– Но то, что вы сделали, Гарри… Это нехорошо.
Часть меня продолжало мутить. Другая часть испытывала удовольствие. Не знаю, какой из двух частей было больше.
– Вы слышали, что он сказал про Широ. Про Сьюзен.
Взгляд Майкла потемнел, и он кивнул.
– От этого то, что вы сделали, не стало лучше.
– Нет, не стало. – Я встретился с ним взглядом. – Но я надеюсь, Господь меня простит?
Мгновение Майкл молчал, потом лицо его смягчилось.
– Господь всегда милосерден.
– Да если подумать, вы поступили с ним достаточно мягко, – философски заметил Саня. – Может, ему и больно, но он жив. И теперь у него будет вдоволь времени обдумать свой дальнейший выбор.
– Угу. Именно, – согласился я. – Я безвозмездный даритель. Проделал все для его же собственного блага.
Саня с серьезным видом кивнул:
– С благими намерениями.
Майкл тоже кивнул.
– Кто мы, чтобы судить вас? – Глаза его блеснули, и он повернулся к Сане. – Ты видел лицо этого змея, когда Гарри повернулся к нему с битой?
Саня улыбнулся и принялся что-то насвистывать. Мы двинулись в сторону стоянки.
– Забросьте меня домой, – попросил я, садясь в кабину пикапа. – Мне нужно забрать там пару вещей. И позвонить.
– Дуэль? – спросил Майкл. – Гарри, вы уверены, что не хотите, чтобы я…
– Предоставьте это мне, – сказал я. – У вас и так появился кое-какой материал для работы. Со своими делами я разберусь. Встретимся в аэропорту после того – я помогу вам найти Широ.
– Если останетесь живы, – заметил Саня.
– Да. Спасибо, товарищ.
Русский ухмыльнулся:
– Сколько вы дали Кассию? Четвертак?
– Угу.
– На телефон?
– Угу.
– Телефонные разговоры, – заметил Майкл, – нынче гораздо дороже.
Я откинулся на спинку сиденья и позволил себе слегка улыбнуться:
– Угу. Знаю.
Саня с Майклом расхохотались. Майкл даже стукнул кулаком по рулю.
Я не смеялся с ними, но их смехом наслаждался как мог. Февральское солнце уже клонилось к горизонту.
Глава двадцать девятая
Вернувшись домой, я первым делом позвонил Мёрфи на мобильный. Не вдаваясь в детали, я описал ей ситуацию.
– Боже правый, – выдохнула Мёрфи. Могу я убеждать людей или где? – И они способны весь город заразить этим своим проклятием?
– Похоже на то, – подтвердил я.
– Чем я могу помочь?
– Нам надо помешать им подняться с этим в воздух. Но, конечно, рейсовыми полетами они пользоваться не будут. Выясни, есть ли заказы на чартерные вылеты между семью и половиной девятого. И вертолеты тоже.
– Погоди, – сказала в трубку Мёрфи.
Я услышал легкое пощелкивание компьютерных клавиш. Мёрфи спросила кого-то о чем-то – полицейская рация, не иначе. Когда она взяла трубку снова, голос ее звенел от напряжения.
– Тут неприятности, Гарри.
– Ну?
– Пара детективов выехали, чтобы арестовать тебя. Похоже, отдел убийств хочет тебя допросить. Ордер не выписывали.
– Блин. – Я сделал глубокий вдох. – Рудольф?
– Крыса длинноносая, – буркнула Мёрфи. – Гарри, они уже на подъезде. У тебя в распоряжении несколько минут.
– Ты можешь запудрить им мозги? И послать людей в аэропорт?
– Не знаю, – призналась Мёрфи. – Мне вообще положено не приближаться к этому делу больше, чем на милю. И не могу же я объявить, что террористы собираются атаковать город биологическим оружием.
– Используй Рудольфа, – посоветовал я. – Шепни ему неофициально, что я говорил, будто Плащаницу вывозят из города на чартерном рейсе. Пусть уж поколотится лбом об стену, даже если не найдет ничего.
Мёрфи хрипло усмехнулась:
– Знаешь, Гарри, временами ты даже способен говорить умные вещи. Каждый раз это застает меня врасплох.
