«Еще мгновение, – устало подумал он, – и у меня лопнут вены на шее».
И вот настало мгновение тишины. Они лежали, сжимая друг друга в объятиях, и молчали, спокойные, словно море в штиль. Потом он тихонько высвободился из плена ее рук и уселся на постели. Она поцеловала его, и в темноте он увидел, как ярко сверкали ее влажные глаза.
– Я ничего подобного не ожидала, – едва слышно проговорила она.
– Никто из нас не ждал, что так будет.
– Это может все усложнить.
– Если мы не постараемся, чтобы этого не случилось.
– Это случится. Это обязательно случится, если мы не станем вновь делать вид, что незнакомы.
– Именно это я и имел в виду.
– Я не хочу этого, Роберт.
Он обнял Рейчел и стал ждать, когда на них снизойдет благодатный и разрешающий все проблемы сон. Однако держать Рейчел в своих объятиях – все равно что прижимать к себе динамо-машину. Он услышал ее учащенное дыхание и ощутил, как кровь жаркими толчками стала приливать к ее коже. Она нежно поцеловала его в грудь и начертила пальчиком странные каббалистические знаки у него над ключицей.
– Мне почему-то совсем не хочется спать, – сказала она.
– А я спать просто не могу. Знаю, что надо, но не могу. Хотя какая-то часть моего организма просто криком кричит – уж так ей хочется отдохнуть.
Она поцеловала его в грудь и принялась ласкать языком кожу. Роберт чувствовал ее дыхание на своих пальцах и запястьях. Одуряющий аромат пота и любовных соков все еще реял в жарком влажном воздухе комнаты. Он вдохнул в себя этот дурман и в следующее мгновение понял, что снова созрел для любви. Плоть его рвалась вверх.
Они снова приступили к любовным ласкам, и она, играя, несколько раз, будто невзначай, куснула его за горло. Иногда она прижималась к нему, с тем чтобы возбужденные и налитые соски терлись о его обнаженный торс, иногда же снова возносилась над ним в правильном ритме нацеленных вверх-вниз движений. Рейчел, не осознавая того, заслонила жалкую щелку в окне, служившую источником рассеянного света, и он видел перед собой один только ее черный силуэт.
Они оба истекали потом. Именно истекали, поскольку на простыни пролились не какие-то жалкие капли, а целые потоки. Лежа на спине, подчинившись ритму, установленному Рейчел, он тем не менее чувствовал, как влажны подушка и простыни. Когда Рейчел встряхивала волосами, голубоватые капельки, словно льдинки, каскадом разлетались во все стороны и многие из них достигали его тела.
Рейчел продолжала трудиться в верхней позиции в том равномерном завораживающем ритме, который, казалось, вырабатывался неким заложенным в нее механизмом. Роберт смотрел на нее снизу вверх и молил судьбу, чтобы она не останавливалась и пребывала в этом движении вечно. Его глаза были наполовину закрыты – он плыл в нескончаемом бурном море и поэтому не увидел, что произошло позже.
Она устремилась к его лицу и принялась с вновь нахлынувшей страстью покрывать поцелуями его лоб, губы и щеки. Пальцами правой руки она касалась его влажной головы и мокрых волос. Она осторожно дотронулась пальцами до его висков, век и провела по носу до покрытой испариной верхней губы. Когда Роберт принялся с жадностью сосать ее влажные от пота пальцы, Рейчел стала тихонько вскрикивать от удовольствия. Потом она снова привстала и прерывающимся шепотом приказала ему:
– Садись!
Он подчинился, и когда их глаза оказались на одном уровне, она приблизила лицо и укутала его и себя пышными, рассыпавшимися, словно разлетевшаяся от ветра шаль, волосами. Потом она выскользнула из его рук и склонилась над прикроватным столиком. Она что-то взяла оттуда, и Роберт механически отметил про себя странный звук, который прорезал тишину в тот момент, когда она сжала неизвестный ему предмет в руке. Когда она снова вернулась, он прижался лицом к ее грудям и принялся слизывать капельки влаги с напряженных сосков.
