Казалось, ему были ведомы все тайные планы придворных интриганов и корыстолюбивые мечты Божественного Августа. Но ни у Тацита, ни в других источниках таких подробностей просто не существовало, и Вангеру приходилось сдерживать себя, чтобы не отступать от исторических стандартов.
– Такая политика спровоцировала недовольство свободолюбивых германских племен, – продолжал он, – и прежде всего племени херусков. Летом девятого года они подняли восстание. Их вождь Арминий – выходец из королевского рода херусков – какое-то время служил в римской армии, получил звание всадника и даже командовал вспомогательными войсками при рейнских легионах. Он и Варр хорошо знали друг друга.
«И не просто хорошо знали, – вновь отметил про себя профессор, – у них были общие дела, а поводом для раздора послужила женщина…»
Далее Вангер поведал аудитории, как XVII, XVIII и XIX римские легионы, сопровождаемые многочисленными союзными войсками, под командованием Квинктилия Варра выступили в поход с целью восстановления порядка Они покинули летний лагерь и, ведомые германскими проводниками, стали углубляться в леса, располагавшиеся между средним течением Везера на востоке и верховьями Эмса на западе.
– Никто, друзья мои, точно не знает, где находился знаменитый Тевтобургский лес. Само это название появилось лишь в XVII веке, поэтому мы можем только предполагать, куда вел к гибели императорский легат Варр тридцатитысячную римскую армию. Скорее всего это где-то в районе южной границы современной нам Нижней Саксонии.
«Но я-то прекрасно знаю, где это было, – снова и снова отмечал он в себе необыкновенную осведомленность, – Потом надо будет все хорошенько обдумать».
– Они шли по наведенным еще восемь лет назад Луцием Домицием Агенобарбом переправам и проложенным тогда же через обширные болота так называемым Длинным Гатям.
Профессор наконец решился дать некоторую свободу своему рассказу: в конце концов, в аудитории только студенты, и вряд ли кто из них читал Публия Корнелия Тацита.
– Тучи комаров и болотной мошки сопровождали римлян. Не было никакой возможности строить на ночь укрепленные лагеря. В редких селениях, которые они проходили, почти не было провианта, но в достатке обнаруживались вино и дурманящие настои из грибов и кореньев. Отягощенные баллистами и онаграми, римляне шли медленно. Обозные служители – галиарии – вели сотни вьючных животных и еще большее количество повозок, груженных палатками, провиантом и оружием. Ручные баллисты – «скорпионы», – матиобарбулы, камни для пращей, тысячи копий различного назначения, десятки тысяч стрел, запасные щиты и доспехи, воловьи шкуры, бочки с нефтью, походные кузницы и всевозможный инвентарь ремесленников, а также повозки маркитантов и жреческий обоз с огромной фурой со священными курами – все это сдерживало движение. В день вместо сорока римских миль, которые обученный легион должен был проходить военным шагом за десять часов, они с трудом преодолевали пятнадцать.
Многие опытные центурионы, военные трибуны и префекты наверняка понимали, что Варр совершает ошибку. Легионеры ворчали. Дисциплина, и без того хромавшая в их рядах еще на постое, в походе и вовсе расшаталась. К тому же стали происходить всевозможные неприятности, а однажды случилось следующее.
Как-то после ночевки, когда XVII легион, снимая лагерь, приготовился к маршу, вдруг обнаружилась пропажа знаменосца первой когорты. Его стали искать. Сам знак – сигна – был воткнут в землю возле его палатки, а сигнифер исчез. Но самое неприятное выяснилось чуть позже: вместе с сигнифером пропала и фолла – касса когорты, за которую тот по заведенному в легионах порядку был ответственен…
«Черт возьми, – подумал про себя профессор Вангер, – ведь это сбывается обещание того типа из последнего сна, назвавшегося профессором Гараманом. Но откуда у меня такая уверенность, что именно так все и было на самом деле?» Он посмотрел на заинтригованные лица слушателей и решил продолжать.
