Он сделал ей больно, высказав свои подозрения в столь резкой форме и не поверив ее объяснениям. Но это уже нельзя было исправить. Положение, в котором они находились, — необходимость найти Оками прежде, чем его враги приведут в исполнение свой убийственный замысел, и необходимость раскрыть секрет «Факела-315» до того, как он будет введен в действие в мартовские иды, — это положение перечеркивало любые личные переживания.
— Нет. Я не это имела в виду... В этом смысле он, конечно, такой же, как все вы. Но... позволь мне рассказать тебе одну историю. Когда мы с ним познакомились, я обслуживала столики в акачочине моей матери. Он устроил меня на работу в Токио, где я смогла оттачивать свое мастерство.
Она протянула руку, чтобы коснуться Николаса, но на полпути остановилась, как бы передумав.
— Я расскажу тебе об этом именно сейчас, потому что знаю, что должна сделать это. Твоя отчужденность невыносима для меня, твое недоверие — как нож в моем сердце. Под утро, ворочаясь во сне, ты произнес ее имя — Коуи, и душа моя задрожала, как осенний лист.
— Забудь о Коуи.
— Потому что она из твоего прошлого? Но этой ночью ты мечтал именно о ней, хотя рядом с тобой была я.
— Это был всего лишь сон, и ничего более.
— Нет, не только сон! Ты обнимал меня, а произносил ее имя!
Он взглянул на Сейко, и лицо его стало мертвенно бледным. До каких пор Коуи будет преследовать его? До тех пор, наверное, пока он не порвет с якудзой? Нет, нет, это невозможно. Воспоминания об этой девушке должны сгинуть.
В глазах Сейко стояли слезы. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. И продолжала рассказывать:
— Именно Тати помог мне устроиться к тебе на работу. Это было превосходное место для меня, и я была ему очень благодарна. Потом он попросил меня стать посредником между Масамото Гоэй и Винсентом Тинем.
— Значит, эта история о том, как ты увидела меня в клубе Нанги, ложь?
— Нет, не ложь, просто... просто не совсем правда.
Она перевела дыхание.
— Я сама хотела подойти к тебе, но страх парализовал меня. Что, если ты отвергнешь меня? Я была уверена, что не вынесу этого. Поэтому я не стала ничего предпринимать, но рассказала Тати о тебе. Через несколько месяцев он сообщил мне, что место твоего помощника свободно и предложил попробовать поступить к тебе на работу. Он же подготовил меня к собеседованию.
— Значит, к этому времени Тати уже перебрался из Кумамото в Токио и работал на Томоо Кодзо?
Сейко кивнула.
— Он ведь умница, все так считают, поэтому быстро поднимался по иерархической лестнице Ямаути. Вскоре о нем прослышал Кодзо. Мне кажется, он понравился Кодзо тем, что хорошо знал Юго-Восточную Азию. И очень скоро Тати стал ответственным за этот сектор перед кланом.
По ее щекам катились слезы, несмотря на все усилия сдержать их.
— Тати одержим идеей проникнуть в Плавучий город. Не спрашивай, почему. Я сама не знаю этого. Но теперь я рассказала тебе абсолютно все. Во мне ничего не осталось, кроме вины за гибель брата и любви к тебе.
— Получается, ты почти ничего не знаешь о Тати. Ты видишь в нем доброту, а может, это только хитрость?
В дверь осторожно постучали, но Николас не обратил на стук никакого внимания.
— А что, если он подучил тебя и намеренно внедрил в мою компанию?
Раздвижные двери раскрылись — на пороге стоял Тати.
— Время завтракать, — сказал он весело.
* * *
— Эй, да ты просто здорово выглядишь в этой форме! Тебе об этом говорили?
Кроукер, быстро шагавший к выходу 19 в зале международных рейсов аэропорта Даллеса, резко остановился.
— Да-а-а... — сказал Бэд Клэмс Леонфорте. — Знаешь, ты прямо как с рекламного плаката «Летайте вместе с нами!»
— Ошибся рейсом, — сказал Кроукер, глядя мимо Леонфорте. Он хотел успеть на свой самолет. Кроме того, самый вид этого человека был ему крайне неприятен. Однако он пригрозил всадить пулю в голову Маргариты, если Кроукер откажется помогать ему. И теперь Лью просто обязан был держать себя в руках. Он сделал это, сжав зубы.
— Ну да... Пожалуй, надо бы и мне заказать такую летную форму. Моя милашка будет просто в отпаде! Представляю...
— Я опаздываю. Что ты тут делаешь?
В ответ Леонфорте широко улыбнулся и развел руки в стороны.
— Как что? Присматриваю за тобой, Лью.