Затем она вдруг задвигалась с поразительной скоростью, и Роберт почти перестал поспевать глазами за каждым ее движением. Послышался странный звук, как если бы вдруг кто-то стал рвать ткань, а потом из ночной темноты по глазам ударил отблеск металлического цвета. Правая рука Рейчел с быстротой молнии прочертила линию у самого горла Роберта и спустилась чуть ниже – туда, где открывалась левая ключица. Сразу же вслед за этим на Роберта обрушилась пронизывающая боль.
– Господи! – воскликнул Роберт, пытаясь отпрянуть от своей подруги. – Что происходит?
Рейчел уронила предмет, который только что сжимала в кулаке. Он описал сверкающую дугу и зарылся в груде скомканных простыней. Рейчел приподнялась, обхватила голову Роберта руками и прижала ее к себе, насколько у нее хватило сил.
– Не будь ребенком, дорогой, – прошептала она ему на ухо. – Ничего страшного не случилось.
Боль над ключицей продолжала жечь. Рейчел припала губами к ее источнику и принялась лизать и целовать кожу вокруг больного места. Казалось, она хотела высосать из тела Роберта ту боль, которую сама же причинила. Он чувствовал, как ее язык достиг самого очага его страдания и быстро-быстро зашевелился в нем, успокаивая резь. При этом она тихо постанывала. Внезапно она обволокла Роберта такой невиданной нежностью, что им овладело равнодушие ко всему, кроме наслаждения, которое она ему доставляла. Он тяжело рухнул на кровать, а Рейчел, будто прикованная к нему невидимой цепью, тоже опустилась и крепко прижалась к его телу. Она столь интенсивно трудилась над его ключицей, что боль утихла. Скоро Роберт уже стал ощущать неподдельное удовольствие от того, что с ним совершили.
Когда он излился в ее чресла, она трепетно приникла к нему, как если бы он был сама жизнь, и прокричала:
– О Боже, теперь он мой!
Когда все закончилось, он уснул.
Роберт находился в большой, плохо освещенной комнате. Засевшие в его плоти крюки терзали его немилосердно, так что переживаемая им мучительная агония казалась бесконечной. Он двигался в ту сторону, куда тянул крюк, засевший в его теле. В его лопатки были воткнуты сверкающие стальные спицы, и он чувствовал, как они постепенно погружались в его тело, раскалывая кости.
Он ощутил, как что-то царапает ему грудь. Это был металлический рот, он был холоден на ощупь, словно лед, и тем походил на впивающиеся ему в спину острые спицы. Неожиданно он почувствовал поверхностью кожи на груди дуновение легкого теплого ветерка, который быстро усиливался и через мгновение достиг силы урагана. Ветер пронзил его грудную клетку в самой середине с такой легкостью, с какой луч лазера прожигает рисовую бумагу. Когда холодные стальные челюсти проникли к нему под ребра, напряженные нервы не выдержали, и Роберт принялся кричать.
Он с усилием открыл глаза и увидел Рейчел, которая склонилась над ним, держа его за плечи. При этом она безостановочно повторяла:
– Роберт, Роберт…
Роберт ощутил тупую, ноющую боль. Он вырвался из ее рук и, пошатываясь словно пьяный, направился в ванную комнату. Каждая клеточка его тела буквально вопила от боли, зрение отказывало, и все окружающие предметы представлялись ему размытыми, мутными, как если бы они были изготовлены из матового стекла. Оказавшись в ванной комнате, он упал на колени перед унитазом и ухватился пальцами за его белые фаянсовые края. Потом его стошнило. Рвотные спазмы долго не прекращались. Клейкая слюна, образовавшаяся у него во рту, свисала нитками по краям искривившихся от отвращения и муки губ. Их было много, этих липких влажных ниток, и они напоминали свисающие с потолка пещеры сталактиты. Силы окончательно оставили его, и он упал рядом с унитазом на пол. Он настолько обессилел, что не мог даже стоять на коленях. В истерзанном желудке эхом отдавалась боль.
