– Бородатый, упитанный, колдун пятой ступени посвящения, боярин, правая рука князя, отец двух детей… и остаешься все тем же мальчишкой.
– А разве это плохо? – скромно потупился я, пропуская мимо ушей нелепое и незаслуженное упоминание о моей упитанности.
– Нет, – призналась Селистена, подарив мне при этом одну из своих удивительных улыбок. – Этого мальчишку я полюбила, за него вышла замуж и с ним готова прожить всю свою жизнь.
– Значит, я могу немного порезвиться? – на всякий случай уточнил я.
– Обещаешь, что останешься живым? – ответила вопросом на вопрос рыжая.
– Да, – не моргнув глазом отозвался я.
– Можешь, – согласилась моя жена и подарила мне страстный поцелуй.
В этот момент мне больше всего захотелось оказаться не на скамеечке в кедровом бору, а где-нибудь в совершенно банальном помещении с не менее банальной кроватью. Однако до глубины души знакомый щебет не позволил мне даже помечтать о такой малости.
– Дядя Олег, а вы были на том заседании, когда папу собирались выгнать из скита, предварительно стерев ему память?
– Он что, действительно нарушил чуть ли не все пункты клятвы ученика «Кедрового скита»?
– А много было молодух, из-за которых и завертелась та история?
– И почему именно были недовольны папой их отцы, братья и женихи?
Е-мое! А эту историю откуда они узнали?! Это же было давно и практически неправда! Ну да, был молодой, горячий и общительный, так это не повод, чтобы после стольких лет мои шалости вытаскивать на свет божий!
– Кстати, я бы тоже с удовольствием послушала ответы на все эти вопросы, – хмыкнула Селистена и шутливо щелкнула меня по носу. – Может, услышу что-нибудь новенькое про твои былые похождения?
– Селистенушка, солнышко, так это было до тебя! – чуть не подпрыгнул я на своем месте. – С тех пор я белый, пушистый и даже не болел ни разу!
– Ни разу? – лукаво прищурилась мелкая.
– Клянусь! – торжественно провозгласил я и положил руку на сердце.
– Да верю, верю, – отозвалась мелкая, – если бы не верила, только бы ты меня и видел.
А вот в этом я ни капельки не сомневаюсь, характер супруги изучен мною досконально. Кстати, я совершенно искренне считаю, что самое главное в семейной жизни – это доверие. Только тут необходимо сделать маленькую ремарку: попрошу не путать доверие в философском, можно сказать, глобальном смысле этого слова и незначительные казусы, когда Селистена ловила меня на мелком, бытовом вранье. То и не вранье-то было в его истинном значении, а так, безобидная шалость. Как говорится, ничего личного, просто у меня характер такой.
При всех моих несомненных достоинствах может у меня быть один маленький недостаток? Необязательно отвечать, сам прекрасно знаю, что может.
Я уже собирался было что-то схохмить, но неожиданно даже для самого себя выдал:
– Знаешь, вроде еще совсем недавно меня поражали и даже забавляли мужчины, которые могли жить долго с одной женщиной. Мне казалось, это так скучно и неинтересно…
– А сейчас, стало быть, так не кажется? – вздернула бровку Селистена.
– Нет, – совершенно честно заявил я, – во-первых, мне, кроме тебя, никто не нужен…
– А во-вторых? – в очередной раз перебила меня мелкая.
– А во-вторых, с тобой не соскучишься.
В этот момент, по закону жанра и здравого смысла, я должен был страстно поцеловать Селистену, а она, соответственно, не препятствовать этому процессу, а, наоборот, всячески пойти мне навстречу, чуть прикрыв глаза и еле заметно расправив уголки губ в блаженной улыбке. В общем-то так оно и должно было произойти, но неожиданно на сцене жизни, буквально в двух шагах, появились Лучезара и Василина в сопровождении попритихших белых колдунов.
– И как это вы могли попасться на такую удочку? Ведь змеиная печень пахнет гнилым орехом!
– А даже если и проглотили ее по случайности или по глупости, так нужно было всего-навсего проглотить горсть моченой морошки, настоянной на липовом отваре.
– Даже мы знаем такую мелочь, нас бабушка Серафима научила.
– Но я…
– Да, что бы вы ни говорили, а система образования у нас еще не на высоте! – выдала ошарашенному Олегу Лучезара, и вся шустрая компания вновь скрылась за воротами скита.
– Слушай, ты за ними присмотри, что ли… – почесав затылок, осторожно сказал я Селистене. – Похоже, девчонки пошли вразнос, хлебнув свободного воздуха скита. Как бы чего не вышло.
