Многим коллегам приходилось здорово потрудиться, чтобы стать неприметными.
Николас, лениво потягивая пиво, продолжал наблюдать за тараканом, который, в отличие от него, чувствовал себя в этой гробнице «третьего мира» как дома. Он добродушно разглядывал насекомое, считая его своего рода аборигеном, у которого можно было поучиться, как выжить в этих насыщенных испарениями джунглях, называемых городом. У Синдо тоже, наверное, надо было перенять много полезного, потому что он бывал в этом городе частенько, имел среди вьетнамцев большое количество друзей и осведомителей, Линнер же редко заглядывал в Сайгон.
Из соседнего номера доносились ритмичные удары, стоны и влажное чмоканье, было слышно, как сотрясается постель — за стеной неистово совокуплялись. Но Синдо, казалось, ничего этого не замечал, он спокойно вытащил пистолет из кобуры и, обращаясь к Николасу, сказал:
— Я купил вам пистолет американского производства, Он стоил мне целое состояние. Прекрасное оружие. Вы умеете стрелять?
— Умею. Но я никогда не пользуюсь оружием.
Синдо затушил каблуком окурок сигареты и закурил следующую.
— Учтите, это Сайгон, — проворчал он, — а не Япония. Здесь и ребенок может стрелять. Что вы станете делать, если кто-то захочет вас убить?
Николас был ниндзя, но он был также и тандзян, наследственный член синкретической секты тренировки ума, гораздо более древней, чем любое военное искусство. Сутью тау-тау был кокоро, мембрана всей жизни. Подобно тому, как в физическом мире возбуждение атома является основой всего движения — не только человеческого, но движения света, теплоты и звука, — возбуждение кокоро является основой умственной энергии. В основе тренировки тандзян лежало преобразование мысли в действие.
Акшара и Кшира — Путь света и Путь тьмы — были исходными основами учения тау-тау. Николас обучался в духе Акшары, но тем временем Кансацу, его сенсей, тайно внедрил в него некоторые принципы Пути тьмы. Были люди, которые верили, что для высокотренированного разума есть возможность исповедовать как Акшару, так и Кширу, однако с течением веков темная сторона неизменно оказывалась слишком сильной, подавляя тех адептов, которые пытались постичь ее, развращая их без их ведома, а поэтому в духе Кширы редко кого обучали.
Однако, углубившись в изучение тау-тау, Николас понял, что и у Кширы есть свои притягательные стороны, ему стало ясно, что Путь света в некотором смысле несовершенен. Так он создал собственную теорию, которая заключалась в том, что в начале веков тау-тау соединяло в себе светлое и темное начала, но постепенно люди потеряли способность обуздывать Кширу.
На протяжении столетий цель адептов тандзян заключалась в том, чтобы сформировать сюкен, то есть научиться полному взаимодействию Акшары и Кширы. Однако это было очень трудно.
Сюкен можно было достичь только с помощью корёку, озаряющей путь силы. Николасу говорили, что Микио Оками обладал корёку, и это сыграло решающую роль в его продвижении к власти, в достижении им превосходства над всеми другими оябунами якудзы. Поэтому Николас был лично заинтересован в том, чтобы найти Оками живым и здоровым. Он хотел вытянуть из него тайну корёку, а через нее — сюкена.
— Убери пистолет. — Линнер отстранил от себя оружие и заговорил о другом, потом спросил: — У тебя были друзья на войне?
Синдо внимательно посмотрел на Николаса сквозь завесу табачного дыма. Он стоял, привалившись спиной к засаленной стене, как сутенер в борделе.
— Я знаком с людьми... по обе стороны, — Синдо затянулся сигаретой и шумно выдохнул дым. — Мне показалось, что это вас удивляет.
— Не очень. В вашем бизнесе...
— Теперь у вас появился реальный повод не доверять мне...
Так вот оно что! Николас понял, что его желание выяснить для себя кое-какие вопросы Синдо воспринял как недоверие к нему со стороны работодателя.
— Если бы дело обстояло так, — сказал Николас, — я бы немедленно разорвал контракт.
Синдо оторвал плечо от стены и спросил:
— А что вы сами знаете о войне?