Рейчел подошла к двери и некоторое время довольно хладнокровно изучала открывшуюся перед ней картину. Затем она присела рядом с ним на корточки и откинула мокрые пряди с его лица.
– Возвращайся в постель, – сказала она.
– Мне необходимо попить, – прошептал Роберт. – Дай мне воды, хотя бы чуть-чуть.
– Нет, – отказала ему Рейчел. – Тебя сразу же вытошнит снова.
– Но…
– Доверься мне, Роберт.
Рейчел выключила свет в ванной, потом подхватила Роберта, помогла ему подняться и отвела назад в спальню, где и уложила на кровать поверх скомканных влажных простыней. Когда же он потянулся к выключателю настольной лампы, стоявшей рядом с ним на тумбочке, чтобы зажечь свет она перехватила его руку не позволив сделать это.
– Нет, никакого света. Постарайся расслабиться, Роберт, – шепотом скомандовала она.
Напряжение постепенно оставляло Роберта, и даже боль стала исчезать. Пить уже не хотелось.
– Как это все у тебя получается? – бессвязно произнес Роберт, словно продолжая некий внутренний диалог, в то время как Рейчел продолжала успокаивать его.
Лепет Роберта вызвал у женщины улыбку, которую сторонний наблюдатель назвал бы, пожалуй, материнской.
– Я чувствую… я чувствую…
Она приложила пальчик к его губам и проследила за тем, как он погружается в сон. Теперь она могла бы и уйти, поскольку знала, что он проспит несколько часов, но решила не уходить. Она уселась рядом с ним на кровати и с любопытством и удивлением стала всматриваться в его лицо, и это, казалось, ей никогда не надоест. Прошло два часа, и, когда выбившийся из-за шторы узкий лучик солнца отразился в позолоте стоявшей на ее прикроватном столике вазочки, она наконец очнулась от этой своеобразной летаргии.
Рейчел приняла душ, приготовила себе чашечку кофе и вышла на балкон оглядеть окрестности. Так она поступала каждый день, если позволяла погода.
Лондон готовился встретить очередной невыносимо жаркий и влажный день. Но это ничуть не повлияло на настроение Рейчел. Она была просто пьяна от огромного, переполнявшего ее счастья.
Когда Роберт очнулся, первое, что он услышал, была музыка. Нежная, негромкая и чарующая. Пока его глаза привыкали к свету, он лежал на спине. Впрочем, нельзя сказать, что в комнате было слишком светло – шторы на окнах были по-прежнему опущены. Обезумевшая от жары муха надрывно жужжала под потолком. Роберт ее не видел. Он оглянулся в надежде обнаружить Рейчел рядом на постели, но ее не было.
Зато он увидел что-то темное на своей и ее подушках. Темные пятна крови виднелись и на скомканных простынях. Там, где струйки пота смешались с кровью, пятна имели более светлый, розоватый тон, но большей частью кровать была испачкана засохшей кровью. Такие же пятна были и на абажуре лампы, стоявшей на прикроватном столике, и даже на полу. Он оглядел себя и убедился, что засохшая кровь покрывала все его тело. Ногтем правой руки он поскреб пятнышко на бедре. Засохшие чешуйки отшелушивались, но с трудом.
Роберт попытался вспомнить, что с ним случилось ночью, и провел рукой по горлу и ключице. Его пальцы сразу обнаружили место пореза. Оно отзывалось легкой болью и окрашивало пальцы розоватой сукровицей. Порез все еще был свеж.
