Заметив Адона, монстр оторвал себе голову и запустил ею в священнослужителя. Адон увернулся, и голова, обнажив огромные клыки, пролетела мимо. Затем жрец хватил молотом по когтистой руке, которая отделилась от туловища и парила в воздухе, намереваясь схватить Кайрика за горло.
От удара рука рассыпалась в пыль. Внезапный звук прерывистого дыхания и ощущение чего-то неизвестного и недоброго заставили священнослужителя обернуться. Оторванная от тела голова висела в воздухе, улыбаясь и демонстрируя пасть, полную острых зубов.
– Это не люди! – кричал Кайрик. – Они даже не живые! Это какой-то вид растений в человеческом обличье!
Голова, парившая возле Адона, издала странный звук, похожий на хихиканье.
Не отводя глаз от головы, Адон проворно отскочил назад и поднял молот. Голова бросилась на него, но священнослужитель отбил ее молотом, и она с громким стоном покатилась по земле.
Несколько мгновений спустя, отправив уродливую голову на тот свет, Адон увидел, что трое человекообразных существ, осмелившихся напасть на Келемвара, уже лежат на земле, разрубленные на куски. Однако из леса высыпали новые стаи монстров, пытаясь окружить Келемвара и Миднайт. Их острые как лезвия когти со свистом прорезали воздух.
Приказав своим товарищам держаться позади, Миднайт отыскала место, подходящее для чародейства. Она начала, и ее заклинания заглушили невнятное бормотание приближающихся уродов. Вдруг все увидели ослепительную вспышку, и град молний-стрел посыпался из ладоней чародейки, поражая монстров. Буйное действие магии казалось бесконечным, и Миднайт сама испугалась действия заклинания. Подобно кинжалам, дротики магического света пронзали монстров, и твари в замешательстве остановились.
Затем уродливые создания рассыпались в стороны. Они то рассеянно смотрели на небо, то друг на друга, после чего один за другим падали, и их плоть исчезала, теряя следы человеческого облика и открывая истинную природу этих существ. Корни прорезались сквозь их тела, врастая в землю, и через несколько мгновений все, что осталось от чудовищ, превратилось во множество черных и белых корней.
Миднайт опустила взгляд на свой медальон – несколько крошечных искорок яркого света блеснули на поверхности звездочки и исчезли. Чародейка почувствовала себя обессиленной.
Достигнутая победа оказалась недолговечной. Псы-пауки снова начали появляться из леса, надвигаясь на друзей. Их было больше, чем думал Келемвар, – на поляну вышли по крайней мере двадцать тварей.
Вдруг Миднайт заметила нечто фантастическое: размытое, движущееся пятно, размеры и очертания которого походили на лошадь со всадником. Всадник оказался совсем рядом, вращаясь с умопомрачительной скоростью вокруг всей компании. Миднайт показалось, что она очутилась в центре смерча. Внезапная желтая вспышка ослепила ее, и чародейка поняла, что этим всадником был Адон. Но как ему удалось такое?
Чародейка пришла в себя, когда Адон, прорвав защитное кружево, сотканное им вокруг товарищей, бросился на псов-пауков. Он вклинился в самую гущу стаи, размахивая боевым молотом, и косил им ряды растерявшихся тварей, словно пшеничные колосья серпом. Через несколько секунд псы убрались в лес.
Хотя опасность миновала, всадник продолжал преследование, пока не скрылся в лесу. Очевидно, Адон потерял контроль над вызванными им магическими силами.
– Клянусь Мистрой, этот несчастный станет виновником моей смерти, – пробормотала Миднайт и бросилась догонять священнослужителя.
Снова начался дождь, на этот раз – ледяной. Он просачивался сквозь полог леса. Миднайт почувствовала колкие прикосновения крошечных капелек на коже; ветер, дувший в лицо, пытался сбить чародейку с ног.
