Когда и эта попытка не удалась, Каа попробовал уйти и с опозданием увидел, что дверь заперта. Выход из гавани перекрыт, и он оказался в ловушке.
«Вот и мое хваленое дипломатическое искусство», – думал он, молча пробираясь над самым илистым дном, и едва успел увернуться, когда его сонар коснулся бронированной фигуры впереди. Фигура приближалась, широко раскрыв острые когти.
«Добавим это к моим другим неудачам – как шпион, как офицер…» Мопол и Заки не могли бы так враждебно настроить туземцев, если бы он сумел удержать их в руках.
«…и как возлюбленный».
Каа знал, что хорош только в одном-единственном деле. И похоже, ему никогда больше не придется им заняться.
Спереди, со дна бухты, донесся странный звук. Каа свернул в поисках обхода. Он боялся, что скоро легкие не выдержат и ему придется вынырнуть на поверхность.
Но что-то странное было в этом звуке. Какая-то мягкость. Мелодичная, покорная печаль словно заполнила воду. Любопытство победило, Каа повернулся и выпустил сонарный луч, чтобы пробить муть, мешавшую видеть.
Хун!
Но что этот хун здесь делает?
Каа двинулся вперед, не обращая внимания на стылый воздух в легких, и разглядел в облаках мути высокую двуногую фигуру. Звуковые отражения подтвердили то, чему он не поверил на взгляд. Хун раздевался, снимал с себя одежду и связывал веревкой.
Каа догадался, что это самка: она чуть меньше ростом и горловой мешок у нее небольшого размера.
«Та, что я сбросил за борт? Но почему она не плывет назад к лодке? Я думал…»
Каа испытал своеобразное чувство, знакомое землянам со времени контакта, – когда концепция, которая кажется такой привычной и знакомой, неожиданно полностью теряет смысл.
Хуны не умеют плавать!
Олвин Хф-уэйуо в своем дневнике никогда этого не упоминал. Больше того, из дневника следовало, что его народ страстно любит корабли и море. И хуны не относятся безрассудно и бесцеремонно к жизни, оплакивают утрату близких даже глубже, чем люди или дельфины. Неожиданно Каа понял, что записки Олвина его обманули. Ведь Олвин, как обычный земной ребенок, не упоминал о том, что казалось само собой разумеющимся.
Чужаки. Кто бы мог подумать?
Он видел, как хун привязал одежду к левому запястью, другой конец поднес ко рту и выдохнул последний воздух, надув одежду, как воздушный шар. Она всплыла, но всего метра на два и остановилась, не достигнув поверхности.
Она не призывает на помощь, понял Каа, когда самка хуна опустилась на дно и принялась петь похоронную песню. Она просто делает так, чтобы ее тело смогли легче найти и вытащить на поверхность. Каа помнил по дневнику Олвина, что местные жители очень серьезно относятся к похоронным ритуалам.
К этому времени его собственные легкие нестерпимо жгло. Каа пожалел о том, что его аппарат для дыхания, укрепленный на упряжи, сгорел, когда в него выстрелил Заки.
Он слышал, что сзади к нему приближаются квуэны, но видел брешь в их линии и был уверен, что сумеет в нее проскользнуть. Попытался повернуть и воспользоваться этой краткой возможностью.
Дьявольщина, вздохнул он и двинулся в противоположном направлении, к умирающему хуну.
Потребовалось какое-то время, чтобы добраться до поверхности. А когда вынырнули, все тело самки дрожало от судорожных быстрых глотков воздуха. Из носовых отверстий выливались потоки воды, в то же время воздух входил в рот. Каа позавидовал такой возможности.
Он подтолкнул самку поближе к плавающему веслу, чтобы она могла за него ухватиться, потом повернулся и принялся разглядывать гавань, готовясь увернуться от нового залпа копий.
Но копий не было. И вообще почему-то поблизости не оказалось лодок. Каа опустил голову, испустил сонарный луч из крутого лба – и убедился, что все лодки действительно отошли.
