– Ты прав, Артон, – признал Кайчеке, достав из прикреплённой к туловищу кобуры ньягонский бластер. За одну подобную находку при обыске краснокожему светила каторга. Миниатюрный пистолет, мечущий пучки плазмы, был сделан под четырёхпалую ладошку ньяго, но и в лапке хэйранца лежал очень удобно. – Конечно, его следует почистить. И проверить в действии.
– Проверить – за городом, хорошо?
– Я буду осторожен.
– Выбирайте, Руна – душ или бассейн?
– Не хотелось бы мыться с другими.
– Ничего не попишешь, придётся. Или с бинджи, или с хэйранцами. Я буду рядом, не волнуйтесь.
– Это меня тоже не устраивает. – Девушка рассерженно нахмурилась.
– Бросьте, Руна; я робот.
«Нет уж, не киборг. Мог бы просто закрыть мне глаза, а то схватил и стиснул. Я не инженер-роботехник, чтобы разбираться в твоих чувствах и психологических проблемах – лучше держаться на дистанции!»
– Да, он муляж, – по-мужски поддержал Форта Кайчеке. – Он доказал свою преданность. Ты смело можешь брать его в боевые мужья! Любой лайгито со мной согласится.
У Руны вырвался судорожный смешок; она встала:
– Кайчеке, я иду с тобой. А вы… Кермак… я вам очень, ОЧЕНЬ благодарна. Спасибо, что вытащили меня с Узы.
– Я могу считать ваши слова частным признанием того, что я – Кермак?
– Лично для меня – да. Вот что – первого флореаля приезжает мой патрон. Приходите со своим бинджи часам к двенадцати, я проведу вас прямо к Френкелю. Пока это единственное, что я могу сделать для вас.
Волоча по земле два мешка дряни, во дворик вошёл старый, немного облезлый и бедно одетый яунджи с отвислыми большими бакенбардами, похожими на лохматые жабры; его снулое лицо совершенно не изменилось при виде диковинной компании у люка.
– Ааа, Артон. Привет. Я спросил насчёт твоего приятеля, – меланхолично прожевал яунджи впалым ртом. – Ветеринар примет его без полиса, как домашнее животное. Но ветеринару надо дать на лапу. У него семья.
– Он толковый специалист, твой ветеринар?
– Ооо, да. Мы все у него лечимся – и я, и моя жена, и мои дети, и наши соседи…
Простившись с Руной и Кайчеке, Форт пошёл к дому 70. Пока он отсутствовал, отдел социальных связей и публичной пропаганды при административном департаменте префектуры позаботился украсить Биндюшник новым красочным плакатом. Разумеется, там был изображён Уго Чсрубини – на сей раз пожимающий ручищу здоровенному биидэйю, а позади них разевал пасть механический монстр.

5 флореаля – в 22.00 – в большом зале Пассажа
торжественная презентация
! мобильного лесонроходческого комплекса Буш-2!
! новые горизонты сотрудничества цивилизаций!
с участием префекта Уго Черубини
и консула ЛаБинды на Планете Монстров
Ритира диль Торона
Концерт, буфет и подарок для всех посетителей
– Граждане, солнце на максимуме, – зычно возгласил в вышине роботический голос. – Конец естественного освещения.
Створки уличных перекрытий начали опускаться, погружая Купер-Порт в сумерки. Понёсся ветерок – усилилась вентиляция, отгоняя избыток тепла.
Верный грузчик, как Форт и ожидал, был дома. С тех пор, как они вместились в дом 70, Нуриндех с него глаз не спускала и стерегла, чтобы милый случайно не остался без присмотра и не отправился в локерию. А то как попадёт на локовище к соратничкам по хэйранской войне, к этим пропойцам-забулдыгам, загуляет до беспамятства и возвратится через месяц – босиком и весь в грибах.
Джифаренге обречённо загребал кашу ложкой величиной с половник, а Нуриндех поливала кашу жиром цекулы, очень невкусным, но полезным для здоровья:
– Ешь, изверг. Ешь, проклятый. Всю жизнь мою загубил.
Она удалилась, лишь когда Джифаренге вылизал тарелку.
– Как сходили, капитан? Чего новенького рассказала эта фифа? Слышно, на Узе была потасовка с фараонами, кого-то похватали…
– Не застал, не знаю. А новости такие – нам надо вернуть флаер. Что решит Френкель, неизвестно, а флаер – доказательство того, что мы не умерли. Если найдём и предъявим «Центурион», можно считать, мы выиграли.
– Как «Центурион»? – опешил Джифаренге. – Что, опять на G-120?..
– Если придётся, то даже пешком, – непререкаемо взглянул Форт.
