Они уже видели на нескольких бравых унтер-офицерах введенный недавно значок горного проводника. Он представлял собой изображение эдельвейса на темно-зеленом овале и надпись «Heeresbergfuchrer» в нижней части широкого канта из белой эмали. Теперь же, сидя за столом в кругу родных и сознавая, что скоро придется с ними расстаться, он почти уже был уверен, что совершил глупость. Но пути назад не было. Сегодня он отнес заявление в канцелярию университета с просьбой об отчислении его в связи с поступлением на военную службу. Да и не в характере Мартина Вангера было идти на попятный и отказываться от своих слов.
– Я обо всем узнал, – заговорил он с жаром, пытаясь успокоить родителей. – Через два года мне дадут возможность закончить университет, после чего я быстро получу офицерское звание и стану настоящим военным врачом горных войск. Что в этом плохого?
– И что, твое заявление приняли? – спросил отец.
– Да. Через три дня мы с Бюреном едем в Траунштейн для прохождения медицинской комиссии.
– Да как же они могли принять твое прошение без согласия родителей? – запричитала мать. – Ты еще несовершеннолетний…
– В армию, мама, берут с восемнадцати, и при этом согласие родителей не требуется. К тому же через полтора месяца я стану совершеннолетним. – Он поднял руку, пытаясь остановить град сыпавшихся на него вопросов и упреков. – Сегодня я отнес заявление об отчислении из университета. При этом мне подтвердили, что через два года я могу быть принят на третий курс, особенно при наличии у меня к тому времени армейской санитарной практики.
Они еще долго разговаривали в тот вечер. Профессор, поняв, что сын не изменит своего решения, стал убеждать жену смириться. В конце концов, войны ведь нет. И, судя по постоянным выступлениям Гитлера, именно Германия больше всех в Европе жаждет мира и стабильности. Объявление же всеобщей воинской повинности в марте позапрошлого года и денонсация Версальских военных ограничений есть лишь естественное право свободного государства.
Элеонора Вангер долго не могла успокоиться. Она обвиняла во всем их дурацкое катание с гор, этого (она не могла подобрать нужных слов) шалопая Вальтера Бюрена, который сам уже год как ушел из университета и теперь сбил с правильного пути и их ребенка. Она требовала от Готфрида завтра же поехать к военным и забрать заявление их глупого сына..
Через три дня на перроне вокзала Мартина провожали его родители, сестра и соседская девушка Мария Лютер. Неподалеку, стараясь не попадаться на глаза тете Элли, прощался со своими родителями и сестрой Вальтер Бюрен.
Еще через три дня, успешно пройдя специальную комиссию (поэтому-то и пришлось ехать в Траунштейн, где проверяли кандидатов именно в горные части), они с Бюреном были зачислены новобранцами в подразделение горных егерей и направлены в учебный лагерь А уже в середине июня, незадолго до своего совершеннолетия одетый в новенькую униформу, с тяжелым стальным шлемом на голове, Мартин давал клятву на знамени 1-й горной дивизии вермахта. Отныне уже окончательно не было пути назад. Он стал солдатом. Выпушка его погон и просветы петлиц имели зеленый цвет, присвоенный немецким горным войскам.
Началась учеба.
Сначала им предстояло пройти обычный курс подготовки пехотинца на равнине. Маршировка, стрельба, чистка и разборка оружия. Затем молодых солдат стали все больше готовить к специфическим особенностям войны в горах. Изнурительные марши вверх и вниз с полной выкладкой. Ознакомление с основами военного альпинизма и скалолазания. Обучение приемам выживания в экстремальных условиях холода, отсутствия снабжения, связи и медицинской помощи. Но главное – марш-броски по склонам, доводившие до полного изнеможения тех, кто не был достаточно крепок физически.
– Ноги – ваше единственное средство передвижения, – наставлял их фельдфебель Зилекс с матерчатым эдельвейсом на левом кармане куртки. – Вы должны беречь их больше, чем голову. Травмированная нога в горах в условиях войны – это почти всегда смерть. Это невыполненное задание, обуза для своих товарищей. Травма, полученная по глупости, есть воинское преступление, похуже самовольной отлучки.