Сердце в груди священнослужителя судорожно билось, голова кружилась, но Адон упорно цеплялся за жизнь. Вдруг он понял, что перестал дышать. Его руки ослабли, выпустили поводья лошади…
Во время учиненного Келемваром тщательного досмотра имущества всех участников похода Адону удалось скрыть пузырек с зельем скорости. Жрец знал, что обманывать нехорошо, но, поскольку питье это он получил по милости Сьюн, значит, только мудрость богини заставила его совершить этот поступок.
Как бы там ни было, но когда возникла угроза нападения псов-пауков и Адон не получил никакого знака от своей богини, жрец решил взяться за дело сам. Он напоил зельем коня, но сам успел принять лишь несколько капель. Конь помчался вперед, маленький пузырек выпал из рук Адона, и жрецу пришлось побороться за свою драгоценную жизнь.
Теперь Адону, почти потерявшему сознание, явилось видение – прекрасное женское лицо появилось из водоворота ярких и красочных пятнышек. Женские руки протянулись к священнослужителю и коснулись его лица, нежно поворачивая его то вправо, то влево, словно любуясь теми достоинствами, которыми одарила его богиня Сьюн.
– По-моему, он не слишком пострадал, – сказала Миднайт.
Адон прищурился, и видение стало реальностью.
– Мне показалось, что передо мной предстала Сьюн, – сказал он.
– Такое впечатление, что ему последние мозги вышибло, – заметил Келемвар.
– И чему ты удивляешься? – съехидничал Кайрик.
Очертания окружающего мира внезапно прояснились, и Адон понял, что видит перед собой лица своих спутников. Вокруг по-прежнему стоял лес, хотя священнослужитель был совершенно уверен, что путь к замку лежит через пустынную равнину. Крошечные яркие лучики алого света проникали сквозь ветви деревьев, выглядевших весьма необычно.
– Миднайт, ты… ты спасла мне жизнь! – восхищенно воскликнул Адон, и лицо его расплылось в улыбке.
– Ты просто упал с лошади, – ответила Миднайт.
На дороге возле Адона беспорядочно валялись его пожитки. Миднайт догадалась, что жрец все время держался за седло и упал вместе с ним.
– Мое лицо! Оно… – с ужасом прошептал Адон.
– … В полном порядке, – перебил его Кайрик. – Вечно ты об одном и том же! Лучше объясни, что случилось.
– Я не понимаю… – отпирался Адон, стараясь выглядеть как можно невиннее.
– Ты несся словно ветер, Адон. Ты больше походил на вихрь, чем на всадника, – сказал Келемвар. – Может, твоя магия подвела тебя?
– Мне не найти слов, чтобы… – отнекивался Адон.
– Плевать на слова! Что ты скрыл от нас?
Миднайт помогла жрецу подняться на ноги.
– Не дури, Келемвар, – сказала она. – С тех пор как боги сошли с небес, Королевства охвачены настоящим безумием. Откуда ему знать об этом больше нас?
Келемвар недоверчиво покачал головой.
– Так мы идем? – наконец поинтересовался он.
В благодарность за заступничество, Адон кивнул чародейке, и все, кроме Миднайт, вернулись к лошадям.
– Ты совершил ошибку, Адон, – почти шепотом произнесла она. Священнослужитель хотел было оправдаться, но Миднайт опередила его: – Я сразу поняла, что у тебя есть зелье скорости.
– Было. Но теперь нет, – ответил Адон понурившись.
– Еще какие-нибудь сюрпризы? – нахмурившись, спросила чародейка.
– Нет, Миднайт! Клянусь именем Сьюн! – взволнованно воскликнул Адон.
– Пользуясь магией, ты можешь отправиться к Сьюн гораздо раньше, чем сам того желаешь, Адон. И убить всех нас.
– Прошу, не говори ничего Келемвару. Он шкуру с меня сдерет! – прошептал Адон.
