Что касается вранья (естественно, во благо), я не без основания считал себя специалистом и был уверен, что люди врут ради какой-то цели. В данной ситуации цель могла быть только одна – разжалобить меня и избежать казни. И хотя в тот момент я уже точно знал, что казни не будет (это ведь не убивец какой, а так, запутавшийся), мне вдруг очень захотелось вывести парня на чистую воду. Встал я тогда, похлопал его по плечу, так, мол, и так, все понимаю, извини, но закон есть закон. Он смиренно согласился, на том и расстались.
Я быстренько метнулся к князю, выхлопотал под свою ответственность освобождение, но попросил весть о помиловании придержать. Негуманно, скажете вы и будете неправы. Это не гуманизм, а воспитательные меры – как ни крути, а воровать грешно. Вот и запомнит раз и навсегда сие несложное правило: за битого трех небитых дают.
Честно говоря, на следующий день я рассчитывал увидеть целое представление, разыгранное Азнавуром. С моей точки зрения, он был просто обязан при всем честном народе поведать свою версию произошедшего и тем самым вымолить себе прощение. Во всяком случае, я поступил бы именно так. Однако я ошибся: этот умник просто попросил у всех прощения и положил голову на плаху. Люди добрые, ну нельзя же так! Помереть-то всегда успеется, а за жизнь стоит и побороться.
Конечно, все закончилось хорошо. Вышел я, зачитал княжеский указ и освободил его на все четыре стороны. Однако идти по указанному направлению он отказался. Вместо этого вбил себе в голову, что чем-то мне обязан, и стал ходить за мной как привязанный. Я поначалу был против такого эскорта, но потом как-то привык и даже выхлопотал у князя для него должность моего персонального помощника.
Справедливости ради хочу заметить, что как помощник Азнавур был просто незаменим. Зная, как мне ненавистна бумажная волокита, взял всю мою канцелярию на себя. Никогда еще в моих бумагах не было такого порядка. Бывало, я только начинаю формулировать мысль, а он ее уже перенес на пергамент, должным образом оформил и мне на подпись несет.
Некоторое время меня все очень даже устраивало, но потом мне рядом с помощником стало как-то неуютно.
Начнем с того, что он не ел. Ну не совсем, конечно, не ел, а не ел по-человечески. Вместо того чтобы за обедом отведать положенные пять-шесть блюд плюс легкие закуски, он клал на тарелку кусок вареной телятины, пару огурцов и ломоть хлеба. На любые аргументы типа «все оплачено» или «попробуй это жаркое, оно просто божественно» отвечал, что предпочитает не переедать. А кто переедает-то? Это же обед, а не ужин!
Далее я обратил внимание, что он уклоняется от шумных посиделок. Сколько раз я устраивал грандиозные гулянки с ратниками, он ни разу не оставался. Ссылался на большое количество работы и исчезал. По первости я считал, что это он меня стесняется, мол, с непосредственным начальством гулять не принято, но потом понял, что дело не во мне. Он вообще не употреблял пенный мед, ни в компании, ни в одиночку. Зато каждый вечер на сон грядущий делал два круга бегом вокруг города. Говорит, что бег полезен для здоровья. Вы слышали где-нибудь такой бред? Если он и может быть полезен для человека, то только когда за тобой гонится стая волков. Но в этом случае (поверьте мне на слово) вы и так помчитесь вперед что есть силы, причем без всяких тренировок.
Дальше – больше. По долгу службы инспектировал я как-то одно веселое заведение, он, конечно, со мной (по инструкции положено). Так он оттуда как ошпаренный вылетел, после того как его одна молодуха всего лишь за мягкое место ущипнула. И ладно если бы по какой зазнобе сох, так нет, оказалось, он вообще женского полу сторонится. Да что это за молодец, который ни выпить, ни поесть по-человечески не способен и с молодухами не хороводится. И как, скажите на милость, после всего этого я могу ему доверять? Правильно, никак.
Однако при княжеском дворе буквально все придерживались абсолютно противоположного мнения. Буквально вся боярская дума считала, что он являет собой образец передовой части молодежи. Скромен, учтив, исполнителен, сдержан, воспитан и все такое прочее в подобном духе. Что же касается меня, то я считал, считаю и буду считать, что ежели вся молодежь будет походить на Азнавура, то вокруг настанет скука смертная.