Когда они занимались стрельбой из горного карабина или недавно введенного в войсках единого пулемета «MG-34», тот же фельдфебель ходил позади лежащих на огневом рубеже солдат и говорил:
– В горах каждый патрон должен посылаться точно в цель Вы все должны стать снайперами. Иногда, когда в ваших подсумках останется десять патронов, вам придется воевать ими месяц, а то и больше. Никто не подвезет вам боеприпасов. В горах нельзя палить куда попало, как это любит делать пехота внизу. Десять патронов – это десять попаданий в цель!
«Черт бы тебя побрал, – думал Мартин, пытаясь окоченевшими руками (была уже поздняя осень) перезарядить свой карабин. – Сам бы полежал на этих камнях на пронизывающем ветру без движения».
В середине января, так и не дав на Рождество возможности съездить домой, их перебросили на высокогорную стоянку в не известном никому из них районе. Здесь особое внимание уделялось действиям на лыжах. Мартин сразу вырвался в число первых и обратил на себя внимание командира батальона. Фельдфебель же только придирался.
– Запомните, Вангер, горный солдат – не спортсмен. Это раньше вам нужно было прийти первым любой ценой, а там хоть падай. Здесь же после прохождения маршрута вам предстоит еще выполнить боевое задание. Если вы притащитесь на рубеж атаки без сил, с растянутыми связками или с обмороженными пальцами, то толку от вас будет не больше, чем от осла с поломанной ногой.
Им запрещалось совершать скоростные спуски на лыжах. Запрещалось притормаживать руками, дабы не повредить пальцы и связки. Они учились ходить по снежному насту цепью, под определенным углом к склону, растянувшись на сотни метров, чтобы не вызвать схода лавины. Они учились устраиваться на ночлег и готовить пищу на снегу так, чтобы не было видно огня и дыма. Отрабатывали приемы связи в горах, где обычные радиостанции часто были малоэффективны. Они учились вьючить осликов и мулов, водить лошадей в поводу по узким тропам, кормить и лечить животных, которых по штату в горной дивизии насчитывалось до пяти с половиной тысяч.
Особое внимание уделялось изучению приемов транспортировки раненых, спуска их со скал, наложению шин на сломанные конечности, оказанию помощи при обморожениях. И здесь Мартин оказался впереди других. Три года учебы на медицинском факультете не прошли даром. На этот раз даже Зилекс только одобрительно кивал, наблюдая за действиями рядового, знавшего анатомию скелета, разбиравшегося в дозировках обезболивающих средств, умевшего продезинфицировать рану и правильно наложить повязку на обмороженную руку.
В конце января 1938 года Мартин и его друг Вальтер в числе некоторых других были отобраны в отряд по подготовке будущих проводников и унтер-офицеров. Их отправили в специальный лагерь, где горная местность была поделена на пять категорий трудности. Если первая категория допускала хождение опытного солдата без страховки, то пятая, насыщенная отвесными скалами и пропастями, могла быть преодолена только с помощью специального альпинистского снаряжения. Все их нужно было научиться проходить с соблюдением требований к темпу, маскировке, неся на себе оружие, боеприпасы, продукты питания и медикаменты, и при этом выходить в заданный район готовыми морально и физически к бою с противником.
Инструкторами в этом лагере работали настоящие спортсмены-альпинисты. На каждого из них приходилась группа из двенадцати-пятнадцати человек. Здесь уже не было вечно недовольного фельдфебеля Зилерта. Царила атмосфера сурового товарищества, когда каждый понимал, что без поддержки друзей и командира-инструктора ему никак не обойтись.
Они учились составлять схемы маршрутов, получив задание совершить переход из точки А в точку Б. При этом сначала подолгу, порой на ледяном ветру, приходилось работать с высотомером, снимая высоты не отмеченных на карте вершин и гребней, а потом непослушными пальцами наносить на карту точки привалов и линии переходов, проставляя везде рассчитанные отметки времени в часах и минутах К основному обязательно составлялся один, а то и два обходных маршрута. Очень скоро каждый усвоил, что ошибка при разработке пути движения иногда может обернуться гибелью всей группы.