Миднайт улыбнулась.
– Ну, мы не допустим этого, – сказала она и отошла от священнослужителя.
– Конечно нет, – кивнул Адон с бравадой, которой никто не заметил. Он наклонился и стал собирать свои пожитки.
– Поехали, – позвала жреца Кейтлан. – Мы должны спешить!
– Но ведь мы заблудились, – крикнул в ответ Адон.
Внезапно, словно в ответ на слова священнослужителя, деревья начали плавиться и сжиматься. Через несколько секунд дорога снова была свободна и дождь резко прекратился.
– Да славится имя Сьюн! – торжествующе произнес Адон и быстро присоединился к остальным.
Поскольку священнослужитель остался без лошади, ему пришлось ехать вместе с Келемваром. Первоначально Адон хотел присоединиться к Миднайт, тогда они могли бы продолжить разговор, начатый ранее, но, увидев сузившиеся в щелочку глаза чародейки, отказался от своего намерения. Вместо жреца с Миднайт поехала Кейтлан. Лошади, тащившие поклажу, погибли, поэтому припасы пришлось нагрузить на спины уцелевших скакунов.
Миднайт шла пешком и вела своего коня, на котором сидела Кейтлан. Так они преодолели целую милю. Некогда живой лес теперь превратился в море трухлявых обломков. Миднайт решила, что к утру лес снова превратится в грязную пыльную землю.
Разбив лагерь под открытым небом, путешественники приготовили ужин из того, что уцелело после нашествия муравьев и прочих тварей, с которыми они недавно сражались. Утром они продолжат путь. Возражений против этого ни у кого не возникло.
Кайрик и не помышлял о возвращении, однако было видно, что он серьезно обеспокоен странными происшествиями, преследовавшими их весь день. Вместо того чтобы обсудить сражение, вор взял одеяла и сразу после ужина отправился спать.
Уже засыпая, Келемвар вдруг обратил внимание на сидевшую поодаль Кейтлан, пристально вглядывающуюся в даль горизонта. Девочка почти ни слова не произнесла после боя в лесу, и воин задумался о том, что же кроется за ее загадочным лицом. Иногда Кейтлан казалась напуганным ребенком; иногда же ум и решительность девочки напоминали воину опытного полководца. Противоречие ставило его в тупик.
Келемвар с удовольствием отказался бы от командования их маленьким отрядом. Он не хотел отвечать за чью-либо жизнь, кроме своей. Но почему он вообще принял участие в этом походе? Откуда эта твердая уверенность, что именно он должен взять руководство на себя? Он говорил себе, что виной всему – скука, это она заставила его ввязаться в опасное предприятие и покинуть Арабель. Воин жаждал опасностей. Он хотел бросить упорядоченную, устроенную жизнь в городе. Но существовала и другая причина.
«Она излечит тебя, Келемвар».
Воин знал, что лучше тень надежды, чем свет действительности, если не хочешь прийти в полное отчаяние. Он мог только надеяться, что Кейтлан говорила правду.
Так он думал, пока не погрузился в глубокий сон.
Миднайт выпало нести ночную вахту первой. Ее чувства были обострены, она слишком переволновалась, чтобы сразу уснуть или хотя бы расслабиться.
Прислушиваясь к ночным шорохам, чародейка сидела и размышляла о странном поведении Келемвара после сражения. Воин настоял на том, чтобы все помогли ей приготовить ужин. Затем он приказал закопать объедки, дабы те не привлекли падальщиков. Келемвар выглядел совсем другим человеком по сравнению с тем, кого чародейка впервые повстречала в арабельской таверне.
Возможно, воин пришел к заключению, что Миднайт вполне вписывается в их компанию, и теперь стыдился того, что взял ее только из-за отсутствия более подходящих чародеев, – имея дурной нрав, он не раз напоминал девушке об этом. Но существовала еще одна черта, роднившая Келемвара с Миднайт, – и воину, и чародейке подходила жизнь странников и искателей приключений.
