Все в Писании, по восприятию св. Мефодия, говорит о Христе и о таинстве нашего спасения. Заходит, например, речь о пророке Ионе, три дня проведшем во чреве китовом, и св. мученик Мефодий размышляет: «Великую тайну заключает в себе история Ионы. Под китом кажется разумеется время, как никогда не останавливающееся, но всегда текущее и поглащающее рождающиеся вещества в более или менее продолжительные промежутки времени… Свержение Ионы с корабля в море означает ниспадение от жизни в смерть первозданного. Поглощение китом означает наше неизбежное разрушение, происходящее во времени; ибо чрево, в котором скрылся поглощенный Иона, есть всепоглощающая земля, принимающая все, истребляемое временем. И так подобно тому, как Иона, проведши во чреве кита три дня и столько же ночей, вышел опять здоровым, так и все мы, прошедши на земле три расстояния настоящего века, то есть начало, средину и конец, из которых состоит настоящее время, воскреснем. Ибо вообще три подразделения времени: прошедшее, настоящее и будущее. Посему и Господь, знаменательно проведши в земле столько же дней, ясно показал, что по исполнении упомянутых подразделений времени наступит наше воскресение, которое есть начало будущего века и конец настоящего. В том веке нет ни прошедшего, ни будущего, а только настоящее».
Но попытка растворить в аллегориях пасхальную весть, весть о грядущем воскресении всего человека, встречает у св. Мефодия решительный отпор: «Я не могу потерпеть некоторых празднословящих и бесстыдно насилующих Писание, которые, чтобы провести мнение, будто нет воскресения плоти, предполагают и кости духовные, и плоть духовную, и с иносказаниями бросаются и туда и сюда, и вверх и вниз… Ориген изуродовал связь Писания как скиф, который беспощадно режет члены какого-нибудь врага для его истребления».
Жонглируя несколькими местами из Писания, оригенисты утверждали, что тело дается как наказание за грех. Душа облечена в тело вследствие своего греха. На воскресение тела надеяться не стоит, потому что тело вновь склонит душу ко греху и отдалит от Бога. Этот теософский миф весьма точно поражается св. Мефодием: То ты говоришь, что душу склоняет ко греху тело, что душа без тела не будет грешить, и отсюда выводишь, что воскресение тел не нужно потому, что вновь воплотившиеся души неизбежно вновь согрешат. В других же местах, при толковании событий в Эдеме, ты заявляешь, что души первоначально согрешили вне тела и за это облеклись в тела, в «кожаные одежды», которые даны в наказание. Так грешит ли душа сама по себе или будучи понуждаема к этому телом? Как бестелесные души смогли пасть и облечься в тела при создании мира? Значит, душа без тела все таки способна грешить? Но если источник греха все-таки в свободном выборе нашей души, то зачем же бояться воссоединения души с телом, которое отнюдь не есть причина греха? По мысли св. Мефодия, «Причиной греха не тело, а душа сама по себе. Поэтому безрассудно говорить, будто тело не может воскреснуть от того, чтобы не сделаться причиной для греха».
Затем св. Мефодий предлагает аргумент, который станет традиционным для православной полемики с оригеновским спиритуализмом: «Куда мы отводим страждущих телесными болезнями? Не к врачам ли? А куда – преступников? Не к судьям ли?.. Узы не причина греха, потому что они делают людей более справедливыми, служа лекарством для души. Узник не может обижать оттого, что боль уз мешает этому. Но, находясь во плоти, мы грешим при согласии на это плоти, а связанный не может грешить оттого, что чувствует боль и узы не дозволяют. Тело содействует греху, а узы удерживают. Итак, тело не есть узы, но в том и в другом, то есть как в добре, так и в зле, оно содействует душе… Если нужно плоть признавать узами, а душа пользуется этими узами как пособием к неправде, то возможно ли согласить это? Не для того, чтобы обидевший еще больше делал неправды, даются ему узы, но для того, чтобы перестал творить неправду. Каким образом, когда человек согрешил до соединения с телом, Бог дал ему тело для содействия к большей неправде?».
Аргументация св. Мефодия опирается непосредственно на библейский материал: «Каким образом после устроения этих уз говорится „вот Я предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло“, избери жизнь (Втор. 20,15), а также „если захотите и послушаетесь“ (Ис. 1,19); это сказано ему, как обладающему полной свободой, а не как связанному узами и необходимостью».