– Не выйдет, – хмыкнула мелкая, – можешь не волноваться, у меня в этом деле большой опыт.
– Только это меня и успокаивает, – облегченно выдохнул я и все-таки сотворил то, что положено было по сюжету и здравому смыслу. От себя я внес лишь значительное увеличение времени, которое отписал бы на сие действо опытный драматург. Но в конце концов мне пришлось-таки выпустить из своих объятий Селистену. Виноваты опять оказались рыжие лисята, словно два маленьких урагана вернувшиеся в поле нашего зрения.
– Прощаетесь?
– А без поцелуев что, никак?
– Вроде не первый год замужем!
– Ну да ладно, если вам так нравится, можете продолжать, мы подождем.
Я готов был поклясться, что моя обычно невозмутимая супруга покраснела, словно девица на выданье после пикантного анекдота, и даже торопливо отстранилась от меня.
– Да вы не смущайтесь, мы и не такое видели!
– И уже привыкли.
– Э… – попытался я вставить хоть слово, дабы поинтересоваться, что именно они имели в виду, но был тут же безжалостно перебит.
– Пока, папуля!
Чмок в правую щеку.
– До свидания, папочка!
Чмок в левую.
– Можешь спокойно развязать свою венде… – на мгновение замялась старшая, подбирая мудреное слово из очередной запретной книги.
– Вендетту! – подсказала младшая.
– Во-во, ее, – обрадовалась Лучезара. – А мы уж тут в грязь лицом не ударим.
– Подтвердим твою репутацию, – поддакнула Василина.
– Кстати, дядя Захарий сказал, что с такими навыками, как у нас, мы уже можем претендовать на первую ступень посвящения.
– Правда, придется чуть подправить устав скита, ну да это ерунда.
– Дедушка Серогор нам обещал…
– Да и Захарий с Олегом против не будут…
– Да вы целуйтесь, целуйтесь…
Девчонки, видимо, собирались выдать мне еще что-то, но неугомонный характер упрямо тащил их только вперед, и долго устоять на одном месте они просто не могли.
– Ты думаешь, они и вправду видели? – прошептала красная от смущения Селистена, когда лисята исчезли в воротах.
– Надеюсь, что нет, – как можно увереннее отозвался я, лихорадочно прикидывая, где именно мы могли с Селистеной проколоться и недостаточно тщательно скрыть наши любовные порывы.
В конце концов мне надоело перебирать в уме источник утечки информации, и я обреченно махнул рукой.
– Да ну, ничего они не могли видеть, мы всегда двери закрывали. Если только…
– Что «если только»? – встрепенулась продолжающая полыхать Селистена.
– Да нет, ничего, – отмахнулся я, давая себе зарок, что, как только разберусь с насущными делами, обязательно прослежу, чтобы в бане закоптили окно. Но это потом, а сейчас неплохо бы сменить тему. Я не нашел ничего умнее, как в порыве снять с пальца перстень перемещения. Именно его я протянул супруге:
– Держи, вам сейчас нужнее.
– Почему это? – удивилась солнечная.
– Нужнее – и все, – отрезал я, не найдя, что бы ответить поостроумнее, – я и так до города доберусь, а вам пригодится, мало ли.
– Но…
– Ну и что, что не умеешь пользоваться?! Когда-то же надо научиться. Вспомнил о нужном месте, крутанул его на пальце и, считай, прибыл по заявленному адресу.
Селистена была очень удивлена, но спорить со мной не стала и послушно надела перстень на палец.
– С Симой и Кузьминичной прощаться не буду, они сейчас и так заняты под завязку. Просто передай им от меня привет. А вот Олегу и Захарию…
– Что, тоже привет? – не удержалась от язвительного вопроса мелкая.
– Именно, – согласился я, – а еще успехов в их нелегком труде.
Я уже собрался было прощаться, но рыжая остановила меня. Было видно, что ее что-то беспокоит.
– Даромир, ты без меня с батюшкой не говори, ладно?
– Не понял, – искренне удивился я, – он, конечно, не бог весть какой собеседник, но не до такой же степени. И потом, мы нынче с ним не в ссоре, так что вольно или невольно разговаривать придется.
– Тьфу ты, все с ног на голову поставил, – одернула меня Селистена. – Я имела в виду, не говори про мою мать, боярыню Аллину.
– Ах, ты в этом смысле… – протянул я. – Ладно, без тебя не буду. Я, честно говоря, со всеми событиями этой памятной ночки подзабыл, что мы хотели Антипу с утра перекрестный допрос с пристрастием учинить. Ну да ладно, отложим до лучших времен. Надеюсь, он не попытается скрыться от правосудия, а то мне страсть как хочется узнать, кем была моя теща.
