Не испугался, но обеспокоился за товарища, потому что это было так не похоже на всегда спокойного Пятака.
— Ну? — удивлённо спросил Путейкин.
Демьян успокоился, но лацканов из рук не выпускал.
Путейкин, видя, что Пятак приходит в себя, тоже успокоился.
— А то, что не поеду я в Степногорск, Андреич, а буду искать тех, кто Полину похитил, а ты и Шурик мне поможете…
— Ну и? — как баран, повторил, в который уже раз, Простак.
Была у него такая привычка — долго и туго соображать. Правда, когда дело касалось спасения своей шкуры, тут Путейкин действовал быстро и резво, на инстинктах. И когда кого-нибудь прижать, тоже соображалка работала исправно. Но сейчас речь шла о неповиновении чуть не правой Папиной руке — и у него в голове что-то заклинило.
— Что ты все: «ну», да «ну»! — Пятак отпустил Путейкина и продолжил: — Я пока у тебя на хате спрячусь. Папе скажешь, что я уехал, понял?
— Ну… это, понял, да… И че?
— А то, что, когда что-то наколется с Полиной — мне скажешь, понял?
Путейкин кивнул, но глядел при этом в пол…
— Эдуард Аркадьевич если узнает, что ты не уехал… — сказал он, но мысли не докончил, боясь даже предположить, что Папа сделает с Демьяном в таком случае.
А что Эдуард Аркадьевич с Простаком сделает, если Простак ему не скажет об этом, уж этого он и вообще предполагать не хотел — боялся.
— Ты, Андрюха, что, испугался? — вновь схватил товарища за лацканы Пятак.
— Да нет… — замялся Путейкин. И вдруг его прорвало: — Да знает уже Папа, где Полину искать. Ему Недрищев Марлен Полуэктович информацию дал! Знает, где искать, да Сушёный всех наших пацанов в ориентировку дал. Мы теперь — никуда! На каждом посту ГАИ — фотки наши! А твоя — самая первая!
— Ты знаешь, где искать? — набычившись, спросил Демьян Пятак.
— Знаю, — кивнул Путейкин. — Твоя старая знакомая по Франции — Алла Замоскворецкая — через агентство своё с проститутками Полину в Германию автобусом отправила…
— Что ж ты, гад, молчал?! — Демьян бессильно замахнулся на друга, но не ударил, потому что по глазам Андрюхи понял, чего тому стоило это его признание. — Дуй за Саней и Адидасом. Машина нужна чистая. Если кто откажется, не уламывай. На смерть идём смотреть.
Через пару часов вся четвёрка в полном составе сидела в машине, не засвеченной нигде «девятке», одолженной у одного официанта из ресторана «У Василия». Упаковались плотно: три ТТ, спрятанных за обшивкой передних дверей, и обрез тульской двустволки двенадцатого калибра составляли целый арсенал.
Впереди сидели Адидас и Пятак. Позади — Простак и Мастак.
Из города выехали почти без проблем.
Пятак уже сам женский парик на голову натянул, очечки близорукие на морду, помаду, серёжки в уши: ни дать, ни взять — баба некрасивая на дачу с мужем собралась.
Простака тоже замаскировали, под старика, ветерана войны. Бороду чуть ли не дед-морозовскую приклеили, очки в роговой оправе нацепили да шляпу-канотье соломенную, какие в годы нэпа ларёчники носили…
Багажник они на крышу привинтили, а на него привязали пару табуреток, фикус и холодильник с помойки, кем-то выкинутый…
Гаишники на посту только мельком глянули — и останавливать не стали: дачники-неудачники, голытьба городская…
А когда за пределы области выкатились, остановились… Багажник с хламом — в кювет, грим водой из канавы смыли, стволы из тайников достали, и газу — до отказу!
Только за рулём менялись. Путейкин, потом Демьян, потом Шнуропет, потом Биттнер. Потом снова Путейкин.
Первый «Икарус» с девчонками догнали уже в Белоруссии…
Прижали к обочине, напугали всех до визгу.