– Спасибо на добром слове.
– Что я еще могу?
Я сказал.
– Ты шутишь.
– Нет.
– Нам нужны люди, а твой отдел вмешаться не может.
– Как раз когда я начала надеяться на твой здравый смысл.
– Так сделаешь или нет?
– Угу. Обещать не могу, но постараюсь. Ладно, шевелись. Они ведь сейчас приедут.
– Уже ушел. Спасибо, Мёрф.
Я положил трубку, открыл шкаф и достал пару старых картонных ящиков с разным тряпьем. Порывшись в них, я нашел-таки свою старую брезентовую ветровку. Она здорово выцвела и в паре мест порвалась, зато была чистая. Ей, конечно, недоставало той приятной, успокаивающей тяжести на плечах, но она скрывала пистолет гораздо лучше, чем куртка. И вид я в ней имел крутой. Ну, по крайней мере круче, чем без нее.
Я рассовал по карманам причиндалы, запер за собой дверь и сел в Мартинову машину. Мартина в ней не было. Сьюзен сама сидела за рулем.
– Давай быстрее, – сказал я. Она кивнула и нажала на газ.
Отъехав от дома на некоторое расстояние, я оглянулся. Нас никто не преследовал.
– Я так понимаю, Мартин отказался помогать?
Сьюзен покачала головой:
– Нет. Он сказал, у него есть другие дела, важнее. Еще он сказал, что это относится и ко мне.
– А ты что?
– Сказала, что он узколобый, твердокожий, выживший из времени, эгоистичный ублюдок.
– Стоит ли удивляться, что ты ему нравишься.
Сьюзен чуть улыбнулась.
– Братство – это вся его жизнь, – сказала она. – Он предан делу.
– А ты? – спросил я.
Некоторое время Сьюзен вела машину молча.
– Как все прошло у тебя?
– Поймали самозванца. Он выложил нам, где соберутся нехорошие парни сегодня вечером.
– Что ты с ним сделал?
Я рассказал.
Некоторое время она косилась на мое лицо.
– Ты в порядке? – спросила она наконец.
– Нормально.
– Вид у тебя не совсем нормальный.
– Ничего. Все прошло.
– Но ты в порядке?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Хорошо, что ты этого не видела.
– Да? – спросила Сьюзен. – Это почему?
– Ты дама. Мочить нехороших парней – мужское занятие.
– Грязный шовинист.
– Угу. Это я от Мёрфи набрался. Дурное влияние, понимаете ли.
Мы миновали первый указатель по дороге на стадион.
– Ты правда думаешь, что можешь победить? – спросила Сьюзен.
– Угу. Черт, в списке неприятностей на сегодняшний день Ортега занимает третье место, если не четвертое.
– Но если даже ты победишь, что это изменит?
– Еще как изменит! Так меня убьют не сейчас, а позже вечером.
Сьюзен рассмеялась. Смех вышел не слишком веселый.
– Ты не заслужил такой жизни.
Я сощурился.
– Заслуги, – произнес я замогильным голосом, – не имеют ни малейшего отношения…
– Заткнись, – возмутилась Сьюзен. – Если ты мне еще Клинта Иствуда цитировать будешь, я машину на столб намотаю.
– Довольна, шпана? – ухмыльнулся я и поднял левую руку ладонью вверх.
Мгновение спустя ее ладонь мягко легла в мою.
– Должна же девушка и честь знать.
Остаток пути до стадиона мы проехали молча, держась за руки.
Мне еще ни разу не приходилось видеть Ригли с пустыми трибунами. Для стадиона это как-то неестественно. Сюда приходишь вместе с оравой людей, и на твоих глазах что-то происходит. На этот раз возвышавшийся посреди акров пустых стоянок стадион еще более обычного напоминал огромный скелет. В пустых трибунах гулял, посвистывая, постанывая и подвывая, ветер. Сгущались сумерки, и по асфальту стоянок тянулись паучьими лапами тени от незажженных фонарей. Тьма сгустилась в арках и входах стадиона, отчего они напоминали пустые глазницы.
– Ну, хоть вид у него не такой призрачный, – хмыкнул я.
