Леопард даже не посмотрел на молодого священнослужителя.
«Я хочу понять. Проклятье, да посмотри же на меня!» – думала Миднайт. Но животное не отводило взгляда от своего будущего палача.
Незаметно для всех шакал испустил дух.
Внезапно леопард отвел глаза, и его тело начала бить мелкая дрожь, как будто стрела Кайрика все-таки покинула лук и достигла цели. Существо заревело от боли и повалилось набок. Грудная клетка животного раскрылась, и наружу вырвались голова и руки мужчины. Прошло несколько мгновений, и от леопарда остались лишь клочья спутавшегося меха да кровь, быстро запекающаяся на солнце.
На земле лежал обнаженный, покрытый кровью Келемвар. Пряди черных волос упали на его лицо; воин попытался было подняться, но тут же со стоном рухнул.
– Убейте его! – закричал кто-то.
Сквозь дурман боли Келемвар увидел Филанну. Она стояла над ним, и ее рыжие волосы, казалось, пылали, подожженные лучами солнца.
– Убейте его! – кричала она.
Келемвар заглянул в глаза женщины и нашел в них одну лишь ненависть.
«Да, – подумал воин. – Убейте меня».
Крик Филанны вдохновил толпу, и несколько простолюдинов вышли вперед. Один из них подобрал булыжник, выбитый из мостовой во время боя Келемвара и Торренса, и поднял камень высоко над головой.
Кайрик бросился вперед, снова натягивая лук.
– Стоять! – крикнул он, и добровольцы из толпы остановились. – Ну, кто умрет первым?
Однако Филанну не смутили угрозы Кайрика.
– Убейте его! – вопила она.
– Нет, – начал Адон, отходя от спасенной девочки, – это не тот человек, который лишал жизни ваших сограждан! Девочка погибла бы, убитая оборотнем, если бы не этот воин!
Миднайт встала рядом с Филанной.
– Жрец прав. Расходитесь. Он достаточно настрадался, – сказала чародейка и, помолчав, добавила: – Кроме того, тем, кто захочет причинить ему вред, сначала придется иметь дело с нами. А теперь расходитесь по домам.
Народ заколебался.
– Уходите! – закричала Миднайт, и люди, побросав булыжники, поспешно начали исчезать в переулках.
Келемвар все же успел заметить на их лицах крайнее отвращение, с которым они смотрели на него.
Филанна уставилась на Келемвара, наблюдая, как появляются проблески седины в его волосах и маленькие морщинки – на лице.
– Ты нечист! – изрекла она, пылая ненавистью, словно полуденное солнце. – Ты – проклят! Убирайся из Тилвертона. Твое присутствие оскверняет город.
Затем священнослужительница подошла к перепуганной девочке, которая могла бы стать «обедом» Торренса, если бы не Келемвар.
– Отправляйся к своему приятелю, – презрительно бросила она Адону, поднимая девочку на руки. – Вы здесь нежеланные гости.
Взгляд Келемвара на мгновение остановился на лице девочки, которую уносила Филанна. В детских глазах воин пытался обнаружить хотя бы малейший признак благодарности, но нашел лишь страх. И Келемвар снова прильнул к земле, уткнувшись лицом в лужу пролитой им крови. Он закрыл глаза, дожидаясь, когда последний из очевидцев происшествия покинет улицу.
– Он в порядке? – спросил Кайрик.
Келемвар смутился. Кто-то подошел к нему.
– Не знаю, – ответила Миднайт, склоняясь над воином и касаясь его плеча. – Кел…
Воин крепче зажмурил глаза. Он не перенесет страха и отвращения, написанных на лицах своих бывших друзей.
– Кел, посмотри на меня, – окликнула Миднайт. – Ты должен мне за свое спасение. Посмотри на меня.
В воздухе над Келемваром развернулась простыня, и он вздрогнул, почувствовав касание ткани. Подняв глаза, он увидел лицо Адона, расправляющего простыню. Закутавшись, воин сел.
