– Но окончательное решение принимал все-таки он.
– Правильно, как раз это я и имел в виду. Решение принимает президент, но такой президент, который может себя выгодно подать, иначе ему крышка – ошибок ему не простят. Господи, да вспомни Кеннеди! Это ведь его администрация втравила нас во Вьетнам и в историю в Заливе Свиней, но все равно он считается величайшим секс-символом двадцатого столетия!
Он наклонился вперед:
– Неужели ты действительно думаешь, что все эти ошибки, даже грубейшие, что-то значат? Мы-то знаем, что это не так. Потому что людям хочется верить в какого-то конкретного человека. Сегодняшняя Америка – это Камелот, а президент – король Артур. Американцы купились на волшебную сказочку. Войну начал Кеннеди, Джонсон только продолжил – а что ему оставалось делать? Ведь это не он принимал решение ее начать. Это сделал король Артур. Но Джонсон не умел себя подавать, выгодно продать, и потому не стал Великим Президентом. Как и Картер. Только представь: иметь в руках всю эту Силу, всю эту власть – и совершенно не уметь ею распоряжаться. Потрясающе!
– Значит ты исповедуешь теорию «человека за спиной президента», – задумчиво произнес Салливен. – Но ведь ты же с Готтшалком на ножах...
Макоумер улыбнулся: еще немного, и сенатор будет у него в руках.
– То, чем мы сейчас занимаемся – не более, чем досужая болтовня, не так ли? Ты ведь на грани банкротства, Джек. Вся твоя проблема в том, что ты игрок, но тебе не везет. Ты слишком азартен.
Салливен встал, скинул пиджак: под рубашкой рельефно вырисовывались мускулы. Но, как заметил Макоумер, ни грамма лишнего жира.
– Ты чертовски прав, Дел. Я – игрок, и, черт побери, не стыжусь этого. Азарт у меня в крови, он достался мне по наследству, – Салливен снова уселся. Глаза его хитро блестели. – Слушай, у меня к тебе предложение. Спортивное предложение. Давай померяемся силой на руках, и кто победит – тот и принимает решение.
– Ты шутишь, – Макоумер улыбнулся.
– Насчет пари я никогда не шучу, – Салливен ухмыльнулся, увидев на лице Макоумера сомнение. – Давай, Дел. В чем дело? Ты достаточно поработал языком в последние полчаса, теперь посмотрим, чем ты можешь подкрепить свои слова, – он согнул руку, напряг огромный бицепс и рассмеялся. – Единственный для тебя способ получить меня – победить в честном бою, – он подтянул стоявший справа от Макоумера столик и поместил его между ними. – С одного раза. Никаких «переиграем», – он снова засмеялся. – Давай, Дел, в тебе же есть спортивный дух.
– Боюсь, что у меня нет выбора, – Макоумер тоже сбросил пиджак. Он казался очень хрупким по сравнению с Салливеном.
– Давай, Дел, – сенатор, судя по всему, был в восторге. – Вот будет потеха!
Макоумер уселся поудобнее, мужчины поставили на стол локти и сцепили кисти.
– Нам нужен третий, кто бы вел отсчет, – заявил Салливен. – Впрочем, черт побери, если хочешь, считай ты. Дел. Макоумер покачал головой и вызвал Бена. Салливен пожал плечами:
– Ну, старик, ты уже покойник, но так и быть, пусть будет свидетель, если ты так этого хочешь.
Прибывший стюарт не выказал никакого удивления по поводу столь странной просьбы. Он вел отсчет сухо и вполне профессионально, будто занимался этим всю жизнь.
Салливен, как и многие профессиональные армреслеры, начал сразу же с максимального усилия, и на первых порах с успехом. Он столкнулся с сопротивлением, более яростным, чем предполагал, и все же ему почти удалось положить руку Макоумера. Уверенность сенатора росла.
Макоумер не ожидал такого натиска. Ему еще никогда не приходилось встречаться с таким опытным армреслером, поэтому Макоумеру пришлось потруднее, чем он поначалу предполагал. Да и, честно говоря, этим спортом он давно не занимался – еще со времен Бан Me Туота.
И он вспомнил слова, которые говорил ему его сэнсей по айкидо: «Ради победы ты должен использовать не свою силу, но силу противника».
Он применил принципы «мертвой точки», подогнав его под довольно жесткие правила армреслинга. И, руки их, несмотря на сопротивление Салливена, который весь покрылся потом от усилия, вернулись в вертикальное положение.
Теперь Макоумер перешел к технике проецирования своего морального превосходства, которой его также когда-то обучил сэнсей. Салливен перестал улыбаться, физиономия его приняла озабоченное выражение, все тело напряглось. Он пытался блокировать неожиданную атаку Макоумера. Но тщетно: рука его клонилась все ниже и ниже, и, наконец, она коснулась прохладной полированной поверхности стола, и он понял, что проиграл.