На Бэде Клэмсе был элегантный, хорошо сшитый серовато-коричневый костюм от Армани, на плечи он набросил пальто из верблюжьей шерсти. Его шестисотдолларовые мягкие кожаные мокасины сияли в ярком свете вестибюля аэропорта.
— Пойдем, поболтаем чуток.
— Весьма лестное приглашение, но не могу принять его. Как-нибудь в другой раз.
— Нет, сейчас!
Добродушная ухмылка сползла с лица Леонфорте, в глазах вспыхнул злой огонь.
— Ты что же, думаешь, опоздаешь на самолет из-за меня? Не думай об этом. Обещаю, никуда он не полетит без тебя. Ведь ты — ценный груз, не так ли? А у меня имеется кое-какое влияние.
Кроукер увидел, что у терминала слоняются три бандита Леонфорте — они поймали его в ловушку и сделали это очень профессионально. Поэтому он и позволил Бэду Клэмсу провести себя в помещение за дверью с надписью «Посторонним вход воспрещен». Это была комната без окон, обставленная по-спартански. Старый откидной диванчик, обитый чем-то зеленым, три или четыре стула и складной столик, на котором стояли кофеварка, бумажные стаканчики, лежали пластиковые одноразовые ложечки и сахар — все это придавало помещению дешевый и бедный вид.
— Совсем как дома, — сказал Бэд Клэмс, снова широко улыбаясь. Резкая смена настроений этого человека действовала как удар хлыстом. — Бог мой, я-то думал, они лучше обращаются со своими летчиками. — Запустив пальцы в свою вьющуюся шевелюру, он повернулся лицом к Кроукеру. — Ну, чем пахнут наши дела?
— Все отлично. Позволь мне делать свое дело без твоего грязного вмешательства.
— Какие мы обидчивые, — Бэд Клэмс поднял указательный палец. — Придется тебе научиться воспринимать мою братскую заинтересованность в твоих делах именно в такой форме, в какой я ее выражаю.
— Да отвяжись ты! Связал меня по рукам и ногам, да еще заставляешь выслушивать свои дурацкие шутки!
Детектив знал, что этого не следовало говорить, но Леонфорте просто бесил его. В ответ Бэд Клэмс подскочил к Кроукеру и ударил его в грудь так, что тот отлетел к стене. Детектив сжал в кулак свою биомеханическую руку, но не поднял ее. Бэд Клэмс сделал шаг назад.
— Дурацкие шуточки, говоришь... Какого хрена ты выслеживаешь Веспер Архам? Предупреждаю: тебе не поздоровится, если я еще раз увижу тебя с ней, уж я позабочусь об этом!
— Мне твоей заботы не надо.
— Да? С этого момента считай меня своим крестным отцом, и куда бы ты ни шел, я буду с тобой. Убежден, тебе обязательно понадобится моя помощь. — Бэд Клэмс хихикнул. — Черт побери, дружище. Я знаю, что ты обо мне думаешь. Ты считаешь меня лишь немногим лучше гориллы из зоопарка. — Он ткнул пальцем в грудь Кроукеру. — Но мне наплевать на то, что ты обо мне думаешь, ясно? Заруби это себе на носу. Ты можешь быть какой угодно ослиной задницей, как и все прочие. Сон я от этого не потеряю. Одно ты должен помнить с этой минуты: я всегда слежу за тобой, понял? Не думай, что я не буду знать, куда ты идешь и что ты делаешь, только потому, что ты улетаешь на другой берег, утеночек. И не пытайся помешать мне в Лондоне или где бы то ни было, потому что я просто раздавлю тебя своими тупоносыми башмаками, и тебе это будет не очень-то приятно, ясно?
— Я слышу тебя хорошо и все прекрасно понимаю.
Бэд Клэмс рассмеялся.
— Ну, ты даже говоришь, как летчик. Ты что, показал им свой значок федерального агента?
— Что-то вроде этого. Они одолжили мне эту летную форму, и я могу бесплатно воспользоваться вторым рейсом на Лондон.
Он осторожно посмотрел на Леонфорте.
— Ты кончил запугивать меня? Могу я теперь идти?
Бэд Клэмс махнул рукой.
— Делай, что хочешь, Лью. Только помни: всякое действие имеет противодействие, равное по силе и противоположное по направлению. Подумай о последствиях, прежде чем решиться на что-нибудь. Я пленников не беру.
Огромный самолет запаздывал с отлетом, и Кроукер, сидя в хвостовом отсеке, размышлял о том, не связано ли это с ним. Детектив взошел на борт самолета последним и с порога начал отыскивать взглядом Веспер. Она сидела в салоне первого класса среди миллионеров.
