Нетушки! И у дьявола дым со рта валит, а не из задницы!
Он поддержал под руку отца Афанасия, когда тот, осенив себя крестным знамением, полез по ступенькам в салон.
– Садиться вот сюда, – показал Булдаков на переднее сиденье. Игумен плюхнулся в мягкое сидение, затем встал и подошел к двери. Первопроходец в нем торжествовал.
– А ну, толстомясые! – зарокотал он, – быстро все сюда! Не то такую епитимью наложу, не обрадуетесь!
Это в некоторой мере подбодрило монахов, и они принялись влезать внутрь. Парочку иноков, правда, пришлось впихивать насильно – «они пужались ехать, но паче пужались оставаться».
– Все, товарищ майор? – спросил у Олега Палыча водитель – ефрейтор Андриевский, лицом похожий на только что испеченный пончик.
– Все, Саня, – давай трогай, а не то я рехнусь с ними, – Булдаков, сидевший рядом с водителем, достал носовой платок и промокнул вспотевший лоб, – в жизни не видал более неорганизованной команды.
Андриевский закрыл дверь, и автобус покатился по наезженной дороге. Скорость не превышала 50 км/час, но у монахов, не видевших более быстрой езды, захватило дух.
– Кто толкает эту повозку? – наклонился к майору игумен.
– Долго объяснять, святой отец. Стоит такая штука внутри, которая крутит колеса, – отец Афанасий порылся в своей памяти, но сколько не напрягал мозги, не мог вспомнить ничего подобного. На всякий случай он десять раз про себя прочел душеспасительную молитву и пять раз – «Богородице-матка – верую».
«Икарус» размеренно катил по грунтовке. Монахи ехали молча: некоторые закрыли глаза и перебирали четки, отсчитывая положенное количество молитв, а некоторые уже клевали носом – их укачало. Позднее, когда сытно пообедав все сидели на лавках, Булдаков рассказал историю своего появления здесь. Игумен обалдело крутил головой, в тайне не веря ни одному слову. Майор вдруг спросил:
– Слышь, ваше преподобие, а ты бы смог объяснить дикарю устройство водяной мельницы в твоём монастыре?
– Кажись, не смог бы, – отвечал игумен, поразмыслив.
– Так представь, как я тебе могу объяснить устройство всего этого? – он обвел рукой технику, стоящую под навесом.
– Я таки не дикарь! – возразил отец Афанасий.
– Верно! – развеселился Булдаков, – ты читать умеешь?
– Я умею, и еще три инока грамоте обучены.
– А у нас все шесть сотен человек грамоту знают, да порой и не одну. Чтобы понять, как работает двигатель, необходимо учиться лет пять, начиная от таблицы умножения имени Пифагора, и заканчивая циклом Карно.
Игумен с блаженным видом выслушал всю эту ахинею и заявил:
– Наверняка, некоторые из моих монахов могли бы поучиться у вас. Среди них есть и весьма смышленые бестии. Видишь вон того инока, который слегка прихрамывает на обе ноги? – майор кивнул, – тем летом сшил большой мешок, наполнил его горячим воздухом, да и спрыгнул, щучий сын, с колокольни. Сломал обе ноги, но братья его отходили. В этом году начал помаленьку ходить, так сразу смастерил себе стул на колесах. Сидит и колеса крутит. Грех один – не поймешь, толь ходит человек, толь ездит. Но довольно о всяких глупостях! Тебе, небось, интересно, какого лешего мы сюда заявились?
– Сгораю от любопытства, – признался Олег Палыч. Он удобно вытянул ноги и обратился в слух. Игумен прикрыл глаза и, стараясь ничего не упустить, повел свой рассказ издалека.