– А надо вам напомнить, друзья, что первые когорты были в легионах особенными. Их называли «когортами тысячников», потому что они комплектовались по двойному штату и были вдвое больше всех остальных. Набирались они из людей более состоятельных, поэтому их фолла, в которую воины сдавали на хранение все свои ценности, была особенно богатой. Утрата фоллы, а в ней хранили не только сбережения, но и драгоценные геммы с изображениями матерей или невест, богато украшенное оружие, предметы, напоминающие о далеком доме, а также письма, счета и долговые расписки, так вот, утрата фоллы привела к открытому неповиновению. Тысячники XVII легиона отказались идти дальше, потребовав начать розыски беглеца и вора. Такое в римской армии случалось только во времена смут и междоусобиц и считалось исключительным событием.
В этой ситуации Варр принимает беспрецедентное решение: оставить первую когорту, дав ей сутки на поиски и поимку вора, в то время как остальная часть легиона должна была выступить со всей армией.
Старший военный трибун Нумерий Семпроний Флак, недавно прибывший из Рима и назначенный военным заместителем Варра, ворвался в палатку легата.
«Квинктилий, ты не должен так поступать! Либо задержи всех, либо оставь для поисков одну конную турму. Ты можешь оторвать от легиона любую когорту, но только не ту, что носит орла, и не в такой момент!»
«Мы должны идти дальше, Флак. А эти нас догонят»
«Если ты обезглавишь XVII легион, я напишу императору обо всем, что здесь творится!»
«О чем же?» – зло спросил Варр, застегивая плащ и отдавая приказ солдатам снимать палатку.
«О том, что во вверенных тебе легионах не осталось и следа от дисциплины и долга! Они кишат приписными и прочим сбродом, включая так называемых жриц любви. У многих солдат не татуировано плечо, нет дигматов на щитах, так что непонятно, кто к какой когорте и центурии относится. Я не удивлюсь, если окажется, что они не прочли сакраментум и, таким образом, даже не присягали императору. А посмотри, как они одеты! Некоторые уже не носят ни панцири, ни катафракты, потому что, видите ли, им тяжело. А мечи? Большинство вооружены кавалерийскими спатами вместо гладиусов. Я посмотрел, как они ими орудуют во время редких тренировок. Это же варварский стиль! Так рубят дрова, а не покоряют вселенную. Где короткий меч и римский колющий удар, с помощью которых наши предки создали империю? Твои кампигены, ответственные за выучку солдат, обленились и растолстели, а либрарии, назначающие рационы, берут взятки с дупляров за двойной паек! Центурионов ты назначаешь только из числа любимчиков, а те подбирают себе таких же опционов. В палатках грязь. Деканы больше озабочены тем, где раздобыть вино или веселящую отраву. Вчера я видел пьяного имагинария, который валялся в кустах, облепленный комарами. И такой человек носит изображение императора! А этот случай со знаменосцем? Он свидетельствует, что и их назначают как попало. Я удивляюсь, что у тебя еще не стащили орла…»
«Хватит! – рявкнул Варр. – Пиши хоть сейчас и посылай гонца, если уверен, что он выберется из этого чёртового леса. Я уже отдал приказ и не собираюсь его отменять. Те пятнадцать миль, что мы пройдем за сутки, не такое уж большое расстояние, чтобы не нагнать нас без обозов и катапульт!»
Короче говоря, – продолжал профессор, посмотрев на часы, – первая когорта под командованием Семпрония Флака – он вызвался сам – была оставлена в лесу вместе с вверенным ей орлом. Когда через двое суток она так и не догнала римлян, Варр остановил армию и ждал еще два дня. Он дважды посылал назад разведку, но один отряд не вернулся, второй же не обнаружил никаких следов пропавших. 1150 пехотинцев и 132 всадника словно растворились в болотном тумане, и с тех пор никто никогда не видел ни Семпрония Флака, ни первую когорту и ничего не знает об их судьбе. XVII Галльский легион остался не только без своего правого фланга, но еще и без аквилы – орла, врученного ему когда-то великим Цезарем. Вследствие этого он уже не мог считаться римским легионом и подлежал по возвращении расформированию.
Профессор разошелся. Он впервые озвучивал то, о чем, как ему казалось, знал четко и ясно уже давно. Все эти никому ранее не ведомые подробности так увлекли Вангера, что он просто не мог остановиться.