Оказалось — челночницы из родного города, рыночные торговки молодые, в Польшу за косметикой да за шмотьем едут.
А они подумали, что это бандиты белорусские на них напали! Девки-челночницы уже деньги достали, — только не убивайте! И как были удивлены, когда пацаны, не взяв ни одного доллара, извинившись, со скоростью ветра понеслись вперёд…
Второй «Икарус» оказался с легальными туристами. Тоже перепугали всех слегка. Тоже извинились. Народ отнёсся по-разному: кто — с пониманием, кто — с облегчением!
Потом были третий «Икарус» и четвёртый, и пятый.
Потом платили белорусским ментам.
Менты их тормознули: дескать, кто такие да откудова, да почему такой братвой ездите по нашим землям. Щнуропет, вынимая из кармана доверенность на тачку, демонстративно раскрыл кошель — смотри, ментура белорусская, поживиться можно. Ну, те, понятное дело, и поживились.
У них такса была смешная. Много не берут, не избалованные!
Отъезжая от ментов, Адидас хмыкнул и сообщил, что белорусы — не чета хохлам, ещё и ломаются, прежде чем взять.
— Хохляцкие гаишники, так те сами, когда тормозят тачку, то, подходя, представляются: «Старшина Синепупенко, жена, трое детей»! — рассказывал Адидас.
Пятак с Путейкиным со смеху покатывались. Даже Биттнер хрюкнул.
Потом была стычка с местной братвой.
Кто-то их предупредил, что на трассе чужаки шустрят по «Икарусам», — вот местные и выехали наперерез.
Но быстро разобрались — поняли, что хлеба у них никто не отбирает, и даже помогли с наколкой, сказали, что видели такой автобус с проститутками и с пацанами… Вчера проезжал. Сейчас уже возле границы, наверное. Приметы верные кинули.
«Хорошо у бульбашей оповещение работает, — отметил про себя Пятак. — Нам тоже потом надо будет так сделать».
И они снова мчались, без отдыха… Даже руль передавали друг другу на ходу. Из-за руля — назад, а за руль — с бокового сиденья.
И наконец догнали!
* * *
Очередь перед пограничным пунктом контроля растянулась на пару километров.
Рядом была другая, покороче, блатная, — для тех, у кого погранцы и таможня были замазаны, но все равно — очередь.
Вот в этой блатной очереди и стоял «Икарус» фирмы «Премьера» — рекламной фирмы Алки Замоскворецкой, которая поставляла на Запад русских… ну, скажем, фотомоделей…
3
Ханя и Храп почти дремали, травя анекдоты с матерком. Маркел с Кувалдой пошли вперёд к знакомому таможеннику — относить взятку.
За девицами присмотра особого не требовалось. Почти все из них знали, куда и зачем едут, и вели себя более чем спокойно. Даже радовались, что наконец-то покидают страну дураков.
Иванова Маша, за которой особо велели приглядывать, вторые сутки спала, обколотая героином.
* * *
Когда девиц собирали в агентстве, то Алла, выйдя к разномастной, щебечущей о своём, о женском, толпе будущих игрушек для немцев, финнов и турок, так прямо им и заявила, что скоро сбудется мечта их мамаш, и они уедут из Страны дураков прямо на Поле чудес. Многим такое образное объяснение сильно понравилось и запомнилось.
Отчего ехали наши девушки на Запад? От дурости своей. Что их там ждало? СПИД, букет заразы, наркота, множество хрипящих слюнявых извращенцев, в лучшем случае — съёмки в порнофильмах. Стать звездой порнокино было пределом карьеры русских девчонок, отправляющихся из страны дураков на давно уже до них распаханное поле чудес. А большинство из них ждала убогая старость с протянутой рукой рядом со сточной канавой или же смерть от ножа сутенёра-придурка, обколовшегося сверх меры.
