Однако эти люди не спали – на их щеках не было теплого румянца, сопровождающего здоровый отдых. Его заменяла холодная бледность, неестественная окоченелость.
Ливак легонько притронулась к щеке молодого человека и вздрогнула.
– Словно касаешься мраморной статуи, – еле слышно молвила она, и эхо разнесло ее шепот по всей пещере, взметнув его выше, в темноту потолка.
– Где может быть Гуиналь? – Паррайл робко подергал Темара за рукав, в тусклом свете его глаза казались огромными и черными.
Юноша хмуро сдвинул брови.
– Не знаю. Она оставалась последней, чтобы запечатать пещеру…
Еще не договорив, эсквайр огляделся, и его взгляд замер на одном тюфяке. Он лежал немного в стороне от сомкнутых рядов, уходящих в пещеру, и Темар бросился к нему; отчаянная надежда смеялась над ним, от внезапной боли на глазах выступили слезы.
– Она прекрасна! – выдохнул парень, не отстававший от Темара ни на шаг.
Не в силах вымолвить ни слова, эсквайр смотрел на неподвижную фигуру Гуиналь. Простое кремовое белье, платье из некрашеной шерсти, единственное пятно цвета – роскошные каштановые волосы, застывшие мягкими прядями на лице, таком же далеком и бесцветном, как еще более далекая луна. Хрустальный пузырек с серебряной крышкой блестел меж грудей девушки, под сжатыми руками виднелся туго свернутый пергамент. Темар погладил ее волосы – безжизненные, они не реагировали на его прикосновение, а когда-то струились, чувственные как шелк.
– Если это она, то нечего время терять! – испугала их обоих Ливак.
Она бесшумно подошла и наклонилась, чтобы вытащить пергамент из беспомощных рук Гуиналь.
– Давай, Паррайл, это твоя работа. – Девица бросила на Темара злобный взгляд, и внезапная боль снова толкнулась в его висках.
Паррайл торопливо пролистал свою книгу и стал водить по чему-то пальцем, безмолвно шевеля губами.
– Правильно, – выдохнул он. – Думаю, я могу это сделать.
Он взял хрустальный пузырек и крепко сжал вокруг него белые пальцы Гуиналь. Развернув пергамент, неуверенно сощурился на плавный почерк, откашлялся и начал читать.
– Эйс марган арстели сестринет…
Его запинающиеся слова эхом прокатились по огромной пещере, и ужасная слабость охватила Темара. Он беспомощно упал на четвереньки лицом к лицу с Гуиналь и увидел, что ее белая кожа посерела и под ней проступил блестящий оскаленный череп. Что-то в глубине ума юноши закричало от боли и ярости, но в следующее мгновение тот одинокий, измученный голос потерялся в вое освобожденной от телесной оболочки боли, навалившейся на Темара со всех сторон. Отвратительный дух склепа схватил его за горло, мешая дыханию.
– Нет, – просипел он, – нет, прекрати, ты убиваешь нас!
– У тебя что, нет чувства ритма? Да чтоб тебя Тримон побрал, глухня! – Ругаясь, Ливак выхватила у Паррайла пергамент.
– Эйс марган, ар стели, сесс тринет торр… – Высокий и ясный, зазвучал в пустоте ее мелодичный голос, когда она скандировала слова древнего языка, и, сморгнув бессильные слезы, Темар услышал еще один звук. Первый вздох, слабый, нерешительный, вырвался у спящей Гуиналь, и первый поцелуй жизни вернул ее губам живой розовый цвет. Румянец согрел бледные щеки, неестественная жесткость оставила тело и одежду девушки, мягко упали складки платья, и пряди длинных волос зашевелились от ее дыхания.
Внезапно она задрожала и открыла глаза – вопрошающие и любопытные при виде склоненных над ней лиц. Никто не заговорил. Озадаченная, Гуиналь слегка нахмурилась. Затем протянула руку и коснулась лица Темара, который стоял на коленях, онемев от избытка чувств.
– Ты настоящий? Я видела тебя во сне, в далекой стране, вдали от семьи и друзей. Это еще один сон?
Темар сжал ее тонкую руку в своих ладонях, чтобы согреть озябшие пальцы девушки.
– Это не сон. Теперь ты не спишь, Гуиналь. Вахил прислал помощь, чтобы спасти нас всех!
Гуиналь рывком села, в ее глазах промелькнуло смятение. Хрустальный пузырек скатился по юбкам и разлетелся вдребезги на каменном полу. От сильного запаха духов у девушки перехватило дыхание.
– Я помню, помню! Этот сон, пещера… – Она потрясенно огляделась и вырвала руку, лицо ее исказилось страданием.
– Гуиналь! – Темар потянулся к ней, задыхаясь от слез, но ужас, с которым взглянула на него девушка, резанул его как нож.