Следующие четыре часа Миднайт провела в борьбе с собственными чувствами. Мучила ее и загадка приросшего к телу медальона. Мысли не давали покоя чародейке, пока Адон не сменил ее на посту.
Священнослужитель смотрел на засыпающую сладким, глубоким сном Миднайт и завидовал ей.
Несмотря на лишения и ужас, с которыми ему пришлось столкнуться этим вечером, несмотря на бьющий в нос зловонный запах разлагающейся земли, Адон знал, что обстоятельства могли сложиться куда хуже. По крайней мере, он находился среди верных товарищей и был свободен. Ему не грозила тюрьма, да и Мирмин Лал не нажалуется на него старцам храма Сьюн.
Нет, он свободен.
Вот только дали бы ему сейчас хотя бы маленькую шелковую подушечку…
* * *
Спальные покои Мирмин Лал были великолепны. Потолок имел форму купола, образованного спиралью концентрических колец, ярусами поднимавшихся к центру. Посреди комнаты стояла огромная круглая кровать диаметром почти четыре метра, убранная красными простынями и дюжиной вышитых золотом шелковых подушек. Множество произведений искусства были расставлены вдоль стен спальни, поражая своей красотой.
Но самое прекрасное произведение искусства – саму Мирмин – можно было увидеть лишь сквозь прозрачные черные занавеси, магию которых постоянно поддерживали лучшие чародеи города. Эти занавеси помогали правительнице заглянуть куда угодно и когда угодно.
Мирмин вышла из огромной ванны из слоновой кости, изготовленной гостившими в Арабеле мастерами из далекого Шу Луна. Изысканнейшие сорта масел и солей ласкали ее кожу гораздо лучше, чем самый искусный любовник. Мирмин терпеть не могла те мгновения, когда приходилось покидать волшебную воду, но знала, что если просидит в ванне еще немного, то непременно уснет, а утром будет вялой и сонной. И ей придется забросить свои обязанности и дела как минимум на неделю, пока к ней снова не вернется способность ясно мыслить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
От удара рука рассыпалась в пыль. Внезапный звук прерывистого дыхания и ощущение чего-то неизвестного и недоброго заставили священнослужителя обернуться. Оторванная от тела голова висела в воздухе, улыбаясь и демонстрируя пасть, полную острых зубов.
– Это не люди! – кричал Кайрик. – Они даже не живые! Это какой-то вид растений в человеческом обличье!
Голова, парившая возле Адона, издала странный звук, похожий на хихиканье.
Не отводя глаз от головы, Адон проворно отскочил назад и поднял молот. Голова бросилась на него, но священнослужитель отбил ее молотом, и она с громким стоном покатилась по земле.
Несколько мгновений спустя, отправив уродливую голову на тот свет, Адон увидел, что трое человекообразных существ, осмелившихся напасть на Келемвара, уже лежат на земле, разрубленные на куски. Однако из леса высыпали новые стаи монстров, пытаясь окружить Келемвара и Миднайт. Их острые как лезвия когти со свистом прорезали воздух.
Приказав своим товарищам держаться позади, Миднайт отыскала место, подходящее для чародейства. Она начала, и ее заклинания заглушили невнятное бормотание приближающихся уродов. Вдруг все увидели ослепительную вспышку, и град молний-стрел посыпался из ладоней чародейки, поражая монстров. Буйное действие магии казалось бесконечным, и Миднайт сама испугалась действия заклинания. Подобно кинжалам, дротики магического света пронзали монстров, и твари в замешательстве остановились.
Затем уродливые создания рассыпались в стороны. Они то рассеянно смотрели на небо, то друг на друга, после чего один за другим падали, и их плоть исчезала, теряя следы человеческого облика и открывая истинную природу этих существ. Корни прорезались сквозь их тела, врастая в землю, и через несколько мгновений все, что осталось от чудовищ, превратилось во множество черных и белых корней.