Взошла луна – один из крупных спутников. Теперь он мог разглядеть силуэты – хуны стояли в своих лодках и все смотрели на север, а может, на северо-запад. У самцов были раздуты горловые мешки, и низкое устойчивое гудение заполняло воздух. Казалось, они совершенно не замечают, что один из них только что непонятным образом появился из-под воды.
«Я думал, они все соберутся тут, будут кричать, бросать веревки, пытаться ее спасти. Еще один пример чуждого образа мыслей, вопреки всем земным книгам, прочитанным хунами». Каа пришлось подталкивать концом носа самку. Он помог ей добраться до пирса, чувствуя, как странная дрожь пробегает по спине.
На пирсе стояло множество жителей порта, огонь их факелов колебался на холодном ветру. Они куда-то смотрели или к чему-то прислушивались.
Дельфин может видеть не только под водой, но и над ней, но не так хорошо, как те, кто живет исключительно на суше.
Тем более чувства Каа были в смятении, и он почти ничего не различал в том направлении, куда все смотрели. Видел только очертания гор.
Компьютерный прибор, имплантированный в его правый глаз, поворачивался и приспосабливался, пока Каа не смог разглядеть мерцающую звезду над высшей точкой гор. Эта звезда пульсировала, в частом ритме разгоралась и гасла. Вначале он ничего не понял, хотя последовательность вспышек чем-то напоминала галдва.
– Прошу прощения, – начал он, пытаясь воспользоваться странным бездействием туземцев. Что бы ни случилось, ему показалось, что появился шанс вставить слово. – Я дельфин, родственник людей, меня просили передать сообщение Уриэль.
Толпа неожиданно издала такой вопль, что у Каа отвисла чувствительная к звукам челюсть. Он различал обрывки отдельных выкриков.
– Ракеты! – крикнул один из зрителей на англике. – Мудрецы изготовили ракеты!
Второй полным удивления тоном сказал на галсемь:
– Один малый вражеский корабль уничтожен. Теперь ракеты летят к большому.
Каа мигал, ошеломленный напряжением жителей порта.
«Ракеты? Я правильно расслышал? Но…»
Толпа снова закричала.
– Попали! – крикнул кто-то. – Ударили!
Неожиданно пульсирующая звезда прервала свое сообщение. И сразу все смолкли. Хуны стояли в мертвой тишине. Даже маслянистая вода бухты стихла, негромко плескалась о пирс.
Вспышки возобновились, и толпа разочарованно застонала.
– Он уцелел, он цел. Большой боевой корабль продолжает… – слышался негромкий голос треки из толпы на галдва. – Наши усилия потерпели неудачу.
И теперь приближается расплата.
СУНЕРЫ
ЛАРК
Момент, о котором молил Ларк, так и не наступил. Стены не раскололись, разорванные изготовленными туземцами боеголовками и стволами бу. Разрывы оставались далекими. Теперь, когда элемент внезапности исчез, гул защитных орудий джофуров звучал уверенней, из лихорадочного и панического стал самоуверенным, словно приближающиеся снаряды – всего лишь незначительная помеха.
Потом наступила тишина. Все было кончено.
Ларк выпустил осколок Яйца и высвободил Линг. Подтянул ноги, обхватил руками колени и принялся жалобно раскачиваться. Никогда в жизни он не испытывал такого разочарования.
– О, это было близко! – выдохнула Линг, явно радуясь тому, что выжила. Ларк не винил ее. Она все еще надеется на бегство или на то, что ее обменяют на какого-нибудь пленника галактов. И все это станет лишь еще одним эпизодом в ее воспоминаниях. «Эпизодом, подобным мне, – подумал Ларк. – Воспоминанием об умном лесном парне, которого она однажды встретила на Джиджо».
