Сам он мне рассказал, что является командиром летучего отряда Добровольной лесной дружины. Что со своими орлами (это его выражение, не мое!) патрулирует лес, следит за порядком и борется с его нарушителями. На мой скромный вопрос, много ли дружинников в ДЛД, сообщил, что в его летучем отряде собраны лучшие из лучших, но в данный момент остальные его собратья усиленно тренируются, наращивают мышечную массу и обтачивают о камни зубы (последнее заявление заставило меня вздрогнуть, ужас какой-то). Что вскоре все новые и новые дружинники выйдут на тропу правопорядка и защиты лесной законности.
Смутная догадка закралась мне в голову, и я поинтересовался у говорливого командира летучего отряда, чего вдруг тихие и миролюбивые кролики так резко преобразились. Похоже, он ожидал подобного вопроса, и с радостью поведал мне, что совсем недавно к его братьям, которых готовилась употребить в качестве закуски стая волков, спустился могучий и блистательный (опять не мои слова) кроличий бог. Он был ростом с медведя, голос – как у филина, мышцы – как у тигра, и… крылья – как у стрекозы. Именно он открыл глаза своему народу и указал путь, куда ему следует двигаться в дальнейшем. В качестве подтверждения своих слов он жестоко покарал стаю волков и долго проповедовал новые ценности и заветы. После такого пришествия кролики одумались, поняли, насколько неправильно они доселе жили, и стали тренироваться.
По мере этого рассказа я потихоньку выпадал в осадок, соответственно, когда он завершился, я выпал окончательно. Да ничего подобного я не говорил! Ничего не проповедовал и никого не наставлял на путь истинный! Да я сам толком не знаю, где этот путь, и уж тем более не собирался туда направлять кроличьи массы. Но по-любому теперь уже ничего не исправишь, «мой народ» почувствовал вкус силы и уже не согласится вернуться к роли банальной пищи для хищников. Ну и ладно, что ни делается, все к лучшему, может, наконец порядок в лесу наведут.
Кролик нового поколения закончил свое повествование, пожал мне лапу и торжественным маршем во главе колонны дружинников покинул поле выигранной им битвы. Интересно, что бы с ним стало, если бы он узнал, что снисходительно похлопал по плечу того самого кроличьего бога? Наверное, выпал бы в осадок, как я только что.
«Ростом с медведя, голос – как у филина, мышцы – как у тигра, крылья – как у стрекозы», – вспомнилось мне. Ох и приукрасили же меня те лопоухие, которых я спас тогда от волков. Впрочем, что я хочу, если у страха глаза велики, то у восторга еще больше. В нарисованном портрете только крылья получили точное описание, они действительно были похожи на стрекозьи.
Стоп, крылья! Ведь когда я превращался в сокола и кролика, они неизменно были со мной. Так, значит, сейчас, когда я стал Барсиком, они тоже не должны были никуда исчезнуть!
Я прислушался к своим ощущениям и максимально миролюбивым голосом позвал:
– Крылышки, вы как, целы?
Ответом мне послужило еле заметное шевеление за спиной.
– Целы, значит, – сделал верный вывод я, – и, стало быть, невредимы?
То же скромное движение.
– А раз так, то скажите мне на милость, какого лешего вы палец о палец не ударили, чтобы спасти хозяина, когда того совсем недавно чуть не съели! – голосом, полным праведного гнева, возопил я. – Почему я один должен защищаться от когтей и зубов рыси, почему один на один должен сражаться с целой стаей волков, когда вы развалились на моей спине в полной безопасности!
Крылья стрекотнули и в отчаянии повисли без сил.
– Ага, стыдно, нечего сказать в свое оправдание? – продолжал я клеймить и разоблачать свою нерадивую часть тела. – Правильно, что нечего, потому что предателям нет прощения!
Возмущение клокотало во мне, грубые слова так и норовили слететь с губ, но вдруг я всем своим естеством почувствовал, насколько несчастны и полны раскаяния мои крылья. Ведь они до этого не бывали в подобных передрягах, и, когда Азнавур сперва превратил меня в кошку, а после завертел белым вихрем, они очень испугались, впали в какое-то оцепенение и очнулись уже после того, как появились длинноухие дружинники. Вся история с рысью и волками в их восприятии вообще не отразилась. Похоже, крылья были просто-напросто без сознания. Не знаю как, но это было действительно так.
