- Вот и я говорю, если у тебя есть глаза, так ты их разуй и вспомни, как она на меня смотрела и на что намекала!
Обстановка чуть накалилась, и в тоне каждого деликатно посверкивали электрические разряды.
- Но, брат мой, разве бурная жизнь человека вне закона позволяет тебе калечить жизнь бедной девушки?! Поверь, она достойна лучшей доли!
- Хм, а разве быть замужем за тем, кто активно дурачит пол-Багдада, намного лучше? Жена мошенника! Звучит не очень...
- Вай мэ! Жена вора - звучит ещё хуже!
... Электрические разряды копятся, собираются в длинные ломаные молнии, глаза наливаются кровью, а голоса наполняются громокипящей медью.
- Но ты же вор! Просто грязный вор, что ты можешь ей дать?!
- Да ты на себя посмотри, мелкий уличный аферист! Только и умеешь, что лохов кидать... Брехло и бабник!
- От такого же и слышу! Безносый сын одногорбого аравийского верблюда с плешью на голове, кривыми ногами и мозгом, умещающимся в скорлупе ореха...
Когда парни, вскочив, взяли друг друга за грудки, полог заднего входа откинулся - и что-то грузное рухнуло на пол. Минутой позже оно было опознано как потерявшая сознание могучая Ирида аль-Дюбина. Под правым глазом бедной девушки красовался впечатляющий синяк...
* * *
Аллаха надо просить, а шайтану - только намекни...
Шутка с долей истины.
- Тащи её... ага, за ноги, за ноги бери-и...
- О аллах, ты смерти моей хочешь?! Я же и одну её ногу не подниму, чтоб не на-до-рва-а-ться!
- Скажите, какие мы нежные... А ну, бери обе сразу! Тащи!
- Лёва-а-а... я не могу! Она слишком крупная...
- Ну, знаешь... не можем же мы переть её по частям?! Хотя...
- Что ты задумал, убийца женщин? Не надо, я уже тащу-у...
- Брось, я всего лишь хотел припрячь к этому делу осла.
Увы, Рабинович разгуливал где-то в компании хозяина лавки, а потому двум спорщикам пришлось на своём горбу волочить бессознательную девицу с порога комнаты на ковёр. Задача была непростой, и спустя какое-то время они просто рухнули рядом без сил, пытаясь отдышаться. В эту роковую минуту через парадный вход вошёл насвистывающий Ахмед с бодреньким Рабиновичем. Дальше - как в кино... У ослика отпала нижняя челюсть, а впечатлительный башмачник, увидев свою пассию с побитой физой, в рваной одежде, ногами вверх (а что делать, так тащили), в окружении двух отдыхающих по бокам проходимцев, - взвыл дурным голосом! Откуда ни возьмись в его руках оказалась тяжёлая палка:
- Развратники! Насильники! Смерть вам, оскорбившим грязными домогательствами мою единственную, хрупкую любовь!
Прежде чем Лев или Ходжа успели сказать хоть слово в свою защиту, взбешённый Ахмед скоропалительно приступил к претворению угроз в жизнь. Бедолаги метались по лавке, как степные сайгаки, истошно вопя и прикрывая руками голову. В щуплого башмачника словно вселилась сила девяти пустынных дэвов - палка с визгом носилась взад-вперед, с каждым ударом достигая цели! Рабинович демоническим хохотом только поддавал жару. Об организованной обороне не было и речи, пылкий влюбленный просто не давал на это времени. Насреддин безуспешно пытался забиться под обрезки кож для чувяков, а Оболенский, подвывая и матерясь, уже готовился к переходу в лучший мир, когда голос аль-Дюбины привел всех в чувство:
- Ахмед, перестань их бить.
- А... что?! Ты жива, о бесценный алмаз моего истосковавшегося сердца?! Подожди ещё немного, я совсем убью этих злодеев и припаду к твоим ногам.
- Дурак. - Госпожа Ирида говорила тихо, но твёрдо. - Оставь их в покое, они ни в чём не виноваты. У меня... большое горе...
- Но... они же... кто же тогда... - не вовремя упёрся переувлёкшийся башмачник. - Давай я всё-таки сначала их прибью! Аллах не осудит...
- Дурак, - ещё раз подтвердила девушка и села, держась обеими руками за подбородок. Встревоженный Ахмед бросился к ней, на ходу роняя палку. Побитые соучастники, морщась и почесываясь, пристроились рядом.
- Что же всё-таки случилось?
Вместо ответа могучая Ирида аль-Дюбина разразилась бурным детским плачем! Слезы текли в три ручья, а рёв стоял такой, словно Сырдарья по весне, без предупреждения, вышла из берегов. Ни одного слова добиться было совершенно невозможно, хотя все трое мужчин утешали и успокаивали несчастную, как могли...