– Римляне совсем пали духом. Начались дезертирства. Особенно ненадежны были вспомогательные войска и союзная кавалерия, набранная в отличие от легионарной из местных племен. Солдаты исчезали, как правило, ночью, целыми палатками. Вне всякого сомнения, страшные слухи и панику среди них сеяли лазутчики Арминия и его проводники. Циркумиторы – ночной караул лагерей – иногда видели в предутреннем тумане тени. Тогда беглецов ловили и всю когорту строили на какой-нибудь поляне – а построить легион целиком не представлялось возможным из-за условий пересеченной лесной местности, – и дезертиров казнили пред строем. Играли специальные рожки – буцинаторы, – выходили ликторы в давно не стиранных красных туниках, с распухшими от укусов насекомых лицами, выводили осужденных и зачитывали приказ императорского легата. Однажды Квинктилий Варр пригрозил одной из вспомогательных когорт децимацией, то есть казнью каждого десятого, выбранного по воле жребия. На следующее утро вся когорта исчезла. Ее даже не пытались искать.
Приближались сентябрьские ноны. До восхода Арктура оставалось чуть больше недели. Шестнадцатого сентября, когда могущественнейшая звезда Древнего мира должна была подняться над горизонтом, все опасности, грозящие римлянам, увеличивались троекратно. С этого дня и до осеннего равноденствия лучше сидеть в укрепленном лагере и не предпринимать рискованных деяний.
Когда же войсковые жрецы увидели в небе над Тевтобургским лесом семнадцать соколов, выстроившихся в форме трехлучевого гаммированного креста трискеля, они пришли в замешательство. Одни усмотрели в этом дурное знамение, другие наоборот – предрекали удачу. Тогда главный авгур Варра Фабиан сделал неутешительный вывод: с помощью этих птиц боги посылают римлянам явное знамение, но оно не поддается толкованию. Значит, боги хотят сначала запутать римлян, а затем погубить!..
При этих словах профессор вдруг осознал источник всех этих подробностей о римском походе девятого года. Оказывается, этот самый Фабиан чудесным образом остался жив. Более того, он сумел вернуться в Рим и оставить после себя воспоминания. Но в них содержались сведения, бросающие тень на личность Божественного Августа, и они были запрещены. Один же экземпляр на греческом уцелел. Позднее он попал в хранилище монастыря Монте-Кассино, где долго пролежал невостребованным среди тысяч старинных манускриптов. На него обратят внимание только в двадцать первом веке.
Далее Вангер подробно остановился на личности Арминия, поджидавшего римлян в заранее выбранном месте. Он рассказал о том, каких трудов тому стоило убедить князей собрать свои отряды вместе, как все пути отходов германцы завалили деревьями, оставив свободными лишь те тропы, которые вели в непроходимые болота.
– Арминий прекрасно понимал, в чем сила римского легиона. Он не раз видел и во время учений, и в реальных операциях преимущества манипулярного строя перед толпой противника, пускай даже более храброго и самоотверженного. Преврати легион в толпу, не дай ему построиться, лиши возможности знаконосцев выполнять команды военачальников, а солдат – видеть движение знаков, заглуши звуки горнов, которым подчиняются знамена, и звуки труб, двигающие когорты, и ты победишь, потому что перед тобой уже не легион, а просто вооруженные римляне.
Профессор не стал говорить о главной движущей силе, толкнувшей короля херусков на борьбу с Римом. Пускай романтический образ Германа останется в сердцах студентов и укрепит их душевные силы в эти последние месяцы войны.
– Когда измотанные трудным многодневным переходом легионы углубились в совершенно непроходимую чащу, куда их привели подосланные проводники, херуски окружили их, и началась битва, В римлян полетели маллеолы и фаларики – горящие стрелы и копья, которые зажигали кустарник. Но еще прежде Арминий поджег кучи заготовленного торфа, смешанного с сырой травой и хвоей. Северо-восточный эвро-борей, сменяемый вултурном и кором , быстро разметал по лесу дым, и видимость резко упала. Взревели тысячи германских рожков, затрещали трещотки, сотни херусков закричали: «Баррит!» – римский боевой клич, напоминающий рев слона. Все это оглушало и сбивало с толку легионеров. Они не слышали звука собственных труб и горнов. В дымном тумане они видели мечущиеся сигны и весцилумы – знаки своих когорт, центурий и манипул, но не могли разобрать номеров. Да на большинстве из них и не было никаких номеров: германцы заготовили сотни похожих на римские боевые знаки шестов и штандартов и бегали с ними в дыму, создавая хаос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Такая политика спровоцировала недовольство свободолюбивых германских племен, – продолжал он, – и прежде всего племени херусков. Летом девятого года они подняли восстание. Их вождь Арминий – выходец из королевского рода херусков – какое-то время служил в римской армии, получил звание всадника и даже командовал вспомогательными войсками при рейнских легионах. Он и Варр хорошо знали друг друга.
