И исчез, словно тень. Афикит опустилась на подушку. Психическая струна, связывавшая ее с отцом, оборвалась, и она знала, хотя не хотела признаваться в этом, что разрыв был окончательным. Шри Алексу остался на Сиракузе, чтобы отвести подозрения скаитов и дать дочери маленький шанс ускользнуть от них. Он пожертвовал собой ради нее.
Отныне она осталась в мире одна, одна со своей печалью, одна со своими неуместными слезами, которые загоняла в себя невероятными усилиями воли, одна со своим неумелым контролем эмоций, одна с непомерным желанием вновь стать маленькой девочкой-любимицей, которой уже не была. В голове ее пронеслось несколько воспоминаний: Сиракуза, голубоватые отсветы Солнца Сапфир, благородное лицо отца, Двусезонье, дождь, удивленное и волнующее выражение служащего агентства путешествий, руины здания, отвратительные рожи бродяг, ее выставленное напоказ тело, рана Маранаса, детишки, пыль, бегство по Матане, жара, кровь… жара… Все в ее глазах закружилось. Лица, формы, цвета смешались в вихре… Она потеряла сознание.
Ее разбудил пронзительный голос. Она лежала на матрасе в комнате с яркими обоями. Склонившись над ней, старая Инония протягивала ей глиняную тарелку, от которой поднимался пряный дымок. Позади нее, прислонившись к стене, стоял, скрестив руки на груди, Кирах Хитрец. Его круглое лицо было необычайно серьезным.
– Ешь, дама годаппи, – произнес маленький прудж. – У тебя силы на исходе.
Считая, что она сделала все возможное, Инония поставила тарелку рядом с матрасом.
– Маранас умрет, – бесстрастно продолжил Кирах. – Его жизнь уходит с кровью. Диски этих мерзавцев притивов не прощают!
Инония вышла из комнаты, и Афикит почувствовала облегчение, ибо вид ее костлявого, высохшего тела вызывал у нее невольное отвращение.
– Ешь! – приказал Кирах. – Это традиционное блюдо пруджей: внутренности барвана, священного животного, маринованные в острых пряностях и диких травах. Нет ничего лучше, чтобы обрести силы!
Афикит вдруг поняла, что не ела уже двое стандартных суток. Пустой желудок требовал, чтобы его насытили. Поскольку она не видела рядом с тарелкой ни древней вилки, ни ложки, ни приборов, используемых на Сиракузе, она вопросительно поглядела на мальчишку. Тот понял смущение девушки.
– Пруджи едят с помощью пальцев.
Она полностью зависела от своих хозяев и не хотела оскорблять их, попирая местные обычаи. Она села, схватила тарелку и погрузила пальцы в блюдо. Первый контакт с горячей, жирной, густой, как каша, едой заставил ее вздрогнуть от отвращения. Я стала чужачкой, подумала она с горечью, я стала грубой, опустилась до уровня человекозверей. Я одета в лохмотья, я ем руками! Отец, увижу ли я вас когда-нибудь?
Она впервые по-настоящему смирилась со смертью отца, которую до сих пор считала абстрактной поверхностной мыслью и не успела ее усвоить. Она бессознательно отказывалась смотреть реальности в лицо. Теперь приняла истину, и тот факт, что ей больше не надо сопротивляться, принес облегчение и умиротворение, хотя неимоверная печаль не ушла.
Она схватила кусок мяса и сунула его в рот. Жаркий огонь охватил ее глотку. Долго сдерживаемые слезы брызнули из глаз. Она не плакала с десяти лет. И эти два горячих ручейка, стекавших по щекам, пробудили в ней забытые воспоминания и подавленные ощущения.
– Остро, не так ли? – воскликнул Кирах. – Кухня Инонии сурова для нежных ртов! Ты… случаем, не из миров Центра, дама годаппи?
Огонь охватил и пищевод, но, чувствуя неодолимую нужду в восстановлении сил, Афикит заставила себя есть.
Все произошло не так, как они предполагали. Насильственная смерть Шри Митсу, бывшего смелла, единственного человека, способного просветить ее, как действовать дальше, сбила ее с толку. После исчезновения отца индисская цепочка, из которой вырвали два основных звена из трех, была разорвана. Ни Шри Алексу, ни старый ссыльный сиракузянин не успели завершить ее обучение. Оставшись одна, без денег и превратившись в дичь, она не знала, что предпринять, чтобы добраться до Селп Дика, планеты Ордена абсуратов, где жил третий и последний наставник, махди Секорам.
Огонь пряностей, казалось, высосал всю влагу из ее тела. Она покрылась липким потом, усиливавшим вонь гнилых лохмотьев.