Далее св. Мефодий предлагает православное толкование двух высказываний апостола Павла, которые гностиками и оригенистами использовались в качестве антипасхальных аргументов. Он обращает внимание на то, что, возопив «кто избавит меня от сего тела смерти», апостол тут же благодарит воплотившегося Христа, что было бы нелогично, если бы апостол понимал именно плоть как источник болезни, греха и смерти. Мы называем Христа Спасителем – но со времен Его воплощения и Воскресения мы не стали менее телесны, менее материальны, чем были до евангельских времен. Значит – не в этой сфере надлежит искать смысл Христова подвига. Телесность явно не относится к числу тех феноменов, которые отменены пришествием Христовым.
Разбор другого как будто места из ап. Павла, в котором Апостол будто унижает человеческую телесность, особенно интересен тем, что св. Мефодий ссылается на христианского автора более древнего, чем он сам – на св. Иустина Философа. «Когда Павел говорит „плоть и кровь не могут наследовать Царство Божие“, то он объявляет это, – говорит Иустин – не с тем, чтобы отвергнуть пакибытие плоти, но научить, что не Царство Божие, которое есть вечная жизнь, наследуется телом, но тело – жизнью. Ибо если бы Царство Божие, которое есть жизнь, наследовалось телом, то оказалось бы, что жизнь поглощается тленным. Между тем жизнь наследует смертное, дабы смерть была победоносно поглощена жизнью и тленное явилось достоянием нетления, сделавшись рабом, подвластным бессмертию, так чтобы тело было достоянием нетления, а не нетление достоянием тела.
Как видим, полемизируя с Оригеном о посмертных судьбах человека, св. Мефодий опирается на аргументы, предложенные уже в раннем церковном предании – у Афинагора, Иустина и Иринея. Голос церковного предания на стороне не Оригена, но Мефодия. Оригену же, если бы он захотел выдать свое понимание посмертной судьбы человека за церковное, было бы просто не на кого сослаться. По меткому замечанию св. Мефодия, Ориген оказался «кентавром» : его система предстает как смесь христианства с платонизмом.
Не позже 311 года появляется апология Арнобия. Некоторые свои идеи этот христианский писатель заимствовал у гностиков (прежде всего предположение о том, что Творцом людей не может быть Высший Бог и, пожалуй, некоторый привкус мизантропии, характерный для его сочинения). Но в остальном его позиция вполне православна и он полемизирует с языческими философами, критикуя идею предсуществования души, миф о ее ниспадении с небес, об утрате ею небесных знаний и смене тел. Он, предлагает, в частности мысленный психологический эксперимент, который должен опровергнуть теорию Платона о знании как воспоминании того, что душа знала до своего рождения в теле. Он предлагает подумать – что произойдет, если новорожденного ребенка поместить в одиночестве в темноте, без научения его людьми и без доступа воздействий от материального мира. Вспомнит ли такая душа сама «небесные знания»: «Так как верят, что души божественны и бессмертны и снизошли в тела людей со всеми знаниями, то испытаем на человеке, которого мы захотели воспитать вышеизложенным способом, заслуживает ли доверия это мнение» (Против язычников. 2, 20-23). Этот аргумент Арнобия вскоре был забыт – затем, чтобы вновь явиться в мир уже в устах психологов-материалистов XIX-XX веков.
Интересно также, что если по мнению теософов именно христианская весть о «Боге, любящем прощать», подталкивает человека к поиску легкого и аморального пути, то по опыту Арнобия, к этому пути подводит именно обещание перевоплощения: «Если справедливо, что души не имеют никакого конца и беспрерывно продолжают существовать в течение всех веков и времен, то какую опасность представляет, презрев и оставив добродетели, которые ограничивают жизнь и делают ее более суровой, отдаться наслаждениям и с необузданным пылом неограниченной страстности броситься во все виды распущенности?» (2,30).
Кроме того, в труде Арнобия есть весьма серьезный аргумент не в пользу реинкарнации: если обличение телом есть причина того, что человек забыл то, что было с его душой прежде – то почему ж тело не мешает помнить о том, что было в течение жизни души в этом самом теле? (2,28).