Салливен, тяжело дыша, поднялся и на негнущихся ногах подошел к обеденному столу. Взял со льда бутылку пива, открыл и поднес к пересохшим губам. Опустошил ее чуть ли не одним глотком, открыл следующую.
– Эй, – бросил он через плечо, – давай есть. Я проголодался.
Он разделал омара, окунул кусок в густой камберлендский соус и отправил в рот. И с полным ртом объявил Макоумеру:
– Знаешь, я вряд ли когда-либо брошу Сенат. Макоумер улыбнулся:
– Конечно, Джек. Твое место – только в Сенате.
* * *
В комнате детективов в Полис-плаза на полную громкость орало радио. Туэйт узнал Готтшалка.
"Вопрос в том, готова ли эта страна соответствующим образом реагировать на акты терроризма, совершаемые против американского военного и дипломатического персонала и против объектов, находящихся в собственности США за рубежом, – вещал глубокий, хорошо поставленный голос. – И, судя по недавним трагическим событиям в Египте и Западной Германии, ответ, увы, очевиден. У меня возникают следующие вопросы: как могли террористы затесаться к сотрудникам, обеспечивавшим охрану нашего наиболее значительного из военных советников в Каире? Каким образом в руки террористов попал план военной базы в Рамштейне? Как долго мы будем терпеть издевательства над служащими американского консульства в Лиме? Когда же наконец мы во весь голос скажем: «Хватит!»
Я призываю сенатора Джека Салливена как можно скорее назначить слушания по вопросу об обеспечении нашей безопасности за рубежом. Я вновь обращаюсь к президенту Лоуренсу и вновь призываю его как можно скорее приступить к формированию элитных подразделений по борьбе с терроризмом.
Потому что если мы будем продолжать пребывать в апатии и прятать голову под крыло, террористы начнут убивать американских граждан уже на самой земле Америки".
– Господи, – простонал Эндерс, выключая радио. – Предвыборный год – это просто кошмар. Невозможно ни радио, ни телевизор включить: всюду этот Готтшалк!
– Не знаю, – ответил Борак, – лично мне кажется, что в его словах есть справедливость. Мне тоже чертовски не нравится, как гоняют наших в Европе и на Ближнем Востоке, – он поднял глаза и увидел Туэйта. – Смотри, кто появился.
Тед Эндерс вышел из-за письменного стола:
– Привет, Дуг, как ты? – В глазах его светилась искренняя забота. – Мы все переживаем из-за того, что произошло. Господи, куда катится мир!
– Вот и я о том же думаю, – Марти Борак вымученно улыбнулся. – Кстати, Туэйт, тут звонила одна стерва из судмедэкспертизы. Кажется, ее зовут Миранда. Ну как, провел вечерок в мясницкой с толком?
Туэйт кинулся на него, но Эндерс успел его перехватить.
– Хватит, хватит, – Эндерс повернулся к Бораку: – Слушай, Марти, когда-нибудь я все-таки позволю ему сделать из тебя отбивную!
Борака трясло от злости, лицо его побагровело:
– Ишь, великий! Мы с Тедди делаем всю грязную работу, а похвалы ему достаются! А теперь он хочет перехватить это дело в Чайнатауне, после того, как мы с Тедди все раскопали!
Эндерс повернулся в Туэйту:
– Это правда?
– Ничего подобного, – Туэйта бесила необходимость оправдываться, да еще перед коллегами. – Мне нужен будет доступ в офис медэкспертизы. И я просто воспользовался делом китайцев как предлогом.
Эндерстолкнул Борака:
– Вот видишь? Засунул бы ты свой грязный язык сам знаешь, куда.
Борак молча повернулся и снова засел за работу. Туэйт просмотрел собравшуюся на его столе почту, но не нашел ничего для себя интересного.
– Эй, Дуг, – окликнул его Эндерс. – Совсем запамятовал: тебя хотел видеть Флэгерти.
– Да, он тут все утро репетировал, – ухмыльнулся Борак. Да они просто дурни, думал Туэйт по дороге к кабинету капитана. Боятся, что я уведу китайское дело у них из-под носа. Ну и смех! Это все синдром парней с улицы: вечно трясутся, что вот их сделали детективами, а потом вдруг выкинут назад, в патрульные. Ни черта не соображают. Если на то пошло, то в Чайнатауне есть своя полиция, покруче официальной.
Он постучал в дверь, она сразу же распахнулась. Перед ним появилась веснушчатая физиономия капитана.