Николас на мгновение задумался, потом ответил:
— Война сильно травмировала психику американцев — об этом много писали, но появилось и другое, более страшное зло. Молодые ребята из предместий и маленьких городишек научились на этой войне пользоваться автоматами, реактивными гранатометами, другим страшным оружием. Им внушили, что убивать — нормально, этого от них и ждут. И я убежден, некоторым убивать понравилось. Они испытывали при этом нечто вроде кайфа, который появляется под воздействием сильного наркотика. Война и стала для них этим наркотиком, и теперь они не могут обойтись без нее. Жить в обществе, где властвует закон, они просто не могут, ибо на войне им дали право самим решать, кого казнить, кого миловать. Вот они и продолжают этим заниматься...
Синдо посмотрел на Николаса, прищурив глаза от дыма и нахлынувших чувств.
— Да, — произнес он, — именно так все и есть. У меня был любовник. Когда-то он служил здесь авиатехником. После войны он не смог, не захотел больше жить. И по его просьбе я сам застрелил его...
Николас удивился, что Синдо рассказал ему то, что люди обычно держат в тайне, и никак не отреагировал на его слова. Собеседники какое-то время сидели молча, прислушиваясь к воплям и стонам за стеной — парочка в соседнем номере все еще продолжала трахаться. Наконец Николас произнес:
— Он скоро придет, если придет вообще. А вам пора уходить.
— Я все же считаю, что с вашей стороны было бы ошибкой встречаться с этим человеком один на один.
— Но ведь только я знаю все особенности микросхемы нейронной сети. Если он начнет задавать вопросы вам и вы ничего не сможете ответить, это вызовет подозрение, — тогда нам конец.
— Мы могли бы вместе...
— Нет. Мне сказали, что встреча должна быть с глазу на глаз. Если человек, которого я жду, увидит, что нас двое, он немедленно смоется. На его месте я бы тоже так сделал.
Николас снова принялся наблюдать за улицей. Она была очень оживленной, то и дело по ней проносились трехколесные велотакси и старые грузовики советского производства, испускающие ядовитые выхлопные газы. В толпе сновали стайки оборванных мальчишек, солдаты в форме цвета хаки двигались плечом к плечу с буддистскими монахами, полуодетыми проститутками и искалеченными войной людьми. Во Вьетнаме теперь было полно инвалидов — бывших солдат и детей, обезображенных ядовитыми химическими дефолиантами вроде «оранжевого агента», с помощью которого американцы уничтожали посевы рисовых полей мирных жителей. И мысли Николаса, как это уже бывало неоднократно, возвратились к Микио Оками. Оками был кайсё — старшим оябуном якудзы и близким другом отца Николаса, полковника Дэниса Линнера; они подружились во время американской оккупации Японии в конце 40-х годов. Николас пообещал своему отцу помочь Оками, если кайсё когда-нибудь попросит его об этом.
Теперь этот момент настал. Оками серьезно поссорился с членами своего тайного совета. По-видимому, они окончательно порвали с ним из-за того, что Микио объединился с Домиником Гольдони. Тайный совет был частью системы, которую создал сам Оками. Возглавляла систему группа, известная под именем «Пять континентов» (Годайсю), в состав которой входили тщательно подобранные представители кругов якудзы, японского правительства, мафии и правительства США. Группу эту можно было назвать международным уголовным конгломератом. В его руках сосредоточились огромные суммы денег, получаемые от торговли оружием и законного бизнеса.
Росли прибыли, росли и аппетиты. Вскоре совет попытался освоить и грязный бизнес — торговлю наркотиками. Оками и Гольдони воспротивились этому и скрытно разработали собственный план, но их предали:
Гольдони был зверски убит, а Оками из своей резиденции в Венеции обратился за помощью к Николасу. В Венеции Николас встретился с сестрой Доминика Гольдони Челестой, которая также обещала помочь кайсё. В конце концов Оками был вынужден скрыться. Теперь, пока Николас был во Вьетнаме, его давний друг лейтенант Лью Кроукер, бывший сыщик, занимавшийся делами об убийствах в нью-йоркском департаменте полиции, находился в Нью-Йорке. Он следил за другой сестрой Гольдони, Маргаритой, надеясь выйти через сеть нишики, организованную Оками, на самого кайсё: детектив знал, что рано или поздно Маргарита, унаследовавшая от брата мантию власти, вступит в контакт с сетью, которая помогла семейству Гольдони вознестись на высшие ступени иерархической лестницы американского преступного мира.