Миднайт и Кайрик стояли рядом. Участие наполняло их глаза. И ничего более.
– Мои… доспехи и кольчуга остались наверху.
– Я принесу, – вызвался Кайрик. Он слишком долго держал лук, и боль в боку еще не стихла, поэтому вор двигался медленно.
Келемвар изучал лицо Миднайт.
– Ты не испытываешь… отвращения к тому, что увидела?
– Почему ты ничего не говорил нам? – коснулась лица воина Миднайт.
– Я никому и никогда не рассказывал об этом.
Вернулся Кайрик с вещами Келемвара. Вор положил их возле воина и подал знак Адону.
– Одевайся. Нас ждет долгая дорога, и лучше отправиться в путь, пока солнце стоит над головой, чем ждать, когда оно спустится к горизонту.
Адон расположился в дальнем конце переулка, а Кайрик вернулся назад, к лошадям. Келемвар склонил колову, и Миднайт ласково провела рукой по шевелюре воина.
– Ариэль… – тихо сказал он.
– Я здесь, – отозвалась Миднайт.
Она крепко сжимала воина в объятиях, пока тот говорил. Начав свой рассказ, Келемвар почувствовал, что не сможет остановиться, пока сполна не вернет чародейке долг доверия.
* * *
В роду Лайонсбейнов проклятие передавалось из поколения в поколение. Кайл Лайонсбейн был первым и единственным представителем семейства, кто принял кару заслуженно, остальным же проклятие передавалось при рождении. О Кайле ходила худая слава: он считал, что бесплатных услуг не бывает. Предок Келемвара взимал дань даже с вдов и сирот, со всех, имевших хоть что-нибудь, на что можно было наложить лапу.
Алчная природа Кайла проявила себя и в одной из великих битв, когда ему пришлось делать выбор: защищать поверженную волшебницу или продолжать прорубаться сквозь ряды врагов к замку, в котором хранились несметные сокровища.
С помощью Кайла волшебница могла бы собрать свои силы, однако наемник знал, что ее богатства сильно истощились, и не видел смысла помогать ей. Он бросил ее на погибель, оставив в руках врага. Но последними словами волшебницы стали слова проклятия, которое с тех пор должно было вечно преследовать род Кайла.
Когда Кайл добрался до вражеского замка и попытался захватить вожделенное золото, внезапная слабость охватила наемника. Он насилу дотащился до уединенных покоев, где и превратился в рычащего, обезумевшего леопарда. Внутренним чутьем животное понимало, что должно убраться подальше. Выбравшись из замка, на лесной дороге зверь убил ни в чем не повинного путника и лишь тогда, выстрадав жуткие муки превращения, вновь принял облик человека.
С тех пор, берясь за какое-нибудь выгодное дельце, Кайл Лайонсбейн каждый раз превращался в животное. Лишь самоотверженные, героические подвиги сохраняли ему человеческое обличье, но даже сама мысль об этом была невыносима, и Кайл поклялся, что никогда не посвятит свою жизнь подобному делу. Ему пришлось отказаться от самого дорогого – от дела наемника – и жить тем, что удалось скопить в предыдущих походах и военных предприятиях. Когда закончилось золото и Кайлу Лайонсбейну светила только жизнь из милости у тестя, бывший наемник наложил на себя руки, предпочитая смерть унизительной бедности и добрым делам.
Перед смертью Кайл открыл наследнику свою тайну. Удивительно, но когда проклятие проявилось в сыне наемника, действие его оказалось полностью противоположным. Без какого-либо вознаграждения сын Кайла не мог совершить ни одного поступка, если только дело не шло о защите собственной жизни. Если он не получал за свои деяния награды или совершал благородный поступок, не прося ничего взамен, он тут же превращался в черного леопарда. Следуя примеру отца, наследник Кайла также покончил счеты с жизнью.
Согласно предположению одного странствующего волшебника, проклятие, изначально являвшееся наказанием за злобу и алчность, переходило на потомков Лайонсбейна – невинных младенцев, появившихся на свет, – и, не найдя в них ни злобы, ни алчности, изменялось, становясь наказанием за чистоту и доброту.