Роберт вылез из кровати. Мышцы на руках и ногах ныли, да и все тело побаливало. Он прошел в ванную комнату и некоторое время изучал себя в зеркале. Потом он поплескал на себя холодной водой и принялся оттирать испачканную кровью кожу. Прополоскав рот; он вернулся в спальню. Кровать Рейчел после вчерашнего стала походить на жертвенный алтарь. На столике, стоявшем рядом, он обнаружил цепочку. Роберт взял ее в руку и осмотрел. Она была серебряной, а к одному из ее звеньев было приклепано колечко, с которого свисало острое как бритва лезвие, выполненное в форме крошечного креста. Рядом лежали миниатюрные ножны. Полированная поверхность крестика тоже была замарана кровью.
Роберт натянул брюки и отправился на поиски Рейчел, зажав крохотное лезвие в кулаке. Рейчел он нашел в гостиной. Она сидела на антикварном стуле у одного из растворенных окон и держала между ногами массивный корпус виолончели. В правой руке она сжимала смычок, а левой водила по грифу. Когда Роберт пробудился, он, естественно, решил, что слышит магнитофонную запись.
Кожа Рейчел отливала сливочной белизной, а великолепные, чистые и ухоженные волосы переливались в лучах солнца, заливавшего комнату через высокие стрельчатые французские окна. Рейчел заметила, что он наблюдает за ней, прекратила музицировать и улыбнулась. На ней было темно-синее платье в крупный белый горох, а шею окутывал белоснежный газовый шарфик.
– А я-то думал, что ты начинающий музыкант, – заметил Роберт.
– Так и есть.
– Но играешь ты вполне профессионально.
– Благодарю за комплимент.
– Я говорю абсолютно серьезно.
– Ну, что тут скажешь… У меня был очень хороший учитель.
– Такой же хороший, как тот, что обучал тебя рисованию? – Роберт пытливо нахмурил брови.
– Именно.
Роберт чувствовал, что для выводов еще не пришло время. Ему не хватало кое-какой чрезвычайно важной информации. Тем временем Рейчел отставила виолончель и подошла к молодому человеку, чтобы поцеловать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
И вот настало мгновение тишины. Они лежали, сжимая друг друга в объятиях, и молчали, спокойные, словно море в штиль. Потом он тихонько высвободился из плена ее рук и уселся на постели. Она поцеловала его, и в темноте он увидел, как ярко сверкали ее влажные глаза.
– Я ничего подобного не ожидала, – едва слышно проговорила она.
– Никто из нас не ждал, что так будет.
– Это может все усложнить.
– Если мы не постараемся, чтобы этого не случилось.
– Это случится. Это обязательно случится, если мы не станем вновь делать вид, что незнакомы.
– Именно это я и имел в виду.
– Я не хочу этого, Роберт.
Он обнял Рейчел и стал ждать, когда на них снизойдет благодатный и разрешающий все проблемы сон. Однако держать Рейчел в своих объятиях – все равно что прижимать к себе динамо-машину. Он услышал ее учащенное дыхание и ощутил, как кровь жаркими толчками стала приливать к ее коже. Она нежно поцеловала его в грудь и начертила пальчиком странные каббалистические знаки у него над ключицей.
– Мне почему-то совсем не хочется спать, – сказала она.
– А я спать просто не могу. Знаю, что надо, но не могу. Хотя какая-то часть моего организма просто криком кричит – уж так ей хочется отдохнуть.
Она поцеловала его в грудь и принялась ласкать языком кожу. Роберт чувствовал ее дыхание на своих пальцах и запястьях. Одуряющий аромат пота и любовных соков все еще реял в жарком влажном воздухе комнаты. Он вдохнул в себя этот дурман и в следующее мгновение понял, что снова созрел для любви. Плоть его рвалась вверх.
Они снова приступили к любовным ласкам, и она, играя, несколько раз, будто невзначай, куснула его за горло. Иногда она прижималась к нему, с тем чтобы возбужденные и налитые соски терлись о его обнаженный торс, иногда же снова возносилась над ним в правильном ритме нацеленных вверх-вниз движений. Рейчел, не осознавая того, заслонила жалкую щелку в окне, служившую источником рассеянного света, и он видел перед собой один только ее черный силуэт.