Николас сочувствовал своему другу. Он знал, что Лью любил Маргариту и ему было тяжело шпионить за каждым ее шагом, но делать это было необходимо.
Линнер был уверен, что Оками залег глубоко на дно и найти его будет трудно. В свое время именно Микио подсказал Николасу, что в истории с компьютером Тинь играл совсем незначительную роль, и Николас снова ломал голову над вопросом: кто же его партнер?
Тело Тиня забрал человек, назвавший себя его братом. На самом деле у Тиня не было родственников и, как обнаружилось впоследствии, востребовавший тело был якудза. Не был ли этот человек членом одного их семейств, входящих в состав тайного совета кайсё?
Любопытно, что он назвал своим местом работы «Авалон лтд.», загадочное международное объединение по торговле оружием. В банке данных тщательно охраняемой компьютерной системы Николас обнаружил упоминание о каком-то «Факеле-315». Что же это могло быть? Лью Кроукер предположил, что «Факел» — это какой-то вид нового оружия, а 315, возможно, означает дату — 15 марта. Хотя трудно было доказать, что их догадка верна, тот факт, что сам Оками направил их на «Авалон лтд.», вселил в них уверенность в своей правоте.
Николас знал, что Оками хотел бы, чтобы он выследил и уничтожил тех, кто пытался его убить. Предположительно эти люди находились в Сайгоне, поэтому Линнер и приехал сюда. К тому же он не мог отделаться от мысли, что Оками, привлекая внимание к «Авалон лтд.», одновременно обращал его внимание и на «Факел-315». Короче, кайсё загадал ему загадку, которую Николасу и предстояло разгадать.
Наконец он заметил человека, который торопливо шел по улице Нгуен Трай к гостинице «ан Дан». Поставив на стол бутылку с пивом и отвернувшись от окна, Николас взглянул на часы.
— Полночь, Спорить уже некогда. Выметайся отсюда, Синдо. Мой человек идет.
* * *
Наохиро Усиба, приняв привычную позу, оказался лицом к лицу с массой юпитеров, камер и журналистов, Пресс-конференции вошли в традицию его министерства с тех пор, как скандалы 1992 года разорвали в клочья плотно сотканное полотно японской политической, экономической и бюрократической инфраструктуры.
Усиба был дайдзин, главный министр министерства внешней торговли и промышленности, которое являлось самой мощной политико-экономической силой в Японии. Именно МВТП было движущей и направляющей силой, сотворившей в послевоенной Японии экономическое чудо. Это произошло благодаря проводимой им политике ускоренного развития. Именно МВТП выявляло отрасли, которые, по его мнению, могли принести Японии наибольшую пользу. Этим отраслям надо было помогать — предоставлять скидки, льготы, создавать налоговые стимулы. Но по мере того как почти еженедельно разражались все новые скандалы, политическая, деловая и финансовая инфраструктура Японии стала расползаться по швам.
С тех пор как 39 лет назад была создана Либерально-демократическая партия, мир существенно изменился. В момент создания она была символом будущего Японии: в оппозиции к ней были только коммунисты и социалисты. Последовательно сменявшиеся премьер-министры от ЛДП объединяли силы с дайдзинами МВТП в деле превращения Японии в экономического колосса современности. Но ЛДП под бременем почти четырех десятилетий единовластного правления ожирела и коррумпировалась, и теперь, на последних выборах, потерпела поражение. Правда, Усиба считал, что это давно должно было случиться.
Теперь произошло неизбежное: публично начали трясти и грязное белье МВТП. Двое из его старших министров оказались замешанными в неблаговидных махинациях с компьютерным программным обеспечением. В этих махинациях участвовало несколько производителей, на их долю кое-что перепадало с барского стола министерства.
Усиба, который был твердо намерен оставаться оплотом морали в огненном кольце скандалов и тяжб, быстро выгнал виновных в правонарушениях министров. Даже пресса, которая всегда жаждала крови и расправ, была приятно поражена быстротой и тщательностью проведенного им внутри министерства расследования. Однако авторитет министерства был подорван, над ним все еще сгущались тучи, о чем свидетельствовали многочисленные передовицы в газетах и очерки в журналах.
