Утренний морозец слегка обжег щеки, и Егор поежился.
Зиму он не любил.
В пяти метрах от третьего подъезда здания на Литейном, 4 стояли люди и о чем-то громко спорили. Старший лейтенант покрутил головой, высматривая «Волгу» переговорщиков, понял, что те еще не подъехали, и переключил свое внимание на спорщиков.
В центре, окруженные затаившими дыхание слушателями, друг против друга стояли низкорослый начальник пресс-службы УФСБ и громадный, аки бурый медведь, заместитель коменданта Управления подполковник Украинцев.
– Это безобразие, – начальник пресс-службы держал Украинцева за нижнюю пуговицу черного овчинного тулупа, – ваши люди чуть не разбили дорогостоящую камеру…
За спиной заместителя коменданта в ряд возвышались три мрачных прапорщика, которые, по всей видимости, и были виновниками инцидента. Рядом с начальником пресс-службы переступали с ноги на ногу двое юношей в ярких куртках с баулами в руках и девушка в длинном желтом пальто.
– Позвольте, а где разрешение на съемку? – прогудел Украинцев, нависая над собеседником. – Откуда охрана может знать, кто они такие?
– Но, Опанас Григорьевич, я же рядом стоял! – в десятый, наверное, раз объяснил начальник пресс-службы.
– Не рядом, – выдал подполковник, – а в нескольких метрах.
– Естественно! Я же не буду мешать съемке и лезть в кадр!
– Неубедительно, – отрезал Украинцев.
Мальков спрятал улыбку.
Заместитель коменданта был фигурой легендарной.
Его рвение в службе не знало границ. Он приходил к семи утра, за два часа до начала рабочего дня, а уходил ближе к полуночи, самолично обходя все этажи здания и проверяя печати на дверях запертых кабинетов. Иногда Украинцев останавливал замеченного после восемнадцати часов сотрудника и долго его расспрашивал, по какой причине тот задержался на работе. Подполковник обладал феноменальной памятью, знал имена всех без исключения офицеров и номера их кабинетов.
Молодые сотрудники посмеивались над Украинцевым, сравнивая его с Камнеедовым из повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», но тот не реагировал, давая острословам тем самым понять, что повести он не читал.
– Я и так стараюсь как можно реже приводить журналистов в здание. – Начальник пресс-службы крутанул пуговицу на тулупе подполковника.
– А вот это правильно, – одобрил Украинцев.
– Да поймите же вы, это моя работа – общаться с прессой и телевидением! – разошелся глава подразделения по связям с общественностью. – Я обязан давать комментарии! Обязан! Где, по-вашему, я должен это делать?
– Можно на той стороне улицы, – Опанас Григорьевич ткнул пальцем в красочную вывеску «Галантерея», висящую на доме напротив.
Начальник пресс-службы оглянулся и рассвирепел еще больше.
– Я что, пресс-секретарь директора магазина?! Вы подумайте, как к нам люди относиться будут, если я начну давать интервью, а в кадре над моей головой будет сиять надпись «нитки-пуговицы-тесьма» или «пиво»!
Егор рассмеялся, прикрыв рот ладонью и повернувшись спиной к спорящим.
– Пусть думают, что это происки журналистов, – выдал Украинцев. – Монтаж с целью в очередной раз опорочить ФСБ.
Начальник пресс-службы задохнулся от такого предложения.
– А вы не дадите нам интервью? – язвительно спросил один из парней.
– Не дам, – отрубил подполковник.
– Я почему-то именно так и подумал, – сказал тележурналист.
Стоящие за спиной у Украинцева прапорщики угрюмо зашевелились.
Начальник пресс-службы, которому надоело комментировать работу ФСБ то на фоне вывески «Следственное управление ГУВД Санкт-Петербурга», то под жестяной табличкой «Въезд только для машин скорой помощи»[25], сжал пальцы и почувствовал, что пуговица с тулупа заместителя коменданта наконец оторвалась.
– Мне придется написать рапорт на имя начальника управления…
– Пишите, – невозмутимо отреагировал Украинцев. – Я действую по инструкции…
– Тридцать седьмого года! – запальчиво заявила девушка-телеведущая.
– Которая до сих пор не отменена. – На лице подполковника промелькнуло некое подобие улыбки. – И не рассекречена.
Мальков удивленно поднял одну бровь.
