– Прошлой ночью, где-то через час или два после наступления темноты. Она вспыхнула на севере и пронеслась через все небо – от моря к городу. Неужто вы и вправду ее не видели?
– Нет. Я в это время уже находился дома. – Эдил на мгновение нахмурился, сообразив, что и впрямь большинство добрых людей в такое время сидит по домам.
– Я проверял ночные патрули, когда эта штука зажглась надо мной. Она горела в небе как факел. Клянусь вам, Ренфорд, – я в жизни ничего подобного не видал!
Он снова уставился в небо, словно надеясь разглядеть среди облаков след хвостатой летуньи. Лайам невольно улыбнулся. Бравый эдил был не на шутку взволнован.
– Интересно, какие события она предвещает? – заметил Лайам.
– Ну, вот в эти глупости я как раз и не верю, – заявил эдил и зашагал дальше. – Конечно, молва пытается как-то истолковать подобные штуки, но я думаю, что у богов есть более надежные способы сноситься с людьми. Иначе зачем нам все эти храмы, гадальщики и прорицатели?
– Однако что-то ведь это да значит, – не унимался Лайам.
– Молитесь, чтобы это было не так, – сказал Кессиас, скрещивая пальцы правой руки. Этот жест был Лайаму знаком. Он уже знал, что южане таким образом оберегают себя от сглаза и прочих напастей. Правда, в Мидланде, где вырос Лайам, на то имелся другой, более выразительный жест. – Не нужно мне никаких новостей в Саузварке. Хватит с меня в эту зиму хлопот с новым храмом. Ей-же-ей, Ренфорд, для меня зима – худшее время года. Я предпочитаю лето, даже со всеми его драками в портовых тавернах. Зимой из-за уличной холодины и вони в домах люди просто звереют. А результат – убийства и прочая мерзость. Только за эту неделю успели прибить троих. Нет, благодарю, я уже сыт под завязку.
Остаток пути до дома Кессиаса они прошли молча. Лайам размышлял о том, какой груз забот лежит на плечах его простоватого с виду спутника, и вновь поразился умению Кессиаса справляться со своей хлопотной должностью.
“Он носится с этим городом, как наседка с цыплятами”, – подумал Лайам. И действительно, на улицах Саузварка царил порядок – особенно в сравнении со множеством мест, где Лайаму довелось побывать.
Эдил проживал на окраине района для богачей – в небольшом доме добротной постройки. Мужчины остановились у двери.
– Может, зайдете? Бурс быстренько приготовит нам что-нибудь горячительное.
– Нет, – отказался Лайам, взглянув на небо. Оно ощутимо темнело. – Думаю, мне лучше поспешить восвояси, пока не пошел снег. Похоже, он выпадет раньше, чем мы полагали. Но все равно, спасибо за приглашение.
– Жаль, – отозвался Кессиас. – Бурс был бы вам рад.
– Благодарю, я зайду как-нибудь в другой раз. И… спасибо за то, что вы пригласили меня осмотреть храм. Я вправду не хотел вас подвести.
Эдил улыбнулся:
– Да я знаю, Ренфорд. Просто вы – человек малость чокнутый. И чем дольше я с вами общаюсь, тем больше в том убеждаюсь.
Они обменялись рукопожатиями. Кессиас скрылся за дверью, а Лайам двинулся к городским конюшням.
Лайам облегченно вздохнул, когда пересек городскую черту, хотя в предместье было куда холоднее. Студеный ветер летел с моря, он обжигал лицо и пытался, словно придорожный грабитель, сорвать с всадника плащ. Но сельская местность, какой бы серой и безжизненной она сейчас ни казалась, все же не так угнетала Лайама, как узкие улочки Саузварка. Холод словно вытянул из домов все краски, а булыжники мостовой обрели свойства металла, и стук подков Даймонда стал напоминать лязг мечей. Лишь после того, как Лайам выехал за городские ворота, копыта чалого вновь застучали нормально.
Бросив поводья и предоставив коню волю, Лайам сгорбился, пытаясь защититься от ветра, и снова принялся размышлять. Ему не давал покоя взгляд, которым смерил его Кессиас на ступенях храма. Этот взгляд напоминал ему что-то, но что? Когда чалый перешел на легкую рысь, Лайам машинально расслабился, приспосабливаясь к ритму движения, и наконец-то сообразил, что же его так беспокоит.
Память вернула Лайама к событиям двухмесячной давности, услужливо выделив из них день его первой встречи с эдилом. Поводом для этой встречи послужило убийство местного мага Тарквина Танаквиля, с которым Лайам, можно сказать, дружил. Обстоятельства сложились так, что обоим мужчинам пришлось совместно вести поиск убийцы. Лайам владел кое-какими сведениями о жизни старого чародея, но был в Саузварке чужаком, а Кессиас, наоборот, не имел никакой информации об убитом, зато хорошо знал город и обладал властью. В конце концов они близко сошлись. Но поначалу не очень-то доверяли друг другу.