– Монастырь наш основан более двух сотен лет тому – почти ровесник нашей вере. Нужно сказать, что в западных землях дело с этим обстоит гораздо проще. Там вера одна и, хотя бароны и герцоги постоянно враждуют друг с другом, монастыри и аббатства не слишком от этого страдают – вояки боятся господнего гнева. У нас все по-другому. С севера лезут одни язычники, с востока другие, а с юга ломятся третьи. Поэтому нам приходится большую часть времени отбиваться от непрошеных гостей. Вместо того, чтобы проводить время в молитвах за упокой людских душ и очищении от скверны, мы регулярно отправляем к праотцам изрядное количество народу.
– И это ставит под сомнение ваше существование, весь смысл? – прервал игумена Булдаков.
– Именно, – подтвердил старец, открывая глаза, но вот недавно мимо нашего монастыря вихрем пронеслась горстка крепко побитых прихвостней Иссык-хана, а совсем рядом с воротами свалился с лошади один из них. Крепко обгоревший, он перед смертью поведал нам о том, что какие-то люди разгромили их при помощи диковинного оружия, правда перед битвой честно предупредили их о последствиях. Взвесив все, я пришел к выводу, что необходимо этих людей навестить. Слышно было кое-что еще. Например, я знаю что вы не потеряли в битвах ни одного человека.
– Одного ранили, – поправил майор.
– Один раненый на несколько тысяч убитых! – воскликнул игумен, – но, однако, я продолжу. Последний раз шум битвы услыхали даже мы, ибо она происходила верстах в семи от монастыря. Говоря по правде, сначала мы подумали, что наступает конец света, ибо кое-кому из иноков почудился рев труб архангелов. Ночь все провели на коленях, молясь о спасении людских душ. Наутро я и несколько братьев посетили место сражения. Мы не поверили своим глазам, насчитав почти шесть сотен человек убитых, и не заметив никаких следов присутствия их супротивника. Само место выглядело так, словно сам Сатана, да будет проклято его имя, сплюнут туда огненной слюной. Когда наш ужас улегся, мы попытались предать погибших земле, но вскоре поняли, что это не в наших силах. И я вновь очутился на перепутье…
– Весь прошедший месяц я находился в раздумьях, – продолжал игумен, – а затем решился. Мы прибыли затем, чтобы просить дозволения поселиться рядом с вами и быть под вашим покровительством.
Булдаков прочистил горло и взглянул на отца Афанасия. Крепко же их прижало! Нет, скорее всего хитрый игумен сказал не полную правду. Прознали, видать служки божьи, аль нюхом учуяли скорый «шухер»… Это было бы вернее. Скорое нашествие Орды, либо, как ее прозывали здесь, Оравы. Кому ж ты мозги паришь, батя! Майор за свой короткий век навидался всяких хитрецов – все желания и помыслы игумена были видны невооруженным глазом.
– Я вас понял приблизительно так: мы охраняем ваши тела, а вы – наши души, – игумен кивнул.
– Видишь ли, святой отец, один я такие вопросы решать не могу – ГубЧК не уполномочил. Сейчас я вызову нашего главного. Если он не возражает, то мы это дело обтяпаем в три счета.
Булдаков связался с Норвеговым и изложил ему монастырскую проблему. Полковник был чем-то занят, но предложил майор взять игумена и приехать в штаб. Отец Афанасий согласился с таким раскладом, и через час в кабинете полковника состоялась летучка.
Полковник был занят расследованием несчастного случая, происшедшего с одним из солдат роты обеспечения. Паренек, поняв что отныне и навсегда среда обитания разменяна без права обратного хода, решился на акт суицида. Будучи в наряде по столовой, он дождался, пока все уйдут, а затем наполнил теплой водой ванну для очищенного картофеля. Забрался, бедолага, туда и выпил почти пол-литра медицинского спирта, который днем раньше стащил в медчасти. Затем он попытался перерезать себе вены, но в виду полной невменяемости, лишь сильно порезался и уснул. Обнаружила солдатика Ильинична и подняла неслабый шум.
Влетело всем: командиру РМО капитану Уточке, его заму по воспитательной работе, начмеду Львову за легкодоступный спирт и начальнику столовой за манкирование обязанностями. Затем полковник навестил незадачливого самоубийцу в медчасти и, мешая отеческий тон с командирским матом, пытался его образумить.