Позднее я совершил жуткую глупость. Хотя нет, не так, глупости я уже давно не совершаю, должность не позволяет. Поэтому сформулирую немного по-другому: я допустил небольшой просчет (вот так-то лучше). Этот просчет заключался в том, что я как-то случайно, между делом, познакомил Азнавура с моими домашними. Как-то медленно, но неотвратимо он стал всеобщим любимцем не только на княжеской службе, но и в моей семье. Неприятно, знаете ли, постоянно слушать, какой замечательный у меня помощник, как мне с ним повезло, как повезет девушке, с которой он свяжет свою судьбу, какие будут счастливые родители этой девушки… И все в том же духе.
В общем, в какой-то момент я вдруг отчетливо осознал, что мне вдруг стало тесно в Кипеж-граде с моим собственным помощником. Конечно, в моем рассказе больше эмоций, но именно им я привык доверяться в этой жизни. Я хотел было его уволить, но вдруг оказалось, что не смог поставить ему в вину ни одного проступка. А все мои претензии к Азнавуру, с точки зрения того же Антипа, были просто нелепыми. Вот и пришлось мне на некоторое время смириться с его присутствием в моей жизни, как на службе, так и дома.
– …так что торговые дела в княжестве у нас просто превосходные! – продолжал свое ду-ду Азнавур, обращаясь к моему тестю. – И все благодаря проведенной вами, Антип Иоаннович, реформе таможенных пошлин.
Ага, работала эта самая реформа, держи карман шире. Народец у нас ушлый, так и норовит контрабандой товары протащить. А вот после того как я прилюдно превратил двух особенно зарвавшихся купчишек в карасей и выпустил их в реку Пижку, действительно порядка поприбавилось. Караси эти, кстати, шустрые оказались и, буквально выскочив из щучьей пасти, выпрыгнули назад на пристань и на одних плавниках приползли ко мне. Я по натуре своей незлопамятный, так что тут же их расколдовал. Самое сложное тогда было вырваться из их благодарственных объятий. Вот с тех пор таможенные подати в казну поступают четко и в положенном объеме.
– …какие у вас замечательные пирожки с визигой! – выдал Азнавур и одарил своей лучезарной улыбкой Кузьминичну.
– Так ты и не ел-то их совсем! – всполошилась старая нянька, сияя, словно начищенный самовар в солнечный день.
– Много есть вредно, – тут же отозвался Азнавур, – а изумительный вкус можно прочувствовать и после одного-единственного пирожка.
Интересно, и как это можно почувствовать его вкус? Да один пирожок проскакивает вообще незамеченным! Вот пяток или десяток – это да, тут все почувствуешь как надо.
– А вы, девчонки, так и сияете, – обратился Азнавур к дочкам, – словно маленькие солнышки.
Сияют-то они сияют, но, в отличие от всех остальных, они тебя не любят, так же как и я. Не знаю, правда, почему, но не любят.
– Я вам в следующий раз обязательно леденцов принесу, на палочке.
– Не надо, – хмыкнула Лучезара.
– Почему? – искренне удивился Азнавур.
– Вы же сами говорили, что много есть, вредно, – ехидненько заметила Василина.
Ай, молодцы девчонки. Сразу видно, моя школа. И не нагрубили, и послали. А вот Азнавур, судя по всему, растерялся. Взгляд как-то заметался по горнице и вдруг остановился на Селистене. Улыбочка опять проявилась на его лице, и тонкой рукой он поправил и без того идеально уложенные волосы. Так, а вот теперь пора вмешаться! Сейчас он начнет моей Селистенке комплименты говорить, а мне их придется слушать. Ну нет, не будет такого. У нее есть законный муж, вот от него комплименты пусть и получает. Останемся наедине, я не меньше десятка наговорю, и не хуже, чем этот хлыщ.
– Азнавурчик, а ты мое задание-то выполнил? – поинтересовался я, выуживая из вазы ярко-красное яблоко.
– Какое, Даромир Серафимович?
– Как же? – картинно удивился я. – Еще вчера просил тебя внести в отдельный реестр все знатные фамилии города.
– А зачем? – хмуро заметил Антип.
– Будем на боярские телеги особые отметины ставить, дабы простой люд сразу видел, что слуги народа едут, – не моргнув глазом наплел я полнейшую ерунду. – Чтобы заранее место на дороге уступали и шапки загодя могли снять.
– Я… – промямлил ошалевший Азнавур и вдруг решительно махнул рукой. – Я к утру приготовлю!