А сейчас они готовы сгореть со стыда и не сделали это исключительно из-за того, что могут подпалить мне шерсть. Мало того, они приняли твердое решение понести самое суровое наказание, вплоть до отделения от меня самого.
Знаете, когда я все это прочувствовал, мне даже стало стыдно. И чего я на них напустился? Это мне не привыкать в чужих шкурах от врагов да за врагами бегать, а у них это в первый раз. Да и сам я хорош: если бы раньше о них вспомнил, может, и нашел способ привести в чувство.
Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем. Странная, наверное, была картина: задумчивый котяра с философским выражением на морде и стрекозьи крылья на его спине в полном смятении и сгорающие от стыда. Первым заговорил конечно же я.
– Вы того; извините, что ли, – буркнул я, – сами понимаете, день был тяжелым, вот и сорвался.
За спиной активно застрекотало.
– Да ладно, какое еще предательство? Так, колдовской инцидент.
Опять активное выражение своей жизненной позиции за спиной.
– Не говорите глупости, никакой отставки я вам не дам, – отрезал я, – не то время, чтобы между собой разборки чинить. Вот выкрутимся, уединимся, нальем… То есть налью по чарочке, вот тогда и поговорим. А сейчас я предлагаю вам мир. В конце концов мы с вами в одной связке, ежели съедят меня, то вам тоже не поздоровится, а без вашей помощи мне до города добраться будет проблематично. Одно дело – домашний зажравшийся котяра, и совсем другое – домашний зажравшийся котяра с крыльями. Добровольная лесная дружина, к сожалению, пока не контролирует весь лес, и перспектива угодить кому-нибудь на завтрак остается вполне отчетливой.
На этот раз стрекотание было тихим и каким-то жалостливым.
– Да прощаю, прощаю, с кем не бывает. И давайте эту историю забудем. Я, конечно, вспыльчивый, но отходчивый, так что привыкайте.
Крылья еще много и радостно стрекотали, и наконец наш небольшой конфликт был исчерпан. Впереди нас ждал долгий путь, и по обоюдному согласию мы пошли на взлет. Никогда еще лесные обитатели не видели крылатого кота, но, с другой стороны, все когда-то происходит в первый раз, и у меня были дела поважнее, чем поддерживать душевное равновесие у всякого зверья.
Вскоре я совершенно уверился, что при отсутствии крыльев расстояние до Кипеж-града я смог бы преодолеть за полгода, не меньше. Я же котом стал, а не антилопой или оленем. А знаете, как сложно домашнему коту в диком лесу, полном не менее диких зверей? Вот и я до сих пор не знал.
Как ни крути, но выходит, и тут Азнавур подстраховался. Наверняка в его планы не входит такое длительное нахождение в моем теле, так что даже если бы я остался жив и меня никто не слопал во время такого длительного путешествия, я все равно бы опоздал. И доказывай потом, что мое место не на городской помойке, а в боярской думе. Что ж, Азнавура ждет неприятный сюрприз: в таком темпе, что с ходу взяли крылья, я окажусь в городе через несколько дней. Несмотря на всю упитанность Барсика как кота, он был существенно легче меня как человека, так что ничто не мешало моей крылатой составляющей выйти на крейсерскую скорость и держаться ее на протяжении всего пути.
Время в полете мы проводили вполне цивилизованно: я спал, а они несли меня навстречу выбранной цели, ночью мы менялись местами. Нет, конечно, если я даже буду очень сильно махать лапами, то оторваться от земли не сумею. Зато мне по силам дать крылышкам отдохнуть, а самому бодрствовать всю ночь, охраняя их сон. Пришлось, правда, пару раз их срочно будить, дабы в авральном порядке покинуть насиженное место. Я даже не думал, что мои дальние родственники с кисточками на ушах водятся в лесах в таком количестве.
Единственной проблемой за это время стало отсутствие нормальной человеческой пищи. Пищи кошачьей как раз было хоть отбавляй. Хочешь – мышей лови, а хочешь – птичьи гнезда разоряй. Беда в том, что ни то, ни другое мне как человеку есть было совершенно невозможно. В свою очередь, кошачья моя составляющая никоим образом не соглашалась есть ягоды и орехи. Потом мы нашли компромисс – рыба. Но, увы, речек на пути попадалось совсем немного, а те, что попадались, рыбой не кишели. Я, конечно, поднапряг инстинкты и сцапал пару-тройку рыбешек, но все равно на полноценное питание эти крохи не тянули.