Они оба истекали потом. Именно истекали, поскольку на простыни пролились не какие-то жалкие капли, а целые потоки. Лежа на спине, подчинившись ритму, установленному Рейчел, он тем не менее чувствовал, как влажны подушка и простыни. Когда Рейчел встряхивала волосами, голубоватые капельки, словно льдинки, каскадом разлетались во все стороны и многие из них достигали его тела.
Рейчел продолжала трудиться в верхней позиции в том равномерном завораживающем ритме, который, казалось, вырабатывался неким заложенным в нее механизмом. Роберт смотрел на нее снизу вверх и молил судьбу, чтобы она не останавливалась и пребывала в этом движении вечно. Его глаза были наполовину закрыты – он плыл в нескончаемом бурном море и поэтому не увидел, что произошло позже.
Она устремилась к его лицу и принялась с вновь нахлынувшей страстью покрывать поцелуями его лоб, губы и щеки. Пальцами правой руки она касалась его влажной головы и мокрых волос. Она осторожно дотронулась пальцами до его висков, век и провела по носу до покрытой испариной верхней губы. Когда Роберт принялся с жадностью сосать ее влажные от пота пальцы, Рейчел стала тихонько вскрикивать от удовольствия. Потом она снова привстала и прерывающимся шепотом приказала ему:
– Садись!
Он подчинился, и когда их глаза оказались на одном уровне, она приблизила лицо и укутала его и себя пышными, рассыпавшимися, словно разлетевшаяся от ветра шаль, волосами. Потом она выскользнула из его рук и склонилась над прикроватным столиком. Она что-то взяла оттуда, и Роберт механически отметил про себя странный звук, который прорезал тишину в тот момент, когда она сжала неизвестный ему предмет в руке. Когда она снова вернулась, он прижался лицом к ее грудям и принялся слизывать капельки влаги с напряженных сосков.
Затем она вдруг задвигалась с поразительной скоростью, и Роберт почти перестал поспевать глазами за каждым ее движением. Послышался странный звук, как если бы вдруг кто-то стал рвать ткань, а потом из ночной темноты по глазам ударил отблеск металлического цвета. Правая рука Рейчел с быстротой молнии прочертила линию у самого горла Роберта и спустилась чуть ниже – туда, где открывалась левая ключица. Сразу же вслед за этим на Роберта обрушилась пронизывающая боль.
– Господи! – воскликнул Роберт, пытаясь отпрянуть от своей подруги. – Что происходит?
Рейчел уронила предмет, который только что сжимала в кулаке. Он описал сверкающую дугу и зарылся в груде скомканных простыней. Рейчел приподнялась, обхватила голову Роберта руками и прижала ее к себе, насколько у нее хватило сил.
– Не будь ребенком, дорогой, – прошептала она ему на ухо. – Ничего страшного не случилось.
Боль над ключицей продолжала жечь. Рейчел припала губами к ее источнику и принялась лизать и целовать кожу вокруг больного места. Казалось, она хотела высосать из тела Роберта ту боль, которую сама же причинила. Он чувствовал, как ее язык достиг самого очага его страдания и быстро-быстро зашевелился в нем, успокаивая резь. При этом она тихо постанывала. Внезапно она обволокла Роберта такой невиданной нежностью, что им овладело равнодушие ко всему, кроме наслаждения, которое она ему доставляла. Он тяжело рухнул на кровать, а Рейчел, будто прикованная к нему невидимой цепью, тоже опустилась и крепко прижалась к его телу. Она столь интенсивно трудилась над его ключицей, что боль утихла. Скоро Роберт уже стал ощущать неподдельное удовольствие от того, что с ним совершили.