Миднайт опустила взгляд на свой медальон – несколько крошечных искорок яркого света блеснули на поверхности звездочки и исчезли. Чародейка почувствовала себя обессиленной.
Достигнутая победа оказалась недолговечной. Псы-пауки снова начали появляться из леса, надвигаясь на друзей. Их было больше, чем думал Келемвар, – на поляну вышли по крайней мере двадцать тварей.
Вдруг Миднайт заметила нечто фантастическое: размытое, движущееся пятно, размеры и очертания которого походили на лошадь со всадником. Всадник оказался совсем рядом, вращаясь с умопомрачительной скоростью вокруг всей компании. Миднайт показалось, что она очутилась в центре смерча. Внезапная желтая вспышка ослепила ее, и чародейка поняла, что этим всадником был Адон. Но как ему удалось такое?
Чародейка пришла в себя, когда Адон, прорвав защитное кружево, сотканное им вокруг товарищей, бросился на псов-пауков. Он вклинился в самую гущу стаи, размахивая боевым молотом, и косил им ряды растерявшихся тварей, словно пшеничные колосья серпом. Через несколько секунд псы убрались в лес.
Хотя опасность миновала, всадник продолжал преследование, пока не скрылся в лесу. Очевидно, Адон потерял контроль над вызванными им магическими силами.
– Клянусь Мистрой, этот несчастный станет виновником моей смерти, – пробормотала Миднайт и бросилась догонять священнослужителя.
Снова начался дождь, на этот раз – ледяной. Он просачивался сквозь полог леса. Миднайт почувствовала колкие прикосновения крошечных капелек на коже; ветер, дувший в лицо, пытался сбить чародейку с ног.
Сердце в груди священнослужителя судорожно билось, голова кружилась, но Адон упорно цеплялся за жизнь. Вдруг он понял, что перестал дышать. Его руки ослабли, выпустили поводья лошади…
Во время учиненного Келемваром тщательного досмотра имущества всех участников похода Адону удалось скрыть пузырек с зельем скорости. Жрец знал, что обманывать нехорошо, но, поскольку питье это он получил по милости Сьюн, значит, только мудрость богини заставила его совершить этот поступок.
Как бы там ни было, но когда возникла угроза нападения псов-пауков и Адон не получил никакого знака от своей богини, жрец решил взяться за дело сам. Он напоил зельем коня, но сам успел принять лишь несколько капель. Конь помчался вперед, маленький пузырек выпал из рук Адона, и жрецу пришлось побороться за свою драгоценную жизнь.
Теперь Адону, почти потерявшему сознание, явилось видение – прекрасное женское лицо появилось из водоворота ярких и красочных пятнышек. Женские руки протянулись к священнослужителю и коснулись его лица, нежно поворачивая его то вправо, то влево, словно любуясь теми достоинствами, которыми одарила его богиня Сьюн.
– По-моему, он не слишком пострадал, – сказала Миднайт.
Адон прищурился, и видение стало реальностью.
– Мне показалось, что передо мной предстала Сьюн, – сказал он.
– Такое впечатление, что ему последние мозги вышибло, – заметил Келемвар.
– И чему ты удивляешься? – съехидничал Кайрик.
Очертания окружающего мира внезапно прояснились, и Адон понял, что видит перед собой лица своих спутников. Вокруг по-прежнему стоял лес, хотя священнослужитель был совершенно уверен, что путь к замку лежит через пустынную равнину. Крошечные яркие лучики алого света проникали сквозь ветви деревьев, выглядевших весьма необычно.
– Миднайт, ты… ты спасла мне жизнь! – восхищенно воскликнул Адон, и лицо его расплылось в улыбке.
– Ты просто упал с лошади, – ответила Миднайт.
На дороге возле Адона беспорядочно валялись его пожитки. Миднайт догадалась, что жрец все время держался за седло и упал вместе с ним.