– Ну, что ты, Виталик натворил? – укоризна в голосе Норвегова мягко претворялась в утешение, – кому ты что хотел доказать? Кого ты хотел удивить? Нам теперь что, как старообрядцам обряд самосожжения устроить? Мол, Боже, тебе пофигу судьбы детей твоих, так вкуси дымку, нахер!
– Мне все равно, – прохрипел парень, которого корежило более от спирта, нежели от ранений, – у меня там жена молодая осталась. Я вечером как представил себе чужие руки, которые лапают мою Наташку, так внутри что-то порвалось… Волосатые такие лапы…
– А мать у тебя тоже там осталась? – спросил начальник штаба.
– Нет. Детдомовец я. Наташка у меня одна… была…
– Слышь-ка, Леоныч, выйдем в коридор! – вдруг предложил командир врачу, – есть у меня кой-какие проблемы…
В коридоре он прижал пузом Львова к стене и тихо сказал:
– Ты у меня всем эскулапам эскулап. Я ж за тебя твоему шефу в окружном госпитале новую «девятку» отдал! Вколи ты этому неврастенику какого дерьма, чтоб сама мысль о самоубийстве показалась ему абсурдом! Плюнь на Гиппократа – если этот пацан сдохнет без своей Наташки – половина базы запьет! Я тебе приказываю, пшеничная твоя морда, плюнуть на Гиппократа! Представь, что ты верблюд и плюнь! Харкни!
Львов покраснел. Он видел, что Норвегов тоже нуждается в стимуляторе. Но тот был крепким мужиком и ему обычно хватало двухсот граммов коньяку для снятия излишнего нервного напряжения. Поэтому капитан ловко вывернулся из-под командирского пресса и пригласил его в ординаторскую. Там они молча приняли по стопке спирта, зажевали вчерашними чахлыми луковыми стрелками, повторили. После чего начмед сказал:
– Я попробую, Константин Константинович. Я попробую. Но толком действие этих препаратов никто не изучал. Общие намеки, кое-что из побочных эффектов, продолжительность действия… Я дам ему что-нибудь полегче.
– Смотри! Приставь к нему парочку медсестер, чтобы он круглосуточно был под наблюдением. От этого пацана слишком много зависит. Уже весь городок шепчется…
Тут и прозвучал сигнал транка. Норвегов поговорил с Булдаковым и засобирался в штаб – опять ему нужно было решать, думать, мозговать.
– Игорь, я переведу Петренко (так была фамилия потерпевшего) к Булдакову, – говорил по дороге начальнику штаба полковник, – пусть этот гвардеец понюхает пороху. Как ты соображаешь?
– Должно помочь, – отозвался подполковник Семиверстов, – во всяком случае, хуже не будет. Ты, Константинович, совершенно прав – погибни он, тут же пойдет тихая паника (под тихой паникой в элитных частях подразумевали пьянство). А стоит нам поддаться хандре – пиши пропало. И все наше вооружение не поможет. Раскатают нас друзья-враги, как евреи арабов в шестидневной войне.
– Этого я не допущу! – твердо сказал Константин Константинович и до самого штаба не произнес ни слова. На летучке он был собран и внимателен как никогда.
Перезнакомив всех собравшихся с игуменом, Олег Палыч изложил суть дела. Против никто не высказался. Прославленный теоретик научного коммунизма и борец с проявлениями культа во всех его отображениях, капитан Горошин отсутствовал по причине несварения желудка.
Тогда слово взял полковник. Он развернул карту и попросил всех подойти поближе.
– Лично я, – сказал он, тыча пальцем в южный кусок карты, – вижу одно удобное место. Смотрите – за дорогой, ведущей из слободы к реке и посту номер два имеется неплохой участок целины гектар в сорок. Здесь правый берег Березины очень крутой и высокий – буквально метров десять, так что весной половодье туда не достанет. Не знаю как вам, майн геррен, но мне место нравится.