Он не хотел думать о Бэде Клэмсе Леонфорте, но этот псих не выходил у него из головы. Как он узнал, где и когда появится Кроукер? Значит, следил за ним! И если верить словам этого подонка, в его власти было задержать вылет международного рейса! Похоже на то, что Бэд Клэмс так же необычен в своем роде, как и Доминик Гольдони. Боже, в какой мир он попал! Мир, где подонки общества пробирались в чрезвычайно засекреченное управление федерального правительства, которое вело международную экономическую войну с японской якудзой, но эти мерзавцы владели еще и немалым числом предприятий законного бизнеса! Это вам не сицилийцы, готовые кому угодно снести голову, чтобы запугать своих врагов, и без всякого разбора проливающие кровь, если дело идет не так, как им бы хотелось. Люди, с которыми теперь имел дело Кроукер, не были неотесанными грубиянами. Скорее, их можно было назвать расчетливыми мыслителями, обладающими своего рода даром предвидения, который позволял им делать смелые выводы — и это выходило за рамки простого делового практицизма. Гольдони своими успехами был обязан искусству ловкого надувательства, однако Кроукер имел серьезные сомнения в том, что Бэд Клэмс, этот самовлюбленный тип, псевдофилософ, наделенный вспыльчивым нравом, принадлежал к компании Гольдони или же к компании своего собственного отца, блестящего и несравненного Леона Ваксмана.
Когда Ваксман, человек с сотней лиц и имен, служил в американской армии в оккупированной Японии, он был известен как Джонатан Леонард, однако от рождения он получил имя Джона Леонфорте.
У Джонни было трое детей: Бэд Клэмс, Майкл и дочь Жаки, которая погибла в автомобильной катастрофе в возрасте двадцати лет. Майкл был настоящей загадкой. Прирожденный бунтарь, не признававший ничьей власти ни на каком уровне, он служил в спецвойсках во Вьетнаме. Вскоре после этого он пропал где-то в глубине Лаоса, и даже суперразведка спецвойск не смогла его найти. Можно было только гадать — жив он или уже мертв. Микио Оками считал, что он убил Джона Леонарда весной 1947 года в стычке в Токио. Однако Леонард выжил, добрался до больницы и, когда его раны зажили, сделал пластическую операцию. После выздоровления он стал Леоном Ваксманом. Оставалось загадкой, каким образом он попал в поле зрения знатока разведки сенатора Ричарда Дедалуса, однако факт оставался фактом — он был руководителем агентства Дедалуса вплоть до того момента, когда его подлинная личность была раскрыта и вслед за этим наступила его смерть в конце прошлого года.
Кроукер узнал большую часть сведений об отце Бэда Клэмса от Фэйс Гольдони, матери Доминика, которая знала его еще по Токио. Она тоже часто меняла имена. Теперь она была известна в высших кругах Вашингтона как Рената Лоти и обладала чрезвычайно сильным влиянием. Когда Маргарита познакомила Кроукера с Фэйс, он сам убедился в том, какой необычной женщиной она была. Это из-за нее погиб Леон Ваксман.
Любопытно, что Фэйс ни разу не упомянула имени сенатора Дедалуса. Но Кроукера больше всего интересовали взаимоотношения Дедалуса и Управления по научным исследованиям Министерства обороны — УНИМО. Интересно, знал ли кто-нибудь из тех людей о существовании «Факела-315», о том, что он будет взорван в начале марта? Или все это было лишь плодом его фантазии, сложившей неверную картину из разрозненных фактов и улик? Он надеялся, что следующие его шаги по распутыванию сети нишики, созданной Микио Оками, дадут ему возможность получить ответы на некоторые вопросы, потому что у него было какое-то отдаленное предчувствие, что Оками и покойный Доминик Гольдони были как-то связаны с Дедалусом. По крайней мере, они участвовали в делах теневой корпорации «Моргана, инк.», занимавшейся незаконной торговлей оружием.
«Итак, действующие лица пьесы постепенно проясняются, — подумал Кроукер. — Доминик представляет свою сестру Маргариту сенатору Дедалусу, который курирует УНИМО. Как выясняется, Маргарита поддерживает близкие отношения с Веспер, которая работает на корпорацию „Моргана, инк.“. Веспер к тому же является членом сети нишики, созданной Микио Оками». Что ж, все действующие лица расставлены по своим местам, и теперь Кроукеру нужно было выяснить, какую роль играет каждый из них.
Он закрыл глаза и мгновенно уснул. Этого нельзя было делать. Проснулся в испуге, на верхней губе выступила тонкая полоска пота, под мышками было влажно. Кроукер все еще находился под влиянием сна, в котором, как в театральной драме, сбывались его худшие опасения. Во сне он видел, что на затемненной сцене двигаются две женские фигуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63