Каждый из них по очереди ходил ведущим на восхождении и замыкающим при спуске. Они научились правильно ставить стопу, определять на глаз, какому камню или куску льда можно довериться, а какой таит опасность. Они научились мгновенно падать в снег, вонзая в лед или скалу ледорубы и штык-ножи, когда кто-нибудь в связке срывался вниз. Группа Мартина, назначенного заместителем командира, называлась «Сияющие горы». Она постоянно соревновалась с «Горными орлами», «Горцами рейха», «Эдельвейсами удачи» и другими.
Вскоре произошли первые отсевы. Не обошлось без потерь и у «Сияющих гор». Один из солдат плохо переносил пониженное давление, страдая больше других горной болезнью. Но вот заявление Вальтера Бюрена для всех оказалось полной неожиданностью. Однажды он подошел к инструктору и сказал, что не может преодолеть страх высоты. На обычных склонах, даже достаточно крутых, все нормально, но, как дело доходит до отвесных скал, не говоря уже о стенах с отрицательными углами, он теряет над собой контроль.
– Понимаешь, Мартин, ничего не могу с собой поделать, – оправдывался он перед другом. – Как только высота отвеса становится больше пяти метров, я просто цепенею. Клянусь, никогда не замечал за собой такого прежде. Долго терпел, думал, привыкну. Но… Просто боюсь однажды подвести вас.
Инструктор Линкварт долго беседовал один на один с Бюреном после его признания. Ему было жаль терять такого тренированного и исполнительного солдата Он дал ему еще два дня, но ничего не изменилось.
– Значит, не судьба, – говорил Вальтер, прощаясь с Мартином – Что ж, вернусь в нашу роту
Он мечтал попасть в один из четырех Альпийских батальонов – элиты горных войск. Да что там горных войск – всего вермахта! Так считали все те, у кого в мае тридцать девятого года над правым локтем появился белый эдельвейс, вышитый на темно-зеленом овальном клапане. Этот окруженный волнистой веревкой цветок стал эмблемой горных войск Германии. Ее с гордостью носили все горцы, от рядового до генерала.
Весной тридцать восьмого Мартин был аттестован в качестве горного проводника, переведен в Грац, сделавшийся незадолго до этого вместе со всей Австрией частью рейха, и стал гефрайтером только что сформированной 3-й горнострелковой дивизии Эдуарда Дитля Вскоре его зачислили кандидатом на получение унтер-офицерского звания и дали десятидневный отпуск. О том, чтобы когда-нибудь вернуться в аудитории университета, он давно уже не помышлял.
* * *
– А почему мы не можем просто заглянуть в 1945 год и узнать, где будут находиться книги Шнайдера? – спросила молодая сотрудница инженера Карела. – Если они и в конце войны окажутся в той же профессорской квартире, то, значит, Вангер за все это время никому о них не проговорился. Во всяком случае, никому из властей.
– Это принципиально невозможно, Прозерпина. Когда объект, то бишь утерянная копия какого-то предмета, попадает в прошлое в определенный год, день, час, минуту и секунду, то только в этой исходной временной точке с ним можно установить контакт. В дальнейшем этот контакт может поддерживаться исключительно в режиме реального времени. Сдвиг в прошлое или будущее на каждые 7,65 секунды ослабляет мощность сигнала ровно вдвое. При сдвиге на пять минут он уже совершенно не фиксируется, другими словами, мы его не видим. Поэтому, чтобы проследить историю книг хотя бы до окончания войны в Европе, нам придется вести наблюдение за ними более двух лет. Как раз эта задача и поставлена перед вашей группой. Помимо другой работы, вам предстоит, образно выражаясь, прожить эти два с небольшим года вместе с Вангерами, наблюдая за каждым их шагом.
Карел посмотрел на Прозерпину, пускавшую маленькими колечками дым. Они стояли в так называемой вулканической зоне Зимнего сада академии – любимом месте всех местных курильщиков.
– Задание не сложное, но ответственное. Приборы будут выполнять основную часть работы, сигнализируя о малейших перемещениях объекта и приближениях к нему новых действующих лиц. Вам же надо только анализировать и реагировать, то есть оперативно ставить в известность меня Справитесь?