Игумен, который с интересом наблюдал за манипуляциями Норвегова, тоже подошел к карте.
– Красиво нарисовано! – восхитился он.
– Зачем мы тогда чертежное бюро держим! – рассмеялся полковник.
– Насколько я понял, продолжал отец Афанасий, вы нам предлагаете вот это место?
Он указал на карте предполагаемое место расположения монастыря.
– Да ты, отец, топограф! – захохотал начальник секретной части. Игумен довольно улыбнулся.
– А сколько в монастыре монахов? – поинтересовался начальник штаба.
– Душ около сотни наберется, – передернул плечами игумен, – да, где-то около сотни.
– Как вы думаете перевозить своё имущество? – не отставал Семиверстов.
– Как? Как всегда – на телегах. Ратибор, надеюсь не поскупится и выделит десяток подвод.
«Перекрестный допрос» продолжался. У отца Афанасия уже от пота взмокла лысина. Вдруг командир о чем-то вспомнил.
– Я так думаю, – сказал он, – что нам все равно необходимо технику обкатать. А что, святой отец, дорога до вашего монастыря есть?
– Конечно есть. Неплохая дорога. По крайней мере, телеги не застревают.
– А широкая?
– Ну, как вот от меня и до стены.
– Значит, метра три. Я полагаю, что «Урал» должен пройти, не так ли, товарищи? – обратился он к офицерам.
– Как два пальца в розетку сунуть! – ответил за всех Булдаков.
– Значит так. Отправим туда двадцать «Уралов» и десять ЗиЛ-131. Заодно и дело благое сделаем, и парк машин обкатаем. Теперь другой вопрос. Нужно предоставить пяток палаток. Затем выделить отделение из РМО, вооруженное бензопилами системы Husqvarna для валки леса на сооружение новой обители. Только уж, отец Афанасий, не обессудь – лес мои парни свалят, техникой поможем, а вот строить – это уж вы сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Он поддержал под руку отца Афанасия, когда тот, осенив себя крестным знамением, полез по ступенькам в салон.
– Садиться вот сюда, – показал Булдаков на переднее сиденье. Игумен плюхнулся в мягкое сидение, затем встал и подошел к двери. Первопроходец в нем торжествовал.
– А ну, толстомясые! – зарокотал он, – быстро все сюда! Не то такую епитимью наложу, не обрадуетесь!
Это в некоторой мере подбодрило монахов, и они принялись влезать внутрь. Парочку иноков, правда, пришлось впихивать насильно – «они пужались ехать, но паче пужались оставаться».
– Все, товарищ майор? – спросил у Олега Палыча водитель – ефрейтор Андриевский, лицом похожий на только что испеченный пончик.
– Все, Саня, – давай трогай, а не то я рехнусь с ними, – Булдаков, сидевший рядом с водителем, достал носовой платок и промокнул вспотевший лоб, – в жизни не видал более неорганизованной команды.
Андриевский закрыл дверь, и автобус покатился по наезженной дороге. Скорость не превышала 50 км/час, но у монахов, не видевших более быстрой езды, захватило дух.
– Кто толкает эту повозку? – наклонился к майору игумен.
– Долго объяснять, святой отец. Стоит такая штука внутри, которая крутит колеса, – отец Афанасий порылся в своей памяти, но сколько не напрягал мозги, не мог вспомнить ничего подобного. На всякий случай он десять раз про себя прочел душеспасительную молитву и пять раз – «Богородице-матка – верую».
«Икарус» размеренно катил по грунтовке. Монахи ехали молча: некоторые закрыли глаза и перебирали четки, отсчитывая положенное количество молитв, а некоторые уже клевали носом – их укачало. Позднее, когда сытно пообедав все сидели на лавках, Булдаков рассказал историю своего появления здесь. Игумен обалдело крутил головой, в тайне не веря ни одному слову. Майор вдруг спросил:
– Слышь, ваше преподобие, а ты бы смог объяснить дикарю устройство водяной мельницы в твоём монастыре?