– Когда поешь, Инония отведет тебя в общественные бани. И даст чистые одежды, которые… больше соответствуют твоей красоте, – пробормотал Кирах, и его лицо покрылось краской смущения, словно он испугался собственной смелости.
Пронзительный и невыносимый вопль вдруг разорвал спокойную тишину дома, прорвавшись через потолок и стены.
– Пришла мать Маранаса, – озабоченно сказал Кирах. – Не знаю, хорошо ли это для тебя, дама годаппи. У матерей здесь, в Матане, столько власти… Пойду посмотрю.
От пота волосы девушки прилипли к вискам и лбу. Липкие, вязкие змейки ползли по коже, скользили по животу, по спине, меж грудей. Ее новый опыт вызывал в ней двойственное ощущение, и удовольствие, и отрицание одновременно. Еще ни разу с самого раннего детства она не расставалась надолго с облеганом, снимая его только в момент традиционного волнового душа. А ведь отец предупреждал о вреде безрассудного пользования облеганом: привычка ведет к травмам, говорил он, и, окажись ты на других планетах без облегана, не сможешь приспособиться к новым условиям. Теперь она понимала, что он хотел ей внушить. И спрашивала себя, не создавал ли контроль эмоций, способ скрываться за ширмой бесстрастия, более глубокий травматизм, чем облеган. Погрузившись в свои мысли, она не заметила, как Кирах покинул комнату.
Через несколько минут его рыжая шевелюра показалась меж стоек перил.
– Маранас требует тебя! – крикнул прудж. – Иди быстрее: ему осталось недолго. Его мать тебе подарка не преподнесет. Она сошла с ума от страданий.
Афикит поставила тарелку на пол и уставилась на паренька:
– Что вы имеете в виду, говоря «не преподнесет подарка»?
– У меня нет времени объяснять тебе все наши обычаи, дама годаппи. Иди быстрее!
Прудж уже скатился по лестнице. Афикит встала и попыталась привести в порядок свои лохмотья. Усталость вновь навалилась на нее. Каждую мышцу пронизывала острая боль. Ватные ноги едва держали ее. От внезапного головокружения она чуть не скатилась вниз по шатающимся ступеням винтовой лестницы.
Старуха Инония обнимала молодую женщину, чье лицо было вымазано кремом и грубым макияжем. Складки жира растягивали ее бирюзовое платье с золотыми и серебряными нитями. По обвисшим щекам текли серые ручейки, смесь слез и туши. Рыжие распущенные волосы ниспадали до огромных ягодиц.
Увидев Афикит, которая неверными шагами шла из глубины комнаты, толстуха внезапно вскинула голову, вырвалась из объятий Инонии, трижды втянула в себя воздух, сжала кулаки и выплюнула поток ядовитых оскорблений. Дряблая плоть ее щек тряслась от гнева.
Кирах словно не замечал толстухи. Он подошел прямо к изголовью Маранаса с невозмутимостью капитана корабля, попавшего в звездный шторм. И дал знак Афикит приблизиться. Как только сиракузянка, преследуемая разгневанной матерью, склонилась над Маранасом, тот нашел в себе силы приподняться и повернуть белое лицо в ее сторону. Его обескровленные губы приоткрылись.
– Двой… Двойная Шкура…
Голос его был едва слышным хрипом. Любой сквозняк мог загасить хрупкое пламя его жизни.
– Он… он мне сказал… ты… искать третьего… наставника… махди Секорама… абсу… рата… Он не… Он не…
Черты его вдруг разгладились, глаза закатились, и голова тяжело упала на подушку. Последняя спазма сотрясла тело и конечности, и он застыл. Толстуха издала вопль, бросилась к скамье и рухнула на безжизненное тело.
Кирах схватил Афикит за руку и оттащил в сторону.
– Дама годаппи, тебе нельзя оставаться здесь ни минуты! – тихо сказал он. – Панапия назовет тебя виновницей смерти сына.
– Почему? Разве…
– Знаю, ты даже пыталась спасти его. Но ты забываешь, что в Матане ты просто годаппи. Панапия считает, что сына убили годаппи. И по обычаю потребует мести – головы и крови первого или первой подвернувшейся годаппи! А значит, с этого мгновения ты в смертельной опасности. Больше ни один прудж не окажет тебе помощи. Даже я, дама годаппи! Я не могу идти против решения матери, лежащей на трупе своего сына. Таков наш закон. Если я хочу по-прежнему совершенствоваться в искусстве выживания, то должен уважать закон! Поговорка пруджей говорит: «Никогда не встречайся взглядом с матерью, оплакивающей сына, ибо вскоре твоей матери придется оплакивать тебя!»
– Чтобы жертва Маранаса не была напрасной, мне надо как можно быстрее покинуть Красную Точку, – возразила Афикит, растерявшись оттого, что прудж внезапно изменил свое отношение к ней. – А для этого, учитель Кирах Хитрец, мне еще раз нужна ваша помощь.