Когда он излился в ее чресла, она трепетно приникла к нему, как если бы он был сама жизнь, и прокричала:
– О Боже, теперь он мой!
Когда все закончилось, он уснул.
Роберт находился в большой, плохо освещенной комнате. Засевшие в его плоти крюки терзали его немилосердно, так что переживаемая им мучительная агония казалась бесконечной. Он двигался в ту сторону, куда тянул крюк, засевший в его теле. В его лопатки были воткнуты сверкающие стальные спицы, и он чувствовал, как они постепенно погружались в его тело, раскалывая кости.
Он ощутил, как что-то царапает ему грудь. Это был металлический рот, он был холоден на ощупь, словно лед, и тем походил на впивающиеся ему в спину острые спицы. Неожиданно он почувствовал поверхностью кожи на груди дуновение легкого теплого ветерка, который быстро усиливался и через мгновение достиг силы урагана. Ветер пронзил его грудную клетку в самой середине с такой легкостью, с какой луч лазера прожигает рисовую бумагу. Когда холодные стальные челюсти проникли к нему под ребра, напряженные нервы не выдержали, и Роберт принялся кричать.
Он с усилием открыл глаза и увидел Рейчел, которая склонилась над ним, держа его за плечи. При этом она безостановочно повторяла:
– Роберт, Роберт…
Роберт ощутил тупую, ноющую боль. Он вырвался из ее рук и, пошатываясь словно пьяный, направился в ванную комнату. Каждая клеточка его тела буквально вопила от боли, зрение отказывало, и все окружающие предметы представлялись ему размытыми, мутными, как если бы они были изготовлены из матового стекла. Оказавшись в ванной комнате, он упал на колени перед унитазом и ухватился пальцами за его белые фаянсовые края. Потом его стошнило. Рвотные спазмы долго не прекращались. Клейкая слюна, образовавшаяся у него во рту, свисала нитками по краям искривившихся от отвращения и муки губ. Их было много, этих липких влажных ниток, и они напоминали свисающие с потолка пещеры сталактиты. Силы окончательно оставили его, и он упал рядом с унитазом на пол. Он настолько обессилел, что не мог даже стоять на коленях. В истерзанном желудке эхом отдавалась боль.
Рейчел подошла к двери и некоторое время довольно хладнокровно изучала открывшуюся перед ней картину. Затем она присела рядом с ним на корточки и откинула мокрые пряди с его лица.
– Возвращайся в постель, – сказала она.
– Мне необходимо попить, – прошептал Роберт. – Дай мне воды, хотя бы чуть-чуть.
– Нет, – отказала ему Рейчел. – Тебя сразу же вытошнит снова.
– Но…
– Доверься мне, Роберт.
Рейчел выключила свет в ванной, потом подхватила Роберта, помогла ему подняться и отвела назад в спальню, где и уложила на кровать поверх скомканных влажных простыней. Когда же он потянулся к выключателю настольной лампы, стоявшей рядом с ним на тумбочке, чтобы зажечь свет она перехватила его руку не позволив сделать это.
– Нет, никакого света. Постарайся расслабиться, Роберт, – шепотом скомандовала она.
Напряжение постепенно оставляло Роберта, и даже боль стала исчезать. Пить уже не хотелось.
– Как это все у тебя получается? – бессвязно произнес Роберт, словно продолжая некий внутренний диалог, в то время как Рейчел продолжала успокаивать его.
Лепет Роберта вызвал у женщины улыбку, которую сторонний наблюдатель назвал бы, пожалуй, материнской.
– Я чувствую… я чувствую…
Она приложила пальчик к его губам и проследила за тем, как он погружается в сон. Теперь она могла бы и уйти, поскольку знала, что он проспит несколько часов, но решила не уходить. Она уселась рядом с ним на кровати и с любопытством и удивлением стала всматриваться в его лицо, и это, казалось, ей никогда не надоест. Прошло два часа, и, когда выбившийся из-за шторы узкий лучик солнца отразился в позолоте стоявшей на ее прикроватном столике вазочки, она наконец очнулась от этой своеобразной летаргии.