- Надо дать ей воды!
- Лучше вина.
- Воды! Много воды! Целый таз, и прямо на голову...
- Молчи, низкий растлитель и сын шайтана!
- А ещё можно её по щекам похлопать, женщинам это помогает.
- Э-э, а вдруг она сдачи даст?!
- Так надо быстро нахлестать, и по углам!
- Молчи, сын шайтана и низкий растлитель!
К сожалению, мужчины в действительности очень мало чего смыслят в деликатных вопросах приведения в норму особ слабого пола. Да и где она, эта норма, хотелось бы знать?! Женщины способны впасть в неуправляемую истерику по тысяче, зачастую абсолютно противоречащих друг другу, поводов и выбраться из этого состояния исключительно самостоятельно. Мы же, мужики, или опускаем руки перед бурными рыданиями, или сдаемся сразу, предлагая истекающей слезами возлюбленной всё, что угодно, - от мытья посуды до законной регистрации неформальных отношений! Хвала аллаху, в данном случае этого не потребовалось... Отревев своё, выпив две пиалы воды и полкумгана вина из горлышка (плюс осторожные похлопывания по щечкам), внебрачная дочь визиря изложила наконец суть проблемы. Оказывается, у неё всего лишь похитили сестру. Причём не кто-нибудь, а личная стража самого эмира. И не забавы ради, а для уплотнения гарема. Было бы, как говорится, ради чего огород городить! Рыженькой танцовщице несказанно повезло - её красоту отметили в самых верхах, а спорить с властью, установленной Шариатом, не только глупо, но и безнравственно. Маленькая Епифенди просто не сразу осознала глубину собственного счастья, как последняя дура зачем-то кричала и вырывалась. Свято блюдущая её безопасность старшая сестра немедленно полезла заступаться, за что и получила своё, хотя дралась как львица. Но... дело житейское, всё устроится, успокоится, и вообще есть веши, против которых по жизни не попрёшь, а значит... Вот где-то тут сладкие речи Ахмеда, мягко утешающего побитую воительницу, резко обрываются. Он вклинился в рассказ подруги ближе к финалу и не сумел донести до неё свою концепцию "невмешательства" в любовные дела эмира. Аль-Дюбина молча хряпнула его ладонью по макушке, и возлюбленный на время затих. Гневные глаза, словно пылающие угли, уставились на Оболенского...
- Помоги мне!
- В каком смысле? - Лев прекрасно понимал, чего от него ждут, но добровольно записываться в герои-смертники всё-таки не особенно жаждал. - Я не танкист и не командир ракетной установки. Дворец эмира нельзя взять штурмом... Честно говоря, я его сам-то толком не видел, но почему-то уверен, что нельзя.
- И не надо. Укради её!
- Украсть?! Пардон, мадам, я не чеченский террорист и не ворую женщин. Тем более из гарема... - На этом волшебном слове Оболенский споткнулся. Гарем! Столько образов, мечтаний, полётов безудержной фантазии и вдохновения... Гарем! Необременительно одетые одалиски, скучающие без мужской ласки девушки, легко подкупающиеся евнухи и - аромат любви... Гарем! Пальмы в кадках, мраморные фонтаны, золотые рыбки, сладкое вино, щербет и дурманные восточные ночи...
- Гарем? Это существенно меняет дело. Думаю, мы договоримся, только давайте поподробнее.
- Лёва-джан...
- Не надо, Ходжа, не вмешивайся.
- Вай мэ, Лёвушка, если я тебя невольно обидел- прости, ради аллаха! Но хоть на минуту внемли голосу мудрости и шёпоту осторожности...
- Я уплачу вам обоим! - торжественно заявила успокаивающаяся девица, и в её голосе было столько силы и мольбы, что домулло дрогнул. - У меня есть серьги и ожерелья, а из даурских гор мне привезли кольцо с огромным камнем. Вам дадут за него не меньше тысячи динаров - но верните назад мою возлюбленную сестру!