– Кто ты? – спросила она, внезапно насторожившись, и бессознательно отодвинулась. – Чего ты хочешь от меня?
– Это я, Темар. – Юноша не понимал, почему Гуиналь его не узнает.
– Д'Алсеннен как-то воскрес в теле одного из наших спутников, – вмешалась Ливак, мельком взглянув на Темара со своей откровенной ненавистью; ей с трудом удавалось говорить медленно и внятно. – Тот меч как-то связан со всем этим, но я не очень понимаю, как. Ты должна отправить Темара обратно в его тело и молиться Аримелин, чтобы наш друг остался цел!
Гуиналь потерла глаза, словно пыталась удалить остатки своего долгого колдовства. Подняв голову, она внимательно изучила Темара и задумалась.
– Да, теперь я вижу: глаза, жесты – все это мне знакомо, но лицо и тело чужие, неудивительно, что я не узнала тебя, Темар.
– Что ты такое говоришь? – Теперь настал его черед обороняться. – Я знаю, что немного изменился, но это все заклинание…
– Погляди на меня. – Гуиналь всмотрелась в его глаза, и юноша увидел удивление на ее лице. – Погляди на свои руки, – потребовала она, – пощупай свои волосы. – Она провела пальцами по жестким кудрям.
– Что ты делаешь? – огрызнулся Темар. – Разве ты не знаешь меня?
– Я знаю тебя, Темар Д'Алсеннен, знаю, как никто другой, но не в этом обличье, – ответила Гуиналь в своей прежней манере. – Ты должен позволить этому человеку вернуться, ты должен уйти обратно в свой сон, пока мы не оживим тебя, как положено. Ты сражался с заклинанием и исказил его, прорвался сквозь него, чтобы захватить разум невинного человека и украсть его тело! Этого никогда не должно было случиться.
Эсквайр боялся встретиться с ней взглядом. Он посмотрел на свои руки и увидел загорелые исцарапанные пальцы ремесленника вместо тонких аристократических рук дворянина. И сапфирового перстня-печати его Дома на них не было. Страх охватил Темара, и собственная трусость его ужаснула.
– Я не могу, не могу пройти через это снова, – прошептал он, вспоминая тошнотворное чувство падения, ощущение, будто он тонет, задыхается, а мягкие лапы колдовства похищают его разум. – Не просите меня об этом!
– Значит, ты останешься как вор в теле этого человека? – В жутком зеленом свете карие глаза Гуиналь сурово блестели. – Куда ты пойдешь? Ни на той, ни на этой стороне океана не будет места для мерзости, которой ты стал!
Темар задохнулся под плетью ее слов, слезы выступили у него на глазах.
– Как ты можешь так говорить?
Гуиналь спокойно встала, протянула руку.
– Пойдем со мной, кто бы ты ни был.
Нетвердо держась на ногах, девушка пошла сквозь ряды застывших тел. Незнакомцы, сопровождавшие Темара до пещеры, следовали чуть поодаль, рыжеволосая с устрашающим видом одной рукой шарила в своей сумке, держа другую руку на кинжале, который висел у нее поясе. Гуиналь подошла к одинокой фигуре в углублении. Этот мужчина лежал на спине, его руки встречались на груди, пальцы были загнуты вокруг пустоты. Темар посмотрел на себя, на свое худое угловатое лицо, бескровные губы, тонкие брови, поразительно черные на бледной коже, и рельефные морщины над закрытыми, слепыми глазами.
– Сотворив заклинание, мы перенесли тебя сюда, – пробормотала Гуиналь, взгляд ее стал отстраненным. – Вахил взял твой меч, они с Ден Феллэмионом попрощались со мной, а затем я сама легла, чтобы замереть вместе с вами. – Она обвела глазами пещеру и вздохнула. – Я чувствовала себя такой одинокой, такой бесконечно одинокой.
– Теперь я здесь. – Темар смахнул злые слезы.
– Нет, тебя нет, ты не более чем дурной сон, мучающий этого человека. Ты не должен жить в его теле, не то вы оба сойдете с ума, – с абсолютной убежденностью сказала Гуиналь. – Темар, послушай меня, доверься мне. Ты должен вернуться под оковы Высшего Искусства, пока я тебя не разбужу.
– Я не хочу! Я не могу! – закричал юноша. – Как ты можешь просить меня об этом? – Переполненный яростью, он схватил девушку, борясь с неистовым желанием трясти ее, пока она не поймет.
– Ради любви, которую мы однажды разделили, – мягко ответила Гуиналь, когда затихло эхо его криков. – Это не ты, Темар, не так ли?