На его памяти Опанас Григорьевич впервые позволил себе пошутить.
«А ведь он не так прост, – подумал референт ИАС. – И вся его игра в тупого службиста – не более чем маска… Кстати, ведь никто, кроме кадровиков и, наверное, Панина с Ястребовым, реально не знают, где он служил до того, как попасть на должность замкоменданта. Вроде в Узбекистане, но поди сейчас проверь. И управление неизвестно, и подразделение. Сослуживцев у него здесь нет, хотя из Ташкента добрый десяток сотрудников наберется. Однако его никто не помнит… Служил в районном отделе? Возможно, но всё равно с кем-то должен был пересекаться. Ан не пересекался… Плюс память на лица, плюс физическая форма, не похожая на кабинетного работника…»
К тротуару притерлась белая «Волга», и из приоткрытого окна выглянул специалист по составлению психологических портретов террористов.
– Егор! Давай садись, и поехали… Мальков в последний раз оглянулся на разошедшегося начальника пресс-службы, схватившего Украинцева за следующую пуговицу, подумал, что к концу разговора заместитель коменданта останется вообще без оных, хрюкнул, представив себе подполковника в вальяжно распахнутом тулупе, аки купчина на ярмарке, и полез в машину.
***
Масуд выбрал себе стул рядом с торшером, испускавшим мягкий розоватый свет, и быстрым взглядом исподлобья окинул приглашенных на совещание коллег.
В защищенном от прослушивания кабинете, окна которого выходили во внутренний двор, помимо Масуда собрались еще трое сотрудников: заместитель директора Разведбюро Махмуд Парвени, начальник управления внешней разведки Ахмад Сухри и начальник информационного управления Аслан Ахварди.
Помощник Ахмада Сухри налил всем кофе и беззвучно удалился, прикрыв за собой звуконепроницаемую дверь.
Около минуты все молчали, ожидая, что скажет Парвени.
– Директор недоволен, – раздраженно проворчал заместитель Талата Мунира[26], уставившись прямо перед собой. – Операция поставлена под угрозу.
Собравшимся не надо было объяснять, какую именно операцию имеет в виду Парвени. Масуд вот уже полгода вел только одну связанную с агентом в России тему, о которой знал очень ограниченный круг сотрудников РБ, и его присутствие в комнате для секретных переговоров говорило само за себя.
– Техническая накладка. – Омар подвинул к себе тяжелую латунную пепельницу. – Проблема решена, так что в дальнейшем я не вижу никаких сложностей.
– Я не сомневаюсь в вашем умении кардинально решать проблемы. – Заместитель директора перевел взгляд на Масуда. – Но не вызовет ли ваш точечный удар непредсказуемых последствий?
– Агент не засвечен, – пожал плечами начальник седьмого отдела, – и подозревать его никто не будет.
– Откуда у вас эта уверенность?
– Судя по его докладам, разбирательство происшествия закончено. Признано несчастным случаем.
За исключением Масуда, одного оперативника из его отдела и Ахмада Сухри никто из присутствующих не знал ни имени, ни возраста, ни каких-либо иных данных об агенте РБ в далеком российском городе. Сухри даже не видел его фотографии, ознакомившись только с короткой справкой, подготовленной начальником седьмого отдела.
Такова практика работы большинства разведок мира.
Досье на зарубежную агентуру – это самое ценное, что есть в спецслужбе. Имена агентов, места их обитания и личностные характеристики знают лишь избранные. Руководители ведомств подчас не располагают сведениями даже о количестве агентов, не говоря уже о более конкретной информации о каждом или о структуре агентурной сети. Во многих странах директора разведуправлений не имеют права доступа к личным делам «дорогих друзей»[27], и им законодательно запрещено интересоваться какими бы то ни было подробностями, могущими расшифровать источник информации.
Работают с агентурой исключительно уполномоченные сотрудники, а знают в лицо единицы. Поэтому провалы разведчиков, как правило, происходят на каналах связи, которые чуть проще вычислить или которые выдают предатели. Сбегающие к противнику сотрудники спецслужб несут в своем багаже не имена резидентов, а координаты их «почтовых ящиков», время выхода на связь, скупые намеки на доступ агента к определенного рода информации, на знакомство с определенным кругом людей и индивидуальные привычки.
Более точная информация считается огромной удачей.
