– Что ж, пользуйтесь позой «наездницы».
– А что это значит?
Я объяснил. Идея Анне Сергеевне так понравилась, что глаза ее заволокла мечтательная дымка. Мне показалось, что она не прочь испытать сей метод, не откладывая дело до осени.
Однако сперва княгиня, как дама набожная, поинтересовалась, не грешно ли делать такие вещи. Мне пришлось дать ей двусмысленный ответ: мол, не грешнее, чем все остальные.
– Доктор, – переменила тему княгиня, – а правду болтают, что с вами приехала крестьянская девушка?
– Кто обо мне может говорить? У меня здесь и знакомых-то нет…
– Троицк очень маленький город, и тут все на виду. Про вас много говорит доктор Винер: дескать, вы якобинец и Der Abenteurer, а купец Липкин рассказывает, что вы соглядатай из Петербурга. И все уже знают, что вы спасли меня от смерти.
– Интересно… – только и сумел выдавить я.
Становиться мифологической или политической фигурой мне отнюдь не хотелось.
– Так я о вашей девушке… Прислать ей несколько платьев, которые мне малы?
В этом маленьком городе знали всё, даже размер платья, который носит любовница проезжего доктора. Я посмотрел на Анну Сергеевну. Было похоже, что ей искренне хотелось сделать мне приятное.
– Извольте, буду благодарен.
На главной улице Троицка, возле дома Котомкина царило оживление. Улицу загораживали два экипажа. В одном из них княгиня узнала дрожки уездного начальника. Второй была обывательская бричка.
«Точно, весь город знает», – раздраженно подумал я. После всей этой порнографии, вынужденным свидетелем которой я только что стал, мне очень хотелось пробыть часок-другой наедине с Алей. Все-таки у меня медовый месяц…
Наш экипаж остановился, и я соскочил с генеральской коляски. Навстречу мне двинулся старик-солдат с седыми прокуренными усами.
– Ваше благородие, их высокоблагородие просят пожаловать, – сказал он сиплым, пропитым голосом.
– Погоди, голубчик, скоро поедем, – ответил я. Я знаками велел Герасиму вернуть моим хозяевам «ложе любви» и пошел проведать Алю. К моему удовольствию, она не страдала от ревности в одиночестве, а плодотворно проводила время с хозяйской Дуней, стоя у стола, заваленного все теми же пресловутыми подарками. Я передал предложение княгини и, по-моему, впервые Аля испытала к ней симпатию. Я наскоро приласкал ее и, сообщив, куда еду, вернулся к ожидавшему меня ветерану.
Через пять минут мы подъехали к обиталищу уездного начальника. Дом оказался попроще генеральского но более монументален. Стены его были толщиной в три кирпича и так прочно слеплены, что, думаю, он без проблем достоял бы и до нашего времени.
Солдат проводил меня внутрь. Судя по запахам и порядку, здесь жил холостяк.
Мы прошли несколько полупустых комнат и оказались в спальне начальника. На здоровенном разлапистом диване лежал худой старик в ночной рубашке и колпаке.
Лицо его, заросшее пегой щетиной, кривилось от боли. Увидев меня, он заговорил сиплым, страдальческим голосом:
– Позвольте отрекомендоваться, надворный советник Киселев. Осмелился побеспокоить вас по случаю немощи и болезни.
– Что вас беспокоит? – спросил я, присаживаясь на край дивана. Другой мебели в спальне не было.
– В боку болит, как кол вбили. И чем больше лечусь, тем хуже становится.
Я попросил его снять рубашку. Он разделся. Беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы определить причину хвори надворного советника. Крылась она в неумеренном систематическом потреблении напитков крепостью выше сорока градусов. Печень была сильно расширена, и я заподозрил цирроз. Что у него было на самом деле, я не знал. Помочь я ему мог только психотерапией и рекомендацией изменить диету. Я посоветовал воздерживаться от крепкого, жирного, острого и вместо водки пить клюквенный морс. Еще раз перед отходом ощупав ого печень, я повторил рекомендации и этом откланялся.
– Чувствительно благодарен, – ответствовал мне Киселев, как и все чиновники на Руси, предпочитая подарить словом, а не деньгами, – очень признателен за ваше ученое внимание. Уже ощущаю большое облегчение.
Я еще раз пожелал ему выздоровления и вышел из ароматных пенат. На крыльце меня догнал командный рык больного:
– Ванька, водки!