Экспорт живого товара за рубеж стал на тот день одним из прибыльнейших деловых предприятий наших «деловых». Если раньше на Запад сначала выезжали представители творческой интеллигенции, а затем отправились профессура и учёные — светлейшие умы России, за которых страна не держалась, не уговаривала остаться, а лишь безропотно и безразлично махнула рукой: дескать, валите, кто вас там ждёт.
Теперь стали вывозить наших разрекламированных по всему миру русских женщин. Они ценились везде, кроме, разумеется, одной шестой части суши, в которой «другой такой страны не знают, где так вольно дышит человек». Сначала это были единичные экземпляры, вроде той, которую очаровательно и ненатурально сыграла известная актриса в фильме «Интер девочка».
Вскоре на Запад перебрались все лучшие кадры из гостиницы «Космос» — элита московских проституток (их ещё называли «космонавтками»). Эти «ночные бабочки» быстро освоились в новом мире загнивающего капитализма и пооткрывали с виду легальные фирмочки, занимавшиеся, судя по переданным в министерства труда данным, рекламным бизнесом.
После этого «космонавтки», пообтершиеся среди местной братвы, и договорившиеся с ними о пополнении живым товаром борделей и подпольных публичных домов, тут же вернулись в родные края, где и перетёрли со своими бывшими сутенёрами этот вопрос.
Именно так поступила пани Кристина Бугрыльска — бывшая Ксюха Бугрова, известнейшая путана-«космонавтка», специализировавшаяся исключительно на предоставлении иностранным гостям российской столицы местной экзотики. Обычно она наряжалась в какой-то яркий сарафан с умопомрачительным декольте, взятый ею напрокат у костюмерши Круглого театра, румянила себе щеки, прицепляла на затылок русую косу и в таком виде общалась с маленькими японцами и холодными шведами. Те были в неописуемом восторге, особенно когда у Ксюхи из декольте начинали вываливаться её груди, каждая не менее полпуда весом.
Теперь же это была уже не Ксюха Бугрова, а вполне почтенная польская пани Кристина Бугрыльска, которая раз в полгода приезжала в гости к своей подружке Алле Замоскворецкой, чтобы водочки попить да о деле своём потрещать.
А дело эти девочки крутили только одно — поставку через рекламные агентства пани Бугрыльской и Алки Замоскворецкой в страны Европы и в Турцию свежего женского товара. Иногда Бугрыльска самолично осматривала «товар» перед отправкой и, как всегда, оставалась весьма довольна его качеством. Ещё бы! Ведь Алла сама отбирала претенденток, желающих попасть из Страны дураков на Поле чудес.
Вот по этому каналу и везли сейчас Полину.
* * *
Ханя и Храп уже вконец устали от повтора одних и тех же анекдотов и договорились, что если кто начинает рассказывать анекдот, а другой отгадает концовку, то с незадачливого рассказчика будет взиматься штраф — пять баксов.
Ханя проигрывал. Он три раза нарывался на повторе, а Храпа поймать на том же никак не мог. Ханя злился и хотел прекратить игру, но они договорились, что будут вести счёт по пятьдесят анекдотов от каждого. У Хани испортилось настроение, он запутался, позабыл все анекдоты, и в его голове вертелся только один — про голубого в бане, который он уже три раза рассказывал…
— Ну, твоя очередь, Ханя, — сказал Храп, пряча в лопатник очередную выигранную пятёрку.
И тут к автобусу подошли какие-то пацаны.
Ни Ханя, ни Храп их сперва не заметили, а увидели их девчонки-проститутки.
Вдоль их «Икаруса» медленно-медленно проехала «девятка», на крыше которой в полный рост стоял пацан из серьёзных. И пацан заглядывал в окна, всматриваясь в лица девушек…
— Ханя, чего это ребята какие-то до нас интересуются, — жеманно спросила, несмотря на свои восемнадцать лет, опытная уже проститутка Олеся, уроженка украинского города Львова, которую перегнали в Большой город на транзит хохляцкие коллеги Тереха.