– Да ладно, что ж я, зверь какой, можешь к обеду сделать, – смилостивился я.
Мой намек он воспринял правильно и тут же встал из-за стола.
– Большое спасибо этому дому, – благостно огласил Азнавур и эффектно поклонился. – Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, и потому разрешите откланяться.
Нет чтобы просто сказать: спасибо, до свидания, а он тут такую речь толкнул.
– Посиди еще, – попыталась вмешаться Кузьминична.
– Спасибо большое, но мне действительно пора.
Азнавур еще раз поклонился и быстро покинул трапезную. Как только дверь за ним закрылась, раздался троекратный крик:
– Даромир!
Как вы догадались, это хором выразили свое возмущение Антип, Кузьминична и Селистена.
– А что Даромир? – удивился я. – Парень не выполнил задание и пошел исправляться.
– Ты его практически выставил! – возмутилась Кузьминична.
– Так воспитанные люди себя не ведут! – добавила свое веское слово моя женушка.
– Ты же боярин! – ни к селу ни к городу заметил Антип.
Я уже хотел было начать отбиваться от такого коллективного наезда, как неожиданно на мою сторону встали два маленьких, но решительных человечка.
– А нам кажется, что папа правильно сделал, – подала голосок Лучезара.
– У нас семейный ужин, а он не из нашей семьи, – резонно заметила Василина.
Все присутствующие за столом резко замолчали и повернулись к девчонкам. Только я с умиленной улыбкой, а остальные с возмущением. И пока это немое возмущение не было переведено в словесную форму, я решил резко изменить сложившуюся ситуацию. Тем более что, помимо Азнавура, есть темы поважнее, по крайней мере для меня.
– Антип Иоаннович, так вы говорите, что ваша покойная жена и мама Селистены была великая колдунья?
Горница тут же наполнилась липкой, вязкой тишиной. Впрочем, тишина как раз в мои планы не входила, я рассчитывал на совершенно противоположную реакцию. Что ж, добавим немножко.
– А как ее звали? Может, я чего о ней слышал? У меня в «Кедровом скиту» по истории колдовства на Руси всегда был высший балл.
На этот раз тишина пропала из терема, словно ее и не было. Первым звуком, ее нарушившим, оказался скрежет зубов моего незабвенного тестя. Ну ничего, зубы у него крепкие, небось выдержат. Зато теперь ему даже в голову не придет устраивать мне публичную экзекуцию, сейчас он сам выступает в роли жертвы.
– Да, папа, действительно! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, заметила Селистена и принялась буравить огненным взором своего отца. – Рассказывай, кем была моя мать!
– Но, Селистена… – начал было отпираться Антип, но рыжая дочурка была непреклонна.
– И почему ты никогда о ней не говорил? – продолжала бушевать она. – Я должна знать о ней все!
Вот так. Жалко, конечно, тестя, но, с другой стороны, не надо было наезжать на меня. Не рой другому яму, сам в нее навернешься и костей не соберешь. А вот дальше мне было уже неинтересно. Напор, с которым накинулась на него Селистена, впечатлял, но, исходя из богатого личного опыта, с твердой уверенностью могу сказать, что сегодня Антип устоит. Однако вся эта буря не пройдет бесследно, и завтра справиться с ним будет значительно легче. А раз так, то мне уже вполне можно покинуть трапезную. В одну руку я взял запечатанный пергамент, другой ловко стянул со стола непочатый кувшин медовухи и со всем этим грузом отправился в свой рабочий кабинет. Задремавшие было собаки тут же вскочили и привычно потрусили за мной. Уж они-то прекрасно знали, что мой кабинет – самое спокойное место в доме. И только в дверях я задержался на мгновение и еле заметно щелкнул пальцами. В ту же секунду перед моими рыжими лисятами появилось массивное блюдо с пирожными. Как-никак они не побоялись стать на мою защиту, а такая правильная жизненная позиция должна быть вознаграждена.
* * *
Терем у Антипа был огромный даже по меркам Кипеж-града, но когда поднялся животрепещущий вопрос об оборудовании моего рабочего кабинета, подходящее помещение найти оказалось очень даже непросто. Главным критерием выбора была близость к спальне, к трапезной, к кладовой, а также наличие большого окна, выходящего на тихую сторону.
