У Демьяна появлялось какое-то дополнительное время, пока экипажи катеров будут искать его среди пассажиров теплохода. Чтоб легче работалось, Пятак достал из кармана приёмник, с теплотой вспомнив, как Путейкин и Шнуропет в «Компьютерном Доме» покупали свои компьютеры.
«Если не догонят, — подумал Демьян, — тоже куплю себе компьютер. Подучиться малость надо, а то живём, хуже французов…»
Настроенный на знакомую волну приёмник коротко и по-деловому сообщил последнюю новость:
«Новый принцип тайного голосования предложил депутат Государственной Думы Владимир Свиньин. Никто ни на какие кнопки не нажимает. Все тайно покидают зал голосования. После чего спикер, что хочет, то и делает. Предложение поддержал президент и правительство…
Движение гринписовцев в городском ЗАКСе выступило с требованием взорвать, к чёртовой матери, дамбу на Финском заливе, чтоб на её месте построить Великую Китайскую Стену — настоящее чудо света и памятник архитектуры…»
Дым над Тотлебеном был хорошо виден. Потянуло шашлычным ароматом. Островок с бастионами на пирог издалека смахивал с маленькими набалдашниками, будто из теста вылепленными. А над одним из бастионов красный флаг развевался.
Демьян грёб, сидя спиной к острову. Катера показались вдали, стремительно приближаясь к беглецу. Неужели достанут? А остров был уже недалеко. На стенах три маленькие фигурки бегали, руками махали.
— Гражданин в лодке! — вдруг раздался над водой громкий мегафонный голос. — Остановитесь! Сопротивление бесполезно!
— Знакомые все фразы! — усмехнулся Дёма, налегая на вёсла.
Да и чем было сопротивляться, если у Демьяна не только ствола, а даже булыжника под рукой не было? Оставалось последнее средство.
— Сдавайся! Кому говорят! — голос быстро перешёл на «ты».
— Гринпис! Гринпис! — заорал вдруг Демьян громче, чем их громкоговоритель. — Не приближаться! Лодка буксирует подводную мину для подрыва дамбы! Долой дамбу! Даёшь экологически чистые балтийские шпроты! Гринпис! Не приближаться! Долой дамбу! Да здравствует Великая Китайская Стена!..
Мегафон умолк — пошёл, видать, совещаться. Катера приостановились. Дёма ещё приналёг на вёсла, так как различил уже, что над крепостью не красный флаг развевался, а Адидасовы штаны на ветру реяли.
Катера пошли на Демьяново судёнышко.
«Эх, — подумалось Пятаку, — если выберусь из этой переделки, запишусь в Гринпис. А теперь — кранты! Кончились понты».
Но тут ударила братская береговая артиллерия.
Крепость Тотлебен впервые за последние сорок лет открыла огонь. Огонь, который открыли Петруха Шнуропет, Саня Биттнер и Андрюха Путейкин из своих пистолетов.
Руины заговорили! Катера сделали резкий вираж, и отошли назад скорым ходом.
— Что, не нравится?! — заорал вдогонку Пятак и международным сухопутно-морским жестом показал им очень большой кукиш. — Гринпис вам в задницу!
2
Не всякую боевую субмарину, пришедшую в родную гавань после боевого похода, приветствовали так, как три друга встречали Пятака.
Обнимал, правда, Демьяна один только Саня Биттнер. Адидас с Путейкиным не настолько ещё оправились от ран, чтобы в полную силу обниматься, но и раненые братки так хлопали Пятака, что у него спина заболела.
Расположились ребята с пивком и водочкой прямо на плоской площадке поверх крепостных казематов, стали военный совет даржать. Мангал установили в орудийном гнезде, штаны Адидасовы повесили над командным пунктом. Ну, в общем, заняли круговую оборону.
— Есть хочешь? — спросил Шнуропет, сбивая пламя с углей.
— Очень, — признался Демьян, который за последние двое суток почти ничего не ел.
Несколько раз они разлили по первой, шесть раз — по второй.
Под шашлыки и водку беседа шла особенно хорошо. Когда на горизонте Финского залива показалась Великая Армада: два военных катера, рыболовецкий тральщик номер «ЕБ-41» и портовый буксир «Рэмбо Балтики», Адидас скомандовал готовность номер один.
Пока Путейкин следил за шашлыками, трое братков подняли моторку, на которой они сюда приплыли, и отнесли её на южную каменистую часть острова, так, чтоб с моря заметно не было, а с другой стороны, чтобы ноги делать легче было.