Ханя на всякий случай потянулся к спрятанному под свитером стволу, но было слишком поздно…
Раздались два приглушённых хлопка, и Ханя со струйкой чёрной венозной крови из дырочки посреди лба уже глядел бессмысленным взором в бесконечно-голубое белорусское небо, а душа его грешная отлетала прямиком в ад.
Храп, неловко подвернув под себя руку, завалился набок в кресле гида, осклабившись в своей последней в жизни улыбке…
Девчонки в «Икарусе» ударились было в крик, но напавшие показали им: не кричите, не тронем, и проститутки попритихли.
Самый молодой из нападавших зашёл в салон, взял на руки всю дорогу спавшую красавицу-наркоманку и вынес её из автобуса. Братки сели в свою «девятку», развернулись и так газанули, что только пыль по белорусской дороге столбом поднялась.
Вот тогда девки и заорали во всю глотку. Прибежавшие на крик Маркел с Кувалдой тоже заорали во всю глотку: «Да нам же дядя Терех пасть порвёт!»
Вытаскивая на ходу пистолеты из-за пазух, выкинули они какого-то поляка из его сине-серого старенького «Опеля» и тоже дали газа за «девяткой».
4
«Опель-Аскона», хоть и десятилетняя, но всё же в полтора раза мощнее нашей ВАЗовской «девятки», пусть и трехлетки. Потому что двухлитровый немецкий двигатель в любом случае сильнее полуторалитрового российского. Закон природы!
Шнуропет хорошо усвоил это ещё в школе. Жми-не-жми на гашетку до самого пола, а быстрее ста пятидесяти их «девятка» не идёт. А вот «Аскона» — та не только висела на заднем левом крыле, но и всё время порывалась обогнать, и если бы не мастерство Адидаса за рулём «девятки», так и обогнала бы давно.
— Вытаскивай пушку, Андрюха, — крикнул Адидас, наблюдая в стекло заднего вида, как «Аскона» снова решительно двинулась в атаку.
Предыдущую попытку обгона удалось отбить, подставив «Аскону» под встречного… Дорога узкая, и если не пускать противника на обгон, то кроме мощного двигателя водителю задней машины требовалась ещё и недюжинная сноровка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Ну? — удивлённо спросил Путейкин.
Демьян успокоился, но лацканов из рук не выпускал.
Путейкин, видя, что Пятак приходит в себя, тоже успокоился.
— А то, что не поеду я в Степногорск, Андреич, а буду искать тех, кто Полину похитил, а ты и Шурик мне поможете…
— Ну и? — как баран, повторил, в который уже раз, Простак.
Была у него такая привычка — долго и туго соображать. Правда, когда дело касалось спасения своей шкуры, тут Путейкин действовал быстро и резво, на инстинктах. И когда кого-нибудь прижать, тоже соображалка работала исправно. Но сейчас речь шла о неповиновении чуть не правой Папиной руке — и у него в голове что-то заклинило.
— Что ты все: «ну», да «ну»! — Пятак отпустил Путейкина и продолжил: — Я пока у тебя на хате спрячусь. Папе скажешь, что я уехал, понял?
— Ну… это, понял, да… И че?
— А то, что, когда что-то наколется с Полиной — мне скажешь, понял?
Путейкин кивнул, но глядел при этом в пол…
— Эдуард Аркадьевич если узнает, что ты не уехал… — сказал он, но мысли не докончил, боясь даже предположить, что Папа сделает с Демьяном в таком случае.
А что Эдуард Аркадьевич с Простаком сделает, если Простак ему не скажет об этом, уж этого он и вообще предполагать не хотел — боялся.
— Ты, Андрюха, что, испугался? — вновь схватил товарища за лацканы Пятак.
— Да нет… — замялся Путейкин. И вдруг его прорвало: — Да знает уже Папа, где Полину искать. Ему Недрищев Марлен Полуэктович информацию дал! Знает, где искать, да Сушёный всех наших пацанов в ориентировку дал. Мы теперь — никуда! На каждом посту ГАИ — фотки наши! А твоя — самая первая!
— Ты знаешь, где искать? — набычившись, спросил Демьян Пятак.