Совместить все эти требования удалось, только переселив Кузьминичну, разобрав одну из стенок и прорубив новое окно. Старая нянька на пару с Антипом были вне себя от ярости, но перечить мне не стали. Это ведь не баловство было, а государственная необходимость. Уж коли заставили меня всякой ерундой заниматься, так должны обеспечить всем необходимым для этого процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Я быстренько метнулся к князю, выхлопотал под свою ответственность освобождение, но попросил весть о помиловании придержать. Негуманно, скажете вы и будете неправы. Это не гуманизм, а воспитательные меры – как ни крути, а воровать грешно. Вот и запомнит раз и навсегда сие несложное правило: за битого трех небитых дают.
Честно говоря, на следующий день я рассчитывал увидеть целое представление, разыгранное Азнавуром. С моей точки зрения, он был просто обязан при всем честном народе поведать свою версию произошедшего и тем самым вымолить себе прощение. Во всяком случае, я поступил бы именно так. Однако я ошибся: этот умник просто попросил у всех прощения и положил голову на плаху. Люди добрые, ну нельзя же так! Помереть-то всегда успеется, а за жизнь стоит и побороться.
Конечно, все закончилось хорошо. Вышел я, зачитал княжеский указ и освободил его на все четыре стороны. Однако идти по указанному направлению он отказался. Вместо этого вбил себе в голову, что чем-то мне обязан, и стал ходить за мной как привязанный. Я поначалу был против такого эскорта, но потом как-то привык и даже выхлопотал у князя для него должность моего персонального помощника.
Справедливости ради хочу заметить, что как помощник Азнавур был просто незаменим. Зная, как мне ненавистна бумажная волокита, взял всю мою канцелярию на себя. Никогда еще в моих бумагах не было такого порядка. Бывало, я только начинаю формулировать мысль, а он ее уже перенес на пергамент, должным образом оформил и мне на подпись несет.
Некоторое время меня все очень даже устраивало, но потом мне рядом с помощником стало как-то неуютно.
Начнем с того, что он не ел. Ну не совсем, конечно, не ел, а не ел по-человечески. Вместо того чтобы за обедом отведать положенные пять-шесть блюд плюс легкие закуски, он клал на тарелку кусок вареной телятины, пару огурцов и ломоть хлеба. На любые аргументы типа «все оплачено» или «попробуй это жаркое, оно просто божественно» отвечал, что предпочитает не переедать. А кто переедает-то? Это же обед, а не ужин!
Далее я обратил внимание, что он уклоняется от шумных посиделок. Сколько раз я устраивал грандиозные гулянки с ратниками, он ни разу не оставался. Ссылался на большое количество работы и исчезал. По первости я считал, что это он меня стесняется, мол, с непосредственным начальством гулять не принято, но потом понял, что дело не во мне. Он вообще не употреблял пенный мед, ни в компании, ни в одиночку. Зато каждый вечер на сон грядущий делал два круга бегом вокруг города. Говорит, что бег полезен для здоровья. Вы слышали где-нибудь такой бред? Если он и может быть полезен для человека, то только когда за тобой гонится стая волков. Но в этом случае (поверьте мне на слово) вы и так помчитесь вперед что есть силы, причем без всяких тренировок.
Дальше – больше. По долгу службы инспектировал я как-то одно веселое заведение, он, конечно, со мной (по инструкции положено). Так он оттуда как ошпаренный вылетел, после того как его одна молодуха всего лишь за мягкое место ущипнула. И ладно если бы по какой зазнобе сох, так нет, оказалось, он вообще женского полу сторонится. Да что это за молодец, который ни выпить, ни поесть по-человечески не способен и с молодухами не хороводится. И как, скажите на милость, после всего этого я могу ему доверять? Правильно, никак.
Однако при княжеском дворе буквально все придерживались абсолютно противоположного мнения. Буквально вся боярская дума считала, что он являет собой образец передовой части молодежи. Скромен, учтив, исполнителен, сдержан, воспитан и все такое прочее в подобном духе. Что же касается меня, то я считал, считаю и буду считать, что ежели вся молодежь будет походить на Азнавура, то вокруг настанет скука смертная.