Старый друг Харуллен мог бы увидеть в этой неудаче и положительную сторону. Теперь разгневанные джофуры могут уничтожить всякую разумную жизнь на Джиджо, а не только своих кровных врагов г'кеков. Разве это не соответствует вере Ларка? Его ереси?
«Шести Расам здесь не место, но они не заслужили и уничтожения. Я хотел, чтобы мы действовали разумно, достойно, мирно и по собственной инициативе. Без насилия. Без этих лесных пожаров и затопленных долин».
– Смотрите!
Он посмотрел на Линг. Та стояла и показывала на Эваскса. Груда по-прежнему тряслась, но одно среднее кольцо охватили сильные конвульсии. С противоположных сторон образовались бьющиеся круглые выступы. Они постепенно увеличивались.
Мужчины присоединились к Линг, они, не веря своим глазам, смотрели, как выступы все увеличивались, приобретали кольцеобразную форму, теперь их удерживали только мембраны. Ноги нижнего кольца сгибались и разгибались.
Люди отскочили. Неожиданно Эваскс устремился вначале к бронированной двери, потом снова назад, трижды обежал камеру и обвис, как гора вялых трубок.
Среднее кольцо продолжало биться и извиваться.
– Что он делает? – удивленно спросила Линг.
Ларк глотнул, прежде чем ответить.
– Это влен. Можно сказать, роды. Треки делают это не часто, потому что опасности подвергается единство груды. Обычно они отращивают зародыши и оставляют их самостоятельно расти на груде мульчи.
Ранн ахнул.
– Роды? Здесь? – Очевидно, он больше знал о том, как убивать джофуров, чем об их жизненном цикле.
Ларк понял: кататония Эваскса была вызвана не только неожиданным ракетным нападением. Шок только ускорил родовые конвульсии, которые все равно должны были начаться.
Мембраны начали разрываться. Одно из новых колец, размером почти с голову Ларка и темно-пурпурного цвета, начало вращаться. Второе, меньше по размеру и алое, появилось из слизистого нароста, за ним тянулась нить остро пахнущего маслянистого вещества. Оба новых кольца соскользнули по бокам родительской груды, поползли по металлическому полу в поисках тени.
– Ларк, посмотри на это, – сказала Линг. Он с трудом оторвал взгляд от тошнотворного зрелища мокрых новорожденных. Повернувшись к Линг, увидел, что она смотрит на пол.
– Когда он дур назад бегал взад и вперед, оставил след на полу.
«Ну и что?» – подумал Ларк. Он видел жирные пятна на металлических пластинах. Треки так часто делают.
И замигал, узнав буквы англика. Одна, две, три, четыре.
РЕУК
– Что это? – вслух удивился Ранн.
Ларк поднес руку ко лбу, где его симбионт реук в ожидании следующего исполнения долга питался ничтожными долями крови из вен. При прикосновении он спустился на глаза, изменив окраску помещения.
И все сразу изменилось. До сих пор бока джофура казались просто окрашенными в бесформенные пятна. Но теперь на поверхности нескольких старых колец стали видны ряды букв.
«Ларк, – начиналась первая надпись. – Одно кольцо открывает дверь. Используй его. Присоединись к Шести».
Болезненный крик справа остановил Ларка. Такой крик не может издавать млекопитающее. Ларк повернулся и крикнул:
– Прекрати!
Над одним из новых колец стоял Ранн, занеся ногу для второго удара. Маленькое существо дрожало, из раны на его боку текла восковая кровь.
– А почему? – спросил даник. – Этим своим жестоким ракетным нападением вы, сунеры, подписали нам смертный приговор. Можно хоть немного отплатить за него.
Линг резко возразила своему бывшему товарищу:
– Дурак! Лицемер! Ты остановил Ларка раньше, а теперь это? Разве ты не хочешь выбраться отсюда?
Она наклонилась над дрожащим кольцом и осторожно протянула к нему руку.