«И не просто хорошо знали, – вновь отметил про себя профессор, – у них были общие дела, а поводом для раздора послужила женщина…»
Далее Вангер поведал аудитории, как XVII, XVIII и XIX римские легионы, сопровождаемые многочисленными союзными войсками, под командованием Квинктилия Варра выступили в поход с целью восстановления порядка Они покинули летний лагерь и, ведомые германскими проводниками, стали углубляться в леса, располагавшиеся между средним течением Везера на востоке и верховьями Эмса на западе.
– Никто, друзья мои, точно не знает, где находился знаменитый Тевтобургский лес. Само это название появилось лишь в XVII веке, поэтому мы можем только предполагать, куда вел к гибели императорский легат Варр тридцатитысячную римскую армию. Скорее всего это где-то в районе южной границы современной нам Нижней Саксонии.
«Но я-то прекрасно знаю, где это было, – снова и снова отмечал он в себе необыкновенную осведомленность, – Потом надо будет все хорошенько обдумать».
– Они шли по наведенным еще восемь лет назад Луцием Домицием Агенобарбом переправам и проложенным тогда же через обширные болота так называемым Длинным Гатям.
Профессор наконец решился дать некоторую свободу своему рассказу: в конце концов, в аудитории только студенты, и вряд ли кто из них читал Публия Корнелия Тацита.
– Тучи комаров и болотной мошки сопровождали римлян. Не было никакой возможности строить на ночь укрепленные лагеря. В редких селениях, которые они проходили, почти не было провианта, но в достатке обнаруживались вино и дурманящие настои из грибов и кореньев. Отягощенные баллистами и онаграми, римляне шли медленно. Обозные служители – галиарии – вели сотни вьючных животных и еще большее количество повозок, груженных палатками, провиантом и оружием. Ручные баллисты – «скорпионы», – матиобарбулы, камни для пращей, тысячи копий различного назначения, десятки тысяч стрел, запасные щиты и доспехи, воловьи шкуры, бочки с нефтью, походные кузницы и всевозможный инвентарь ремесленников, а также повозки маркитантов и жреческий обоз с огромной фурой со священными курами – все это сдерживало движение. В день вместо сорока римских миль, которые обученный легион должен был проходить военным шагом за десять часов, они с трудом преодолевали пятнадцать.
Многие опытные центурионы, военные трибуны и префекты наверняка понимали, что Варр совершает ошибку. Легионеры ворчали. Дисциплина, и без того хромавшая в их рядах еще на постое, в походе и вовсе расшаталась. К тому же стали происходить всевозможные неприятности, а однажды случилось следующее.
Как-то после ночевки, когда XVII легион, снимая лагерь, приготовился к маршу, вдруг обнаружилась пропажа знаменосца первой когорты. Его стали искать. Сам знак – сигна – был воткнут в землю возле его палатки, а сигнифер исчез. Но самое неприятное выяснилось чуть позже: вместе с сигнифером пропала и фолла – касса когорты, за которую тот по заведенному в легионах порядку был ответственен…
«Черт возьми, – подумал про себя профессор Вангер, – ведь это сбывается обещание того типа из последнего сна, назвавшегося профессором Гараманом. Но откуда у меня такая уверенность, что именно так все и было на самом деле?» Он посмотрел на заинтригованные лица слушателей и решил продолжать.
– А надо вам напомнить, друзья, что первые когорты были в легионах особенными. Их называли «когортами тысячников», потому что они комплектовались по двойному штату и были вдвое больше всех остальных. Набирались они из людей более состоятельных, поэтому их фолла, в которую воины сдавали на хранение все свои ценности, была особенно богатой. Утрата фоллы, а в ней хранили не только сбережения, но и драгоценные геммы с изображениями матерей или невест, богато украшенное оружие, предметы, напоминающие о далеком доме, а также письма, счета и долговые расписки, так вот, утрата фоллы привела к открытому неповиновению. Тысячники XVII легиона отказались идти дальше, потребовав начать розыски беглеца и вора. Такое в римской армии случалось только во времена смут и междоусобиц и считалось исключительным событием.