Проклятие волшебницы действовало, и на свет появились поколения наемников со столь же кровавой судьбой, как и у их предка. Лакиан, внук Кайла, обнаружил еще одну угрозу, которую несло проклятие, – его отец, одряхлевший старик, уже не мог вспомнить, получал он за свои труды вознаграждение или нет. Поэтому старик превращался в зверя без всякого повода, представляя опасность для всех близких. И тогда на старших сыновей рода Лайонсбейнов легла тяжкая обязанность: убивать отцов, достигших пятидесятилетнего возраста.
Род сохранялся на протяжении многих поколений, однако необходимость в убийстве отца возникала не всегда: проклятие поражало не каждое поколение. Например, на отца и дядю Келемвара проклятие не подействовало, и они вольны были прожить свою жизнь так, как хотели. Но сыновьям Кендрела Лайонсбейна не повезло.
Келемвар принадлежал к седьмому поколению рода и всю жизнь пытался снять с себя родовое проклятие. Он страстно желал совершать подвиги во имя благородства, правды и доброты, но проходили годы, и воин потерял всякую надежду на избавление. Позади него вился кровавый путь – путь наемника, служащего за плату.
Келемвар закончил рассказ и стал ждать ответа Миднайт. Она молчала и нежно гладила воина.
– Мы найдем способ избавить тебя от твоей беды, – сказала наконец чародейка.
Келемвар посмотрел в ее глаза. В них были сострадание и печаль.
– Пойдешь со мной в Долину Теней? – спросила Миднайт, легко касаясь рукой лица Келемвара. – Я предлагаю щедрое вознаграждение.
– Какое же? – спросил воин, не отводя глаз от лица Миднайт.
– Я подарю тебе свою любовь.
Келемвар коснулся рук Миднайт.
– Тогда мы пойдем вместе, – сказал он и прижал чародейку к себе.
* * *
Келемвар и его спутники возвращались в «Щедрую Флягу». Кайрик то и дело останавливался, закупая по пути все необходимое для путешествия в Долину Теней. Для себя и Адона вор раздобыл новых лошадей, мясо и хлеб – для всего отряда. Добравшись до гостиницы, Миднайт и Келемвар зашли внутрь, чтобы собрать вещи, а Кайрик и Адон остались поджидать друзей на улице.
Адон и Кайрик молчали и потому чувствовали себя как-то неуютно. Меж тем юноша со светло-серыми глазами так и сидел в тени возле двери гостиницы, оставаясь никем не замеченным. Глянув в конец улицы, Кайрик увидел приближающуюся группу всадников. В тот же момент раздался скрип деревянного пола, и вор обернулся. Сероглазый юноша с ножом в руке вырос за спиной Адона. Кайрик бросился на выручку товарищу, но лезвие прорезало воздух гораздо быстрее, чем вор смог остановить занесенную руку. Жрец успел повернуться к нежданному врагу, и нож юноши попал Адону в лицо. Брызги крови окропили стену.
Юноша приготовился нанести следующий удар, однако Кайрик одной рукой отшвырнул священнослужителя, а другой выхватил свой кинжал. Вор не мешкал и, метнув клинок, поразил противника.
– Умираю во славу Гонда, – прошептал сероглазый юноша и рухнул на землю.
Дверь гостиницы открылась, и на пороге появились Келемвар с Миднайт.
– Позаботьтесь о нем, – крикнул Кайрик, опустив Адона на руки Келемвару.
Лицо священнослужителя заливала кровь. Миднайт, помогая воину, поддержала раненого, лишившегося сознания, а Кайрик помчался к лошадям.
Держась за живот, юноша с серыми глазами изогнулся в агонии.
– Филанна предупредила нас, – промолвил юноша, указывая пальцем на Келемвара. – Она сказала: бог Гонд послал монстра, чтобы испытать нас. Только убив чудовище, сможем мы доказать, что достойны присутствия Чудотворца…
Сероглазый юноша приподнялся, опираясь спиной на стену, и встал на колени.