Блок 5
ЛаБинда захватила болотистую Хэйру очень давно – ещё до Четвертой звёздной войны и до контакта землян и яунджи с цивилизациями Верхнего Стола. И сто восемьдесят имперских лет (180! это круглое число обожали публицисты, без устали обличавшие биндский экспансионизм) она выжигала там флору и фауну, чтобы выделять из пепла керилен, необходимый для космических движков и бомб, да воевали с Джифарой, где биндэйю-старатели стакнулись с царицами лайгито и удерживали за собой выходы кериленовых жил, сколотив межвидовую армию головорезов. «180 лет экоцида» – пришлёпнули печать на лоб ЛаБинде высшие миры, когда хэйранцы с «жалобной бумагой» добрались-таки до Верхнего Стола и были признаны разумными. «180 лет экоцида» – выводила струёй краски юная Руна, до слёз наглядевшись таких гневных фильмов про Хэйру, как «Сожжённый мир» и «Поступь дьявола». Хотя уже три сотни лет миновало с признания прав хэйранцев, никто не соскучился клеймить синих горилл – как можно простить тех, кто захапал САМЫЙ урожайный источник керилена?!
Правозащитники много хлопотали о судьбе жаб-людоедов, пытались прививать им демократию – но издали и умозрительно, путём петиций и прожектов, отправляемых по почте. Никто не стремился лично просвещать хэйранцев – жить на Хэйре жарко, сыро и противно. Поэтому родоплеменные и рабовладельческие общества сохранились там в неприкосновенности, а вдобавок дошлые хэйранцы (особенно в Джифаре) освоили технику кериленового уровня и, минуя колесо, порох и паровую машину, сразу перешли к воздушной подушке, газовым орудиям и К-реактору. Биндэйю подарили звёздному сообществу дикарскую цивилизацию с современным вооружением.
И самое ужасное – это лишь сейчас пришло в голову Руне – биндэйю дали хэйранцам понятие о канцелярском делопроизводстве. Всеядные жабы отнеслись к искусству бюрократии с огромным интересом и скопировали все правила деловой переписки, чудовищно усугубив их обычаями своей культуры, застрявшей где-то во временах месопотамских городов-царств.
Руна в восьмой раз переделывала «жалобную бумагу» сестрицы Цанцукэ к директору Департамента соцзащиты и здравоохранения. Айхелете браковала варианты один за другим – тот недостаточно пафосный, этот умаляет её достоинства, и так далее. 110 Е за такой труд – маловато будет, но Цанцукэ настаивала, что контракт пока не выполнен. Ласковая краснокожая сестрёнка готова была ездить на Руне четверть года – всё за те же 110 Е. Кое-как это смягчалось подарками от Цанцукэ, но Руна не представляла, на что могут сгодиться горшочки со спорами хэйранских мхов и опалесцирующие маслянистые жидкости в бутылочках. Запах одного масла прельстил её, она чуть-чуть надушилась за ушами – и что? за ней, вылупив глаза, увязалась стая охристо-красных маленьких существ, цыкая и облизываясь языками, похожими на ремешки. О нет. они не приставали. Просто их было три дюжины, они шли хвостом и ждали её под каждой дверью. Устранить запах удалось, лишь оттершись ацетоном.
Цанцукэ требовала снабдить письмо толковым словарём: «Если чиновник глупый, он взглянет и поймёт». Рука строчила: «ТАХАГУЭТ – крылатый кровососущий паразит. ОРИЧ – нежить, злая нечистъ (отсюда международное ОРИЧИЛДРЕН – подросток-хулиган)…»
Письмо оборудовали нравственным эпиграфом:
«Блюдущих закон и справедливых судей осияет Матерь Родящая, а кривосудие и омрачённое пристрастие угодны оричам, которые ликуют и танцуют, открывая заседание, где главенствуют Лжа-Госпожа и Царь Ненасытный».
Жизненной правдой дышали строки отчёта об осмотре дома 66 по Анфур:
«Затем мы перешли к смрадным мусоропроводам. Странные, необычайные звуки доносились из них. Закраины перекидных коробов покрывала корка грязи и псиплоцитной плесени. Тут господин Яджуманъ, представляющий домовладельца лохматый яунджи, заявил, что нечего отворять короба, он сам знает, кто там живёт. Но мы сочли, что ради достоверности надо взглянуть, только не стали долбить, как обычно, палкой по трубе, а открыли тихонько. При этом никто никого не советовал для наглядности засунуть головой в трубу. Разъярённые многоножки – крупные, до полметра длиной – выглядывали оттуда и разевали челюсти».
«Несмотря на эффективный смыв нечистот, в отхожие места снизу по трубам проникают ползучие плесени, а также живые слизи и макроинфузории».