– Что дальше? – поинтересовалась Сьюзен.
Еще одна машина свернула к стадиону следом за нашей. Я узнал ее: я уже видел ее на стоянке рядом с МакЭнелли вчера вечером. Отъехав от нас футов на пятьдесят, она затормозила и остановилась. Ортега вышел из машины и, не закрывая дверцы, нагнулся, говоря что-то водителю – смуглому мужчине в темных очках. На заднем сиденье были еще двое, но разглядеть их я не смог. Готов поспорить, все трое из Красной Коллегии.
– Нам нельзя подавать вида, что мы боимся, – буркнул я и вышел из машины.
Я не смотрел на Ортегу, но захватил с собой посох, оперся на него и принялся разглядывать стадион. Ветер хлопал полами моей куртки, время от времени показывая кобуру у меня на поясе. Тренировочные штаны я сменил на темные джинсы, сверху надел черную шелковую рубаху. Кажется, древние монголы – а может, кто-то еще, – носили шелковые рубахи, потому что стрелы входили в тело вместе с тканью, и это позволяло выдернуть зазубренный наконечник из раны, не вынув при этом собственных потрохов. Я не рассчитывал на стрелы с зазубренными наконечниками… впрочем, ожидать можно было чего угодно и похлеще.
Сьюзен тоже вышла из машины и остановилась рядом со мной. Ветер трепал ее волосы так же, как мою куртку.
– Что ж, очень мило, – шепнула она, почти не открывая рта. – У тебя очень грозный вид. Ортегов водила только что штанов не намочил от страха.
– Тебя слушать – сердце радуется.
Так мы постояли с минуту, пока до нас не донеслось ритмичное уханье – не иначе, один из тех жутких сабвуферов, которые так любят ставить себе в тачки всякие недоумки. Уханье становилось все громче, потом завизжали покрышки, и на стоянку зарулил Томас в шикарной белой спортивной машине. Не той, что я видел накануне, а в другой. Машину он остановил поперек разметки. Он вырубил стерео и вылез из салона; следом за ним выплыло небольшое облачко дыма. Явно не сигаретного.
– Паоло! – вскричал Томас. Сегодня на нем были голубые джинсы в обтяжку и черная футболка с Баффи – Истребительницей Вампиров. Незавязанный шнурок на одном из его башмаков волочился по асфальту; в руке он держал бутылку виски. Он приложился к бутылке, сделал большой глоток и, виляя, двинулся через стоянку к Ортеге.
– Промочить горло? – предложил он Ортеге, пошатнувшись.
Тот молча выбил бутылку у него из рук, и она хлопнулась об асфальт.
– Во, блин, – прокомментировал Томас, пошатнувшись еще раз. – Hola,Гарри! Hola,Сьюзен! – Он помахал нам, едва не упав при этом. – Я… ик!.. хотел предложить и вам тоже, но этот чувак все расплескал к черту.
– Может, в другой раз, – сказала Сьюзен.
В одном из туннелей, ведущих со стадиона на стоянку, показался голубой огонек, и из него выехало нечто среднее между микроавтомобилем и тележкой для гольфа с синей мигалкой на крыше. Сидевший за рулем Кинкейд кивнул на заднее сиденье.
– Садитесь. Остальные уже ждут.
Мы подошли к машинке одновременно. Ортега сделал движение, чтобы сесть, но я жестом остановил его.
– Пропустите даму, – негромко произнес я, помогая забраться Сьюзен. Следом за ней уселся я, а уже за нами разместились Ортега с Томасом. Томас сразу же нацепил на голову наушники и принялся трясти подбородком – судя по всему, в ритм музыке. Кинкейд тронул машинку с места.
– А где старик? – спросил он через плечо.
– Его нет, – ответил я и ткнул пальцем в сторону Сьюзен. – Замена со скамейки запасных.
Кинкейд перевел взгляд с меня на Сьюзен и пожал плечами.
– Ничего у вас скамейка, – заметил он.
По темным коридорам он провез нас на поле стадиона. Для меня до сих пор остается загадкой, как он ориентировался в этом лабиринте: я, например, не видел почти ничего. На поле тоже царила темнота: прожектора выхватывали только позицию подающего, первую и третью базы. Кинкейд остановил машину у позиции подающего.