Кайрик взглянул на дорогу. Всадники приближались – еще несколько минут, и они окажутся совсем рядом.
– Кел, мы должны уезжать, – сказал вор и, развернув скакуна, поскакал по северной дороге, ведущей в Долину Теней.
Келемвар перекинул Адона через спину коня и вскочил в седло. Миднайт бросилась к своей лошади, подбирая по пути пожитки Адона. Друзья выехали на дорогу и помчались прочь из города, но погоня не отставала.
Замысел Келемвара был прост: их преследователи не были готовы к долгому путешествию и потому им вскоре придется повернуть назад. Таким образом, отрыв от погони зависел лишь от выносливости лошадей.
Наступил рассвет. Всадники из Тилвертона остались далеко позади, когда друзья перебрались на другой берег маленького озера вблизи Мглистого Прохода. По сторонам озерца стояли деревья, напоминающие усталых стражей, давно мечтающих окунуться в прохладную воду. Келемвар знал, что останавливаться нельзя, и все же едва не поддался искушению – озерная гладь неодолимо манила освежиться. Удаляясь от озера, воин надеялся, что их преследователи не настолько стойкие люди.
Пролетело несколько минут, и крик радости вырвался из уст друзей. Они увидели, что Филанна и последователи Гонда спешились на берегу озерца. Однако, несмотря на то что искатели приключений наконец оторвались от погони и изрядно устали, они не останавливались, пока солнце не достигло зенита. Поскольку вот уже два часа не было видно никаких признаков погони, путники устроили краткий привал, быстро перекусили и утолили жажду. О сне не могло быть и речи.
Пока Кайрик и Келемвар ели и поили лошадей, Миднайт осмотрела Адона и перевязала его рану. В пути он потерял много крови, и сознание еще не вернулось к священнослужителю, но чародейка верила, что он выживет и еще увидит знаменитую Изогнутую Башню Долины Теней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
«Я хочу понять. Проклятье, да посмотри же на меня!» – думала Миднайт. Но животное не отводило взгляда от своего будущего палача.
Незаметно для всех шакал испустил дух.
Внезапно леопард отвел глаза, и его тело начала бить мелкая дрожь, как будто стрела Кайрика все-таки покинула лук и достигла цели. Существо заревело от боли и повалилось набок. Грудная клетка животного раскрылась, и наружу вырвались голова и руки мужчины. Прошло несколько мгновений, и от леопарда остались лишь клочья спутавшегося меха да кровь, быстро запекающаяся на солнце.
На земле лежал обнаженный, покрытый кровью Келемвар. Пряди черных волос упали на его лицо; воин попытался было подняться, но тут же со стоном рухнул.
– Убейте его! – закричал кто-то.
Сквозь дурман боли Келемвар увидел Филанну. Она стояла над ним, и ее рыжие волосы, казалось, пылали, подожженные лучами солнца.
– Убейте его! – кричала она.
Келемвар заглянул в глаза женщины и нашел в них одну лишь ненависть.
«Да, – подумал воин. – Убейте меня».
Крик Филанны вдохновил толпу, и несколько простолюдинов вышли вперед. Один из них подобрал булыжник, выбитый из мостовой во время боя Келемвара и Торренса, и поднял камень высоко над головой.
Кайрик бросился вперед, снова натягивая лук.
– Стоять! – крикнул он, и добровольцы из толпы остановились. – Ну, кто умрет первым?
Однако Филанну не смутили угрозы Кайрика.
– Убейте его! – вопила она.
– Нет, – начал Адон, отходя от спасенной девочки, – это не тот человек, который лишал жизни ваших сограждан! Девочка погибла бы, убитая оборотнем, если бы не этот воин!
Миднайт встала рядом с Филанной.
– Жрец прав. Расходитесь. Он достаточно настрадался, – сказала чародейка и, помолчав, добавила: – Кроме того, тем, кто захочет причинить ему вред, сначала придется иметь дело с нами. А теперь расходитесь по домам.