– Кажись, не смог бы, – отвечал игумен, поразмыслив.
– Так представь, как я тебе могу объяснить устройство всего этого? – он обвел рукой технику, стоящую под навесом.
– Я таки не дикарь! – возразил отец Афанасий.
– Верно! – развеселился Булдаков, – ты читать умеешь?
– Я умею, и еще три инока грамоте обучены.
– А у нас все шесть сотен человек грамоту знают, да порой и не одну. Чтобы понять, как работает двигатель, необходимо учиться лет пять, начиная от таблицы умножения имени Пифагора, и заканчивая циклом Карно.
Игумен с блаженным видом выслушал всю эту ахинею и заявил:
– Наверняка, некоторые из моих монахов могли бы поучиться у вас. Среди них есть и весьма смышленые бестии. Видишь вон того инока, который слегка прихрамывает на обе ноги? – майор кивнул, – тем летом сшил большой мешок, наполнил его горячим воздухом, да и спрыгнул, щучий сын, с колокольни. Сломал обе ноги, но братья его отходили. В этом году начал помаленьку ходить, так сразу смастерил себе стул на колесах. Сидит и колеса крутит. Грех один – не поймешь, толь ходит человек, толь ездит. Но довольно о всяких глупостях! Тебе, небось, интересно, какого лешего мы сюда заявились?
– Сгораю от любопытства, – признался Олег Палыч. Он удобно вытянул ноги и обратился в слух. Игумен прикрыл глаза и, стараясь ничего не упустить, повел свой рассказ издалека.
– Монастырь наш основан более двух сотен лет тому – почти ровесник нашей вере. Нужно сказать, что в западных землях дело с этим обстоит гораздо проще. Там вера одна и, хотя бароны и герцоги постоянно враждуют друг с другом, монастыри и аббатства не слишком от этого страдают – вояки боятся господнего гнева. У нас все по-другому. С севера лезут одни язычники, с востока другие, а с юга ломятся третьи. Поэтому нам приходится большую часть времени отбиваться от непрошеных гостей. Вместо того, чтобы проводить время в молитвах за упокой людских душ и очищении от скверны, мы регулярно отправляем к праотцам изрядное количество народу.
– И это ставит под сомнение ваше существование, весь смысл? – прервал игумена Булдаков.
– Именно, – подтвердил старец, открывая глаза, но вот недавно мимо нашего монастыря вихрем пронеслась горстка крепко побитых прихвостней Иссык-хана, а совсем рядом с воротами свалился с лошади один из них. Крепко обгоревший, он перед смертью поведал нам о том, что какие-то люди разгромили их при помощи диковинного оружия, правда перед битвой честно предупредили их о последствиях. Взвесив все, я пришел к выводу, что необходимо этих людей навестить. Слышно было кое-что еще. Например, я знаю что вы не потеряли в битвах ни одного человека.
– Одного ранили, – поправил майор.
– Один раненый на несколько тысяч убитых! – воскликнул игумен, – но, однако, я продолжу. Последний раз шум битвы услыхали даже мы, ибо она происходила верстах в семи от монастыря. Говоря по правде, сначала мы подумали, что наступает конец света, ибо кое-кому из иноков почудился рев труб архангелов. Ночь все провели на коленях, молясь о спасении людских душ. Наутро я и несколько братьев посетили место сражения. Мы не поверили своим глазам, насчитав почти шесть сотен человек убитых, и не заметив никаких следов присутствия их супротивника. Само место выглядело так, словно сам Сатана, да будет проклято его имя, сплюнут туда огненной слюной. Когда наш ужас улегся, мы попытались предать погибших земле, но вскоре поняли, что это не в наших силах. И я вновь очутился на перепутье…
– Весь прошедший месяц я находился в раздумьях, – продолжал игумен, – а затем решился. Мы прибыли затем, чтобы просить дозволения поселиться рядом с вами и быть под вашим покровительством.
