Он видит, как по нити несется сверкающая голубоватая змея с оранжевыми глазками, похожими на хризолиты. Тело этой змеи соткано из множества сияющих золотых нитей, он видит раздвоенный язык, похожий веточку черного коралла, и острые алмазные зубы. Джека охватывает ужас, он кричит. Змея летит вниз с быстротой молнии, это и есть молния, ожившая, великолепная, ужасающая, смертельная молния.
Её сияние ослепляет Джека, он закрывает глаза, чтобы не видеть этого ужаса, и в этот момент он ощущает дикий по своей мощи рывок. Открыв глаза от невыносимой боли, Джек смотрит вниз, на удаляющуюся землю и видит, что его тело покрыто белым сиянием, по сплошной пелене которого пробегают золотые обжигающие искры. Джек кричит от боли и …
Просыпается, закрыв руками рвущийся наружу из перекошенного рта крик. Он открывает глаза и смотрит на свои руки. На них нет порезов, нет крови, ничего. Он испуганно осматривается вокруг. Вокруг – темно, слышно тихое дыхание родителей за брезентовой «стеной». Все спят. Джек устало вздыхает и испуганно вздрагивает от еле слышного шороха.
– Кто здесь? – Джек приподнимается в кровати.
Рядом с кроватью стоит белая фигурка в ночной рубашке до самой земли. У этой фигурки растрепанные черные густые, вьющиеся волосы, карие серьезные глаза и вздернутый нос с едва заметными пятнышками веснушек. Фигурка держит в руке плюшевого медвежонка с тщательно заштопанной правой лапой и глазами-пуговицами.
– Натали, – облегченно вздыхает Джек, – как же ты меня напугала! Ты чего не спишь?
– Ты кричал во сне.
– Я тебя разбудил?
– Нет, я сама проснулась.
– Я громко кричал?
– Да нет же, – раздосадовано шепчет девочка, топая ногой.
Медведь повторяет ее движения, смешно качая головой.
– Ты кричал во сне, такой крик не слышно, – шепчет Натали, забираясь в кровать к брату, упрямо волоча за собой медвежонка.
– Как же ты его услышала? – Джек укрывает ее одеялом и девочка прижимается к нему. – Ой! – вздрагивает Джек.
– Что?
– У тебя ноги холодные.
– Ага, – зевает сестренка, обнимая одновременно и медведя, и брата.
– Ты не ответила.
– Что?
– Как ты услышала меня?
– Глупый, – как взрослая, ворчит Натали, – ты же мой брат. Я спала и видела сон. В этом сне ты видел сон и тебе было страшно, и ты кричал, что-то напало на тебя и ты испугался.
– Что напало?
– Какая-то гадюка, я не помню.
Джек ошеломленно молчит.
– Значит, ты видела сон, в котором я видел сон, в котором за мной гналась гадюка и ты видела её в моем сне?
– Ну да, – довольная догадливостью обычно не слишком сообразительного братца, шепчет сестренка.
– Понятно, – растерянно шепчет ничего не понимающий Джек.
– Ага, – шепчет Натали и через мгновение засыпает, крепко прижавшись к брату.
Какое-то время он лежит рядом, рассеянно, но нежно, гладя буйную гриву вьющихся волос. Какое-то время он лежит, пытаясь понять, но нежное дыхание рядом с его ухом не дает думать и он засыпает, потрясенный способностями своей сестры. Он долго потом вспоминает этот эпизод, но ни о чем не спрашивает сестренку, боясь спугнуть её непонятное великое волшебство…
Адам Фолз лежит на своей кровати, на полу валяются его ботинки. Правая рука сжимает бутылку с коньяком. Перед вами человек, осуществивший свою мечту, так сказать, дорвавшийся до нее и успевший вкусить её почти в полной мере. В его голове, как надоедливое кино, прокручиваются воспоминания: Лимба, Башня, Пустошь, сейры, люди. Мелькают знакомые, до боли знакомые и совсем незнакомые лица. Каждое пытается что-то сказать, поделиться чем-то сокровенным, но таким ненужным в эту минуту. Картинки меняются одна за другой, как в заевшем демонстраторе слайдов.
Высадка, стрельба, сейры, проволока, молнии, Ричард, Майкл, волки, стрельба, огонь, вспышки, взрывы, разорванные тела, кровь, стрельба, кровь, волки, люди, рваные раны, вспышки разрывов, умоляющие, ненавидящие глаза…
– Хватит! – кричит Адам в темноту. – Хватит! – кричит он, мысленно поздравляя себя с тем, что материал, которым покрыт каждый сантиметр его комнаты – звуконепроницаем, что дверь закрывается практически герметично и не пропустит наружу ни звука из его обезумевшего рта.