Св. Афанасий Великий († 373 г.) в «Житии Антония Великого», основоположника православного монашества († 355 г.) передает слова Антония, сказанные языческим философам: «Как же осмеливаетесь вы посмеиваться над нами, которые говорим, что Христос явился человеком, – когда сами, сводя душу с неба, утверждаете, что она блуждает и с небесного свода ниспадает в тело? И пусть бы еще ниспадала только в тело человеческое, а не переходила и не переселялась в четвероногих и пресмыкающихся! Наша вера говорит о пришествии Христовом для спасения человеческого; а вы заблуждаетесь, потому что толкуете о душе нерожденной». Преп. Антоний родился в 250 г. Следовательно, его религиозные убеждения сложились еще в III веке, и, значит, приведенная св. Афанасием резкая реакция на идею переселения души и ее нетварности была характерна для египетского богословия конца III столетия.
Св. Кирилл Иерусалимский († 386 г.) при критике манихеев пишет: «Никто да не входит в сношения с манихеями, которые учат, что, если вырвет кто былинку, сам обращается в нее. Но если, кто вырывает былинку или что-либо из овощей, тот обращается в это; во сколько былинок обратятся земледельцы и садовники? Очень велико число былинок, на которые садовник налагает свой серп; в которые же из них превратится он? Вот подлинно учения, исполненные смеха, достойные осуждения и позора! Один и тот же пастух овец и овцу принес в жертву, и волка убил; в кого же из них превратится он? Многие из людей ловили сетями рыб, ходили на охоту за птицами, в которую же из них превратятся они? Пусть же отвечают эти порождения праздности – манихеи, которые сами ничего не делают, и пожирают достояние делающих».
Не более чем смешной кажется идея реинкарнации св. Григорию Богослову († 389 г.): «То не умных людей учение, а пустая книжная забава, будто бы душа постоянно меняет разные тела, каждое сообразно прежней жизни, доброй или худой, в награждение за добродетели или в некоторое наказание за грехи, они то облачают, то разоблачают неприличную душу, как человека в одежды; напрасно утруждая себя, вертя колесо злочестивого Иксиона, заставляют ее быть то зверем, то растением, то человеком, то птицею, то змеею, то псом, то рыбою, а иногда тем и другим по два раза, если так обратится колесо. Где же этому конец?.. Всего же непонятнее, каким образом после того, как ты соединял меня с многими телами, и эта связь сделала меня знающим многое, одно только избегло от моего ума, а именно: какую кожу носил я наперед, какую потом, и во скольких умирал; потому что мой узоналагатель не столько богат был душами, сколько – мешками… Теперь выслушай наше превосходнейшее учение о душе…».
В другом месте, увещевая ариан отказаться от полемики с православными, св. Григорий предлагает им иные предметы для полемики: «У тебя нет другого занятия? Языку твоему необходимо господствовать? Ты не можешь не разродиться словом? Но много есть для тебя других обильных предметов. На них обрати с пользою недуг сей. Рази пифагорово молчание, орфеевы бобы, и эту надутую поговорку новых времен: „сам сказал!“. Рази платоновы идеи, преселения (metensomatoseis) и круговращения наших душ, теорию припоминания (anamneseis)…».
Св. Василий Великий († 370 г.) также предостерегает от следования реинкарнационному мифу: «Убегай бредней угрюмых философов, которые не стыдятся почитать свою душу и душу пса однородными между собою, и говорят о себе, что они были некогда и женами, и деревьями, и морскими рыбами. А я, хотя не скажу, бывали ли они когда рыбами, однако же со всем усилием готов утверждать, что, когда писали сие, были бессмысленнее (alogoteroi) рыб».
Младший брат св. Василия Великого св. Григорий Нисский († 394 г.) был почитателем Оригена. Но идею реинкарнации он у Оригена не заимствовал. Прямо упомянув книгу Оригена «О началах» в 28-й главе своего труда «Об устроении человека», св. Григорий пишет: «Достойно порицания рассуждение баснословящих, что души жили прежде в особом некоем состоянии… Защитники этого учения держатся еще языческих мифов о преселении из одного тела в другое. Ибо, если кто в точности исследует, то по всей необходимости найдет, что учение их клонится к тому, что сказывал о себе один из их мудрецов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139