Рейчел приняла душ, приготовила себе чашечку кофе и вышла на балкон оглядеть окрестности. Так она поступала каждый день, если позволяла погода.
Лондон готовился встретить очередной невыносимо жаркий и влажный день. Но это ничуть не повлияло на настроение Рейчел. Она была просто пьяна от огромного, переполнявшего ее счастья.
Когда Роберт очнулся, первое, что он услышал, была музыка. Нежная, негромкая и чарующая. Пока его глаза привыкали к свету, он лежал на спине. Впрочем, нельзя сказать, что в комнате было слишком светло – шторы на окнах были по-прежнему опущены. Обезумевшая от жары муха надрывно жужжала под потолком. Роберт ее не видел. Он оглянулся в надежде обнаружить Рейчел рядом на постели, но ее не было.
Зато он увидел что-то темное на своей и ее подушках. Темные пятна крови виднелись и на скомканных простынях. Там, где струйки пота смешались с кровью, пятна имели более светлый, розоватый тон, но большей частью кровать была испачкана засохшей кровью. Такие же пятна были и на абажуре лампы, стоявшей на прикроватном столике, и даже на полу. Он оглядел себя и убедился, что засохшая кровь покрывала все его тело. Ногтем правой руки он поскреб пятнышко на бедре. Засохшие чешуйки отшелушивались, но с трудом.
Роберт попытался вспомнить, что с ним случилось ночью, и провел рукой по горлу и ключице. Его пальцы сразу обнаружили место пореза. Оно отзывалось легкой болью и окрашивало пальцы розоватой сукровицей. Порез все еще был свеж.
Роберт вылез из кровати. Мышцы на руках и ногах ныли, да и все тело побаливало. Он прошел в ванную комнату и некоторое время изучал себя в зеркале. Потом он поплескал на себя холодной водой и принялся оттирать испачканную кровью кожу. Прополоскав рот; он вернулся в спальню. Кровать Рейчел после вчерашнего стала походить на жертвенный алтарь. На столике, стоявшем рядом, он обнаружил цепочку. Роберт взял ее в руку и осмотрел. Она была серебряной, а к одному из ее звеньев было приклепано колечко, с которого свисало острое как бритва лезвие, выполненное в форме крошечного креста. Рядом лежали миниатюрные ножны. Полированная поверхность крестика тоже была замарана кровью.
Роберт натянул брюки и отправился на поиски Рейчел, зажав крохотное лезвие в кулаке. Рейчел он нашел в гостиной. Она сидела на антикварном стуле у одного из растворенных окон и держала между ногами массивный корпус виолончели. В правой руке она сжимала смычок, а левой водила по грифу. Когда Роберт пробудился, он, естественно, решил, что слышит магнитофонную запись.
Кожа Рейчел отливала сливочной белизной, а великолепные, чистые и ухоженные волосы переливались в лучах солнца, заливавшего комнату через высокие стрельчатые французские окна. Рейчел заметила, что он наблюдает за ней, прекратила музицировать и улыбнулась. На ней было темно-синее платье в крупный белый горох, а шею окутывал белоснежный газовый шарфик.
– А я-то думал, что ты начинающий музыкант, – заметил Роберт.
– Так и есть.
– Но играешь ты вполне профессионально.
– Благодарю за комплимент.
– Я говорю абсолютно серьезно.
– Ну, что тут скажешь… У меня был очень хороший учитель.
– Такой же хороший, как тот, что обучал тебя рисованию? – Роберт пытливо нахмурил брови.
– Именно.
Роберт чувствовал, что для выводов еще не пришло время. Ему не хватало кое-какой чрезвычайно важной информации. Тем временем Рейчел отставила виолончель и подошла к молодому человеку, чтобы поцеловать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54