– Мое лицо! Оно… – с ужасом прошептал Адон.
– … В полном порядке, – перебил его Кайрик. – Вечно ты об одном и том же! Лучше объясни, что случилось.
– Я не понимаю… – отпирался Адон, стараясь выглядеть как можно невиннее.
– Ты несся словно ветер, Адон. Ты больше походил на вихрь, чем на всадника, – сказал Келемвар. – Может, твоя магия подвела тебя?
– Мне не найти слов, чтобы… – отнекивался Адон.
– Плевать на слова! Что ты скрыл от нас?
Миднайт помогла жрецу подняться на ноги.
– Не дури, Келемвар, – сказала она. – С тех пор как боги сошли с небес, Королевства охвачены настоящим безумием. Откуда ему знать об этом больше нас?
Келемвар недоверчиво покачал головой.
– Так мы идем? – наконец поинтересовался он.
В благодарность за заступничество, Адон кивнул чародейке, и все, кроме Миднайт, вернулись к лошадям.
– Ты совершил ошибку, Адон, – почти шепотом произнесла она. Священнослужитель хотел было оправдаться, но Миднайт опередила его: – Я сразу поняла, что у тебя есть зелье скорости.
– Было. Но теперь нет, – ответил Адон понурившись.
– Еще какие-нибудь сюрпризы? – нахмурившись, спросила чародейка.
– Нет, Миднайт! Клянусь именем Сьюн! – взволнованно воскликнул Адон.
– Пользуясь магией, ты можешь отправиться к Сьюн гораздо раньше, чем сам того желаешь, Адон. И убить всех нас.
– Прошу, не говори ничего Келемвару. Он шкуру с меня сдерет! – прошептал Адон.
Миднайт улыбнулась.
– Ну, мы не допустим этого, – сказала она и отошла от священнослужителя.
– Конечно нет, – кивнул Адон с бравадой, которой никто не заметил. Он наклонился и стал собирать свои пожитки.
– Поехали, – позвала жреца Кейтлан. – Мы должны спешить!
– Но ведь мы заблудились, – крикнул в ответ Адон.
Внезапно, словно в ответ на слова священнослужителя, деревья начали плавиться и сжиматься. Через несколько секунд дорога снова была свободна и дождь резко прекратился.
– Да славится имя Сьюн! – торжествующе произнес Адон и быстро присоединился к остальным.
Поскольку священнослужитель остался без лошади, ему пришлось ехать вместе с Келемваром. Первоначально Адон хотел присоединиться к Миднайт, тогда они могли бы продолжить разговор, начатый ранее, но, увидев сузившиеся в щелочку глаза чародейки, отказался от своего намерения. Вместо жреца с Миднайт поехала Кейтлан. Лошади, тащившие поклажу, погибли, поэтому припасы пришлось нагрузить на спины уцелевших скакунов.
Миднайт шла пешком и вела своего коня, на котором сидела Кейтлан. Так они преодолели целую милю. Некогда живой лес теперь превратился в море трухлявых обломков. Миднайт решила, что к утру лес снова превратится в грязную пыльную землю.
Разбив лагерь под открытым небом, путешественники приготовили ужин из того, что уцелело после нашествия муравьев и прочих тварей, с которыми они недавно сражались. Утром они продолжат путь. Возражений против этого ни у кого не возникло.
Кайрик и не помышлял о возвращении, однако было видно, что он серьезно обеспокоен странными происшествиями, преследовавшими их весь день. Вместо того чтобы обсудить сражение, вор взял одеяла и сразу после ужина отправился спать.
Уже засыпая, Келемвар вдруг обратил внимание на сидевшую поодаль Кейтлан, пристально вглядывающуюся в даль горизонта. Девочка почти ни слова не произнесла после боя в лесу, и воин задумался о том, что же кроется за ее загадочным лицом. Иногда Кейтлан казалась напуганным ребенком; иногда же ум и решительность девочки напоминали воину опытного полководца. Противоречие ставило его в тупик.