Пока эскадра на полном ходу шла к форту Тотлебен, защитники крепости продолжили прерванный банкет.
— За военно-морскую братву! — поднял стакан Пятак. — За Гринпис!
— За Демьяна — братка без изъяна! — предложил ответный тост Шнуропет, салютуя «Балтикой № 3».
Очередной водочно-пивной залп прокатился по молодым организмам приятным теплом. Челюсти с хрустом сомкнулись на молодой свинине, сок из которой капал на лежащие перед ними исторические камни.
В это время на эскадре полным ходом шла подготовка к высадке ментовско-морского десанта.
Возглавлял десант бывший начальник кафедры идеологического воспитания школы милиции подполковник Свистовский, тот самый, который так убедительно сбежал с поля боя у ресторана «Аврора». За это время он получил повышение по службе как наиболее толковый офицер и был переведён на усиление береговой милиции Кронштадта, ибо достал своей удалью и словесным поносом все вышестоящее начальство.
Подполковник с борта буксира смотрел в бинокль на узкие бойницы. «Нахимов, наверное, атаковал бы здесь, а Ушаков пошёл бы туда, — размышлял он, в предвкушении битвы. — Интересно, а с какой бы стороны атаковал этот остров Штирлиц?!..»
— С севера, — раздался рядом голос командира ОМОНа, капитана Колопальцева. — С севера вы саживаться надо.
— Это почему же с севера? — сварливо осведомился подполковник, который считал себя самым главным, мозгом, так сказать, всей операции.
— А потому что, там пляж, а вокруг одни камни.
— Не слепой, что камни! Я все вижу, капитан! Только пляж, капитан, находится не на севере, а на северо-востоке, относительно главной точки привязки, Кронштадта. Ясно?
— Понятно, — безразлично ответил омоновец и, не удержавшись, добавил, — а я думал, что привязка по компасу осуществляется.
«Много себе думает, — подумал Свистовский. — Нашей милиции такие командиры не нужны!.. Надо будет его куда-нибудь деть из идеологических соображений… Да! Вот это операция! Милиция на кораблях штурмует бандитские бастионы! Я так, пожалуй, ещё и войти в эти, как их… анусы… нет, в анналусы… войти смогу! Полковника дадут, чем черт не шутит…»
Несколько омоновцев уже ступили на береговой пляж, когда что-то тяжёлое громко бултыхнулось в воду. Это подполковник Свистовский, пытаясь поближе в бинокль рассмотреть то самое историческое место, за битву на котором ему дадут «полковника», оступился и сверзился с борта буксира вниз в залив.
— Вот так, упал молодец, и в воду конец!.. С головкой накрыло и жопу, и рыло!.. — философски заметил капитан Колопальцев, от имени Свистовского отдавая распоряжения о спуске на воду трех шлюпок и одного спасательного круга для шефа.
— Шура! Наливай! — скомандовал Путейкин, глядя, как десант вылавливает своего незадачливого главнокомандующего.
Свистовский, схватившись за круг, пока его тащили, сипло орал: «Спасайся кто может!.. Диверсия!» и «Утоплю… мать вашу!.. Всех утоплю!..» При этом он ещё зачем-то требовал дать ему «запасное колесо», а то это может сдуться…
— Эй! Мокрый! Налить тебе водки для сугреву?! — крикнул в бойницу Пятак. — А то, смотри, простудишь задницу, нечем думать будет!
— Вперёд! На штурм! Взять их всех… сухонькими… тёпленькими! — заорал Свистовский, обретя голос, едва ступил на палубу.
— Ну, раз не пьёте, — наигранно-разочарованно протянул Демьян. — Тогда закусите!
Братва шарахнула по копошившимся внизу камуфляжным фигуркам из всех трех имевшихся в наличии стволов. Пули легли близко, настолько близко, чтобы, не дай Бог, не задеть никого из многострадальных милиционеров, которых братки не подпускали к себе, но и убивать не собирались. Милиционер, хоть он и милиционер, но всё-таки человек.
ОМОН залёг. Пятак поискал глазами, чем бы ещё добавить огневой мощи. Взял плоскую каменюгу, наклонился и метнул её не хуже иного дискобола.
Сначала была тишина, а потом раздался металлический звон. И матерный возглас огласил волны Финского залива.