А Ларк повернулся к груде, к составному существу, которое каким-то необычным образом и в ограниченном смысле сумело снова стать Асксом. Когда он принялся читать вторую строку, буквы уже расплывались.
«Отдай второе Фвхун-дау/ Лестеру. Он/ты/они должны».
На этот раз крик был человеческим.
Линг! Ларк повернулся и бросился ей на помощь.
В одной руке она держала маленькое раненое кольцо, а другой вцепилась в плечи Ранна. Мужчина даник душил ее сзади, обхватив руками за горло, перекрыв дыхание, а может, и зажав артерии.
Ранн слышал негодующий рев Ларка и легко развернулся, используя в качестве щита тело Линг и продолжая душить ее. На лице его было выражение наслаждения. Ларк сделал ложный выпад направо, затем набросился на звездного воина с другой стороны. Времени для демонстрации боевого мастерства не было, они упали на пол в путанице рук и ног.
Схватка была бы равной, если бы Линг не потеряла сознания. Но когда ее тело бесчувственно обвисло, Ларку одному пришлось противостоять тренированному бойцу. Ему удалось нанести несколько ударов, но вскоре он вынужден был только защищать свои уязвимые места. Наконец в отчаянии он охватил руками торс Ранна в борцовской хватке.
Противник был настолько в себе уверен, что мог потратить немного сил на насмешки.
– Дарвинистский варвар, – насмехался Ранн у самого уха Ларка. – Регрессировавшая обезьяна.
Линг умудрился и сам найти оскорбление:
– Ротены свиньи.
Ранн рявкнул и попытался укусить его в ухо. Ларк вовремя отвернул голову, потом ударил ею Ранна в лицо, разбив ему губу.
Неожиданно зловоние заклубилось вокруг их голов, липким болезненным ощущением заполнив Ларку ноздри. На мгновение он даже подумал, что это телесный запах даника. Или запах его дыхания.
Ранн смог высвободить руку и ударил Ларка по боку. Но боль казалась далекой, а удары – слабыми и неуверенными. Зловоние усилилось, в глазах начало темнеть, и Ларк понял, что на противника запах тоже подействовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
«Вот и мое хваленое дипломатическое искусство», – думал он, молча пробираясь над самым илистым дном, и едва успел увернуться, когда его сонар коснулся бронированной фигуры впереди. Фигура приближалась, широко раскрыв острые когти.
«Добавим это к моим другим неудачам – как шпион, как офицер…» Мопол и Заки не могли бы так враждебно настроить туземцев, если бы он сумел удержать их в руках.
«…и как возлюбленный».
Каа знал, что хорош только в одном-единственном деле. И похоже, ему никогда больше не придется им заняться.
Спереди, со дна бухты, донесся странный звук. Каа свернул в поисках обхода. Он боялся, что скоро легкие не выдержат и ему придется вынырнуть на поверхность.
Но что-то странное было в этом звуке. Какая-то мягкость. Мелодичная, покорная печаль словно заполнила воду. Любопытство победило, Каа повернулся и выпустил сонарный луч, чтобы пробить муть, мешавшую видеть.
Хун!
Но что этот хун здесь делает?
Каа двинулся вперед, не обращая внимания на стылый воздух в легких, и разглядел в облаках мути высокую двуногую фигуру. Звуковые отражения подтвердили то, чему он не поверил на взгляд. Хун раздевался, снимал с себя одежду и связывал веревкой.
Каа догадался, что это самка: она чуть меньше ростом и горловой мешок у нее небольшого размера.
«Та, что я сбросил за борт? Но почему она не плывет назад к лодке? Я думал…»
Каа испытал своеобразное чувство, знакомое землянам со времени контакта, – когда концепция, которая кажется такой привычной и знакомой, неожиданно полностью теряет смысл.
Хуны не умеют плавать!