Келемвар с удовольствием отказался бы от командования их маленьким отрядом. Он не хотел отвечать за чью-либо жизнь, кроме своей. Но почему он вообще принял участие в этом походе? Откуда эта твердая уверенность, что именно он должен взять руководство на себя? Он говорил себе, что виной всему – скука, это она заставила его ввязаться в опасное предприятие и покинуть Арабель. Воин жаждал опасностей. Он хотел бросить упорядоченную, устроенную жизнь в городе. Но существовала и другая причина.
«Она излечит тебя, Келемвар».
Воин знал, что лучше тень надежды, чем свет действительности, если не хочешь прийти в полное отчаяние. Он мог только надеяться, что Кейтлан говорила правду.
Так он думал, пока не погрузился в глубокий сон.
Миднайт выпало нести ночную вахту первой. Ее чувства были обострены, она слишком переволновалась, чтобы сразу уснуть или хотя бы расслабиться.
Прислушиваясь к ночным шорохам, чародейка сидела и размышляла о странном поведении Келемвара после сражения. Воин настоял на том, чтобы все помогли ей приготовить ужин. Затем он приказал закопать объедки, дабы те не привлекли падальщиков. Келемвар выглядел совсем другим человеком по сравнению с тем, кого чародейка впервые повстречала в арабельской таверне.
Возможно, воин пришел к заключению, что Миднайт вполне вписывается в их компанию, и теперь стыдился того, что взял ее только из-за отсутствия более подходящих чародеев, – имея дурной нрав, он не раз напоминал девушке об этом. Но существовала еще одна черта, роднившая Келемвара с Миднайт, – и воину, и чародейке подходила жизнь странников и искателей приключений.
Следующие четыре часа Миднайт провела в борьбе с собственными чувствами. Мучила ее и загадка приросшего к телу медальона. Мысли не давали покоя чародейке, пока Адон не сменил ее на посту.
Священнослужитель смотрел на засыпающую сладким, глубоким сном Миднайт и завидовал ей.
Несмотря на лишения и ужас, с которыми ему пришлось столкнуться этим вечером, несмотря на бьющий в нос зловонный запах разлагающейся земли, Адон знал, что обстоятельства могли сложиться куда хуже. По крайней мере, он находился среди верных товарищей и был свободен. Ему не грозила тюрьма, да и Мирмин Лал не нажалуется на него старцам храма Сьюн.
Нет, он свободен.
Вот только дали бы ему сейчас хотя бы маленькую шелковую подушечку…
* * *
Спальные покои Мирмин Лал были великолепны. Потолок имел форму купола, образованного спиралью концентрических колец, ярусами поднимавшихся к центру. Посреди комнаты стояла огромная круглая кровать диаметром почти четыре метра, убранная красными простынями и дюжиной вышитых золотом шелковых подушек. Множество произведений искусства были расставлены вдоль стен спальни, поражая своей красотой.
Но самое прекрасное произведение искусства – саму Мирмин – можно было увидеть лишь сквозь прозрачные черные занавеси, магию которых постоянно поддерживали лучшие чародеи города. Эти занавеси помогали правительнице заглянуть куда угодно и когда угодно.
Мирмин вышла из огромной ванны из слоновой кости, изготовленной гостившими в Арабеле мастерами из далекого Шу Луна. Изысканнейшие сорта масел и солей ласкали ее кожу гораздо лучше, чем самый искусный любовник. Мирмин терпеть не могла те мгновения, когда приходилось покидать волшебную воду, но знала, что если просидит в ванне еще немного, то непременно уснет, а утром будет вялой и сонной. И ей придется забросить свои обязанности и дела как минимум на неделю, пока к ней снова не вернется способность ясно мыслить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48