Позднее я совершил жуткую глупость. Хотя нет, не так, глупости я уже давно не совершаю, должность не позволяет. Поэтому сформулирую немного по-другому: я допустил небольшой просчет (вот так-то лучше). Этот просчет заключался в том, что я как-то случайно, между делом, познакомил Азнавура с моими домашними. Как-то медленно, но неотвратимо он стал всеобщим любимцем не только на княжеской службе, но и в моей семье. Неприятно, знаете ли, постоянно слушать, какой замечательный у меня помощник, как мне с ним повезло, как повезет девушке, с которой он свяжет свою судьбу, какие будут счастливые родители этой девушки… И все в том же духе.
В общем, в какой-то момент я вдруг отчетливо осознал, что мне вдруг стало тесно в Кипеж-граде с моим собственным помощником. Конечно, в моем рассказе больше эмоций, но именно им я привык доверяться в этой жизни. Я хотел было его уволить, но вдруг оказалось, что не смог поставить ему в вину ни одного проступка. А все мои претензии к Азнавуру, с точки зрения того же Антипа, были просто нелепыми. Вот и пришлось мне на некоторое время смириться с его присутствием в моей жизни, как на службе, так и дома.
– …так что торговые дела в княжестве у нас просто превосходные! – продолжал свое ду-ду Азнавур, обращаясь к моему тестю. – И все благодаря проведенной вами, Антип Иоаннович, реформе таможенных пошлин.
Ага, работала эта самая реформа, держи карман шире. Народец у нас ушлый, так и норовит контрабандой товары протащить. А вот после того как я прилюдно превратил двух особенно зарвавшихся купчишек в карасей и выпустил их в реку Пижку, действительно порядка поприбавилось. Караси эти, кстати, шустрые оказались и, буквально выскочив из щучьей пасти, выпрыгнули назад на пристань и на одних плавниках приползли ко мне. Я по натуре своей незлопамятный, так что тут же их расколдовал. Самое сложное тогда было вырваться из их благодарственных объятий. Вот с тех пор таможенные подати в казну поступают четко и в положенном объеме.
– …какие у вас замечательные пирожки с визигой! – выдал Азнавур и одарил своей лучезарной улыбкой Кузьминичну.
– Так ты и не ел-то их совсем! – всполошилась старая нянька, сияя, словно начищенный самовар в солнечный день.
– Много есть вредно, – тут же отозвался Азнавур, – а изумительный вкус можно прочувствовать и после одного-единственного пирожка.
Интересно, и как это можно почувствовать его вкус? Да один пирожок проскакивает вообще незамеченным! Вот пяток или десяток – это да, тут все почувствуешь как надо.
– А вы, девчонки, так и сияете, – обратился Азнавур к дочкам, – словно маленькие солнышки.
Сияют-то они сияют, но, в отличие от всех остальных, они тебя не любят, так же как и я. Не знаю, правда, почему, но не любят.
– Я вам в следующий раз обязательно леденцов принесу, на палочке.
– Не надо, – хмыкнула Лучезара.
– Почему? – искренне удивился Азнавур.
– Вы же сами говорили, что много есть, вредно, – ехидненько заметила Василина.
Ай, молодцы девчонки. Сразу видно, моя школа. И не нагрубили, и послали. А вот Азнавур, судя по всему, растерялся. Взгляд как-то заметался по горнице и вдруг остановился на Селистене. Улыбочка опять проявилась на его лице, и тонкой рукой он поправил и без того идеально уложенные волосы. Так, а вот теперь пора вмешаться! Сейчас он начнет моей Селистенке комплименты говорить, а мне их придется слушать. Ну нет, не будет такого. У нее есть законный муж, вот от него комплименты пусть и получает. Останемся наедине, я не меньше десятка наговорю, и не хуже, чем этот хлыщ.
– Азнавурчик, а ты мое задание-то выполнил? – поинтересовался я, выуживая из вазы ярко-красное яблоко.
– Какое, Даромир Серафимович?
– Как же? – картинно удивился я. – Еще вчера просил тебя внести в отдельный реестр все знатные фамилии города.
– А зачем? – хмуро заметил Антип.
– Будем на боярские телеги особые отметины ставить, дабы простой люд сразу видел, что слуги народа едут, – не моргнув глазом наплел я полнейшую ерунду. – Чтобы заранее место на дороге уступали и шапки загодя могли снять.
– Я… – промямлил ошалевший Азнавур и вдруг решительно махнул рукой. – Я к утру приготовлю!
– Да ладно, что ж я, зверь какой, можешь к обеду сделать, – смилостивился я.
Мой намек он воспринял правильно и тут же встал из-за стола.
– Большое спасибо этому дому, – благостно огласил Азнавур и эффектно поклонился. – Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, и потому разрешите откланяться.