– Все на выход, – объявил он.
Все вышли. Кинкейд отогнал машину к другому туннелю.
– Они здесь, – негромко произнес он.
Из тени выступила на свет Архив с резной деревянной шкатулкой в руках. Сегодня на ней было простое темное платьице без кружев и бантиков, зато с серым капюшоном, застегнутым серебряной брошью. Она все еще казалась совсем маленькой, хорошенькой девочкой, но что-то в ней выдавало разницу между видимым возрастом и знаниями, способностями.
Она подошла к нам, ни на кого не глядя. Казалось, все ее внимание сосредоточилось на шкатулке. Очень осторожно она опустила ее на землю, откинула крышку и отступила на шаг.
Волна тошнотворного холода накатила на меня, когда она открывала крышку. Она прошла сквозь меня; похоже, никто, кроме меня, этого не почувствовал. Сьюзен положила руку мне на локоть, продолжая смотреть на Ортегу с Томасом.
– Гарри?
Последний мой обед состоял из буррито, купленного в забегаловке по дороге от Кассия, но и эта мелочь усиленно старалась вырваться наружу. Я удержал-таки ее в себе и усилием воли отогнал от себя холод. Ощущение прошло.
– Ничего, – сказал я. – Все в порядке.
Архив посмотрела на меня; ее детское личико было совершенно серьезным.
– Знаешь, что в этой шкатулке?
– Думаю, что да. Хотя своими глазами ни разу не видел.
– Ч-чего не видел? – поинтересовался Томас.
Вместо ответа Архив достала из кармана маленькую коробочку. Открыв, она осторожно достала из нее за хвост насекомое размером не больше ее указательного пальца – коричневого скорпиона. Потом осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, все ли внимательно следят за ее действиями. Все следили. Тогда она бросила скорпиона в шкатулку.
В ответ из шкатулки послышался странный звук – нечто среднее между визгом дикой кошки и шипением куска ветчины, брошенного на раскаленную сковороду. Что-то, отдаленно напоминающее облачко чернил в прозрачной воде, выплыло из шкатулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Часть меня продолжало мутить. Другая часть испытывала удовольствие. Не знаю, какой из двух частей было больше.
– Вы слышали, что он сказал про Широ. Про Сьюзен.
Взгляд Майкла потемнел, и он кивнул.
– От этого то, что вы сделали, не стало лучше.
– Нет, не стало. – Я встретился с ним взглядом. – Но я надеюсь, Господь меня простит?
Мгновение Майкл молчал, потом лицо его смягчилось.
– Господь всегда милосерден.
– Да если подумать, вы поступили с ним достаточно мягко, – философски заметил Саня. – Может, ему и больно, но он жив. И теперь у него будет вдоволь времени обдумать свой дальнейший выбор.
– Угу. Именно, – согласился я. – Я безвозмездный даритель. Проделал все для его же собственного блага.
Саня с серьезным видом кивнул:
– С благими намерениями.
Майкл тоже кивнул.
– Кто мы, чтобы судить вас? – Глаза его блеснули, и он повернулся к Сане. – Ты видел лицо этого змея, когда Гарри повернулся к нему с битой?
Саня улыбнулся и принялся что-то насвистывать. Мы двинулись в сторону стоянки.
– Забросьте меня домой, – попросил я, садясь в кабину пикапа. – Мне нужно забрать там пару вещей. И позвонить.
– Дуэль? – спросил Майкл. – Гарри, вы уверены, что не хотите, чтобы я…
– Предоставьте это мне, – сказал я. – У вас и так появился кое-какой материал для работы. Со своими делами я разберусь. Встретимся в аэропорту после того – я помогу вам найти Широ.
– Если останетесь живы, – заметил Саня.
– Да. Спасибо, товарищ.
Русский ухмыльнулся:
– Сколько вы дали Кассию? Четвертак?
– Угу.
– На телефон?
– Угу.
– Телефонные разговоры, – заметил Майкл, – нынче гораздо дороже.
Я откинулся на спинку сиденья и позволил себе слегка улыбнуться:
– Угу. Знаю.
