Он каждый день после того, как люди возвращались с работ на внешнем периметре в лесу, выборочно проверял колонистов, брал анализы крови и мочи, над которыми колдовал вместе с Владиславом Сергеевым.
Результаты анализов подтверждали одно и то же: никаких изменений в составе крови, никаких нарушений деятельности организма, метаболизм в норме, состав крови в норме, никаких изменений. За несколько месяцев работы в лесу было только несколько тепловых ударов и все. Никто даже не простудился. Самыми распространенными травмами были небольшие резаные раны – порезы рабочими инструментами, занозы, царапины, растяжения, вывихи и только один серьезный перелом голени – один из монтеров неудачно спрыгнул с дерева.
Никаких признаков вирусных инфекций, никакого гриппа, гепатита, холеры, никаких смертоносных вирусов, заживо поедающих человеческое тело за несколько часов, никаких эпидемий, ничего. Как будто бы люди попали на высокогорный курорт – чистый воздух, вода без малейшего следа каких-либо примесей, и никаких болезней.
Всё это долгое время не давало Сергею покоя. Он знал, что люди могут выжить на Лимбе, но чтобы всё было настолько безоблачно и приятно? Сергей с недоверием относился ко всему, что доставалось просто так, без усилий. С самого раннего детства он привык, что за все приходится платить и что ничего не достается просто так.
Однажды, в конце лета, он обедал вместе с Ченем Ли. Они уже доедали десерт в полном молчании – иногда они могли просто поздороваться и промолчать весь обед до конца. Ченя нельзя было назвать особо разговорчивым, а Сергей, когда упорно обдумывал какую-нибудь идею, вообще предпочитал не открывать рот. Чень Ли увидел, как вилка с куском пирога замерла на полпути ко рту Сергея:
– Пирог невкусный?
Сергей молчал, его рот приоткрылся, как будто он собирался что-то сказать.
– Может, тесто не подошло? – задумчиво спросил Чень, внимательно рассматривая пирог в своей тарелке.
Сергей, как будто проснувшись, посмотрел на друга:
– Ты слышал о гипотезе общности эволюции?
– Нет вроде бы, а что?
– Ну, это одна из тех красивых теорий, которые невозможно проверить на практике, – медленно сказал Сергей. – Постулат такой: природа в мирах, подобных нашей Земле, идет по одному и тому же пути, одни и те же жизненные формы повторяют друг друга, растительный и животный миры в общем похожи друг на друга, различие проявляется только в деталях. Что мы имеем здесь на текущий момент?
– В каком смысле «имеем»?
– Планета похожа на нашу, – сказал Сергей, явно не услышав вопроса, – состав атмосферы идентичен нашему, нет никаких различий в составе почвы, микрофлора повторяет земную с точностью, превышающей все допустимые погрешности, растительный мир, особенно высокоразвитые растения, ничем не отличается от нашего прежнего. О чем это говорит?
– Да, о чем? – усмехнувшись, поинтересовался Чень.
– Знаешь, – Сергей внимательно посмотрел на Ченя, на лице Дубинина не было ни малейших следов прежней отрешенности, – я уже какое-то время ломаю голову над тем, как тут все похоже на Землю. Это не давало мне покоя ни днем, ни ночью. И только сейчас я понял, что Лимба – это продукт вмешательства не природы, а существ, по своим возможностям, сходных с богами древности. Это – искусственный мир, созданный по каким-то причинам, нам неведомым. Это как семена, выращенные в тщательно подготовленной почве под присмотром заботливого садовника. Это мир, выращенный в первоначальной гармонии с природой. Наши Неизвестные пытались переделать эту планету в соответствии со своими планами, но природа не терпит насилия над собой. Какие различия есть между Лимбой и Землей?
Чень задумчиво потер подбородок:
– На взгляд неспециалиста различия проявляются в животном мире. Взять хотя бы этих «бизонов», которых видели наши наблюдатели, здешних оленей и птиц. Они-то уж точно непохожи на наших земных.
– Вот именно. Тогда почему нет различий в растительном мире и микромире Земли и Лимбы? Потому, что начало было таким же, как и на Земле – сначала простейшие растения и простейшие микроорганизмы, потом насекомые, потом растения более развитые и так далее. Все повторилось так же, как и на Земле. И потом, растения – это не животные, у них процесс развития более сложен и извилист.