– Болтун, – подвела итог солнечная.
– На том и стоим! – охотно согласился я, еще разок чмокнул Селистену в румяную щеку, обернулся соколом и взмахнул крыльями…

* * *
Взмахнуть-то я взмахнул, а вот улететь далеко не удалось. Хорошо еще, что смог эффектно обернуться, лихо подняться в воздух, скрыться из вида своей благоверной и уже только тогда со всей дури, ломая ветки, врезался в мать сыру землю, покрытую толстым слоем кедровых игл. И если руки, ноги и то, к чему они крепятся, оказались более или менее целыми, то с головой было не так просто. Тот маленький пенек, что так неудачно случился на месте моей вынужденной посадки, был явно лишним в этой истории. Конечно, голова у сокола ввиду некоторых птичьих особенностей гораздо крепче человеческой, но и она с трудом выдержала мое приземление.
Я вернул себе человеческий облик, выплюнул иголки изо рта, усиленно потер ушибленный лоб и крепко призадумался, прилепившись к тому самому весьма неудачному пеньку. Итак, что мы имеем? Можно сказать, заслуженного колдуна с несложным заклинанием, которое он (то есть я) вполне успешно применял в своей практике уже много лет. Но это только с одной стороны, а с другой – нелепая пернатая катастрофа по невыясненным причинам. Может, через много лет люди изобретут какие-нибудь приборы для разбора подобных полетов, но мне приходилось положиться только на свою ушибленную голову. Именно ей пришлось усиленно заработать, дабы понять, какая именно напасть на меня навалилась и как честному колдуну с ней бороться.
В тот самый, момент, когда я честно попытался разобраться, что к чему, о себе дали знать доселе дремавшие крылышки. Они скромно, но между тем настойчиво зашевелились у меня за спиной.
– Уймитесь, не до вас сейчас, – отмахнулся было я, но крылышки и не думали успокаиваться. – Ну и чего вы, собственно, хотите? – удивился я. – Видите же, что у меня вынужденная и совсем не мягкая посадка.
Нет, они и не собирались успокаиваться. Пришлось временно отвлечься от своих проблем и прислушаться к самому себе.
– Слушаю, излагайте.
Крылья смущенно стрекотнули и виновато затаились.
– Вы хотите сказать, что это вы виноваты, что я так близко познакомился с этим пнем? – наконец-то дошло до меня.
Одобрительное движение и опять-таки виноватое затишье.
– Погодите, погодите, – заговорил я, озираясь по сторонам.
Мое чуткое ухо, несмотря на падение, отчетливо уловило еле слышное журчание. Вода… Вот что мне необходимо для подтверждения гипотезы, только что пришедшей мне на ум. Спустя мгновение я установил нужное направление и вскоре уже стоял рядом с небольшой ямкой, на дне которой бил ключ, давая начало небольшому лесному ручью. Водной поверхности было совсем немного, но и ее мне вполне хватило для воплощения задуманного.
Я прочитал привычное заклинание и обернулся соколом. Но на этот раз я не предпринял попытку подняться в воздух, а степенно, шелестя когтями по траве, подошел к воде. Увиденное мною отражение заставило меня поначалу открыть от удивления клюв, а потом торопливо этим самым клювом сделать несколько глотков холодной, отрезвляющей воды.
Наверное, если бы меня кто-то мог видеть со стороны, то несказанно бы удивился. И если взлохмаченный сокол, хлебающий из родника воду, никого особенно не удивит, то наличие у него помимо законных пернатых конечностей еще двух пар тонких, почти прозрачных стрекозиных крыльев озадачило бы любого.
Вволю напившись, я стряхнул с клюва капельки воды и вновь вернул себе человеческое обличье. Так, на всякий случай, буквально тут же опять обратился в сокола и с надеждой посмотрел на свое отражение. Ничего не изменилось – стрекозиные крылья по-прежнему красовались на моей спине во всей своей красе, игриво переливаясь на солнце. Мне ничего не оставалось, как снова стать человеком и поудобнее расположиться, чтобы вволю отдаться рассуждениям, как я докатился до жизни такой.
Мои крылышки скромно напомнили о себе нестройным стрекотанием.
– Да ладно, чего уж тут, – отозвался я, – знаю, что вы не виноваты. Был я и мышью, и соколом, и петухом, и собакой, но вот такой вот чудо-птицей доселе быть не приходилось, – философски заключил я.
Крылья, мягко стрекотнув, полностью со мной согласились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51