Саня с Майклом расхохотались. Майкл даже стукнул кулаком по рулю.
Я не смеялся с ними, но их смехом наслаждался как мог. Февральское солнце уже клонилось к горизонту.
Глава двадцать девятая
Вернувшись домой, я первым делом позвонил Мёрфи на мобильный. Не вдаваясь в детали, я описал ей ситуацию.
– Боже правый, – выдохнула Мёрфи. Могу я убеждать людей или где? – И они способны весь город заразить этим своим проклятием?
– Похоже на то, – подтвердил я.
– Чем я могу помочь?
– Нам надо помешать им подняться с этим в воздух. Но, конечно, рейсовыми полетами они пользоваться не будут. Выясни, есть ли заказы на чартерные вылеты между семью и половиной девятого. И вертолеты тоже.
– Погоди, – сказала в трубку Мёрфи.
Я услышал легкое пощелкивание компьютерных клавиш. Мёрфи спросила кого-то о чем-то – полицейская рация, не иначе. Когда она взяла трубку снова, голос ее звенел от напряжения.
– Тут неприятности, Гарри.
– Ну?
– Пара детективов выехали, чтобы арестовать тебя. Похоже, отдел убийств хочет тебя допросить. Ордер не выписывали.
– Блин. – Я сделал глубокий вдох. – Рудольф?
– Крыса длинноносая, – буркнула Мёрфи. – Гарри, они уже на подъезде. У тебя в распоряжении несколько минут.
– Ты можешь запудрить им мозги? И послать людей в аэропорт?
– Не знаю, – призналась Мёрфи. – Мне вообще положено не приближаться к этому делу больше, чем на милю. И не могу же я объявить, что террористы собираются атаковать город биологическим оружием.
– Используй Рудольфа, – посоветовал я. – Шепни ему неофициально, что я говорил, будто Плащаницу вывозят из города на чартерном рейсе. Пусть уж поколотится лбом об стену, даже если не найдет ничего.
Мёрфи хрипло усмехнулась:
– Знаешь, Гарри, временами ты даже способен говорить умные вещи. Каждый раз это застает меня врасплох.
– Спасибо на добром слове.
– Что я еще могу?
Я сказал.
– Ты шутишь.
– Нет.
– Нам нужны люди, а твой отдел вмешаться не может.
– Как раз когда я начала надеяться на твой здравый смысл.
– Так сделаешь или нет?
– Угу. Обещать не могу, но постараюсь. Ладно, шевелись. Они ведь сейчас приедут.
– Уже ушел. Спасибо, Мёрф.
Я положил трубку, открыл шкаф и достал пару старых картонных ящиков с разным тряпьем. Порывшись в них, я нашел-таки свою старую брезентовую ветровку. Она здорово выцвела и в паре мест порвалась, зато была чистая. Ей, конечно, недоставало той приятной, успокаивающей тяжести на плечах, но она скрывала пистолет гораздо лучше, чем куртка. И вид я в ней имел крутой. Ну, по крайней мере круче, чем без нее.
Я рассовал по карманам причиндалы, запер за собой дверь и сел в Мартинову машину. Мартина в ней не было. Сьюзен сама сидела за рулем.
– Давай быстрее, – сказал я. Она кивнула и нажала на газ.
Отъехав от дома на некоторое расстояние, я оглянулся. Нас никто не преследовал.
– Я так понимаю, Мартин отказался помогать?
Сьюзен покачала головой:
– Нет. Он сказал, у него есть другие дела, важнее. Еще он сказал, что это относится и ко мне.
– А ты что?
– Сказала, что он узколобый, твердокожий, выживший из времени, эгоистичный ублюдок.
– Стоит ли удивляться, что ты ему нравишься.
Сьюзен чуть улыбнулась.
– Братство – это вся его жизнь, – сказала она. – Он предан делу.
– А ты? – спросил я.
Некоторое время Сьюзен вела машину молча.
– Как все прошло у тебя?
– Поймали самозванца. Он выложил нам, где соберутся нехорошие парни сегодня вечером.
– Что ты с ним сделал?
Я рассказал.
Некоторое время она косилась на мое лицо.
– Ты в порядке? – спросила она наконец.
– Нормально.