Народ заколебался.
– Уходите! – закричала Миднайт, и люди, побросав булыжники, поспешно начали исчезать в переулках.
Келемвар все же успел заметить на их лицах крайнее отвращение, с которым они смотрели на него.
Филанна уставилась на Келемвара, наблюдая, как появляются проблески седины в его волосах и маленькие морщинки – на лице.
– Ты нечист! – изрекла она, пылая ненавистью, словно полуденное солнце. – Ты – проклят! Убирайся из Тилвертона. Твое присутствие оскверняет город.
Затем священнослужительница подошла к перепуганной девочке, которая могла бы стать «обедом» Торренса, если бы не Келемвар.
– Отправляйся к своему приятелю, – презрительно бросила она Адону, поднимая девочку на руки. – Вы здесь нежеланные гости.
Взгляд Келемвара на мгновение остановился на лице девочки, которую уносила Филанна. В детских глазах воин пытался обнаружить хотя бы малейший признак благодарности, но нашел лишь страх. И Келемвар снова прильнул к земле, уткнувшись лицом в лужу пролитой им крови. Он закрыл глаза, дожидаясь, когда последний из очевидцев происшествия покинет улицу.
– Он в порядке? – спросил Кайрик.
Келемвар смутился. Кто-то подошел к нему.
– Не знаю, – ответила Миднайт, склоняясь над воином и касаясь его плеча. – Кел…
Воин крепче зажмурил глаза. Он не перенесет страха и отвращения, написанных на лицах своих бывших друзей.
– Кел, посмотри на меня, – окликнула Миднайт. – Ты должен мне за свое спасение. Посмотри на меня.
В воздухе над Келемваром развернулась простыня, и он вздрогнул, почувствовав касание ткани. Подняв глаза, он увидел лицо Адона, расправляющего простыню. Закутавшись, воин сел.
Миднайт и Кайрик стояли рядом. Участие наполняло их глаза. И ничего более.
– Мои… доспехи и кольчуга остались наверху.
– Я принесу, – вызвался Кайрик. Он слишком долго держал лук, и боль в боку еще не стихла, поэтому вор двигался медленно.
Келемвар изучал лицо Миднайт.
– Ты не испытываешь… отвращения к тому, что увидела?
– Почему ты ничего не говорил нам? – коснулась лица воина Миднайт.
– Я никому и никогда не рассказывал об этом.
Вернулся Кайрик с вещами Келемвара. Вор положил их возле воина и подал знак Адону.
– Одевайся. Нас ждет долгая дорога, и лучше отправиться в путь, пока солнце стоит над головой, чем ждать, когда оно спустится к горизонту.
Адон расположился в дальнем конце переулка, а Кайрик вернулся назад, к лошадям. Келемвар склонил колову, и Миднайт ласково провела рукой по шевелюре воина.
– Ариэль… – тихо сказал он.
– Я здесь, – отозвалась Миднайт.
Она крепко сжимала воина в объятиях, пока тот говорил. Начав свой рассказ, Келемвар почувствовал, что не сможет остановиться, пока сполна не вернет чародейке долг доверия.
* * *
В роду Лайонсбейнов проклятие передавалось из поколения в поколение. Кайл Лайонсбейн был первым и единственным представителем семейства, кто принял кару заслуженно, остальным же проклятие передавалось при рождении. О Кайле ходила худая слава: он считал, что бесплатных услуг не бывает. Предок Келемвара взимал дань даже с вдов и сирот, со всех, имевших хоть что-нибудь, на что можно было наложить лапу.
Алчная природа Кайла проявила себя и в одной из великих битв, когда ему пришлось делать выбор: защищать поверженную волшебницу или продолжать прорубаться сквозь ряды врагов к замку, в котором хранились несметные сокровища.