Она попыталась вложить в свой голос всю силу убеждения, но знала, что этого недостаточно, чтобы поколебать решение мальчишки, воспитанного в многовековых традициях. Он, в свою очередь, был жертвой травматизма, вытекающего из коллективного сознания.
– Твой единственный шанс – быстрота действия, – сказал он, не отвечая на вопрос. – Пока все пруджи не будут предупреждены, что прекрасная дама годаппи заблудилась в проулках Матаны. Они примутся искать тебя, чтобы отдать твою голову и сердце Панапии и получить свою награду за месть. И нельзя забывать о бандах, работающих на торговцев живым телом, для которых женщина из миров Центра является редчайшей, нежданной добычей, способной принести кучу денег. Опасайся всех. А теперь уходи! Я больше ничего не могу для тебя сделать!
– Покажи мне хоть выход из этого лабиринта! Кирах скривился.
– Если ты способна, как утверждаешь, слышать разговоры, не приближаясь к беседующим людям, я не вижу, почему ты не смогла бы сама выйти из Матаны! К тому же поверь в свой шанс, обратись за помощью к богам, если они у тебя есть… Уходи быстрее, пока Панапия не потребует от меня стать ее орудием мести. Я не смогу отказать ей в этом. Тем более что она богата и вознаграждение будет значительным! Могу сказать только одно: если тебе удастся выжить в запретных кварталах, постарайся связаться с франсао Каморры. У некоторых из них есть машины для переноса клеток. Сделай попытку. Твоя красота многое делает возможным!.. Прощай!
В тоне Кираха Хитреца появились резкие нотки. Он властно открыл низенькую дверцу, выходящую в проулок, залитый мутным светом, светом третьих сумерек, несущих свежесть и ночь. Изумрудный диск Зеленого Огня безраздельно царил в небе Красной Точки. По улочке двигалась принаряженая, орущая толпа. Афикит выскользнула из дома Инонии и смешалась с потоком рыжих людей. У нее возникло ощущение, что она телом и душой погрузилась в океан враждебности.
Перед тем как окончательно раствориться в толпе, она обернулась и крикнула Кираху, маленькой фигурке, почти скрытой тенью дома:
– Благодарю вас за все, Кирах Хитрец! Да будут боги благосклонны к вам!
Прудж следил за ней, пока мог. А когда она исчезла за углом, закрыл дверь, быстро пересек комнату, где толстуха Панапия отчаянно цеплялась за труп Маранаса, и направился к каменной лестнице дворика, залитого зеленым светом.
Быстро вскарабкался на крышу, склонился над парапетом, засунул два пальца в рот и свистнул, собирая свою банду. Прекрасная годаппи была слишком крупной добычей для его маленьких солдат, но не стоило отказываться от денег, которые она могла принести. Если он первым предупредит торговца Глактуса – а шанс у него был, ибо он опережал других главарей банд, – он получит премию загонщика, которая, хотя и не была сравнима с премией добытчика, все же являлась солидной пачкой денег.
В Матане выживание есть искусство.
Глава 6

День (или ночь, в зависимости от мира), когда сиракузяне стали хозяевами планет Конфедерации Нафлина, остался в коллективной памяти под названием Великого Потрясения. Злой язык народа назвал это Ментальным Государственным Переворотом, Началом Ужаса, Террором Инквизиции, Обнажением Мыслей… и многими другими показательными терминами, общим знаменателем которых было ужасающее впечатление, которое произвели скаиты Гипонероса на умы той эпохи…
Все было тщательно подготовлено: из Сиракузы с помощью дерематов крупнейшей транспортной компании во все ключевые точки государств-членов были посланы скаиты-инквизиторы, убийцы секты притивов, офицеры-предатели конфедеральной полиции и кардиналы-крейцианцы…
В каждой столице, в каждом дворце одному автохтону, обычно близкому к правящей семье, было заранее поручено подготовить вторжение: нейтрализовать охрану, декодировать мемодиски секретных анналов, открыть врата…
Секрет успеха крылся в быстроте и точности действий.
Служители местных культов, жрецы Девятого Круга, друиды, има, клерики, оракулы Истоков Жизни, феи Световых Сетей и прочие сгорели на медленных огненных крестах, поставленных на главных площадях…
Создание великой империи Ангов было разработано в Венисии, сиракузской столице, коннетаблем Паминксом, который находился в постоянной связи с сетью ментальных посредников, рассеянных по промежуточным мирам, и Его Святейшеством, муффием Церкви Крейца, стоявшим во главе несметной армии миссионеров-фанатиков…
Они предусмотрели все… Все?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80