В конце концов отсутствие должного питания стало влиять и на скорость нашего передвижения. Как крылья ни старались, но они ослабли и уже не могли выдавать положенной скорости. И вот, когда мы с крыльями устроили себе очередной отдых на одной из верхних веток чудного раскидистого дуба, мой нос уловил дивный запах свежеиспеченного хлеба. Учуять его в дремучем лесу было настолько неправдоподобно, что поначалу я подумал, что показалось. Но после того как крылья (странно, персонального носа у них я не замечал) занервничали и стали суетливо стрекотать, я был вынужден признать, что нос меня не подвел. Но откуда могло тянуть свежим хлебом?
Ответ нашелся минутах в пяти лету от упомянутого дуба. На небольшой полянке стояла справная изба, украшенная резными наличниками и с игривым петушком на коньке крыши. Я расположился в кустах орешника неподалеку и принялся рассуждать вслух, чтобы крыльям не было обидно.
– Если бы я увидел покосившуюся избушку, да еще на курьих ножках, то в соответствии с полученными в «Кедровом скиту» знаниями точно мог бы утверждать, что мы столкнулись с редким видом колдовского люда, именуемым в просторечии «Баба-яга».
Ровным стрекотанием крылья со мной согласились.
– Так как изба новая, справная, то это никак не может являться жилищем яги, – продолжил я свои умозаключения, – но все равно ее обитатель так или иначе связан с колдовством. Без него никто не выжил бы в дремучем лесу, полном дикого зверья. Конечно, бывают отшельники, скрывшиеся от людских глаз, но и они предпочитают огородить свою избушку частоколом. Тут же мы не видим даже малюсенького заборчика.
На этот раз стрекот был со знаком вопроса.
– Что делать? Вариантов не много, а если быть точнее, то всего два. Лучший из них – убраться подобру-поздорову, худший – сунуться в избу и иметь дело с хозяином. Разумнее последовать первому, но уж больно хлебушка хочется.
Еще некоторое время мы советовались, как поступить, как вдруг этот процесс прервал еле слышный скрип двери. Прения мигом прекратились, и я постарался как можно плотнее вжаться в землю, дабы не быть замеченным таинственным хозяином заимки. Крылья последовали моему примеру, с той лишь разницей, что вместо земли был я сам и прижимались они к пушистой Барсиковой шерсти.
И никакой это не хозяин, а совсем даже наоборот. Сарафан нарядный, фигура ладная, волос черный, а вот других подробностей из-за далекого расстояния мне разглядеть не удалось. Лесная затворница накинула котомку на плечо и легким шагом скрылась в чаще.
Минуту-другую мы лежали молча, а потом я резонно заметил:
– Кстати, есть еще один вариант, промежуточный – сунуться туда в тот момент, когда хозяина нет дома. Стыдно? Конечно, стыдно! Чужое брать нехорошо? Еще как! Но с другой стороны, мы и брать особо ничего не будем, так, хлебушка краюху да водицы глоток. Разве это не малость? Малость! А раз так, то и не будем считать ее за серьезный проступок.
Получив полную поддержку со стороны крыльев, я короткими перебежками преодолел расстояние до дома и, небрежно толкнув лапой дверь, ввалился в чистую и просторную горницу.
Запах, который издавали два каравая хлеба, что расположились в центре большого стола, не позволили мне даже оглядеться. Да и к чему? Вот заморю моего червячищу, тогда и поглядим, кто в теремочке живет.
Острые зубы вонзились в каравай, а лапы сами собой отрывали от него куски. Я даже не представлял, насколько проголодался. Очнулся я уже тогда, когда осознал, что, кроме рассыпанных крошек, ничего на столе нет. Неужели это я проглотил столько хлеба? Удивительно, по моим прикидкам, он просто не мог уместиться в Барсиковом пузе. Так мало того что уместился, ко всему прочему я все еще ощущал легкое чувство голода.
– Ну да, увлекся, – был вынужден признать я. – С кем не бывает? Ну раз я все равно такой плохой, то, пожалуй, стоит поискать, чем тут еще можно поживиться.
Пока я решил не тратить время на угрызения совести и договорился сам с собой, что ими я начну мучиться, как только выберусь отсюда. Совесть моя вздохнула, посетовала на тяжкую судьбу и дала добро. Я быстренько обследовал печь и с удовлетворением вытащил из ее недр еще теплый чугунок с щами и плошку с кашей. Не особо важная пища, но с голодухи я прикончил и ее в одно мгновение. Счастье оказалось полным, когда на полке обнаружилась крынка с молоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51