Лайам понял, что удивило его в сегодняшнем взгляде эдила. Именно так много дней назад Кессиас посмотрел на Лайама, когда тот ему сообщил, что обнаружил труп.
“Но тогда эдил подозревал, что это я убил Танаквиля, – подумал Лайам. – А почему же сейчас он опять смотрел на меня так, словно я в чем-то виновен?”
Несколько мгновений Лайам размышлял, потом встряхнул головой и рассмеялся.
“Ну так я и вправду виновен – в непочтении к местному божеству. Хотя на самом деле Беллону вряд ли еще можно было причислить к божествам Саузварка. Лайам знал, что пройдет немало лет, прежде чем эта богиня займет достойное место в сердцах верующих горожан.
Впрочем, существовали также и другие вещи, в которых Лайам считал себя виноватым перед эдилом. Он кое-что успешно скрывал от прямодушного стража порядка. Например, эдил до сих пор считал его рохлей и размазней. Лайам таковым никогда не был, он не раз доказывал это – и в нелегких морских переходах, и на полях сражений. Но в тот день, когда они осматривали тело Тарквина, эдилу почему-то взбрело в голову, что его молодой спутник боится покойников, а Лайам не стал его разубеждать. Лайам знал, что у Кессиаса скопилось множество заблуждений на его счет. На кое-какие из них он посматривал сквозь пальцы, а некоторые воспринимал как данность, понимая, что ему не под силу все это искоренить.
“А еще я так и не рассказал Кессиасу про Фануила”, – покаянно подумал Лайам, добавляя к списку своих прегрешений связь с фамильяром мага. Собственно говоря, именно маленький уродец заставил его пуститься на поиски убийцы Тарквина, и дело никогда бы не увенчалось успехом без помощи этого существа. А эдил, ничего не подозревая о том, свято уверовал, что Лайам весьма проницателен и является своего рода человеком-ищейкой.
Даймонд замедлил шаг, и это отвлекло Лайама от размышлений. Оказалось, что они уже подъехали к краю скалы. Дальше раскинулось море, к нему спускалась узкая тропка. Там, где она кончалась, на берегу уютной маленькой бухты и стоял дом чародея, в котором Лайам теперь проживал. Это одноэтажное, приземистое строение, втиснувшееся между скал, в погожие дни сияло белизной стен и радовало взор черепичным покрытием крыши. Сейчас, раздвигая мрак сгущавшихся сумерек, из его окон струился приветливый свет. Лайам пустил Даймонда по тропе, всецело положившись на ловкость чалого. Он до сих пор еще не воспринимал жилище Танаквиля своим. Лайаму порой казалось, что он не очень удивился бы, обнаружив, что за время его отсутствия этот дом куда-то исчез.
Копыта чалого взрыли песок пляжа. Лайам пришпорил коня, а потом резко осадил у деревянной пристройки.
Он покинул седло и завел Даймонда в денник. Там было холодно, но пока Лайам расседлывал и оглаживал чалого, воздух в сарайчике стал заметно теплеть: магия дома отреагировала на его появление.
Задав Даймонду корму, Лайам вышел из денника и, обогнув дом, поднялся по каменной лестнице на террасу. Он остановился у двери, вся поверхность которой – равно как и поверхность обращенного к морю фасада здания – была почти полностью застеклена.
Он постоял перед ней, дуя на руки, и подумал:
“Я уже здесь”.
Лайам закрыл глаза, сосредоточился на этой мысли, превратил ее силой воображения в камень-голыш и вытолкнул из головы. Мысль исчезла, а на ее место извне прилетела другая:
“Добро пожаловать, мастер”.
Лайам сотворил еще один камешек мысли, пристроив к нему знак вопроса:
“Как у меня получилось?”
“Превосходно”.
– Отлично, – произнес Лайам вслух. – В таком случае я вхожу.
Входная дверь легко скользнула в сторону по деревянным пазам, и навстречу ему хлынул поток теплого воздуха. Лайам аккуратно вернул дверь на место, хотя и знал, что магия дома и без того оградит помещение как от холода, так и от наносов песка. А вот против грязи на его обуви магия не работала, и потому Лайам оставил сапоги у порога – чтобы не пачкать полы.
Он скинул плащ и повесил его на вешалку, с удовольствием впитывая тепло волшебного дома. Потом Лайам через небольшую гостиную прошел в кабинет и улыбнулся Фануилу.
Дракончик уютно свернулся клубком в небольшой корзине, стоявшей под одним из рабочих столов, сложив крылья и положив клиновидную мордочку на когтистые лапы. Совсем как кошка или небольшая собака.