«Всеми присутствующими жильцами засвидетельствовано, что под крышей живёт монстр. Есть опасения, что при достаточном питании помоями монстр умножится путём безгрешного партеногенеза, и его голодные отродья станут посягать на жильцов. Попытка выкурить членистотелое гадище с помощью гранат со слезоточивым газом успеха не имела».
Руна вспомнила, как исказился в лице господин Яджуманъ, когда Кайчеке и Бисайюге вежливо подталкивали его к мусоропроводу. Может, яунджи и не был во всём виноват, но если ты нанялся смотрителем дома, будь добр содержать его в порядке. А то взимать 17,5 Е в сутки он может, а купить отраву ему не на что. Сдают хлев, а цены – как в отеле-люкс!
Яджумань уже приходил, совал взятку, чтоб не составляла протокол, но Руна выгнала его, а когда он зашипел: «Пожалеешь… тебя встретят!» – пригрозила натравить лайгито. Яджуманя как сдуло.
Бер Френкель, вернулся и распевал у себя в кабинете. Четыре недели отпуска на райской Пасифиде кого угодно приведут в отличное настроение. Он даже экю за билет Фонда выложил без гримас. Интересно, удосужился ли Бер полистать дела, скопившиеся в его отсутствие? Руна положила справки по делу Кермака-Сауля на самый верх. Бер прочтёт их первыми. Если прочтёт.
– Руна? – заглянул Артон; над ним высунулась физиономия бинджи, заметно отъевшегося за минувшие десять суток. Теперь искатели своих потерянных имён выглядели цивильно, грибов на них не наблюдалось; можно запускать к Френкелю.
– Идёмте, – закрыв окно документа, Руна торопливо встала. – Самое время; в 13.30 у него заседание. Эй, а вы останьтесь!
– Как «останьтесь»? – обиделся бинджи. – Мне тоже надо!
– Вы хотите всё испортить?.. вот и стойте тут. Я лучше знаю, как и кого водить к начальству.
– Расизм, – прошептал Джифаренге, смиряясь.
– Да! да! – радостно восклицал Френкель в трэк. – Позаседаем, как обычно. Нет, локу я не пью, и ты это знаешь, Десью. Локу вычеркни. А что из мяса? свежее?.. прекрасно! Нет, эта жаба – не кошерная. В книге «Ваикра» строго сказано, что нельзя есть жабу из реки, если она не волосатая.
– Здравствуйте, мсье Френкель, – скромно сказал, входя, спортивно сложенный молодой мужчина в невзрачном комбезе цвета тины. – Кроме того, в «Ваикре» сказано: «Из всех пресмыкающихся, крылатых, ходящих на четырех ногах, только тех ешьте, у которых есть голени выше ног, чтобы скакать ими по земле».
– Прости, Десью, ко мне пришёл один книжник поговорить о мудрости, – откланялся Френкель и положил трэк. – Моё почтение. Я где-то видел вас. Они никак не успокоятся, всё хотят окормить меня лягушатиной. Ради бизнеса я вынужден участвовать в их кутежах, пить с уголовниками и лобызаться с негодяями. А что по этому поводу говорят книги?
– «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей», – без запинки процитировал визитёр. – Псалом Давида.
– Метко. А то место из «Ваикры»? прокомментируйте мне по-учёному.
– Полагаю, это о драконах. Они были съедобны и умели скакать. Ну и крылья – значит, летали.
– О саранче! это саранча.
– Саранча само собой. Там перечислены ещё солам, харгол и хагаб – драконы, должно быть.
– Всё-таки я с вами встречался, – пригляделся Френкель. Он хорошо запоминал людей, с которыми когда-либо ссорился. – Позвольте-ка… Кермак! У вас такое странное имя – Фортунат, Удачник. Это вы со мной скандалили по поводу номера на ноге?
– Я заявлял протест, – деликатно поправил Форт. – А то, что мсье Френкель узнал меня, может быть оформлено документально?
Руна настойчиво подсовывала под руку Френкелю записку, начертанную крупными поспешными буквами: «Ф. Кермак умер, его смерть зарегистрирована, страховая премия выплачена».
– О, я обознался! – сокрушённо закивал Френкель. – Напряжённая работа, нарушение концентрации внимания – то знакомых забываешь, то незнакомых узнаёшь. Столько дел, голова идёт кругом! то есть под присягой я ничего подтверждать не стану. Всё путаю, ничего не помню. Так как вас зовут?
– Фортунат Кермак.
– Хм, хм… не припоминаю. Изложите суть вашего дела, – стройный, подвижный Френкель поудобней сел в кресле, сцепив тонкие сухие пальцы на остром колене. Глаза его искрились жизнерадостной хитростью, рот сложился в приветливую улыбку. – Какой-то Кермак был… лысый, маленький… вы на него не похожи. Азиат! он был азиатом, метисом, с Олимпии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69