Эсквайр в ужасе уставился на нее, потом на странные руки, которые лежали на плечах Гуиналь; его собственные, знакомые руки оставались пустыми и неподвижными рядом с ним. Внезапно неистовое требование свободы застучало изнутри по черепу, ослепляя и оглушая его. Это ощущение быстро прошло, но Темар пошатнулся под его ударом.
– Я не могу снова встретиться с этой темнотой, – уже сдаваясь, взмолился он.
– Доверься мне.
Гуиналь положила свои прохладные пальцы на его виски, и боль, терзающая голову, немного унялась.
– Положи меч обратно в свои руки, – спокойно велела девушка. – Все будет хорошо, мой дорогой. – Она на мгновение перевела взгляд на молчаливую кучку незнакомцев, внимательно наблюдавших за ними, чтобы вселить в этих людей уверенность.
Непослушными пальцами эсквайр отстегнул меч и вложил его в бесчувственные руки тела, которое когда-то было его собственным. Слабость снова охватила его, ноги подкосились, и он опустился на колени, а Гуиналь сдавленным от слез голосом начала читать заклинание.
Крик ужаса и опустошения, который вырвался из горла юноши, погнал кровь по его жилам, но, как только слепо попытался встать, он тотчас упал ничком – и все исчезло.
Кель Ар'Айен, 43-е постлета
Я очнулся, лежа поперек тела – холодного и неподвижного как камень. В ужасе отстранившись от него, я ощутил такую слабость, словно был полуутопленным котенком. Я попробовал заговорить, но и это не удалось. Мне трудно было дышать, я обхватил себя за плечи. К горлу подкатывала тошнота, меня бросало в пот, голова кружилась и звенела будто колокол. Я сглотнул пересохшим горлом, ободранным криками другого человека, и сморщился от боли.
– Тише-тише, я помогу тебе. – Ливак оттащила меня к неровной стене пещеры, усадила, а сама встала на колени и, сжав мои плечи, заглянула глубоко в глаза. – Райшед?
Я кивнул, и она крепко обхватила меня, уткнувшись лицом мне в шею, и я ощутил на своей коже горячие слезы радости. Я обнял ее, сначала слабо, затем все сильнее. Дурнота прошла, и пот медленно остывал на теле в прохладном сумраке пещеры.
– Как ты себя чувствуешь?
Я сразу узнал Гуиналь, но если раньше ее голос всегда звучал ясно и понятно в моих снах, то теперь я с трудом разбирал ее медленные, переливчатые слова.
– Ничего, спасибо. – Я едва не задохнулся в рыжих волосах Ливак.
– Ты помнишь… – нерешительно молвила Гуиналь. Я остановил ее, подняв руку.
– Да, – отрывисто подтвердил я. – Но это не важно, я не хочу об этом говорить.
Девушка виновато улыбнулась и посмотрела на Темара. Выпутавшись из объятий Ливак, я кое-как поднялся и стал изучать тело человека, с которым так долго боролся в своей голове. Ливак тоже встала и обхватила меня за талию. Темар выглядел очень юным, и я вдруг с радостью осознал, что наконец свободен от его неуверенности, его плохо управляемых эмоций и всех злоключений юности, которые, как мне казалось, я давным-давно оставил позади. Правда, этот отвратительный опыт вызвал у меня кое-какие личные вопросы, но ими я займусь потом, когда будет время. Пока достаточно знать, что я вновь – единоличный хозяин моей собственной головы.
Гуиналь ласково положила руку на восковой лоб Темара, и я вздрогнул, когда невидимые пальцы таинственно коснулись моего лба.
– Все хорошо? – спросила Ливак и случайно задела ногой кинжал на полу.
Узнав ее оружие, я нагнулся, чтобы поднять его.
– Осторожней. – Женщина торопливо забрала у меня кинжал и несколько раз вонзила клинок во влажную землю, пока сталь не заблестела, очищенная от жирной смазки.
– Что ты собиралась с ним делать? – удивился я.
– Его светлость вовсе не жаждал оставлять твое теплое тело, дабы вернуться в свое холодное. – Ливак сердито посмотрела на бессознательного Темара. – Я уже была готова принять за него решение, но он сам уступил. А то пусть бы воспротивился раскладу рун с тахном в крови.
Я прижал ее к себе.
– Спасибо за заботу, но не суди парня слишком строго. – Я закрыл глаза, представив себя человеком, запертым в бесконечной темноте, отрезанным от всех ощущений. – Вкусив того, что он испытал, я уже не стану утверждать, будто на его месте поступил бы иначе.
Созерцание мира глазами Темара напомнило о силе юношеских эмоций, о том безотчетном смешении страха и импульсивности, которое в молодости довело меня сначала до переизбытка тассина, потом до службы у Д'Олбриота.
Ливак только фыркнула. Тем временем к нам несмело подошел Шив, а за ним и остальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80