Олвин Хф-уэйуо в своем дневнике никогда этого не упоминал. Больше того, из дневника следовало, что его народ страстно любит корабли и море. И хуны не относятся безрассудно и бесцеремонно к жизни, оплакивают утрату близких даже глубже, чем люди или дельфины. Неожиданно Каа понял, что записки Олвина его обманули. Ведь Олвин, как обычный земной ребенок, не упоминал о том, что казалось само собой разумеющимся.
Чужаки. Кто бы мог подумать?
Он видел, как хун привязал одежду к левому запястью, другой конец поднес ко рту и выдохнул последний воздух, надув одежду, как воздушный шар. Она всплыла, но всего метра на два и остановилась, не достигнув поверхности.
Она не призывает на помощь, понял Каа, когда самка хуна опустилась на дно и принялась петь похоронную песню. Она просто делает так, чтобы ее тело смогли легче найти и вытащить на поверхность. Каа помнил по дневнику Олвина, что местные жители очень серьезно относятся к похоронным ритуалам.
К этому времени его собственные легкие нестерпимо жгло. Каа пожалел о том, что его аппарат для дыхания, укрепленный на упряжи, сгорел, когда в него выстрелил Заки.
Он слышал, что сзади к нему приближаются квуэны, но видел брешь в их линии и был уверен, что сумеет в нее проскользнуть. Попытался повернуть и воспользоваться этой краткой возможностью.
Дьявольщина, вздохнул он и двинулся в противоположном направлении, к умирающему хуну.
Потребовалось какое-то время, чтобы добраться до поверхности. А когда вынырнули, все тело самки дрожало от судорожных быстрых глотков воздуха. Из носовых отверстий выливались потоки воды, в то же время воздух входил в рот. Каа позавидовал такой возможности.
Он подтолкнул самку поближе к плавающему веслу, чтобы она могла за него ухватиться, потом повернулся и принялся разглядывать гавань, готовясь увернуться от нового залпа копий.
Но копий не было. И вообще почему-то поблизости не оказалось лодок. Каа опустил голову, испустил сонарный луч из крутого лба – и убедился, что все лодки действительно отошли.
Взошла луна – один из крупных спутников. Теперь он мог разглядеть силуэты – хуны стояли в своих лодках и все смотрели на север, а может, на северо-запад. У самцов были раздуты горловые мешки, и низкое устойчивое гудение заполняло воздух. Казалось, они совершенно не замечают, что один из них только что непонятным образом появился из-под воды.
«Я думал, они все соберутся тут, будут кричать, бросать веревки, пытаться ее спасти. Еще один пример чуждого образа мыслей, вопреки всем земным книгам, прочитанным хунами». Каа пришлось подталкивать концом носа самку. Он помог ей добраться до пирса, чувствуя, как странная дрожь пробегает по спине.
На пирсе стояло множество жителей порта, огонь их факелов колебался на холодном ветру. Они куда-то смотрели или к чему-то прислушивались.
Дельфин может видеть не только под водой, но и над ней, но не так хорошо, как те, кто живет исключительно на суше.
Тем более чувства Каа были в смятении, и он почти ничего не различал в том направлении, куда все смотрели. Видел только очертания гор.
Компьютерный прибор, имплантированный в его правый глаз, поворачивался и приспосабливался, пока Каа не смог разглядеть мерцающую звезду над высшей точкой гор. Эта звезда пульсировала, в частом ритме разгоралась и гасла. Вначале он ничего не понял, хотя последовательность вспышек чем-то напоминала галдва.
– Прошу прощения, – начал он, пытаясь воспользоваться странным бездействием туземцев. Что бы ни случилось, ему показалось, что появился шанс вставить слово. – Я дельфин, родственник людей, меня просили передать сообщение Уриэль.
Толпа неожиданно издала такой вопль, что у Каа отвисла чувствительная к звукам челюсть. Он различал обрывки отдельных выкриков.
– Ракеты! – крикнул один из зрителей на англике. – Мудрецы изготовили ракеты!
Второй полным удивления тоном сказал на галсемь:
– Один малый вражеский корабль уничтожен. Теперь ракеты летят к большому.