– Два года! А как же мой отпуск?
VI
Профессор Вангер ехал в университет и обдумывал свое ночное видение. Он пытался найти в привидевшемся ему эпизоде что-то такое, что противоречило бы известным фактам или элементарной логике. Что-то такое там было, но как раз этого-то он и не мог припомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Я обо всем узнал, – заговорил он с жаром, пытаясь успокоить родителей. – Через два года мне дадут возможность закончить университет, после чего я быстро получу офицерское звание и стану настоящим военным врачом горных войск. Что в этом плохого?
– И что, твое заявление приняли? – спросил отец.
– Да. Через три дня мы с Бюреном едем в Траунштейн для прохождения медицинской комиссии.
– Да как же они могли принять твое прошение без согласия родителей? – запричитала мать. – Ты еще несовершеннолетний…
– В армию, мама, берут с восемнадцати, и при этом согласие родителей не требуется. К тому же через полтора месяца я стану совершеннолетним. – Он поднял руку, пытаясь остановить град сыпавшихся на него вопросов и упреков. – Сегодня я отнес заявление об отчислении из университета. При этом мне подтвердили, что через два года я могу быть принят на третий курс, особенно при наличии у меня к тому времени армейской санитарной практики.
Они еще долго разговаривали в тот вечер. Профессор, поняв, что сын не изменит своего решения, стал убеждать жену смириться. В конце концов, войны ведь нет. И, судя по постоянным выступлениям Гитлера, именно Германия больше всех в Европе жаждет мира и стабильности. Объявление же всеобщей воинской повинности в марте позапрошлого года и денонсация Версальских военных ограничений есть лишь естественное право свободного государства.
Элеонора Вангер долго не могла успокоиться. Она обвиняла во всем их дурацкое катание с гор, этого (она не могла подобрать нужных слов) шалопая Вальтера Бюрена, который сам уже год как ушел из университета и теперь сбил с правильного пути и их ребенка. Она требовала от Готфрида завтра же поехать к военным и забрать заявление их глупого сына..
Через три дня на перроне вокзала Мартина провожали его родители, сестра и соседская девушка Мария Лютер. Неподалеку, стараясь не попадаться на глаза тете Элли, прощался со своими родителями и сестрой Вальтер Бюрен.
Еще через три дня, успешно пройдя специальную комиссию (поэтому-то и пришлось ехать в Траунштейн, где проверяли кандидатов именно в горные части), они с Бюреном были зачислены новобранцами в подразделение горных егерей и направлены в учебный лагерь А уже в середине июня, незадолго до своего совершеннолетия одетый в новенькую униформу, с тяжелым стальным шлемом на голове, Мартин давал клятву на знамени 1-й горной дивизии вермахта. Отныне уже окончательно не было пути назад. Он стал солдатом. Выпушка его погон и просветы петлиц имели зеленый цвет, присвоенный немецким горным войскам.
Началась учеба.
Сначала им предстояло пройти обычный курс подготовки пехотинца на равнине. Маршировка, стрельба, чистка и разборка оружия. Затем молодых солдат стали все больше готовить к специфическим особенностям войны в горах. Изнурительные марши вверх и вниз с полной выкладкой. Ознакомление с основами военного альпинизма и скалолазания. Обучение приемам выживания в экстремальных условиях холода, отсутствия снабжения, связи и медицинской помощи. Но главное – марш-броски по склонам, доводившие до полного изнеможения тех, кто не был достаточно крепок физически.
– Ноги – ваше единственное средство передвижения, – наставлял их фельдфебель Зилекс с матерчатым эдельвейсом на левом кармане куртки. – Вы должны беречь их больше, чем голову. Травмированная нога в горах в условиях войны – это почти всегда смерть. Это невыполненное задание, обуза для своих товарищей. Травма, полученная по глупости, есть воинское преступление, похуже самовольной отлучки.
Когда они занимались стрельбой из горного карабина или недавно введенного в войсках единого пулемета «MG-34», тот же фельдфебель ходил позади лежащих на огневом рубеже солдат и говорил:
– В горах каждый патрон должен посылаться точно в цель Вы все должны стать снайперами. Иногда, когда в ваших подсумках останется десять патронов, вам придется воевать ими месяц, а то и больше. Никто не подвезет вам боеприпасов. В горах нельзя палить куда попало, как это любит делать пехота внизу. Десять патронов – это десять попаданий в цель!