– Вид у тебя не совсем нормальный.
– Ничего. Все прошло.
– Но ты в порядке?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Хорошо, что ты этого не видела.
– Да? – спросила Сьюзен. – Это почему?
– Ты дама. Мочить нехороших парней – мужское занятие.
– Грязный шовинист.
– Угу. Это я от Мёрфи набрался. Дурное влияние, понимаете ли.
Мы миновали первый указатель по дороге на стадион.
– Ты правда думаешь, что можешь победить? – спросила Сьюзен.
– Угу. Черт, в списке неприятностей на сегодняшний день Ортега занимает третье место, если не четвертое.
– Но если даже ты победишь, что это изменит?
– Еще как изменит! Так меня убьют не сейчас, а позже вечером.
Сьюзен рассмеялась. Смех вышел не слишком веселый.
– Ты не заслужил такой жизни.
Я сощурился.
– Заслуги, – произнес я замогильным голосом, – не имеют ни малейшего отношения…
– Заткнись, – возмутилась Сьюзен. – Если ты мне еще Клинта Иствуда цитировать будешь, я машину на столб намотаю.
– Довольна, шпана? – ухмыльнулся я и поднял левую руку ладонью вверх.
Мгновение спустя ее ладонь мягко легла в мою.
– Должна же девушка и честь знать.
Остаток пути до стадиона мы проехали молча, держась за руки.
Мне еще ни разу не приходилось видеть Ригли с пустыми трибунами. Для стадиона это как-то неестественно. Сюда приходишь вместе с оравой людей, и на твоих глазах что-то происходит. На этот раз возвышавшийся посреди акров пустых стоянок стадион еще более обычного напоминал огромный скелет. В пустых трибунах гулял, посвистывая, постанывая и подвывая, ветер. Сгущались сумерки, и по асфальту стоянок тянулись паучьими лапами тени от незажженных фонарей. Тьма сгустилась в арках и входах стадиона, отчего они напоминали пустые глазницы.
– Ну, хоть вид у него не такой призрачный, – хмыкнул я.
– Что дальше? – поинтересовалась Сьюзен.
Еще одна машина свернула к стадиону следом за нашей. Я узнал ее: я уже видел ее на стоянке рядом с МакЭнелли вчера вечером. Отъехав от нас футов на пятьдесят, она затормозила и остановилась. Ортега вышел из машины и, не закрывая дверцы, нагнулся, говоря что-то водителю – смуглому мужчине в темных очках. На заднем сиденье были еще двое, но разглядеть их я не смог. Готов поспорить, все трое из Красной Коллегии.
– Нам нельзя подавать вида, что мы боимся, – буркнул я и вышел из машины.
Я не смотрел на Ортегу, но захватил с собой посох, оперся на него и принялся разглядывать стадион. Ветер хлопал полами моей куртки, время от времени показывая кобуру у меня на поясе. Тренировочные штаны я сменил на темные джинсы, сверху надел черную шелковую рубаху. Кажется, древние монголы – а может, кто-то еще, – носили шелковые рубахи, потому что стрелы входили в тело вместе с тканью, и это позволяло выдернуть зазубренный наконечник из раны, не вынув при этом собственных потрохов. Я не рассчитывал на стрелы с зазубренными наконечниками… впрочем, ожидать можно было чего угодно и похлеще.
Сьюзен тоже вышла из машины и остановилась рядом со мной. Ветер трепал ее волосы так же, как мою куртку.
– Что ж, очень мило, – шепнула она, почти не открывая рта. – У тебя очень грозный вид. Ортегов водила только что штанов не намочил от страха.
– Тебя слушать – сердце радуется.
Так мы постояли с минуту, пока до нас не донеслось ритмичное уханье – не иначе, один из тех жутких сабвуферов, которые так любят ставить себе в тачки всякие недоумки. Уханье становилось все громче, потом завизжали покрышки, и на стоянку зарулил Томас в шикарной белой спортивной машине. Не той, что я видел накануне, а в другой. Машину он остановил поперек разметки. Он вырубил стерео и вылез из салона; следом за ним выплыло небольшое облачко дыма. Явно не сигаретного.