Лев Оболенский, Ахмед-башмачник, страдающая Ирида аль-Дюбина и даже вездесущий ослик смотрели на Ходжу, как на лицо, облеченное правом высшего решения. Как он скажет - так и будет! О, достопочтеннейшему Насреддину, конечно, было что сказать... Он раза три или четыре открывал рот, твёрдо вознамерившись обрушить на безумцев монументальную плиту неумолимой логики. Ибо поставленная задача была совершенно нереальна при взгляде на неё с любой точки зрения, и даже его зарождающиеся чувства к рыженькой танцовщице мгновенно охладевали, едва домулло вспоминал, из чьих рук её надо вытащить. А если ещё точнее, то из чьей постели... У эмира можно попытаться украсть многое, но это чревато, так как обворованный эмир страшен в гневе. А если кража оскорбляет собственнические инстинкты человека, то что же будет, если владыку Багдада оскорбят ещё и как мужчину?! Одни мысли на эту тему вызывали спазм горла и холодный застой крови... Особо суицидного желания закончить жизнь молодым и красивым Насреддин никогда не испытывал. Более того, он всерьёз намеревался дожить до ста лет, понастроив домов, понавыращивав сыновей и понарассаживав деревья. Таким образом, вся его разносторонняя натура категорически противилась любым рискованным мероприятиям, но одна маленькая, робкая и всё-таки настырная мыслишка билась где-то в подсознании, заставляя болезненно щурить глаза. Мысль о том, что он всё равно пойдёт и поможет этому ненормальному Багдадскому вору (порази шайтан его в поясницу!) украсть у великого эмира его новую наложницу. Теперь Ходжа понимал это кристально ясно...
- Будь по-вашему, о преступные умы, разрушающие в душах правоверных само понятие Закона и Правопорядка! Никому не дозволено безнаказанно нарушать установления Шариата! Ибо за такой великий грех нам нечем будет оправдаться перед Создателем, когда Азраил представит нас на суровый суд небес. Ради чего правоверный может пойти против воли эмира? Ну, разве что... ради денег. Ради горсти презренных золотых динаров, ради пропитания бренного тела и укрывания его от зноя, пыли и ветра - я готов пойти на столь ужасающий проступок, противный сердцу истинного мусульманина! Аллах всё равно не простит, но хотя бы поймёт... И не благодарите меня, ибо меньшим злом я искупаю зло большее! Я иду на поводу у вас, забывших честь и стыд, только из-за...
Проникновенная до колик, самозабвенная речь Ходжи оборвалась, когда он наконец пошире раскрыл глаза. Оказалось, что весь ораторский дар пропал впустую - его никто не слушал. Даже Рабинович! Все участники описываемых событий давно сгрудились в противоположном углу, тихо, по-деловому обсуждая детали предстоящей операции. Домулло почувствовал себя идиотом... К тому же лишним. После секундного размышления он решительно шагнул вперед и, растолкав всех, потребовал полного введения его во все нюансы плана. Как равноправного соучастника, разумеется...
* * *
Аллах любит храбрых! Но не при всех...
Непроверенный хадис.
Дворец эмира Багдада поражал двумя особенностями архитектуры: во-первых, филигранным изяществом и богатством отделки, а во-вторых, надежнейшими фортификационными свойствами. Внешне это напоминало расписанное под хохлому пушечное ядро - так же красиво и фиг чем расковыряешь. Ворота одни, из окованного железом привозного дуба; стены высотой под пять метров, гладкие и белые, как яичная скорлупа, никаких калиточек, форточек, дыр в заборе, а самое главное - везде стоит обученная, надменная в своей грубой массе стража. Как проникнуть внутрь - неизвестно... А самое неприятное, что никто из мятежников ни разу не был в самом дворце. Ну, Ахмед и Ходжа - понятно, а вот внебрачную дочь визиря туда тоже почему-то не пускали. Визирь был человеком пожилым, опытным и в чём-то даже порядочным: от ребёнка не отказался, деньгами помогал, но ввести в аристократические круги... увы, он тоже имел ограниченные возможности. Хотя обычно во всех восточных сказках визирей представляют хитрыми и коварными, эдакими управителями из-за спины султана, эмира или падишаха. Не будем спорить, наверное, почти везде так и было - только не здесь и не сейчас. Отец аль-Дюбины наверняка нашел бы причину наказать слишком ретивых драчунов из эмирской стражи, но отобрать у властителя Багдада какую-то сводную сестру своей дочери... С его точки зрения - это было глупой затеей. И, глядя на неприступную твердыню дворца, домулло вновь полностью разделил это мнение. Поэтому он ещё раз помянул "голубоглазого шайтана", громко цокнул языком и поторопил лошадей. Арба, гружённая шестью здоровенными кувшинами с маслом, споро пошла вперёд. Маленький ослик, привязанный недоуздком позади, зыркал по сторонам самыми воровскими глазами. Операция под кодовым названием "Ни дна ни покрышки" началась! Мы же с вами обозначим эту историю как: "Сказ о Багдадском воре, храброй девице ал-Дюбине, её возлюбленном Ахмеде, предусмотрительном Ходже Насреддине и похищении рыжеволосой танцовщицы!" Видите, на этот раз мы и домулло упомянуть не забыли...
Но вернёмся к делу. Две крепенькие лошадки, телега, кувшины, масло и прочее были куплены час назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52