У ворот меня ждал посыльный от следующего страдальца. Обывательская бричка следовала за нами от дома портного до особняка начальника, соблюдая вежливую иерархическую дистанцию. Корявый мелкий мужичонка с глуповатым лицом, одетый в длинную желтую рубаху, подпоясанную сыромятным ремешком, ожидал меня, переминаясь с ноги на ногу. В его примитивную безрессорную бричку были впряжены две низкорослые мохнатые крестьянские лошадки. При моем приближении мужичок снял шапку и поклонился.
– Барин, хозяин просит пожаловать, – сказал он, глупо улыбаясь.
– Что с ним случилось? – спросил я, не скрывая недовольства.
В конце концов, я, из-за происков военной кафедры мединститута, клятвы Гиппократа не давал и не собирался открывать частную практику, да еще и бесплатную. К тому же я зверски хотел есть, и меня грызли сомнения по поводу этичности моего метода «лечения» генеральши.
Мужичок, не отвечая, таращил глаза.
– Так что с твоим хозяином случилось? – повторил я вопрос.
– Недужат они, – неопределенно ответил он.
– Скажи ему, пусть позовет доктора Винера, – посоветовал я.
– Барин помирает, просили помочь.
– Я никак не могу, – решительно отказался я и хотел пройти мимо.
Однако мужичок внезапно повалился на колени и обнял меня за ноги.
– Барин, не погуби!…
Такого оборота дела я никак не ожидал и не был к нему готов. Я попытался освободить ноги, но мелкий стервец, как пиявка, вцепился в меня. Не лупить же было его, в самом деле…
– Ладно, поехали, – вынужденно согласился я.
Только тогда он перестал хвататься за меня и подвывать. Я сел в бричку на солому, застеленную рогожей, и мы затряслись по разбитой дорожной колее. Ехать оказалось довольно далеко, через весь городишко, а потом по узеньким кривым улочкам, мимо бедных полукрестьянских изб.
– Далеко еще? – поинтересовался я у возницы.
Вместо ответа он промычал что-то нечленораздельное и показал кнутом куда-то в сторону. Кривая улочка выгибалась дугой, и понять, куда мы едем, было невозможно. Вскоре мы миновали последние городские строения, и впереди, у леса, я увидел странное сооружение, вроде старинной крепости. Когда мы подъехали ближе, я рассмотрел его как следует. Это был деревянный замок, окруженный частоколом из врытых в землю заостренных бревен.
Представьте себе стоящие вплотную телеграфные столбы, и получите представление об этом «заборчике». Скорее всего, это был старинный острог для защиты от соседей и кочевников. Мне стало интересно. Из-за высоченного частокола виднелось мощное бревенчатое строение теремного типа, увенчанное четырехскатной островерхой крышей. К центральному корпусу примыкали два крыла с двухскатными крышами. Все это сооружение возвышалось над шестиметровым забором.
– Это чей замок? – спросил я.
– Чево? – не понял вопроса возница.
– Терем, спрашиваю чей? – повторил я, показывая пальцем на дом.
– Энта терем, – придурковато открыв рот, повторил провожатый.
Я так и не понял, прикидывается он дураком, или такой от природы, что тоже частенько встречается.
– Терем, оно конечно… А как же, почто ж не терем, – недовольно бормотал мужик себе под нос, пока мы подъезжали к крепости.
Глава девятнадцатая
Ворота крепости соответствовали ее облику и назначению. Доски были вытесаны из целиковых дубовых бревен. Такие затворы вряд ли смогли бы расшибить даже московские омоновцы со своими кувалдами. Нас уже ждали. Как только мы подъехали, створки начали расходиться. Пока их открывали, я успел рассмотреть стены: заостренные бревна частокола сверху были утыканы острыми железными шипами. Все это в комплексе напоминало крепость времен Ивана Калиты.
Наконец мы оказались в мощеном тесаным песчаником дворе и, громыхая, подкатили к терему. Вблизи здание выглядело еще внушительнее, чем издали. Стояло оно на мощном цокольном этаже «подклети», срубленном без окон из бревен полуметровой, если не больше, толщины.
Красное обширное крыльцо с двусторонней лестницей подпирали совершенно невероятной толщины резные столбы. У самого терема были узкие стрельчатые окна-бойницы, отблескивающие то ли цветной слюдой, то ли витражным стеклом низкого качества. Причем большинство было закрыто окованными железом ставнями.