На протяжении миллионов лет здесь развитие шло так же, как и у нас, в этот процесс никто не вмешивался, просто Неизвестные создали все предпосылки для того, чтобы эволюция шла своим путем. Вот, например, если взять одну и ту же землю, воду, воздух, наполнить ими два замкнутых сосуда и в этих разных сосудах высадить семена одних и тех же растений, то что в них вырастет?
– Наверное, одинаковые растения.
– Именно! Если исходные условия одинаковы, то и результат получится один и тот же. Так же и здесь – здесь были те же условия, что и на Земле до того, как там зародилась органическая жизнь. Поэтому здесь все так похоже на Землю.
Кусочек пирога с вилки Сергея уже давно упал обратно в тарелку, но Дубинин, не заметив этого, поднес к губам пустую вилку и рассеянно облизал её.
– Ты мне только одно скажи, Сережа – Чень был похож на статую Будды своим спокойствием и умиротворенностью, – почему тебя так это донимало? Неужели ты не можешь просто принять всё таким, как есть?
– Не могу, Чень, – Сергей чуть виновато посмотрел на друга, – это какая-то закорючка у меня в голове. Ну не могу я, как наши фермеры, просто воспринять тот факт, что воздух, которым мы дышим, ничем не отличается от нашего прежнего воздуха. Я не могу, как наши лесорубы, посмотреть на местные сосны и спокойно начать их пилить. Просто не могу.
– Какие-то вы все неправильные, что ли, – пожал плечами Чень.
– Кто «вы»? Неазиаты, что ли?
– «Неазиаты», – усмехнулся Чень, – хорошее слово.
– Я не расист, воспитание не то, – улыбнулся Сергей.
– За это спасибо. А по поводу неправильности – тут просто. Мы принимаем мир таким, какой он есть. Я лично никогда не был особенно религиозным человеком, но мой отец смог научить меня самым простым вещам, благодаря которым можно жить в мире с самим собой и окружающим миром.
– Что это за вещи такие?
– А я уже сказал тебе – принимать всё таким, как оно есть, не особенно расстраиваясь из-за неудач и не впадая в чрезмерный восторг по поводу каких-либо счастливых случайностей.
– Да я вроде бы не особенно и расстраиваюсь, – пожал плечами Сергей.
– Ну да, а как же насчет того, что несколько месяцев голову сушил по поводу очевидных вещей, недосыпал, расстраивался?
– Так это у меня натура такая.
– «Натура», – вздохнул Чень, – вот из-за этой натуры и возникают неврозы.
– Слушай, буддист, я не псих.
– Я не говорил, что ты псих, и я не буддист.
– Ну ладно, не буддист. А вот эта твоя философия «принимай всё таким, как оно есть», разве это не ущербная философия? Если послушать тебя, так и делать ничего не надо, не надо бороться за свои идеи, не надо страдать оттого, что не можешь решить трудную задачу! Просто лапки сложить и смотреть на то, как мимо тебя течет река жизни.
Чень улыбнулся.
– Ты снова приписываешь мне то, чего я не говорил. Я не говорил, что не надо бороться и не надо жить активной полноценной жизнью. Я говорил о восприятии воздействий внешнего мира миром внутренним, душой, если угодно. Ты можешь и должен бороться за себя и для себя, только важно в этой борьбе не причинить вред самому себе, своей душе.
– Значит, если происходит что-то плохое, то надо просто не обращать на это внимание и продолжать работать?
– Да. Представить, как будто ты камень на берегу реки, отполированный водой гладкий камешек среди сотен тысяч других. Когда происходят плохие вещи, я говорю себе: «Я – камень у реки. Все пройдет, как сходит вода после наводнения. Вода не может проникнуть в меня, она стечет по моему телу, не причинив никакого вреда».
– А тебе эти заговоры когда-нибудь помогали, Чень?
– А ты думаешь, как я смог выдержать, когда так называемый ученый украл всё, что я смог наработать за полтора года напряженного труда?
– Ты никогда не рассказывал об этом.
– Повода не было.
– Давай, – Сергей решительно отставил тарелку с недоеденным пирогом в сторону.
– У тебя разве никакой работы нет? – усмехнулся Чень.
– Разберемся. Короче, представь, что ты – камень, а я – река и рассказывай.
Чень засмеялся.