– Хватит!
Слышится бульканье и сопение. Адам глотает спиртное, так как он и представлял, не чувствуя ни вкуса, ни того, как коньяк обжигает пищевод. Звуки напоминают то, как жадно пьет молоко из бутылочки младенец, только в бутылке совсем не молоко.
– Вот вам всем, – устало отдувается Адам, вытирая рот. – Заткнитесь все, дайте поспать!
Он устало откидывается на подушку, потом решительно хватает бутылку и допивает остатки. Потом он падает на кровать, широкая идиотская клоунская улыбка искажает его лицо. Он закрывает глаза и шепчет:
– А вот и сюрприз, а вот и сюрприз, а вот и …
Его усталый мозг наконец-то отключается от происходящего и Адам засыпает. Всю ночь до утра он спит, не видя снов, чему несказанно будет рад утром. Но до этого утра еще надо дожить…
* * *
…Вожаки вернулись с неутешительными новостями. Дирижабли людей совершили налет на их племена в вечер накануне нападения на племя Велора, племя Сайди подверглось нападению последним. Когда я увидел его, мне всё стало ясно без слов – в огне погибла его семья.
Судьба была жестока к Сайди – он стал вожаком несколько лет назад и в тот же год на его племя обрушился сокрушительный мор, унесший жизни многих сейров, в том числе и его семью. Это поветрие выходит из мертвых земель вблизи отрогов Северных гор в самые жаркие годы. Давным-давно на этом месте произошла одна из последних битв сейров со страшными животными, некогда населявшими наши земли – драконами и василисками. На этом гиблом месте нет никакой растительности, всё живое избегает посещать эту местность, отравленную ядовитой кровью древних гадов. Наверное, этот яд время от времени проникая в верхние слои почвы под действием солнечных лучей, испаряется в воздух, ветер разносит заразу дальше и сейры гибнут. Единственное доступное исцеление – покинуть эти мертвые земли, но иногда ветер оказывается сильным и болезней не удается избежать.
Сайди потерял всю свою семью тогда. Он увел племя на юг и поклялся, что больше ни один сейр и близко не подойдет к Драконовой Пади. Вожак выполнил свое обещание, но не мог предугадать того, что однажды у людей появятся планы и на его счет.
Вернувшись в свое племя, Сайди застал страшную картину, которую я уже неоднократно имел несчастье наблюдать. Треть его соплеменников была сожжена, огонь не пощадил ни стариков, ни ясс, ни детенышей. Пламя поглотило его яссу и двух его детей – старшего сына и младшую дочь.
Он вернулся с таким же выражением в глазах, какое было и у меня: он страдал от своей утраты и жаждал мести. Он хотел убивать людей, убивать до тех пор, пока его собственные призраки погибших не насытятся пролитой кровью, и больше ничего.
С ним в племя Велора пришли сейры его племени, некоторые из них были отцами, потерявшими детей, некоторые потеряли своих подруг, кто-то утратил отца или мать. Теперь я видел, что возврата к прежней жизни нет ни для кого из них. Все они хотели только одного – стереть людское племя с лица земли.
Прибыли племена Каспа и Лоро. Их вожакам повезло сохранить свои семьи, но потери в их племенах были такими же ощутимыми, как и в племени Велора – погибло больше половины сейров. По какому-то жестокому совпадению, погибло много ясс и детенышей, гораздо больше, чем погибло охотников.
Я никогда не видел такого огромного количества сейров в одном месте в одно время, если не считать праздника Весенних Ветров. Я давно не был на всеобщем сборе и немного отвык быть в центре внимания. Наверняка вожаки рассказали сейрам обо мне, о том, что еще весной я предупреждал совет вождей о том, что подобное может произойти, что люди рано или поздно придут в племена, желающие остаться в стороне. К сожалению, я оказался более, чем прав – люди пришли к нам гораздо раньше, чем кто-либо ожидал.
Меня раздирали внутренние противоречия – за короткий срок я неузнаваемо изменился в душе, изменились мои убеждения, я отказался от прошлых стремлений. Я был змеей, которая сбрасывает кожу.
В этот период змея беззащитна и не может вести прежний образ жизни, любое движение причиняет ей боль, солнечные лучи обжигают нежную кожу, на которой еще нет плотной чешуи. В это время змея прячется в какой-нибудь норе и, страдая от голода, терпеливо ждет, когда ее новообразованная чешуя затвердеет.