— Молоток, Пятак! — прокомментировал Адидас. — Прямо космонавту по гермошлему! У него, наверное, теперь состояние полной половой невесомости…
Подполковник Свистовский вышел на палубу в новой форме: ватник с мазутным камуфляжным пятном, оренбургский пуховый платок на плечах, сатиновые трусы в крупный цветочек, сапоги на босу ногу и милицейская фуражка на лысу голову.
Свистовский уже поправил здоровье стаканом водки, поэтому на штурм форта смотрел теперь гораздо проще.
— Бойцы! — заорал он задорно. — Каждый из вас стоит пятёрку… нет… десятку… десятка! Богатыри — не вы! Не многие вернулись с поля… Не отдали б… блин, матери-Москвы!.. Ура! С нами наши славные предки: Кутузов, Багратион, Тохтамыш и Газманов… Офицеры! Офицеры! Ваши сердцы под прицелом… — запел он фальшиво, но громко.
Омоновцы осторожно полезли на бастионы, поджидая, когда у врага закончатся патроны. Просто так, за три тысячи рублей или за сто долларов в месяц, лезть на рожон никому не хотелось. Милиция на пьяных больше зарабатывала, и никто не стрелял, и по морде задержанному, если что, можно дать.
Настроение у четвёрки друзей было боевое, и аппетит хороший. Саня Биттнер сыто цыкая зубом, ждал, когда Андрюха Путейкин принесёт следующую порцию шашлыков.
Каска самого проворного омоновца показалась над бруствером в тот момент, когда Путейкин помешивал угли.
— А! Самый шустрый! У меня для тебя подарок! — обрадовался Андрюха, метко бросая самому шустрому за бронежилет самый крупный уголёк из костра. — Погрейся…
В воздухе запахло палёным ментом.
Как сбитый зенитчиками самолёт, омоновец спикировал на побережье, оставляя за собой хвост неприятно пахнущего дыма. Притихшие омоновцы, увидя, к каким последствиям может привести излишняя торопливость, стали окапываться на месте.
Кое-кто, чтоб не скучать, достал заранее припасённую новинку детективного жанра и хит сезона «Ромео. Первая кровь!.. или Бандитские деньги!»
В это время на остров набежала первая штормовая волна. За ней вторая… А ещё через пять минут на Балтике разыгрался самый настоящий шторм.
Подполковник Свистовский, как всегда в трудную минуту, геройски запаниковав, стал орать на команду и капитана буксира:
— Какого чёрта, спрашивается, нам теперь делать, уроды!?
— Отходить в море от берега подальше надо, пока о скалы не разбило… — едва сдерживая накопившуюся злость на тупого подполковника, сказал капитан буксира.
— Сам знаю, что отходить надо, придурок! Кто здесь капитан, Капитан?! Я, как старший, приказываю немедленно отойти.
Свистовский схватил в руки мегафон, и, предусмотрительно держась подальше от бортика, обратился с пламенной речью к бросаемым на произвол судьбы милиционерам:
— Омоновцы! Дети мои! — заорал он в мегафон, размахивая снятым по такому случаю пуховым платком. — Заприте супостата в форте! Шторм утихнет, и мы вернёмся за вами!.. Полный вперёд! Назад в Кронштадт!
Между тем четвёрка и не думала пережидать шторм в форте. Шашлыки были съедены. Патронов, чтоб ментов несчастных пугать, не осталось. Демьян был снова с командой. Отдохнули Мастак, Простак и Адидас на славу. Так что на острове их ничто более не держало.
— Пора до дому, — веско сказал Шнуропет, протирая руки ветошью и отодвигая в сторону неприметный люк, закрывавший проход в шахту, по которой во время войны поднимали снизу снаряды к орудиям. — За мной…
Для Путейкина, правда, шахта оказалась немного узковата, но он всё-таки пролез, чтобы не отстать от коллектива.
Друзья ещё раз искренне в душе поблагодарили туповатого, и где-то даже местами все ещё мокроватого, Свистовского за его дальновидную непроницательность.
Поднатужившись, братки перебросили своё судёнышко через камни, и сами перебрались на него, предварительно с ног до головы окунувшись в воды Финского залива.
Взревела пара моторов, и моторка понеслась сквозь шторм, унося четвёрку друзей прочь от Свистовского, Аллы, омоновцев и прочих неприятностей, навстречу новым Приключениям…
Конец

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24