Булдаков прочистил горло и взглянул на отца Афанасия. Крепко же их прижало! Нет, скорее всего хитрый игумен сказал не полную правду. Прознали, видать служки божьи, аль нюхом учуяли скорый «шухер»… Это было бы вернее. Скорое нашествие Орды, либо, как ее прозывали здесь, Оравы. Кому ж ты мозги паришь, батя! Майор за свой короткий век навидался всяких хитрецов – все желания и помыслы игумена были видны невооруженным глазом.
– Я вас понял приблизительно так: мы охраняем ваши тела, а вы – наши души, – игумен кивнул.
– Видишь ли, святой отец, один я такие вопросы решать не могу – ГубЧК не уполномочил. Сейчас я вызову нашего главного. Если он не возражает, то мы это дело обтяпаем в три счета.
Булдаков связался с Норвеговым и изложил ему монастырскую проблему. Полковник был чем-то занят, но предложил майор взять игумена и приехать в штаб. Отец Афанасий согласился с таким раскладом, и через час в кабинете полковника состоялась летучка.
Полковник был занят расследованием несчастного случая, происшедшего с одним из солдат роты обеспечения. Паренек, поняв что отныне и навсегда среда обитания разменяна без права обратного хода, решился на акт суицида. Будучи в наряде по столовой, он дождался, пока все уйдут, а затем наполнил теплой водой ванну для очищенного картофеля. Забрался, бедолага, туда и выпил почти пол-литра медицинского спирта, который днем раньше стащил в медчасти. Затем он попытался перерезать себе вены, но в виду полной невменяемости, лишь сильно порезался и уснул. Обнаружила солдатика Ильинична и подняла неслабый шум.
Влетело всем: командиру РМО капитану Уточке, его заму по воспитательной работе, начмеду Львову за легкодоступный спирт и начальнику столовой за манкирование обязанностями. Затем полковник навестил незадачливого самоубийцу в медчасти и, мешая отеческий тон с командирским матом, пытался его образумить.
– Ну, что ты, Виталик натворил? – укоризна в голосе Норвегова мягко претворялась в утешение, – кому ты что хотел доказать? Кого ты хотел удивить? Нам теперь что, как старообрядцам обряд самосожжения устроить? Мол, Боже, тебе пофигу судьбы детей твоих, так вкуси дымку, нахер!
– Мне все равно, – прохрипел парень, которого корежило более от спирта, нежели от ранений, – у меня там жена молодая осталась. Я вечером как представил себе чужие руки, которые лапают мою Наташку, так внутри что-то порвалось… Волосатые такие лапы…
– А мать у тебя тоже там осталась? – спросил начальник штаба.
– Нет. Детдомовец я. Наташка у меня одна… была…
– Слышь-ка, Леоныч, выйдем в коридор! – вдруг предложил командир врачу, – есть у меня кой-какие проблемы…
В коридоре он прижал пузом Львова к стене и тихо сказал:
– Ты у меня всем эскулапам эскулап. Я ж за тебя твоему шефу в окружном госпитале новую «девятку» отдал! Вколи ты этому неврастенику какого дерьма, чтоб сама мысль о самоубийстве показалась ему абсурдом! Плюнь на Гиппократа – если этот пацан сдохнет без своей Наташки – половина базы запьет! Я тебе приказываю, пшеничная твоя морда, плюнуть на Гиппократа! Представь, что ты верблюд и плюнь! Харкни!
Львов покраснел. Он видел, что Норвегов тоже нуждается в стимуляторе. Но тот был крепким мужиком и ему обычно хватало двухсот граммов коньяку для снятия излишнего нервного напряжения. Поэтому капитан ловко вывернулся из-под командирского пресса и пригласил его в ординаторскую. Там они молча приняли по стопке спирта, зажевали вчерашними чахлыми луковыми стрелками, повторили. После чего начмед сказал:
– Я попробую, Константин Константинович. Я попробую. Но толком действие этих препаратов никто не изучал. Общие намеки, кое-что из побочных эффектов, продолжительность действия… Я дам ему что-нибудь полегче.