«Черт бы тебя побрал, – думал Мартин, пытаясь окоченевшими руками (была уже поздняя осень) перезарядить свой карабин. – Сам бы полежал на этих камнях на пронизывающем ветру без движения».
В середине января, так и не дав на Рождество возможности съездить домой, их перебросили на высокогорную стоянку в не известном никому из них районе. Здесь особое внимание уделялось действиям на лыжах. Мартин сразу вырвался в число первых и обратил на себя внимание командира батальона. Фельдфебель же только придирался.
– Запомните, Вангер, горный солдат – не спортсмен. Это раньше вам нужно было прийти первым любой ценой, а там хоть падай. Здесь же после прохождения маршрута вам предстоит еще выполнить боевое задание. Если вы притащитесь на рубеж атаки без сил, с растянутыми связками или с обмороженными пальцами, то толку от вас будет не больше, чем от осла с поломанной ногой.
Им запрещалось совершать скоростные спуски на лыжах. Запрещалось притормаживать руками, дабы не повредить пальцы и связки. Они учились ходить по снежному насту цепью, под определенным углом к склону, растянувшись на сотни метров, чтобы не вызвать схода лавины. Они учились устраиваться на ночлег и готовить пищу на снегу так, чтобы не было видно огня и дыма. Отрабатывали приемы связи в горах, где обычные радиостанции часто были малоэффективны. Они учились вьючить осликов и мулов, водить лошадей в поводу по узким тропам, кормить и лечить животных, которых по штату в горной дивизии насчитывалось до пяти с половиной тысяч.
Особое внимание уделялось изучению приемов транспортировки раненых, спуска их со скал, наложению шин на сломанные конечности, оказанию помощи при обморожениях. И здесь Мартин оказался впереди других. Три года учебы на медицинском факультете не прошли даром. На этот раз даже Зилекс только одобрительно кивал, наблюдая за действиями рядового, знавшего анатомию скелета, разбиравшегося в дозировках обезболивающих средств, умевшего продезинфицировать рану и правильно наложить повязку на обмороженную руку.
В конце января 1938 года Мартин и его друг Вальтер в числе некоторых других были отобраны в отряд по подготовке будущих проводников и унтер-офицеров. Их отправили в специальный лагерь, где горная местность была поделена на пять категорий трудности. Если первая категория допускала хождение опытного солдата без страховки, то пятая, насыщенная отвесными скалами и пропастями, могла быть преодолена только с помощью специального альпинистского снаряжения. Все их нужно было научиться проходить с соблюдением требований к темпу, маскировке, неся на себе оружие, боеприпасы, продукты питания и медикаменты, и при этом выходить в заданный район готовыми морально и физически к бою с противником.
Инструкторами в этом лагере работали настоящие спортсмены-альпинисты. На каждого из них приходилась группа из двенадцати-пятнадцати человек. Здесь уже не было вечно недовольного фельдфебеля Зилерта. Царила атмосфера сурового товарищества, когда каждый понимал, что без поддержки друзей и командира-инструктора ему никак не обойтись.
Они учились составлять схемы маршрутов, получив задание совершить переход из точки А в точку Б. При этом сначала подолгу, порой на ледяном ветру, приходилось работать с высотомером, снимая высоты не отмеченных на карте вершин и гребней, а потом непослушными пальцами наносить на карту точки привалов и линии переходов, проставляя везде рассчитанные отметки времени в часах и минутах К основному обязательно составлялся один, а то и два обходных маршрута. Очень скоро каждый усвоил, что ошибка при разработке пути движения иногда может обернуться гибелью всей группы.
Каждый из них по очереди ходил ведущим на восхождении и замыкающим при спуске. Они научились правильно ставить стопу, определять на глаз, какому камню или куску льда можно довериться, а какой таит опасность. Они научились мгновенно падать в снег, вонзая в лед или скалу ледорубы и штык-ножи, когда кто-нибудь в связке срывался вниз. Группа Мартина, назначенного заместителем командира, называлась «Сияющие горы». Она постоянно соревновалась с «Горными орлами», «Горцами рейха», «Эдельвейсами удачи» и другими.