С помощью Кайла волшебница могла бы собрать свои силы, однако наемник знал, что ее богатства сильно истощились, и не видел смысла помогать ей. Он бросил ее на погибель, оставив в руках врага. Но последними словами волшебницы стали слова проклятия, которое с тех пор должно было вечно преследовать род Кайла.
Когда Кайл добрался до вражеского замка и попытался захватить вожделенное золото, внезапная слабость охватила наемника. Он насилу дотащился до уединенных покоев, где и превратился в рычащего, обезумевшего леопарда. Внутренним чутьем животное понимало, что должно убраться подальше. Выбравшись из замка, на лесной дороге зверь убил ни в чем не повинного путника и лишь тогда, выстрадав жуткие муки превращения, вновь принял облик человека.
С тех пор, берясь за какое-нибудь выгодное дельце, Кайл Лайонсбейн каждый раз превращался в животное. Лишь самоотверженные, героические подвиги сохраняли ему человеческое обличье, но даже сама мысль об этом была невыносима, и Кайл поклялся, что никогда не посвятит свою жизнь подобному делу. Ему пришлось отказаться от самого дорогого – от дела наемника – и жить тем, что удалось скопить в предыдущих походах и военных предприятиях. Когда закончилось золото и Кайлу Лайонсбейну светила только жизнь из милости у тестя, бывший наемник наложил на себя руки, предпочитая смерть унизительной бедности и добрым делам.
Перед смертью Кайл открыл наследнику свою тайну. Удивительно, но когда проклятие проявилось в сыне наемника, действие его оказалось полностью противоположным. Без какого-либо вознаграждения сын Кайла не мог совершить ни одного поступка, если только дело не шло о защите собственной жизни. Если он не получал за свои деяния награды или совершал благородный поступок, не прося ничего взамен, он тут же превращался в черного леопарда. Следуя примеру отца, наследник Кайла также покончил счеты с жизнью.
Согласно предположению одного странствующего волшебника, проклятие, изначально являвшееся наказанием за злобу и алчность, переходило на потомков Лайонсбейна – невинных младенцев, появившихся на свет, – и, не найдя в них ни злобы, ни алчности, изменялось, становясь наказанием за чистоту и доброту.
Проклятие волшебницы действовало, и на свет появились поколения наемников со столь же кровавой судьбой, как и у их предка. Лакиан, внук Кайла, обнаружил еще одну угрозу, которую несло проклятие, – его отец, одряхлевший старик, уже не мог вспомнить, получал он за свои труды вознаграждение или нет. Поэтому старик превращался в зверя без всякого повода, представляя опасность для всех близких. И тогда на старших сыновей рода Лайонсбейнов легла тяжкая обязанность: убивать отцов, достигших пятидесятилетнего возраста.
Род сохранялся на протяжении многих поколений, однако необходимость в убийстве отца возникала не всегда: проклятие поражало не каждое поколение. Например, на отца и дядю Келемвара проклятие не подействовало, и они вольны были прожить свою жизнь так, как хотели. Но сыновьям Кендрела Лайонсбейна не повезло.
Келемвар принадлежал к седьмому поколению рода и всю жизнь пытался снять с себя родовое проклятие. Он страстно желал совершать подвиги во имя благородства, правды и доброты, но проходили годы, и воин потерял всякую надежду на избавление. Позади него вился кровавый путь – путь наемника, служащего за плату.
Келемвар закончил рассказ и стал ждать ответа Миднайт. Она молчала и нежно гладила воина.
– Мы найдем способ избавить тебя от твоей беды, – сказала наконец чародейка.
Келемвар посмотрел в ее глаза. В них были сострадание и печаль.
– Пойдешь со мной в Долину Теней? – спросила Миднайт, легко касаясь рукой лица Келемвара. – Я предлагаю щедрое вознаграждение.
– Какое же? – спросил воин, не отводя глаз от лица Миднайт.
– Я подарю тебе свою любовь.
Келемвар коснулся рук Миднайт.
– Тогда мы пойдем вместе, – сказал он и прижал чародейку к себе.