Каа мигал, ошеломленный напряжением жителей порта.
«Ракеты? Я правильно расслышал? Но…»
Толпа снова закричала.
– Попали! – крикнул кто-то. – Ударили!
Неожиданно пульсирующая звезда прервала свое сообщение. И сразу все смолкли. Хуны стояли в мертвой тишине. Даже маслянистая вода бухты стихла, негромко плескалась о пирс.
Вспышки возобновились, и толпа разочарованно застонала.
– Он уцелел, он цел. Большой боевой корабль продолжает… – слышался негромкий голос треки из толпы на галдва. – Наши усилия потерпели неудачу.
И теперь приближается расплата.
СУНЕРЫ
ЛАРК
Момент, о котором молил Ларк, так и не наступил. Стены не раскололись, разорванные изготовленными туземцами боеголовками и стволами бу. Разрывы оставались далекими. Теперь, когда элемент внезапности исчез, гул защитных орудий джофуров звучал уверенней, из лихорадочного и панического стал самоуверенным, словно приближающиеся снаряды – всего лишь незначительная помеха.
Потом наступила тишина. Все было кончено.
Ларк выпустил осколок Яйца и высвободил Линг. Подтянул ноги, обхватил руками колени и принялся жалобно раскачиваться. Никогда в жизни он не испытывал такого разочарования.
– О, это было близко! – выдохнула Линг, явно радуясь тому, что выжила. Ларк не винил ее. Она все еще надеется на бегство или на то, что ее обменяют на какого-нибудь пленника галактов. И все это станет лишь еще одним эпизодом в ее воспоминаниях. «Эпизодом, подобным мне, – подумал Ларк. – Воспоминанием об умном лесном парне, которого она однажды встретила на Джиджо».
Старый друг Харуллен мог бы увидеть в этой неудаче и положительную сторону. Теперь разгневанные джофуры могут уничтожить всякую разумную жизнь на Джиджо, а не только своих кровных врагов г'кеков. Разве это не соответствует вере Ларка? Его ереси?
«Шести Расам здесь не место, но они не заслужили и уничтожения. Я хотел, чтобы мы действовали разумно, достойно, мирно и по собственной инициативе. Без насилия. Без этих лесных пожаров и затопленных долин».
– Смотрите!
Он посмотрел на Линг. Та стояла и показывала на Эваскса. Груда по-прежнему тряслась, но одно среднее кольцо охватили сильные конвульсии. С противоположных сторон образовались бьющиеся круглые выступы. Они постепенно увеличивались.
Мужчины присоединились к Линг, они, не веря своим глазам, смотрели, как выступы все увеличивались, приобретали кольцеобразную форму, теперь их удерживали только мембраны. Ноги нижнего кольца сгибались и разгибались.
Люди отскочили. Неожиданно Эваскс устремился вначале к бронированной двери, потом снова назад, трижды обежал камеру и обвис, как гора вялых трубок.
Среднее кольцо продолжало биться и извиваться.
– Что он делает? – удивленно спросила Линг.
Ларк глотнул, прежде чем ответить.
– Это влен. Можно сказать, роды. Треки делают это не часто, потому что опасности подвергается единство груды. Обычно они отращивают зародыши и оставляют их самостоятельно расти на груде мульчи.
Ранн ахнул.
– Роды? Здесь? – Очевидно, он больше знал о том, как убивать джофуров, чем об их жизненном цикле.
Ларк понял: кататония Эваскса была вызвана не только неожиданным ракетным нападением. Шок только ускорил родовые конвульсии, которые все равно должны были начаться.
Мембраны начали разрываться. Одно из новых колец, размером почти с голову Ларка и темно-пурпурного цвета, начало вращаться. Второе, меньше по размеру и алое, появилось из слизистого нароста, за ним тянулась нить остро пахнущего маслянистого вещества. Оба новых кольца соскользнули по бокам родительской груды, поползли по металлическому полу в поисках тени.