– Туэйт, я надеялся, что вы зайдете, хотя, по правде, я бы понял, если бы вы сказались больным. Входите. Господи, – капитан покачал головой. – Мы все в шоке. Все в полиции понимают, что наши семьи тоже рискуют, но, как бы мы хорошо это ни понимали, мы все же не готовы к такому повороту событий. И никогда не будем готовы...
* * *
– Я похожа на Полли?
Эллиот не мог отвести от нее взгляда.
– Ты совсем на нее не похожа, – хрипло произнес он и уткнулся лицом ей в грудь.
Кэтлин улыбнулась, как могла бы улыбаться богиня своему земному фавориту. Подняла руку, погладила его по голове. Потом нежно оттолкнула, заставила лечь рядом на смятых простынях и принялась тихонько гладить его грудь, пощипывать соски. Затем подняла руки, расстегнула свое жемчужное ожерелье – она знала, как соблазнительно выглядят ее груди, когда она поднимает руки. Взгляд Эллиота буквально обжигал ее.
Они лежали в спальне квартиры Эллиота на Шестидесятой улице. Здесь были светло-зеленые стены, низкий комод, книжные полки из металла – все со вкусом, все гармонировало друг с другом. Но это была холодная комната, как и остальные комнаты квартиры, и Кэтлин она не понравилась. Хотя, войдя, она сразу же объявила, что здесь очень красиво.
– Что собираешься делать?
– Сейчас увидишь, – она положила ожерелье между ног. – А теперь – прошептала она, взяв его за руку, – спрячь жемчуг, ты сам знаешь куда.
Эллиот сделал, как она просила. С горящими глазами, он наблюдал, как нитка жемчуга исчезала во влагалище, как потом он вытягивал жемчужины, медленно, одну за другой.
– Сделай так еще раз, – прошептала она, закрыв от наслаждения глаза.
Жемчужины стали влажными, они таинственно мерцали.
– О, – простонал он, – о, о, о!..
– Да, дорогой, видишь, какими они стали мокрыми, как они сверкают?
– Да, – он был заворожен тем, как исчезали и появлялись жемчужины.
– А теперь, – она отобрала у него жемчуг, – ляг на спину, дорогой. Расслабься.
Она сползла пониже, забралась к нему между ног.
– Твоя Полли делала с тобой такое? – Рот ее раскрылся, розовый язычок пробежал по всей длине его восставшего члена. – Или такое? – Она взяла в рот головку и заглатывала ее все глубже и глубже, пока губы не коснулись волос.
В ответ Эллиот только застонал.
Кэтлин установила определенный ритм и придерживалась его, по опыту зная, что мужчин более всего возбуждает именно это. Она не хотела его дразнить – не в этот раз. Она хотела, чтобы он кончил, но так, чтобы не скоро забыл о таком оргазме.
Когда она почувствовала, как задрожали мышцы его бедер, она оторвалась, хотя он протестующе замычал, и приказала:
– А теперь раздвинь ноги еще шире, дорогой.
– Что?
Но она вновь принялась за дело, и Эллиоту ничего не оставалось, как подчиниться. Кэтлин усилила давление на его пенис, и Эллиот стонал все громче и громче. А она взяла жемчуг, смочила его своим соком и начала потихоньку заталкивать жемчужинки одну за другой в задний проход Эллиота. Просунув шесть-семь жумчужин, она остановилась. Он дышал хрипло, прерывисто, словно астматик. Он дрожал.
Теперь Кэтлин была почти счастлива – она наслаждалась наслаждением, которое даровала ему.
Она почувствовала, как еще сильнее напрягся и задрожал его пенис. Эллиот закричал, и она почувствовала во рту вкус его семени. И тогда Кэтлин приподнялась и начала осторожненько, одну за другой вытаскивать жемчужины, и его сперма хлестала на них.
Эллиот стонал, кричал, скреб нитями простыни. Никогда еще в жизни не испытывал он такого! Он словно попал в новое измерение, о существовании которого ранее не подозревал.
Наконец дыхание его стало ровнее, он без сил лежал на спине и только смотрел, как Кэтлин приподнимается, покрывает его тело поцелуями снизу доверху.
Наконец он перевернулся на бок и погладил ее.
– Кэти? – Пальцы его ласкали ей грудь. – Мы могли бы снова это сделать? Прямо сейчас...
Кэтлин засмеялась: совсем ребенок, думает только о себе. До чего же утомительный любовник! Она дотронулась до его опавшего члена.
– Наверное, нам следует дать этой штуке немного отдыха, не так ли? – После этого она вытянулась на постели и вновь начала ласкать его прикосновениями. Эллиот закрыл глаза. Она разглядывала его лицо. – Я хотела бы остаться с тобой, Эллиот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115