Я чувствовал себя такой же змеей, как будто бы меня вывернули наизнанку. Раньше я ненавидел, а теперь – нет. Раньше внутри меня горела жажда мести, теперь внутри поселилась пустота и запоздалое раскаяние. Раньше я рвался в бой, я чувствовал дикий восторг, когда мои когти и зубы терзали человеческие тела, а теперь при одной мысли о том, чтобы убивать таких же людей, как Илай, я чувствовал, что меня охватывает ужас и отвращение к самому себе.
Повсюду я видел его глаза, его слова, в которых не было злобы и ненависти, терзали меня, как будто огнем. Я вспоминал его, его чистые помыслы, его полные уважения добрые слова, прощальные слова жертвы, обращенные ко мне, своему убийце, и мне хотелось умереть. Просто закрыть глаза, чтобы не видеть никого и ничего, заснуть и никогда больше не просыпаться.
Собрался общий совет, отличающийся от подобных советов тем, что все остальные сейры могли слышать наши слова – все племена собрались вокруг места совета. В лесу царила непривычная пугающая тишина – не было слышно ни пения птиц, ни перебранок белок в густой листве над головами. Даже маленькие сейры, которые не прожили и одного года, хранили молчание, глядя на своих мрачных родителей. Ветра не было и казалось, что даже деревья прислушиваются к нам, боясь пропустить хоть слово.
– Все вы знаете, что произошло, – сказал Велор.
Его слова, хоть и были сказаны тихо, прозвучали подобно раскату грома.
– Все мы потеряли близких и родных, все наши семьи посетила смерть, смерть, которую принесли нам злобные пришельцы из другого мира – люди.
Рокот прошел по лесу – сейры выли, с бессильной яростью глядя в безоблачное небо или рычали, опустив голову, угрожающе выпуская когти. Велор переждал, пока сейры не успокоятся, и продолжил:
– Я, как и многие из вас, потерял семью. Пусть я облечен властью над своим племенем, пусть я – вожак, но теперь это не так уж и важно. Я – один из вас, все вы мои братья и сестры. Меня, так же, как и вас, терзает боль утраты, так же, как и вы, я охвачен яростью к нашим врагам. Так же, как и вы, я хочу отомстить.
Снова – вой и рёв. Умолкшие было птицы, испуганно крича, взлетают в небо, деревья машут им вслед зелеными руками, как будто пытаясь изловить беглецов.
– Сейчас все мы должны принять очень важное решение, решение, от которого будет зависеть вся дальнейшая судьба северных сейров.
Велор снова замолчал, как будто бы для того, чтобы все успели проникнуться важностью момента.
– Нам навязывают войну. Нас убивают без причины и без объяснений. Мы знаем, что люди способны общаться с нами, вернее, это мы, благодаря своим способностям, можем общаться с их слаборазвитым разумом. Как вы знаете, один из людей, захваченный в плен охотниками нашего брата Белого, предлагал нам мир, но его вожаки там, на Выжженной Пустоши, решили, что только уничтожив нас, они смогут завоевать наш мир. Им проще убить нас всех, чем договориться о мире. Мы можем ответить только одним способом – мы должны уничтожить их раньше, чем они разделаются с нами с помощью своих колдовских вещей и демонического оружия.
Сейры ревут, теперь уже никто не воет – яростные глаза, часто вздымающиеся бока, оскаленные пасти – так мы ревем перед тем, как броситься в битву. Это не вой охотника, это не вой скорби, это вой диких зверей, зверей, которыми мы были раньше. И теперь мы снова превращаемся в зверей…
– И я спрашиваю вас, сейры, согласны ли вы вступить в войну с пришельцами? Пусть говорит тот, кто не согласен с моими словами.
Молчание, слышно только прерывистое дыхание сейров.
– Если кто-нибудь боится того, что, выступив против войны, он или она подвергнутся какому-либо унижению со стороны своих сородичей, то уверяю вас – вы можете говорить совершенно свободно, не опасаясь ни за свою жизнь, ни за жизнь своих близких.
Снова молчание, никто не смотрит по сторонам, все глаза прикованы к Велору. Все ждут.
– Я рад видеть, что мы едины, – в знак уважения склоняет голову Велор. – Теперь еще одно. Победить людей мы сможем лишь в том случае, если объединим наши племена. Людей не так уж и много, без своего оружия и чар они слабее годовалого оленя, но мощь их оружия такова, что нам нужно будет использовать все свои силы, весь свой опыт и мудрость, чтобы победить. Есть ли кто-то против объединения племен?
Снова молчание. Таких похожих друг на друга яростных глаз я не видел уже очень давно.
– Тогда – решено. Теперь – мы одно племя, как было когда-то в старину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43