— Знаю, — кивнул Путейкин. — Твоя старая знакомая по Франции — Алла Замоскворецкая — через агентство своё с проститутками Полину в Германию автобусом отправила…
— Что ж ты, гад, молчал?! — Демьян бессильно замахнулся на друга, но не ударил, потому что по глазам Андрюхи понял, чего тому стоило это его признание. — Дуй за Саней и Адидасом. Машина нужна чистая. Если кто откажется, не уламывай. На смерть идём смотреть.
Через пару часов вся четвёрка в полном составе сидела в машине, не засвеченной нигде «девятке», одолженной у одного официанта из ресторана «У Василия». Упаковались плотно: три ТТ, спрятанных за обшивкой передних дверей, и обрез тульской двустволки двенадцатого калибра составляли целый арсенал.
Впереди сидели Адидас и Пятак. Позади — Простак и Мастак.
Из города выехали почти без проблем.
Пятак уже сам женский парик на голову натянул, очечки близорукие на морду, помаду, серёжки в уши: ни дать, ни взять — баба некрасивая на дачу с мужем собралась.
Простака тоже замаскировали, под старика, ветерана войны. Бороду чуть ли не дед-морозовскую приклеили, очки в роговой оправе нацепили да шляпу-канотье соломенную, какие в годы нэпа ларёчники носили…
Багажник они на крышу привинтили, а на него привязали пару табуреток, фикус и холодильник с помойки, кем-то выкинутый…
Гаишники на посту только мельком глянули — и останавливать не стали: дачники-неудачники, голытьба городская…
А когда за пределы области выкатились, остановились… Багажник с хламом — в кювет, грим водой из канавы смыли, стволы из тайников достали, и газу — до отказу!
Только за рулём менялись. Путейкин, потом Демьян, потом Шнуропет, потом Биттнер. Потом снова Путейкин.
Первый «Икарус» с девчонками догнали уже в Белоруссии…
Прижали к обочине, напугали всех до визгу.
Оказалось — челночницы из родного города, рыночные торговки молодые, в Польшу за косметикой да за шмотьем едут.
А они подумали, что это бандиты белорусские на них напали! Девки-челночницы уже деньги достали, — только не убивайте! И как были удивлены, когда пацаны, не взяв ни одного доллара, извинившись, со скоростью ветра понеслись вперёд…
Второй «Икарус» оказался с легальными туристами. Тоже перепугали всех слегка. Тоже извинились. Народ отнёсся по-разному: кто — с пониманием, кто — с облегчением!
Потом были третий «Икарус» и четвёртый, и пятый.
Потом платили белорусским ментам.
Менты их тормознули: дескать, кто такие да откудова, да почему такой братвой ездите по нашим землям. Щнуропет, вынимая из кармана доверенность на тачку, демонстративно раскрыл кошель — смотри, ментура белорусская, поживиться можно. Ну, те, понятное дело, и поживились.
У них такса была смешная. Много не берут, не избалованные!
Отъезжая от ментов, Адидас хмыкнул и сообщил, что белорусы — не чета хохлам, ещё и ломаются, прежде чем взять.
— Хохляцкие гаишники, так те сами, когда тормозят тачку, то, подходя, представляются: «Старшина Синепупенко, жена, трое детей»! — рассказывал Адидас.
Пятак с Путейкиным со смеху покатывались. Даже Биттнер хрюкнул.
Потом была стычка с местной братвой.
Кто-то их предупредил, что на трассе чужаки шустрят по «Икарусам», — вот местные и выехали наперерез.
Но быстро разобрались — поняли, что хлеба у них никто не отбирает, и даже помогли с наколкой, сказали, что видели такой автобус с проститутками и с пацанами… Вчера проезжал. Сейчас уже возле границы, наверное. Приметы верные кинули.
«Хорошо у бульбашей оповещение работает, — отметил про себя Пятак. — Нам тоже потом надо будет так сделать».
И они снова мчались, без отдыха… Даже руль передавали друг другу на ходу. Из-за руля — назад, а за руль — с бокового сиденья.