Мне делалось все любопытнее. Облик дома никак не вязался ни с убогой бричкой, ни с дебильным возницей. Впечатления заброшенного и неухоженного он не производил. Двор и дом были в хорошем состоянии, никаких следов тлена и разрушения не обнаруживалось. Все было очень старое, но прочное и обихоженное.
Архитектура, а также расположение построек и служб показались иными, чем я видел до сих пор. Впрочем, видел я пока очень мало, поэтому никакого несоответствия духу времени не усмотрел. Все, с чем я до сих пор встречался, было для меня седой стариной, поэтому век тудa, век сюда погоды не делали. Я выпрыгнул из брички и прошелся, разминая затекшие от неудобного сидения ноги. Сзади раздался стук колес. Мой возница, торопливо, не глядя на меня, разворачивался.
– Где хозяин? – крикнул я ему вслед.
Он ничего не ответил, хлестнул кнутом лошадок и, громыхая колесами по камням, поехал прочь. Не успела бричка миновать ворота, как они начали закрываться. Только теперь я увидел двух здоровенных мужиков, с усилием закрывающих створки. Из дома никто не выходил, и я пошел выяснить, что происходит у привратников. Когда я приблизился, они уже начали задвигать засовы.
– Эй, мужики, – позвал я, – где здесь хозяин? Они на меня никак не среагировали, что было само по себе странно. Все-таки я был одет в парчовый халат и выглядел почти комильфо. Пока я удивлялся, привратники навесили на засовы амбарные замки и куда-то ушли вдоль забора.
Я начал ощущать себя в западне. Похоже было на то, что мой визит может затянуться. О том, куда я подевался, не знает ни одна живая душа.
– Барин, хороший барин! – раздался со стороны крыльца тонкий глумливый голосок.
– Вон он, барин, на солнце парен, на сковородке жарен, – откликнулся еще более тонкий и мерзкий дискант.
Я обернулся. Два странных существа обоего пола приплясывали на крыльце в шутовских одеждах. Что-то чудилось в их кривляний удивительно мерзкое. Уродцы были одеты так, что выпячивались все их физические недостатки. В этом была какая-то средневековщина и самоуничижение личности.
На голове у мужчины красовался дурацкий колпак с бубенчиками, а на женщине – кокошник с длинными лентами, подчеркивающими ее маленький рост.
Я сделал вид, что не обратил внимания на их дразнилки, и спросил, где хозяева.
Они не ответили и продолжали кричать какие-то глупости, возможно и обидные, но совершенно мне не понятные.
Я двинулся в их сторону, и они с визгом бросились в открытые двери дома. Я пошел следом.
С крыльца в дом вела низкая массивная дверь, окованная медными ромбами. Я перешагнул через непомерно высокий порог и попал в просторные сени, слабо освещенные одним небольшим стрельчатым окном.
Визг и смех карликов раздавались уже из глубины дома. Пока глаза привыкали к полутьме, я огляделся. В отличие от обычно загроможденных всяким хламом сеней в богатых домах, эти оказались пусты. Единственным украшением можно было посчитать витражное окно с мелкими переплетами довольно замысловатого плетения.
Мой приход опять проигнорировали. Чем дальше, тем больше все это мне не нравилось. Уйти восвояси я не мог, а здесь, я чувствовал, меня подстерегала опасность.
Разные люди обычно по-разному ведут себя в сложных ситуациях. Это зависит от психического склада характера. У человека моего типа появляется веселая злость, агрессивность, и он начинает переть напролом, не задумываясь о последствиях.
Вот в соответствии с таким стереотипом поведения я и начал действовать. Не дожидаясь приглашения, прошел через сени и попал в большое помещение прямоугольной формы, судя по размерам, занимавшее весь первый этаж дома.
У широких двустворчатых дверей стояли два стражника в старинной одежде и с бердышами. Оружие в натуре, а не на картинке, выглядело очень внушительным, хотя, на мой взгляд, неуклюжим.
На деревянной двухметровой палке, толщиной чуть больше, чем черенок лопаты, был надет серповидный топор в комплекте с пикой. Сам топор был сантиметров тридцать – тридцать пять в длину, плюс тонкое двадцатисантиметровое острие. Как у всякого универсального инструмента, у бердыша было много недостатков: слишком длинное древко для топора и слишком короткое для пики.
Впрочем, я не специалист по холодному оружию, просто эта мысль автоматически пришла в голову, когда я представил, как неудобно биться бердышом в помещении.
– Где хозяин? – обратился я к стражникам без большой надежды получить ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40