* * *
Келемвар и его спутники возвращались в «Щедрую Флягу». Кайрик то и дело останавливался, закупая по пути все необходимое для путешествия в Долину Теней. Для себя и Адона вор раздобыл новых лошадей, мясо и хлеб – для всего отряда. Добравшись до гостиницы, Миднайт и Келемвар зашли внутрь, чтобы собрать вещи, а Кайрик и Адон остались поджидать друзей на улице.
Адон и Кайрик молчали и потому чувствовали себя как-то неуютно. Меж тем юноша со светло-серыми глазами так и сидел в тени возле двери гостиницы, оставаясь никем не замеченным. Глянув в конец улицы, Кайрик увидел приближающуюся группу всадников. В тот же момент раздался скрип деревянного пола, и вор обернулся. Сероглазый юноша с ножом в руке вырос за спиной Адона. Кайрик бросился на выручку товарищу, но лезвие прорезало воздух гораздо быстрее, чем вор смог остановить занесенную руку. Жрец успел повернуться к нежданному врагу, и нож юноши попал Адону в лицо. Брызги крови окропили стену.
Юноша приготовился нанести следующий удар, однако Кайрик одной рукой отшвырнул священнослужителя, а другой выхватил свой кинжал. Вор не мешкал и, метнув клинок, поразил противника.
– Умираю во славу Гонда, – прошептал сероглазый юноша и рухнул на землю.
Дверь гостиницы открылась, и на пороге появились Келемвар с Миднайт.
– Позаботьтесь о нем, – крикнул Кайрик, опустив Адона на руки Келемвару.
Лицо священнослужителя заливала кровь. Миднайт, помогая воину, поддержала раненого, лишившегося сознания, а Кайрик помчался к лошадям.
Держась за живот, юноша с серыми глазами изогнулся в агонии.
– Филанна предупредила нас, – промолвил юноша, указывая пальцем на Келемвара. – Она сказала: бог Гонд послал монстра, чтобы испытать нас. Только убив чудовище, сможем мы доказать, что достойны присутствия Чудотворца…
Сероглазый юноша приподнялся, опираясь спиной на стену, и встал на колени.
Кайрик взглянул на дорогу. Всадники приближались – еще несколько минут, и они окажутся совсем рядом.
– Кел, мы должны уезжать, – сказал вор и, развернув скакуна, поскакал по северной дороге, ведущей в Долину Теней.
Келемвар перекинул Адона через спину коня и вскочил в седло. Миднайт бросилась к своей лошади, подбирая по пути пожитки Адона. Друзья выехали на дорогу и помчались прочь из города, но погоня не отставала.
Замысел Келемвара был прост: их преследователи не были готовы к долгому путешествию и потому им вскоре придется повернуть назад. Таким образом, отрыв от погони зависел лишь от выносливости лошадей.
Наступил рассвет. Всадники из Тилвертона остались далеко позади, когда друзья перебрались на другой берег маленького озера вблизи Мглистого Прохода. По сторонам озерца стояли деревья, напоминающие усталых стражей, давно мечтающих окунуться в прохладную воду. Келемвар знал, что останавливаться нельзя, и все же едва не поддался искушению – озерная гладь неодолимо манила освежиться. Удаляясь от озера, воин надеялся, что их преследователи не настолько стойкие люди.
Пролетело несколько минут, и крик радости вырвался из уст друзей. Они увидели, что Филанна и последователи Гонда спешились на берегу озерца. Однако, несмотря на то что искатели приключений наконец оторвались от погони и изрядно устали, они не останавливались, пока солнце не достигло зенита. Поскольку вот уже два часа не было видно никаких признаков погони, путники устроили краткий привал, быстро перекусили и утолили жажду. О сне не могло быть и речи.
Пока Кайрик и Келемвар ели и поили лошадей, Миднайт осмотрела Адона и перевязала его рану. В пути он потерял много крови, и сознание еще не вернулось к священнослужителю, но чародейка верила, что он выживет и еще увидит знаменитую Изогнутую Башню Долины Теней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48