Нелегко приходилось Усибе и на пресс-конференциях с журналистами. Ему без конца надо было отвечать на их каверзные вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Николас, лениво потягивая пиво, продолжал наблюдать за тараканом, который, в отличие от него, чувствовал себя в этой гробнице «третьего мира» как дома. Он добродушно разглядывал насекомое, считая его своего рода аборигеном, у которого можно было поучиться, как выжить в этих насыщенных испарениями джунглях, называемых городом. У Синдо тоже, наверное, надо было перенять много полезного, потому что он бывал в этом городе частенько, имел среди вьетнамцев большое количество друзей и осведомителей, Линнер же редко заглядывал в Сайгон.
Из соседнего номера доносились ритмичные удары, стоны и влажное чмоканье, было слышно, как сотрясается постель — за стеной неистово совокуплялись. Но Синдо, казалось, ничего этого не замечал, он спокойно вытащил пистолет из кобуры и, обращаясь к Николасу, сказал:
— Я купил вам пистолет американского производства, Он стоил мне целое состояние. Прекрасное оружие. Вы умеете стрелять?
— Умею. Но я никогда не пользуюсь оружием.
Синдо затушил каблуком окурок сигареты и закурил следующую.
— Учтите, это Сайгон, — проворчал он, — а не Япония. Здесь и ребенок может стрелять. Что вы станете делать, если кто-то захочет вас убить?
Николас был ниндзя, но он был также и тандзян, наследственный член синкретической секты тренировки ума, гораздо более древней, чем любое военное искусство. Сутью тау-тау был кокоро, мембрана всей жизни. Подобно тому, как в физическом мире возбуждение атома является основой всего движения — не только человеческого, но движения света, теплоты и звука, — возбуждение кокоро является основой умственной энергии. В основе тренировки тандзян лежало преобразование мысли в действие.
Акшара и Кшира — Путь света и Путь тьмы — были исходными основами учения тау-тау. Николас обучался в духе Акшары, но тем временем Кансацу, его сенсей, тайно внедрил в него некоторые принципы Пути тьмы. Были люди, которые верили, что для высокотренированного разума есть возможность исповедовать как Акшару, так и Кширу, однако с течением веков темная сторона неизменно оказывалась слишком сильной, подавляя тех адептов, которые пытались постичь ее, развращая их без их ведома, а поэтому в духе Кширы редко кого обучали.
Однако, углубившись в изучение тау-тау, Николас понял, что и у Кширы есть свои притягательные стороны, ему стало ясно, что Путь света в некотором смысле несовершенен. Так он создал собственную теорию, которая заключалась в том, что в начале веков тау-тау соединяло в себе светлое и темное начала, но постепенно люди потеряли способность обуздывать Кширу.
На протяжении столетий цель адептов тандзян заключалась в том, чтобы сформировать сюкен, то есть научиться полному взаимодействию Акшары и Кширы. Однако это было очень трудно.
Сюкен можно было достичь только с помощью корёку, озаряющей путь силы. Николасу говорили, что Микио Оками обладал корёку, и это сыграло решающую роль в его продвижении к власти, в достижении им превосходства над всеми другими оябунами якудзы. Поэтому Николас был лично заинтересован в том, чтобы найти Оками живым и здоровым. Он хотел вытянуть из него тайну корёку, а через нее — сюкена.
— Убери пистолет. — Линнер отстранил от себя оружие и заговорил о другом, потом спросил: — У тебя были друзья на войне?
Синдо внимательно посмотрел на Николаса сквозь завесу табачного дыма. Он стоял, привалившись спиной к засаленной стене, как сутенер в борделе.
— Я знаком с людьми... по обе стороны, — Синдо затянулся сигаретой и шумно выдохнул дым. — Мне показалось, что это вас удивляет.
— Не очень. В вашем бизнесе...
— Теперь у вас появился реальный повод не доверять мне...
Так вот оно что! Николас понял, что его желание выяснить для себя кое-какие вопросы Синдо воспринял как недоверие к нему со стороны работодателя.
— Если бы дело обстояло так, — сказал Николас, — я бы немедленно разорвал контракт.
Синдо оторвал плечо от стены и спросил:
— А что вы сами знаете о войне?