– Ларк, посмотри на это, – сказала Линг. Он с трудом оторвал взгляд от тошнотворного зрелища мокрых новорожденных. Повернувшись к Линг, увидел, что она смотрит на пол.
– Когда он дур назад бегал взад и вперед, оставил след на полу.
«Ну и что?» – подумал Ларк. Он видел жирные пятна на металлических пластинах. Треки так часто делают.
И замигал, узнав буквы англика. Одна, две, три, четыре.
РЕУК
– Что это? – вслух удивился Ранн.
Ларк поднес руку ко лбу, где его симбионт реук в ожидании следующего исполнения долга питался ничтожными долями крови из вен. При прикосновении он спустился на глаза, изменив окраску помещения.
И все сразу изменилось. До сих пор бока джофура казались просто окрашенными в бесформенные пятна. Но теперь на поверхности нескольких старых колец стали видны ряды букв.
«Ларк, – начиналась первая надпись. – Одно кольцо открывает дверь. Используй его. Присоединись к Шести».
Болезненный крик справа остановил Ларка. Такой крик не может издавать млекопитающее. Ларк повернулся и крикнул:
– Прекрати!
Над одним из новых колец стоял Ранн, занеся ногу для второго удара. Маленькое существо дрожало, из раны на его боку текла восковая кровь.
– А почему? – спросил даник. – Этим своим жестоким ракетным нападением вы, сунеры, подписали нам смертный приговор. Можно хоть немного отплатить за него.
Линг резко возразила своему бывшему товарищу:
– Дурак! Лицемер! Ты остановил Ларка раньше, а теперь это? Разве ты не хочешь выбраться отсюда?
Она наклонилась над дрожащим кольцом и осторожно протянула к нему руку.
А Ларк повернулся к груде, к составному существу, которое каким-то необычным образом и в ограниченном смысле сумело снова стать Асксом. Когда он принялся читать вторую строку, буквы уже расплывались.
«Отдай второе Фвхун-дау/ Лестеру. Он/ты/они должны».
На этот раз крик был человеческим.
Линг! Ларк повернулся и бросился ей на помощь.
В одной руке она держала маленькое раненое кольцо, а другой вцепилась в плечи Ранна. Мужчина даник душил ее сзади, обхватив руками за горло, перекрыв дыхание, а может, и зажав артерии.
Ранн слышал негодующий рев Ларка и легко развернулся, используя в качестве щита тело Линг и продолжая душить ее. На лице его было выражение наслаждения. Ларк сделал ложный выпад направо, затем набросился на звездного воина с другой стороны. Времени для демонстрации боевого мастерства не было, они упали на пол в путанице рук и ног.
Схватка была бы равной, если бы Линг не потеряла сознания. Но когда ее тело бесчувственно обвисло, Ларку одному пришлось противостоять тренированному бойцу. Ему удалось нанести несколько ударов, но вскоре он вынужден был только защищать свои уязвимые места. Наконец в отчаянии он охватил руками торс Ранна в борцовской хватке.
Противник был настолько в себе уверен, что мог потратить немного сил на насмешки.
– Дарвинистский варвар, – насмехался Ранн у самого уха Ларка. – Регрессировавшая обезьяна.
Линг умудрился и сам найти оскорбление:
– Ротены свиньи.
Ранн рявкнул и попытался укусить его в ухо. Ларк вовремя отвернул голову, потом ударил ею Ранна в лицо, разбив ему губу.
Неожиданно зловоние заклубилось вокруг их голов, липким болезненным ощущением заполнив Ларку ноздри. На мгновение он даже подумал, что это телесный запах даника. Или запах его дыхания.
Ранн смог высвободить руку и ударил Ларка по боку. Но боль казалась далекой, а удары – слабыми и неуверенными. Зловоние усилилось, в глазах начало темнеть, и Ларк понял, что на противника запах тоже подействовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90