– Паоло! – вскричал Томас. Сегодня на нем были голубые джинсы в обтяжку и черная футболка с Баффи – Истребительницей Вампиров. Незавязанный шнурок на одном из его башмаков волочился по асфальту; в руке он держал бутылку виски. Он приложился к бутылке, сделал большой глоток и, виляя, двинулся через стоянку к Ортеге.
– Промочить горло? – предложил он Ортеге, пошатнувшись.
Тот молча выбил бутылку у него из рук, и она хлопнулась об асфальт.
– Во, блин, – прокомментировал Томас, пошатнувшись еще раз. – Hola,Гарри! Hola,Сьюзен! – Он помахал нам, едва не упав при этом. – Я… ик!.. хотел предложить и вам тоже, но этот чувак все расплескал к черту.
– Может, в другой раз, – сказала Сьюзен.
В одном из туннелей, ведущих со стадиона на стоянку, показался голубой огонек, и из него выехало нечто среднее между микроавтомобилем и тележкой для гольфа с синей мигалкой на крыше. Сидевший за рулем Кинкейд кивнул на заднее сиденье.
– Садитесь. Остальные уже ждут.
Мы подошли к машинке одновременно. Ортега сделал движение, чтобы сесть, но я жестом остановил его.
– Пропустите даму, – негромко произнес я, помогая забраться Сьюзен. Следом за ней уселся я, а уже за нами разместились Ортега с Томасом. Томас сразу же нацепил на голову наушники и принялся трясти подбородком – судя по всему, в ритм музыке. Кинкейд тронул машинку с места.
– А где старик? – спросил он через плечо.
– Его нет, – ответил я и ткнул пальцем в сторону Сьюзен. – Замена со скамейки запасных.
Кинкейд перевел взгляд с меня на Сьюзен и пожал плечами.
– Ничего у вас скамейка, – заметил он.
По темным коридорам он провез нас на поле стадиона. Для меня до сих пор остается загадкой, как он ориентировался в этом лабиринте: я, например, не видел почти ничего. На поле тоже царила темнота: прожектора выхватывали только позицию подающего, первую и третью базы. Кинкейд остановил машину у позиции подающего.
– Все на выход, – объявил он.
Все вышли. Кинкейд отогнал машину к другому туннелю.
– Они здесь, – негромко произнес он.
Из тени выступила на свет Архив с резной деревянной шкатулкой в руках. Сегодня на ней было простое темное платьице без кружев и бантиков, зато с серым капюшоном, застегнутым серебряной брошью. Она все еще казалась совсем маленькой, хорошенькой девочкой, но что-то в ней выдавало разницу между видимым возрастом и знаниями, способностями.
Она подошла к нам, ни на кого не глядя. Казалось, все ее внимание сосредоточилось на шкатулке. Очень осторожно она опустила ее на землю, откинула крышку и отступила на шаг.
Волна тошнотворного холода накатила на меня, когда она открывала крышку. Она прошла сквозь меня; похоже, никто, кроме меня, этого не почувствовал. Сьюзен положила руку мне на локоть, продолжая смотреть на Ортегу с Томасом.
– Гарри?
Последний мой обед состоял из буррито, купленного в забегаловке по дороге от Кассия, но и эта мелочь усиленно старалась вырваться наружу. Я удержал-таки ее в себе и усилием воли отогнал от себя холод. Ощущение прошло.
– Ничего, – сказал я. – Все в порядке.
Архив посмотрела на меня; ее детское личико было совершенно серьезным.
– Знаешь, что в этой шкатулке?
– Думаю, что да. Хотя своими глазами ни разу не видел.
– Ч-чего не видел? – поинтересовался Томас.
Вместо ответа Архив достала из кармана маленькую коробочку. Открыв, она осторожно достала из нее за хвост насекомое размером не больше ее указательного пальца – коричневого скорпиона. Потом осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, все ли внимательно следят за ее действиями. Все следили. Тогда она бросила скорпиона в шкатулку.
В ответ из шкатулки послышался странный звук – нечто среднее между визгом дикой кошки и шипением куска ветчины, брошенного на раскаленную сковороду. Что-то, отдаленно напоминающее облачко чернил в прозрачной воде, выплыло из шкатулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49