Николас на мгновение задумался, потом ответил:
— Война сильно травмировала психику американцев — об этом много писали, но появилось и другое, более страшное зло. Молодые ребята из предместий и маленьких городишек научились на этой войне пользоваться автоматами, реактивными гранатометами, другим страшным оружием. Им внушили, что убивать — нормально, этого от них и ждут. И я убежден, некоторым убивать понравилось. Они испытывали при этом нечто вроде кайфа, который появляется под воздействием сильного наркотика. Война и стала для них этим наркотиком, и теперь они не могут обойтись без нее. Жить в обществе, где властвует закон, они просто не могут, ибо на войне им дали право самим решать, кого казнить, кого миловать. Вот они и продолжают этим заниматься...
Синдо посмотрел на Николаса, прищурив глаза от дыма и нахлынувших чувств.
— Да, — произнес он, — именно так все и есть. У меня был любовник. Когда-то он служил здесь авиатехником. После войны он не смог, не захотел больше жить. И по его просьбе я сам застрелил его...
Николас удивился, что Синдо рассказал ему то, что люди обычно держат в тайне, и никак не отреагировал на его слова. Собеседники какое-то время сидели молча, прислушиваясь к воплям и стонам за стеной — парочка в соседнем номере все еще продолжала трахаться. Наконец Николас произнес:
— Он скоро придет, если придет вообще. А вам пора уходить.
— Я все же считаю, что с вашей стороны было бы ошибкой встречаться с этим человеком один на один.
— Но ведь только я знаю все особенности микросхемы нейронной сети. Если он начнет задавать вопросы вам и вы ничего не сможете ответить, это вызовет подозрение, — тогда нам конец.
— Мы могли бы вместе...
— Нет. Мне сказали, что встреча должна быть с глазу на глаз. Если человек, которого я жду, увидит, что нас двое, он немедленно смоется. На его месте я бы тоже так сделал.
Николас снова принялся наблюдать за улицей. Она была очень оживленной, то и дело по ней проносились трехколесные велотакси и старые грузовики советского производства, испускающие ядовитые выхлопные газы. В толпе сновали стайки оборванных мальчишек, солдаты в форме цвета хаки двигались плечом к плечу с буддистскими монахами, полуодетыми проститутками и искалеченными войной людьми. Во Вьетнаме теперь было полно инвалидов — бывших солдат и детей, обезображенных ядовитыми химическими дефолиантами вроде «оранжевого агента», с помощью которого американцы уничтожали посевы рисовых полей мирных жителей. И мысли Николаса, как это уже бывало неоднократно, возвратились к Микио Оками. Оками был кайсё — старшим оябуном якудзы и близким другом отца Николаса, полковника Дэниса Линнера; они подружились во время американской оккупации Японии в конце 40-х годов. Николас пообещал своему отцу помочь Оками, если кайсё когда-нибудь попросит его об этом.
Теперь этот момент настал. Оками серьезно поссорился с членами своего тайного совета. По-видимому, они окончательно порвали с ним из-за того, что Микио объединился с Домиником Гольдони. Тайный совет был частью системы, которую создал сам Оками. Возглавляла систему группа, известная под именем «Пять континентов» (Годайсю), в состав которой входили тщательно подобранные представители кругов якудзы, японского правительства, мафии и правительства США. Группу эту можно было назвать международным уголовным конгломератом. В его руках сосредоточились огромные суммы денег, получаемые от торговли оружием и законного бизнеса.
Росли прибыли, росли и аппетиты. Вскоре совет попытался освоить и грязный бизнес — торговлю наркотиками. Оками и Гольдони воспротивились этому и скрытно разработали собственный план, но их предали:
Гольдони был зверски убит, а Оками из своей резиденции в Венеции обратился за помощью к Николасу. В Венеции Николас встретился с сестрой Доминика Гольдони Челестой, которая также обещала помочь кайсё. В конце концов Оками был вынужден скрыться. Теперь, пока Николас был во Вьетнаме, его давний друг лейтенант Лью Кроукер, бывший сыщик, занимавшийся делами об убийствах в нью-йоркском департаменте полиции, находился в Нью-Йорке. Он следил за другой сестрой Гольдони, Маргаритой, надеясь выйти через сеть нишики, организованную Оками, на самого кайсё: детектив знал, что рано или поздно Маргарита, унаследовавшая от брата мантию власти, вступит в контакт с сетью, которая помогла семейству Гольдони вознестись на высшие ступени иерархической лестницы американского преступного мира.