И наконец догнали!
* * *
Очередь перед пограничным пунктом контроля растянулась на пару километров.
Рядом была другая, покороче, блатная, — для тех, у кого погранцы и таможня были замазаны, но все равно — очередь.
Вот в этой блатной очереди и стоял «Икарус» фирмы «Премьера» — рекламной фирмы Алки Замоскворецкой, которая поставляла на Запад русских… ну, скажем, фотомоделей…
3
Ханя и Храп почти дремали, травя анекдоты с матерком. Маркел с Кувалдой пошли вперёд к знакомому таможеннику — относить взятку.
За девицами присмотра особого не требовалось. Почти все из них знали, куда и зачем едут, и вели себя более чем спокойно. Даже радовались, что наконец-то покидают страну дураков.
Иванова Маша, за которой особо велели приглядывать, вторые сутки спала, обколотая героином.
* * *
Когда девиц собирали в агентстве, то Алла, выйдя к разномастной, щебечущей о своём, о женском, толпе будущих игрушек для немцев, финнов и турок, так прямо им и заявила, что скоро сбудется мечта их мамаш, и они уедут из Страны дураков прямо на Поле чудес. Многим такое образное объяснение сильно понравилось и запомнилось.
Отчего ехали наши девушки на Запад? От дурости своей. Что их там ждало? СПИД, букет заразы, наркота, множество хрипящих слюнявых извращенцев, в лучшем случае — съёмки в порнофильмах. Стать звездой порнокино было пределом карьеры русских девчонок, отправляющихся из страны дураков на давно уже до них распаханное поле чудес. А большинство из них ждала убогая старость с протянутой рукой рядом со сточной канавой или же смерть от ножа сутенёра-придурка, обколовшегося сверх меры.
Экспорт живого товара за рубеж стал на тот день одним из прибыльнейших деловых предприятий наших «деловых». Если раньше на Запад сначала выезжали представители творческой интеллигенции, а затем отправились профессура и учёные — светлейшие умы России, за которых страна не держалась, не уговаривала остаться, а лишь безропотно и безразлично махнула рукой: дескать, валите, кто вас там ждёт.
Теперь стали вывозить наших разрекламированных по всему миру русских женщин. Они ценились везде, кроме, разумеется, одной шестой части суши, в которой «другой такой страны не знают, где так вольно дышит человек». Сначала это были единичные экземпляры, вроде той, которую очаровательно и ненатурально сыграла известная актриса в фильме «Интер девочка».
Вскоре на Запад перебрались все лучшие кадры из гостиницы «Космос» — элита московских проституток (их ещё называли «космонавтками»). Эти «ночные бабочки» быстро освоились в новом мире загнивающего капитализма и пооткрывали с виду легальные фирмочки, занимавшиеся, судя по переданным в министерства труда данным, рекламным бизнесом.
После этого «космонавтки», пообтершиеся среди местной братвы, и договорившиеся с ними о пополнении живым товаром борделей и подпольных публичных домов, тут же вернулись в родные края, где и перетёрли со своими бывшими сутенёрами этот вопрос.
Именно так поступила пани Кристина Бугрыльска — бывшая Ксюха Бугрова, известнейшая путана-«космонавтка», специализировавшаяся исключительно на предоставлении иностранным гостям российской столицы местной экзотики. Обычно она наряжалась в какой-то яркий сарафан с умопомрачительным декольте, взятый ею напрокат у костюмерши Круглого театра, румянила себе щеки, прицепляла на затылок русую косу и в таком виде общалась с маленькими японцами и холодными шведами. Те были в неописуемом восторге, особенно когда у Ксюхи из декольте начинали вываливаться её груди, каждая не менее полпуда весом.
Теперь же это была уже не Ксюха Бугрова, а вполне почтенная польская пани Кристина Бугрыльска, которая раз в полгода приезжала в гости к своей подружке Алле Замоскворецкой, чтобы водочки попить да о деле своём потрещать.