– Ну ладно, «река». Пропустим мою безоблачную юность и представим себе восемнадцатилетнего китайца, только что сошедшего с трапа самолета, прилетевшего из Гонконга. На плече – сумка, заполненная до половины. В сумке – две смены белья, две пары носков, одна рубашка и несколько тетрадей с собственными наработками. В руке паспорт – первое удостоверение личности вообще в жизни. Отец этого парня три месяца назад попал под машину, потерявшую управление…
– Прости, я не знал, – Сергей смущенно смотрит на Ченя.
– Судьба, – Чень пожимает плечами, – тут уже ничего нельзя сделать. Так вот, мой дядюшка прислал мне приглашение на въезд в Штаты. Надо ли говорить, с какой радостью я сел в самолет, заплатив за билет деньгами, присланными моим дядюшкой? Брат моего отца давно уехал в Америку и открыл свое дело – китайский ресторан. Бизнес у него шел вроде бы неплохо, но речь не об этом.
Когда я приехал к дяде, то понял, что радоваться нечему. Я должен был вернуть долг, возместить затраты моего родственника на мою визу и вернуть деньги, потраченные на дорогу. Я получил работу мойщика посуды в дядюшкином ресторане и комнатку, по размерам больше напоминающую шкаф. Я не жаловался – это было противно моей природе, да и к тому же жаловаться было просто некому.
Через два года я все еще работал на том же месте возле мойки с грязными тарелками и спал на той же самой продавленной кровати. Только теперь я уже ничего не был должен своим родственникам. Я откладывал то немного, что оставалось от моего заработка. Выручало то, что меня кормили бесплатно, а за комнату над рестораном мне приходилось платить дядюшке не так уж и много.
Как это не звучит в духе Оливера Твиста, но за те два года, что я работал на дядю, мне удалось пройти весь курс обучения высшей школы и сдать экзамены на аттестат о среднем образовании. Я подумывал, чтобы поступить в университет заочно. Чтобы заслужить правительственную субсидию на оплату обучения, мне нужно было набрать высшие баллы и мне это удалось.
На втором семестре первого года обучения мои работы заметил декан кафедры органической химии. Он преложил мне место лаборанта и несколько тем на выбор. Я выбрал одну тему, показавшуюся мне интересной.
Я работал, совмещая лекции и работу в лабораториях. От работы в ресторане вскоре мне пришлось отказаться – я не успевал. Часто я падал на кровать и засыпал, не успев раздеться. Хоть мне было и тяжело, но работа мне нравилась и я не жаловался. В конце первого года декан просмотрел мои наработки и сказал примерно следующее: «Мистер Ли, вам нужно форсировать разработку препарата. Буквально вчера я узнал, что в этой области работают еще две фармакологические фирмы. Отбросьте в сторону ненужное, я замолвлю за вас словечко перед деканатом».
Я бросил лекции и целый год не вылезал из лаборатории. Я работал над применением некоторых экзотических растений Южной Америки в сфере борьбы с раковыми заболеваниями. Я задумал ничто иное, как спасти мир от болезней, долгие десятилетия терзающих ни в чем неповинных людей. Иногда решение было настолько близким, что я практически мог коснуться его рукой. Казалось, еще немного усилий – и всё получится.
И однажды у меня получилось. Мне осталось только привести в порядок опытные образцы препарата, провести испытания на подопытных животных, разработать методику промышленного производства лекарства и еще кое-что, в общем, технические детали и подчистка. Я сообщил декану о своих успехах и он, как показалось мне, искренне порадовался за меня и поинтересовался, достаточно ли полно я задокументировал результаты исследований. Тогда я находился в состоянии некоторой эйфории и ликования по поводу моей победы, и ответил, не особенно задумываясь, что с документацией все в порядке, лабораторные журналы велись достаточно полно, рабочие дневники заполнялись каждый день и так далее и в таком же духе.
Когда на следующий день, рано утром, я пришел в лабораторию, началась свистопляска. После трех неудачных попыток ввести свой персональный код, чтобы войти в лабораторию, я отправился к главе службы безопасности, который достаточно вежливо пояснил мне, что все коды изменены по приказу декана кафедры органической химии и что допуск посторонних лиц в лаборатории строго запрещен. Я попросил проверить, являюсь ли я посторонним лицом и оказалось, что я не значусь в списках работников лаборатории. В деканате мне показали приказ о моем отчислении за систематические прогулы и неуспеваемость, а на доске объявлений кафедры я увидел приказ о моем увольнении с должности лаборанта за несоблюдение правил внутреннего распорядка и неоднократные нарушения норм безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43