Перебежчик, притаранивший с собой конкретные указания на связного или на источники информации агента, может рассчитывать на гораздо более благожелательное отношение своих новых покровителей, чем тот, кто смог рассказать историю из разряда: «говорят, что шеф ЦРУ работает на разведку Сьерра-Леоне, а канцлер Германии – это клон, выращенный в специальной лаборатории КГБ, с вживлённым в голову микрочипом дистанционного управления». Благожелательность обычно проявляется в денежном эквиваленте, предоставлении вида на жительство или гражданства и охране предателя на протяжении всей его жизни. Иногда – весьма недолгой, ибо его бывшие соратники сильно не любят, когда какая-нибудь сволочь спускает в унитаз плоды многолетней работы, и принимают меры к тому, чтобы новоиспеченный «ценный кадр» вражеской контрразведки поскорее поскользнулся в ванной комнате и разбил себе голову о раковину или о кафельный пол…
Заместитель директора РБ посмотрел на пачку дешевых сигарет без фильтра, которые курил Масуд, и еле заметно поморщился. Сам он бросил дымить полгода назад, и теперь запах тлеющего табака любой марки вызывал у него сухость в горле и желание немедленно покинуть помещение. Но приказать Омару потушить сигарету Парвени не мог. Это было против негласных правил взаимоотношений между офицерами пакистанской разведки.
– Операция слишком важна, чтобы срывать ее из-за непредусмотренной мелочи. – Заместитель директора провел пальцем по полированной столешнице. – Наши партнеры будут очень разочарованы, если мы не сможем им помочь. Фактически остались два-три месяца. Начинается зима… Не наладим поставки – и потеряем огромную сферу влияния.
– Наш человек работает, – индифферентно заметил Масуд.
– Может быть, ему надо помочь людьми? – предложил Парвени.
– "Сабир" не будет ни с кем работать. – Масуд назвал разведчика по кличке, под которой того знал заместитель директора РБ.
Псевдоним, которым подписывались личные донесения резидента, регулярно менялся и не доводился до сведения руководства.
Во избежание случайной утечки информации.
– С таким отношением к делу можно провалить задание, – изрек Махмуд Парвени.
– "Сабир" не будет ни с кем работать, – повторил начальник седьмого отдела. – Этот вопрос не обсуждается.
– Хорошо. – Парвени вынужден был согласиться, чтобы беседа не забуксовала на одном месте. – Каковы его прогнозы?
– Он намеревается решить поставленную задачу в течение месяца. Для этого ему пересланы все данные на интересующих нас фигурантов. О первых результатах мы надеемся узнать в самые ближайшие дни.
– Немедленно поставьте меня в известность, – распорядился заместитель директора.
– Безусловно, – кивнул Масуд.
– Возможно, стоит немного усилить давление на Москву, чтобы заставить русских поумерить свой пыл, – заметил начальник информационного управления. – Этим мы облегчим задачу переброски оружия и прохода свежих отрядов… Да и нашему другу будет проще работать.
– Вложенные в русских журналистов средства плохо окупаются, – нахмурился Парвени. – К примеру, за те двенадцать тысяч долларов, что перебросили в виде гранта через фонд Сороса в «Новейшую газету», мы получили всего несколько малопрофессиональных публикаций, не вызвавших ожидаемой реакции. Склоку между журналистами и русской контрразведкой я не могу считать успехом. Это их внутреннее дело, никак не повлиявшее на общую ситуацию.
– Мы пытаемся исправить положение и все-таки вызвать у русских нужную нам реакцию, – тяжело вздохнул Аслан Ахварди.
– Я в курсе. – Заместитель директора Разведбюро сложил руки на животе. – Но на это нужно время. К тому моменту как вы разберетесь с данной проблемой, операция уже завершится…
***
По возвращении от начальника управления Ястребов вызвал к себе руководителя Службы собственной безопасности и, пока тот поднимался со второго на пятый этаж, мерил шагами свой вытянутый в длину кабинет от стола до встроенного шкафа и обратно. Хорошо знающий генерал-лейтенанта человек понял бы, что Владимир Сергеевич находится на пороге принятия какого-то важного решения.
За спиной у Ястребова кто-то кашлянул.
– Разрешите, товарищ генерал? – вкрадчиво спросил полковник Кречетов, появлявшийся всегда столь бесшумно, что многие вздрагивали от неожиданности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28