В этой ситуации Варр принимает беспрецедентное решение: оставить первую когорту, дав ей сутки на поиски и поимку вора, в то время как остальная часть легиона должна была выступить со всей армией.
Старший военный трибун Нумерий Семпроний Флак, недавно прибывший из Рима и назначенный военным заместителем Варра, ворвался в палатку легата.
«Квинктилий, ты не должен так поступать! Либо задержи всех, либо оставь для поисков одну конную турму. Ты можешь оторвать от легиона любую когорту, но только не ту, что носит орла, и не в такой момент!»
«Мы должны идти дальше, Флак. А эти нас догонят»
«Если ты обезглавишь XVII легион, я напишу императору обо всем, что здесь творится!»
«О чем же?» – зло спросил Варр, застегивая плащ и отдавая приказ солдатам снимать палатку.
«О том, что во вверенных тебе легионах не осталось и следа от дисциплины и долга! Они кишат приписными и прочим сбродом, включая так называемых жриц любви. У многих солдат не татуировано плечо, нет дигматов на щитах, так что непонятно, кто к какой когорте и центурии относится. Я не удивлюсь, если окажется, что они не прочли сакраментум и, таким образом, даже не присягали императору. А посмотри, как они одеты! Некоторые уже не носят ни панцири, ни катафракты, потому что, видите ли, им тяжело. А мечи? Большинство вооружены кавалерийскими спатами вместо гладиусов. Я посмотрел, как они ими орудуют во время редких тренировок. Это же варварский стиль! Так рубят дрова, а не покоряют вселенную. Где короткий меч и римский колющий удар, с помощью которых наши предки создали империю? Твои кампигены, ответственные за выучку солдат, обленились и растолстели, а либрарии, назначающие рационы, берут взятки с дупляров за двойной паек! Центурионов ты назначаешь только из числа любимчиков, а те подбирают себе таких же опционов. В палатках грязь. Деканы больше озабочены тем, где раздобыть вино или веселящую отраву. Вчера я видел пьяного имагинария, который валялся в кустах, облепленный комарами. И такой человек носит изображение императора! А этот случай со знаменосцем? Он свидетельствует, что и их назначают как попало. Я удивляюсь, что у тебя еще не стащили орла…»
«Хватит! – рявкнул Варр. – Пиши хоть сейчас и посылай гонца, если уверен, что он выберется из этого чёртового леса. Я уже отдал приказ и не собираюсь его отменять. Те пятнадцать миль, что мы пройдем за сутки, не такое уж большое расстояние, чтобы не нагнать нас без обозов и катапульт!»
Короче говоря, – продолжал профессор, посмотрев на часы, – первая когорта под командованием Семпрония Флака – он вызвался сам – была оставлена в лесу вместе с вверенным ей орлом. Когда через двое суток она так и не догнала римлян, Варр остановил армию и ждал еще два дня. Он дважды посылал назад разведку, но один отряд не вернулся, второй же не обнаружил никаких следов пропавших. 1150 пехотинцев и 132 всадника словно растворились в болотном тумане, и с тех пор никто никогда не видел ни Семпрония Флака, ни первую когорту и ничего не знает об их судьбе. XVII Галльский легион остался не только без своего правого фланга, но еще и без аквилы – орла, врученного ему когда-то великим Цезарем. Вследствие этого он уже не мог считаться римским легионом и подлежал по возвращении расформированию.
Профессор разошелся. Он впервые озвучивал то, о чем, как ему казалось, знал четко и ясно уже давно. Все эти никому ранее не ведомые подробности так увлекли Вангера, что он просто не мог остановиться.