А дело эти девочки крутили только одно — поставку через рекламные агентства пани Бугрыльской и Алки Замоскворецкой в страны Европы и в Турцию свежего женского товара. Иногда Бугрыльска самолично осматривала «товар» перед отправкой и, как всегда, оставалась весьма довольна его качеством. Ещё бы! Ведь Алла сама отбирала претенденток, желающих попасть из Страны дураков на Поле чудес.
Вот по этому каналу и везли сейчас Полину.
* * *
Ханя и Храп уже вконец устали от повтора одних и тех же анекдотов и договорились, что если кто начинает рассказывать анекдот, а другой отгадает концовку, то с незадачливого рассказчика будет взиматься штраф — пять баксов.
Ханя проигрывал. Он три раза нарывался на повторе, а Храпа поймать на том же никак не мог. Ханя злился и хотел прекратить игру, но они договорились, что будут вести счёт по пятьдесят анекдотов от каждого. У Хани испортилось настроение, он запутался, позабыл все анекдоты, и в его голове вертелся только один — про голубого в бане, который он уже три раза рассказывал…
— Ну, твоя очередь, Ханя, — сказал Храп, пряча в лопатник очередную выигранную пятёрку.
И тут к автобусу подошли какие-то пацаны.
Ни Ханя, ни Храп их сперва не заметили, а увидели их девчонки-проститутки.
Вдоль их «Икаруса» медленно-медленно проехала «девятка», на крыше которой в полный рост стоял пацан из серьёзных. И пацан заглядывал в окна, всматриваясь в лица девушек…
— Ханя, чего это ребята какие-то до нас интересуются, — жеманно спросила, несмотря на свои восемнадцать лет, опытная уже проститутка Олеся, уроженка украинского города Львова, которую перегнали в Большой город на транзит хохляцкие коллеги Тереха.
Ханя на всякий случай потянулся к спрятанному под свитером стволу, но было слишком поздно…
Раздались два приглушённых хлопка, и Ханя со струйкой чёрной венозной крови из дырочки посреди лба уже глядел бессмысленным взором в бесконечно-голубое белорусское небо, а душа его грешная отлетала прямиком в ад.
Храп, неловко подвернув под себя руку, завалился набок в кресле гида, осклабившись в своей последней в жизни улыбке…
Девчонки в «Икарусе» ударились было в крик, но напавшие показали им: не кричите, не тронем, и проститутки попритихли.
Самый молодой из нападавших зашёл в салон, взял на руки всю дорогу спавшую красавицу-наркоманку и вынес её из автобуса. Братки сели в свою «девятку», развернулись и так газанули, что только пыль по белорусской дороге столбом поднялась.
Вот тогда девки и заорали во всю глотку. Прибежавшие на крик Маркел с Кувалдой тоже заорали во всю глотку: «Да нам же дядя Терех пасть порвёт!»
Вытаскивая на ходу пистолеты из-за пазух, выкинули они какого-то поляка из его сине-серого старенького «Опеля» и тоже дали газа за «девяткой».
4
«Опель-Аскона», хоть и десятилетняя, но всё же в полтора раза мощнее нашей ВАЗовской «девятки», пусть и трехлетки. Потому что двухлитровый немецкий двигатель в любом случае сильнее полуторалитрового российского. Закон природы!
Шнуропет хорошо усвоил это ещё в школе. Жми-не-жми на гашетку до самого пола, а быстрее ста пятидесяти их «девятка» не идёт. А вот «Аскона» — та не только висела на заднем левом крыле, но и всё время порывалась обогнать, и если бы не мастерство Адидаса за рулём «девятки», так и обогнала бы давно.
— Вытаскивай пушку, Андрюха, — крикнул Адидас, наблюдая в стекло заднего вида, как «Аскона» снова решительно двинулась в атаку.
Предыдущую попытку обгона удалось отбить, подставив «Аскону» под встречного… Дорога узкая, и если не пускать противника на обгон, то кроме мощного двигателя водителю задней машины требовалась ещё и недюжинная сноровка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24