Нет чтобы просто сказать: спасибо, до свидания, а он тут такую речь толкнул.
– Посиди еще, – попыталась вмешаться Кузьминична.
– Спасибо большое, но мне действительно пора.
Азнавур еще раз поклонился и быстро покинул трапезную. Как только дверь за ним закрылась, раздался троекратный крик:
– Даромир!
Как вы догадались, это хором выразили свое возмущение Антип, Кузьминична и Селистена.
– А что Даромир? – удивился я. – Парень не выполнил задание и пошел исправляться.
– Ты его практически выставил! – возмутилась Кузьминична.
– Так воспитанные люди себя не ведут! – добавила свое веское слово моя женушка.
– Ты же боярин! – ни к селу ни к городу заметил Антип.
Я уже хотел было начать отбиваться от такого коллективного наезда, как неожиданно на мою сторону встали два маленьких, но решительных человечка.
– А нам кажется, что папа правильно сделал, – подала голосок Лучезара.
– У нас семейный ужин, а он не из нашей семьи, – резонно заметила Василина.
Все присутствующие за столом резко замолчали и повернулись к девчонкам. Только я с умиленной улыбкой, а остальные с возмущением. И пока это немое возмущение не было переведено в словесную форму, я решил резко изменить сложившуюся ситуацию. Тем более что, помимо Азнавура, есть темы поважнее, по крайней мере для меня.
– Антип Иоаннович, так вы говорите, что ваша покойная жена и мама Селистены была великая колдунья?
Горница тут же наполнилась липкой, вязкой тишиной. Впрочем, тишина как раз в мои планы не входила, я рассчитывал на совершенно противоположную реакцию. Что ж, добавим немножко.
– А как ее звали? Может, я чего о ней слышал? У меня в «Кедровом скиту» по истории колдовства на Руси всегда был высший балл.
На этот раз тишина пропала из терема, словно ее и не было. Первым звуком, ее нарушившим, оказался скрежет зубов моего незабвенного тестя. Ну ничего, зубы у него крепкие, небось выдержат. Зато теперь ему даже в голову не придет устраивать мне публичную экзекуцию, сейчас он сам выступает в роли жертвы.
– Да, папа, действительно! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, заметила Селистена и принялась буравить огненным взором своего отца. – Рассказывай, кем была моя мать!
– Но, Селистена… – начал было отпираться Антип, но рыжая дочурка была непреклонна.
– И почему ты никогда о ней не говорил? – продолжала бушевать она. – Я должна знать о ней все!
Вот так. Жалко, конечно, тестя, но, с другой стороны, не надо было наезжать на меня. Не рой другому яму, сам в нее навернешься и костей не соберешь. А вот дальше мне было уже неинтересно. Напор, с которым накинулась на него Селистена, впечатлял, но, исходя из богатого личного опыта, с твердой уверенностью могу сказать, что сегодня Антип устоит. Однако вся эта буря не пройдет бесследно, и завтра справиться с ним будет значительно легче. А раз так, то мне уже вполне можно покинуть трапезную. В одну руку я взял запечатанный пергамент, другой ловко стянул со стола непочатый кувшин медовухи и со всем этим грузом отправился в свой рабочий кабинет. Задремавшие было собаки тут же вскочили и привычно потрусили за мной. Уж они-то прекрасно знали, что мой кабинет – самое спокойное место в доме. И только в дверях я задержался на мгновение и еле заметно щелкнул пальцами. В ту же секунду перед моими рыжими лисятами появилось массивное блюдо с пирожными. Как-никак они не побоялись стать на мою защиту, а такая правильная жизненная позиция должна быть вознаграждена.
* * *
Терем у Антипа был огромный даже по меркам Кипеж-града, но когда поднялся животрепещущий вопрос об оборудовании моего рабочего кабинета, подходящее помещение найти оказалось очень даже непросто. Главным критерием выбора была близость к спальне, к трапезной, к кладовой, а также наличие большого окна, выходящего на тихую сторону.
Совместить все эти требования удалось, только переселив Кузьминичну, разобрав одну из стенок и прорубив новое окно. Старая нянька на пару с Антипом были вне себя от ярости, но перечить мне не стали. Это ведь не баловство было, а государственная необходимость. Уж коли заставили меня всякой ерундой заниматься, так должны обеспечить всем необходимым для этого процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51