– Римляне совсем пали духом. Начались дезертирства. Особенно ненадежны были вспомогательные войска и союзная кавалерия, набранная в отличие от легионарной из местных племен. Солдаты исчезали, как правило, ночью, целыми палатками. Вне всякого сомнения, страшные слухи и панику среди них сеяли лазутчики Арминия и его проводники. Циркумиторы – ночной караул лагерей – иногда видели в предутреннем тумане тени. Тогда беглецов ловили и всю когорту строили на какой-нибудь поляне – а построить легион целиком не представлялось возможным из-за условий пересеченной лесной местности, – и дезертиров казнили пред строем. Играли специальные рожки – буцинаторы, – выходили ликторы в давно не стиранных красных туниках, с распухшими от укусов насекомых лицами, выводили осужденных и зачитывали приказ императорского легата. Однажды Квинктилий Варр пригрозил одной из вспомогательных когорт децимацией, то есть казнью каждого десятого, выбранного по воле жребия. На следующее утро вся когорта исчезла. Ее даже не пытались искать.
Приближались сентябрьские ноны. До восхода Арктура оставалось чуть больше недели. Шестнадцатого сентября, когда могущественнейшая звезда Древнего мира должна была подняться над горизонтом, все опасности, грозящие римлянам, увеличивались троекратно. С этого дня и до осеннего равноденствия лучше сидеть в укрепленном лагере и не предпринимать рискованных деяний.
Когда же войсковые жрецы увидели в небе над Тевтобургским лесом семнадцать соколов, выстроившихся в форме трехлучевого гаммированного креста трискеля, они пришли в замешательство. Одни усмотрели в этом дурное знамение, другие наоборот – предрекали удачу. Тогда главный авгур Варра Фабиан сделал неутешительный вывод: с помощью этих птиц боги посылают римлянам явное знамение, но оно не поддается толкованию. Значит, боги хотят сначала запутать римлян, а затем погубить!..
При этих словах профессор вдруг осознал источник всех этих подробностей о римском походе девятого года. Оказывается, этот самый Фабиан чудесным образом остался жив. Более того, он сумел вернуться в Рим и оставить после себя воспоминания. Но в них содержались сведения, бросающие тень на личность Божественного Августа, и они были запрещены. Один же экземпляр на греческом уцелел. Позднее он попал в хранилище монастыря Монте-Кассино, где долго пролежал невостребованным среди тысяч старинных манускриптов. На него обратят внимание только в двадцать первом веке.
Далее Вангер подробно остановился на личности Арминия, поджидавшего римлян в заранее выбранном месте. Он рассказал о том, каких трудов тому стоило убедить князей собрать свои отряды вместе, как все пути отходов германцы завалили деревьями, оставив свободными лишь те тропы, которые вели в непроходимые болота.
– Арминий прекрасно понимал, в чем сила римского легиона. Он не раз видел и во время учений, и в реальных операциях преимущества манипулярного строя перед толпой противника, пускай даже более храброго и самоотверженного. Преврати легион в толпу, не дай ему построиться, лиши возможности знаконосцев выполнять команды военачальников, а солдат – видеть движение знаков, заглуши звуки горнов, которым подчиняются знамена, и звуки труб, двигающие когорты, и ты победишь, потому что перед тобой уже не легион, а просто вооруженные римляне.
Профессор не стал говорить о главной движущей силе, толкнувшей короля херусков на борьбу с Римом. Пускай романтический образ Германа останется в сердцах студентов и укрепит их душевные силы в эти последние месяцы войны.
– Когда измотанные трудным многодневным переходом легионы углубились в совершенно непроходимую чащу, куда их привели подосланные проводники, херуски окружили их, и началась битва, В римлян полетели маллеолы и фаларики – горящие стрелы и копья, которые зажигали кустарник. Но еще прежде Арминий поджег кучи заготовленного торфа, смешанного с сырой травой и хвоей. Северо-восточный эвро-борей, сменяемый вултурном и кором , быстро разметал по лесу дым, и видимость резко упала. Взревели тысячи германских рожков, затрещали трещотки, сотни херусков закричали: «Баррит!» – римский боевой клич, напоминающий рев слона. Все это оглушало и сбивало с толку легионеров. Они не слышали звука собственных труб и горнов. В дымном тумане они видели мечущиеся сигны и весцилумы – знаки своих когорт, центурий и манипул, но не могли разобрать номеров. Да на большинстве из них и не было никаких номеров: германцы заготовили сотни похожих на римские боевые знаки шестов и штандартов и бегали с ними в дыму, создавая хаос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82