– Или щенок легавой, – произнес вслух Лайам и рассмеялся, когда дракончик привстал. “Я не щенок”, – вошла в его голову мысль.
– Но очень похож! – вновь усмехнулся Лайам, бросив недвусмысленный взгляд на корзинку. Дно ее украшала премиленькая подушечка. Реакция Фануила порадовала Лайама. Он не раз задавался вопросом, способен ли этот уродец испытывать хоть какие-то чувства? Конечно, мысленная реплика дракончика и сейчас отдавала холодом, как галька на морском берегу, но Лайам не сомневался, что Фануил возмущен.
“Я ем щенков, – ответствовал Фануил. – А тебе следует больше практиковаться в мысленной речи”.
– Я уже не раз говорил, что мне это кажется глупостью, – сказал Лайам, присаживаясь и поглаживая тускло мерцающие чешуйки. – Какой смысл напрягаться, если ты рядом?
Дракончик перевернулся на спину, подставляя золотистое брюшко.
“Мастер Танаквиль всегда так делал”.
В совсем недалеком прошлом Фануил был фамильяром Тарквина Танаквиля. Лайам не любил вспоминать, каким способом дракончик вошел с ним в контакт. Уродец, потерявший хозяина, вонзил зубы в ногу первого подвернувшегося ему человека. Этим человеком оказался Лайам, и пока он, сраженный болевым шоком, лежал без сознания, Фануил завладел частью его души.
– Ну да, но ведь я – не мастер Танаквиль. Так что привыкай к этому потихоньку. И помни – я все еще жду, когда ты научишь меня выставлять тебя из моей головы.
Дракончик обрел хозяина, Лайам обрел фамильяра. С одной стороны, это было неплохо, с другой – не очень, ибо маленькое существо могло теперь без помех заглядывать в его мозг. Фануил обещал, что Лайам со временем научится перекрывать доступ в свое сознание, но пока что все оставалось как есть.
“Ты не готов. Ты едва-едва можешь послать мне мысль с вершины утеса. Тебе нужно тренироваться”.
– Но зачем мне посылать тебе мысли, если ты и так их читаешь?
“Чтобы прервать связь, нужно уметь ею пользоваться. А ты даже не видишь серебряной нити”.
Лайам скривился.
– Уж эта мне нить… Что-то я не уверен, что она существует.
“Она существует. Она нематериальна, но, тем не менее, она есть, – настойчиво повторил дракончик. – Мастер Танаквиль умел даже ее расплетать”.
– Фануил, – строго сказал Лайам, – постарайся понять. – Для вящей убедительности он ткнул пальцем в мягкое брюшко рептилии. – Теперь твой хозяин не мастер Танаквиль, а я. А я – не волшебник. Но ты обещал научить меня многому. Всему, что сам знаешь. Так что давай, учи.
Дракончик несколько мгновений смотрел на него желтыми, как у кошки, глазами, потом послушно склонил голову.
“Конечно, мастер”.
Лайам кивнул и встал:
– А теперь хорошо бы перекусить. Ты хочешь есть?
Голова на длинной шее дернулась, словно поплавок после поклевки.
– Опять мясо, и, конечно, сырое?
Еще один быстрый кивок.
– Тогда пошли. Хотя тебе стоило бы иногда вылетать на охоту. Ты уже начинаешь жиреть.
“Я ежедневно летаю”.
Дракончик сорвался с места и метнулся вперед, обогнав Лайама. Его когти постукивали по деревянному полу. Коридор, гостиная, прихожая, еще один коридор. Постукивание сделалось глуше, – Дракончик вбежал на кухню.
– Жиреешь-жиреешь, – повторил Лайам.
Пол кухни был каменным, от него чуть заметно веяло холодом. Лайам остановился возле покрытой изразцами печи, чей зев напоминал маленькую пещеру, и, крепко сомкнув веки, стал думать о мясе, которое предназначалось для Фануила, и о еде, которую хотел заполучить сам. Он знал, что жмуриться не обязательно, но так ему было легче представить желаемое.
Печь исполняла любые заказы – и это являлось лишь малой частью магических возможностей дома. Прежде Лайам не подозревал, что грозная магия, усмиряющая шторма и крушащая скалы, способна заботиться о бытовых мелочах. Например, освещать и обогревать помещения. Или поддерживать чистоту в маленьком туалете, за что Лайам неустанно возносил покойному Тарквину хвалу.
Лайам жил в этом доме, но построил его Тарквин. Чародей – всего за какую-то неделю до смерти – почему-то счел необходимым завещать все свое имущество ему, составив и зарегистрировав в канцелярии герцога соответствующую бумагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42