Вскоре произошли первые отсевы. Не обошлось без потерь и у «Сияющих гор». Один из солдат плохо переносил пониженное давление, страдая больше других горной болезнью. Но вот заявление Вальтера Бюрена для всех оказалось полной неожиданностью. Однажды он подошел к инструктору и сказал, что не может преодолеть страх высоты. На обычных склонах, даже достаточно крутых, все нормально, но, как дело доходит до отвесных скал, не говоря уже о стенах с отрицательными углами, он теряет над собой контроль.
– Понимаешь, Мартин, ничего не могу с собой поделать, – оправдывался он перед другом. – Как только высота отвеса становится больше пяти метров, я просто цепенею. Клянусь, никогда не замечал за собой такого прежде. Долго терпел, думал, привыкну. Но… Просто боюсь однажды подвести вас.
Инструктор Линкварт долго беседовал один на один с Бюреном после его признания. Ему было жаль терять такого тренированного и исполнительного солдата Он дал ему еще два дня, но ничего не изменилось.
– Значит, не судьба, – говорил Вальтер, прощаясь с Мартином – Что ж, вернусь в нашу роту
Он мечтал попасть в один из четырех Альпийских батальонов – элиты горных войск. Да что там горных войск – всего вермахта! Так считали все те, у кого в мае тридцать девятого года над правым локтем появился белый эдельвейс, вышитый на темно-зеленом овальном клапане. Этот окруженный волнистой веревкой цветок стал эмблемой горных войск Германии. Ее с гордостью носили все горцы, от рядового до генерала.
Весной тридцать восьмого Мартин был аттестован в качестве горного проводника, переведен в Грац, сделавшийся незадолго до этого вместе со всей Австрией частью рейха, и стал гефрайтером только что сформированной 3-й горнострелковой дивизии Эдуарда Дитля Вскоре его зачислили кандидатом на получение унтер-офицерского звания и дали десятидневный отпуск. О том, чтобы когда-нибудь вернуться в аудитории университета, он давно уже не помышлял.
* * *
– А почему мы не можем просто заглянуть в 1945 год и узнать, где будут находиться книги Шнайдера? – спросила молодая сотрудница инженера Карела. – Если они и в конце войны окажутся в той же профессорской квартире, то, значит, Вангер за все это время никому о них не проговорился. Во всяком случае, никому из властей.
– Это принципиально невозможно, Прозерпина. Когда объект, то бишь утерянная копия какого-то предмета, попадает в прошлое в определенный год, день, час, минуту и секунду, то только в этой исходной временной точке с ним можно установить контакт. В дальнейшем этот контакт может поддерживаться исключительно в режиме реального времени. Сдвиг в прошлое или будущее на каждые 7,65 секунды ослабляет мощность сигнала ровно вдвое. При сдвиге на пять минут он уже совершенно не фиксируется, другими словами, мы его не видим. Поэтому, чтобы проследить историю книг хотя бы до окончания войны в Европе, нам придется вести наблюдение за ними более двух лет. Как раз эта задача и поставлена перед вашей группой. Помимо другой работы, вам предстоит, образно выражаясь, прожить эти два с небольшим года вместе с Вангерами, наблюдая за каждым их шагом.
Карел посмотрел на Прозерпину, пускавшую маленькими колечками дым. Они стояли в так называемой вулканической зоне Зимнего сада академии – любимом месте всех местных курильщиков.
– Задание не сложное, но ответственное. Приборы будут выполнять основную часть работы, сигнализируя о малейших перемещениях объекта и приближениях к нему новых действующих лиц. Вам же надо только анализировать и реагировать, то есть оперативно ставить в известность меня Справитесь?
– Два года! А как же мой отпуск?
VI
Профессор Вангер ехал в университет и обдумывал свое ночное видение. Он пытался найти в привидевшемся ему эпизоде что-то такое, что противоречило бы известным фактам или элементарной логике. Что-то такое там было, но как раз этого-то он и не мог припомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82