– Смотри! Приставь к нему парочку медсестер, чтобы он круглосуточно был под наблюдением. От этого пацана слишком много зависит. Уже весь городок шепчется…
Тут и прозвучал сигнал транка. Норвегов поговорил с Булдаковым и засобирался в штаб – опять ему нужно было решать, думать, мозговать.
– Игорь, я переведу Петренко (так была фамилия потерпевшего) к Булдакову, – говорил по дороге начальнику штаба полковник, – пусть этот гвардеец понюхает пороху. Как ты соображаешь?
– Должно помочь, – отозвался подполковник Семиверстов, – во всяком случае, хуже не будет. Ты, Константинович, совершенно прав – погибни он, тут же пойдет тихая паника (под тихой паникой в элитных частях подразумевали пьянство). А стоит нам поддаться хандре – пиши пропало. И все наше вооружение не поможет. Раскатают нас друзья-враги, как евреи арабов в шестидневной войне.
– Этого я не допущу! – твердо сказал Константин Константинович и до самого штаба не произнес ни слова. На летучке он был собран и внимателен как никогда.
Перезнакомив всех собравшихся с игуменом, Олег Палыч изложил суть дела. Против никто не высказался. Прославленный теоретик научного коммунизма и борец с проявлениями культа во всех его отображениях, капитан Горошин отсутствовал по причине несварения желудка.
Тогда слово взял полковник. Он развернул карту и попросил всех подойти поближе.
– Лично я, – сказал он, тыча пальцем в южный кусок карты, – вижу одно удобное место. Смотрите – за дорогой, ведущей из слободы к реке и посту номер два имеется неплохой участок целины гектар в сорок. Здесь правый берег Березины очень крутой и высокий – буквально метров десять, так что весной половодье туда не достанет. Не знаю как вам, майн геррен, но мне место нравится.
Игумен, который с интересом наблюдал за манипуляциями Норвегова, тоже подошел к карте.
– Красиво нарисовано! – восхитился он.
– Зачем мы тогда чертежное бюро держим! – рассмеялся полковник.
– Насколько я понял, продолжал отец Афанасий, вы нам предлагаете вот это место?
Он указал на карте предполагаемое место расположения монастыря.
– Да ты, отец, топограф! – захохотал начальник секретной части. Игумен довольно улыбнулся.
– А сколько в монастыре монахов? – поинтересовался начальник штаба.
– Душ около сотни наберется, – передернул плечами игумен, – да, где-то около сотни.
– Как вы думаете перевозить своё имущество? – не отставал Семиверстов.
– Как? Как всегда – на телегах. Ратибор, надеюсь не поскупится и выделит десяток подвод.
«Перекрестный допрос» продолжался. У отца Афанасия уже от пота взмокла лысина. Вдруг командир о чем-то вспомнил.
– Я так думаю, – сказал он, – что нам все равно необходимо технику обкатать. А что, святой отец, дорога до вашего монастыря есть?
– Конечно есть. Неплохая дорога. По крайней мере, телеги не застревают.
– А широкая?
– Ну, как вот от меня и до стены.
– Значит, метра три. Я полагаю, что «Урал» должен пройти, не так ли, товарищи? – обратился он к офицерам.
– Как два пальца в розетку сунуть! – ответил за всех Булдаков.
– Значит так. Отправим туда двадцать «Уралов» и десять ЗиЛ-131. Заодно и дело благое сделаем, и парк машин обкатаем. Теперь другой вопрос. Нужно предоставить пяток палаток. Затем выделить отделение из РМО, вооруженное бензопилами системы Husqvarna для валки леса на сооружение новой обители. Только уж, отец Афанасий, не обессудь – лес мои парни свалят, техникой поможем, а вот строить – это уж вы сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65