Николас сочувствовал своему другу. Он знал, что Лью любил Маргариту и ему было тяжело шпионить за каждым ее шагом, но делать это было необходимо.
Линнер был уверен, что Оками залег глубоко на дно и найти его будет трудно. В свое время именно Микио подсказал Николасу, что в истории с компьютером Тинь играл совсем незначительную роль, и Николас снова ломал голову над вопросом: кто же его партнер?
Тело Тиня забрал человек, назвавший себя его братом. На самом деле у Тиня не было родственников и, как обнаружилось впоследствии, востребовавший тело был якудза. Не был ли этот человек членом одного их семейств, входящих в состав тайного совета кайсё?
Любопытно, что он назвал своим местом работы «Авалон лтд.», загадочное международное объединение по торговле оружием. В банке данных тщательно охраняемой компьютерной системы Николас обнаружил упоминание о каком-то «Факеле-315». Что же это могло быть? Лью Кроукер предположил, что «Факел» — это какой-то вид нового оружия, а 315, возможно, означает дату — 15 марта. Хотя трудно было доказать, что их догадка верна, тот факт, что сам Оками направил их на «Авалон лтд.», вселил в них уверенность в своей правоте.
Николас знал, что Оками хотел бы, чтобы он выследил и уничтожил тех, кто пытался его убить. Предположительно эти люди находились в Сайгоне, поэтому Линнер и приехал сюда. К тому же он не мог отделаться от мысли, что Оками, привлекая внимание к «Авалон лтд.», одновременно обращал его внимание и на «Факел-315». Короче, кайсё загадал ему загадку, которую Николасу и предстояло разгадать.
Наконец он заметил человека, который торопливо шел по улице Нгуен Трай к гостинице «ан Дан». Поставив на стол бутылку с пивом и отвернувшись от окна, Николас взглянул на часы.
— Полночь, Спорить уже некогда. Выметайся отсюда, Синдо. Мой человек идет.
* * *
Наохиро Усиба, приняв привычную позу, оказался лицом к лицу с массой юпитеров, камер и журналистов, Пресс-конференции вошли в традицию его министерства с тех пор, как скандалы 1992 года разорвали в клочья плотно сотканное полотно японской политической, экономической и бюрократической инфраструктуры.
Усиба был дайдзин, главный министр министерства внешней торговли и промышленности, которое являлось самой мощной политико-экономической силой в Японии. Именно МВТП было движущей и направляющей силой, сотворившей в послевоенной Японии экономическое чудо. Это произошло благодаря проводимой им политике ускоренного развития. Именно МВТП выявляло отрасли, которые, по его мнению, могли принести Японии наибольшую пользу. Этим отраслям надо было помогать — предоставлять скидки, льготы, создавать налоговые стимулы. Но по мере того как почти еженедельно разражались все новые скандалы, политическая, деловая и финансовая инфраструктура Японии стала расползаться по швам.
С тех пор как 39 лет назад была создана Либерально-демократическая партия, мир существенно изменился. В момент создания она была символом будущего Японии: в оппозиции к ней были только коммунисты и социалисты. Последовательно сменявшиеся премьер-министры от ЛДП объединяли силы с дайдзинами МВТП в деле превращения Японии в экономического колосса современности. Но ЛДП под бременем почти четырех десятилетий единовластного правления ожирела и коррумпировалась, и теперь, на последних выборах, потерпела поражение. Правда, Усиба считал, что это давно должно было случиться.
Теперь произошло неизбежное: публично начали трясти и грязное белье МВТП. Двое из его старших министров оказались замешанными в неблаговидных махинациях с компьютерным программным обеспечением. В этих махинациях участвовало несколько производителей, на их долю кое-что перепадало с барского стола министерства.
Усиба, который был твердо намерен оставаться оплотом морали в огненном кольце скандалов и тяжб, быстро выгнал виновных в правонарушениях министров. Даже пресса, которая всегда жаждала крови и расправ, была приятно поражена быстротой и тщательностью проведенного им внутри министерства расследования. Однако авторитет министерства был подорван, над ним все еще сгущались тучи, о чем свидетельствовали многочисленные передовицы в газетах и очерки в журналах.
Нелегко приходилось Усибе и на пресс-конференциях с журналистами. Ему без конца надо было отвечать на их каверзные вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63