Ларк смотрел на блеклый навес над головой и на участки звездного неба.
Я остался во тьме на Джиджо, подумал он. Ему очень хотелось снова увидеть сияние, заполнявшее сон. Сияние, которое, казалось, способно осветить самые далекие дали.
Позже в тот же день, когда нервничающий солдат милиции принес к ним в палатку поднос с завтраком, Линг заговорила с ним.
– Послушай, это глупо, – сказала она. – Каждый из нас ведет себя так, словно другой – отродье дьявола. У нас нет времени для перебранок: и мои и твои люди идут по курсу, который грозит трагическим столкновением.
Ларк думал о том же, хотя ее мрачный испуг показался ему чрезмерным. Линг откровенно посмотрела ему в глаза, как будто хотела наверстать упущенное время.
– Я бы сказал, что столкновение уже произошло, – заметил он.
Поджав губы, она кивнула.
– Верно. Но несправедливо обвинять всю вашу Общину за действия меньшинства, которое не получало одобрения или…
Он коротко горько рассмеялся.
– Даже пытаясь быть искренней, ты остаешься снисходительной, Линг.
Она несколько мгновений смотрела на него, потом кивнула.
– Ладно. В сущности, ваши мудрецы фактически – постфактум – санкционировали нападение фанатиков, захватив нас в плен и угрожая шантажом. Справедливо будет сказать, что мы уже…
– В состоянии войны. Верно, дорогая бывшая нанимательница. Но ты обошла наш casus belli. – Ларк понимал, что его грамматика может хромать, но ему хотелось показать, что даже дикарь может ввернуть латинское выражение. – Мы боремся за свою жизнь. И теперь мы знаем, что ротены с самого начала замыслили геноцид.
Линг посмотрела мимо него туда, где врач г'кек извлекал все большее количество жидкости из дыхательных щелей квуэна, который без сознания лежал в глубине убежища. Она несколько месяцев работала рядом с Утеном, оценивая местные образцы с точки зрения возможного Возвышения. Болезнь серого квуэна не абстракция.
– Поверь мне, Ларк, я ничего не знаю об этой болезни. Не знаю и о том трюке, который предположительно сыграли ротены, пытаясь действовать через ваше Яйцо.
– Предположительно? Ты полагаешь, у нас есть технология, способная на подобное? По-твоему, это обман?
Линг вздохнула.
– Я не отказываюсь полностью от этой идеи. С самого начала вы, джиджоанцы, играли на наших предположениях. На нашей готовности принимать вас за невежественных варваров. Нам потребовались недели, чтобы узнать, что вы все еще владеете грамотностью. И только в последнее время мы поняли, что у вас есть сотни, может, даже тысячи книг!
Прежде чем Ларк понял, как много выдает его выражение, на его лице появилась ироническая улыбка.
– Больше? Гораздо больше? – Линг недоверчиво смотрела на него. – Но где они? Клянусь бородой фон Даника, где они?
Ларк отставил еду, к которой почти не притронулся. Протянул руку к своему рюкзаку и достал толстый, переплетенный в кожу том.
– Не могу сказать, сколько раз я хотел показать тебе это. Теперь, вероятно, это уже не имеет значения.
Жестом, который Ларк оценил, Линг вначале вытерла руки и только потом взяла книгу и принялась осторожно переворачивать страницы. Ларк скоро понял, что то, что казалось ему почтением, на самом деле было неопытностью. У Линг просто не было практики в пользовании бумажными книгами.
Вероятно, она раньше видела их только в музеях.
Мелкий шрифт чередовался с литографированными иллюстрациями. Линг восклицала, разглядывая плоские неподвижные изображения. Многие из нарисованных здесь видов проходили и через исследовательскую лабораторию даников, где много месяцев она и Ларк вместе искали животных, нужных хозяевам ротенам.
– Насколько стар этот текст? Вы нашли его здесь, среди этих развалин? – Линг указала на предметы, сохраненные мульк-пауком, реликты давно улетевших буйуров, запечатанные в янтарные коконы.
Ларк застонал.
– Ты по-прежнему это делаешь, Линг. Во имя Ифни! Книга написана на англике!
Она энергично кивнула.
– Конечно. Ты прав. Но тогда кто…
Ларк наклонился и раскрыл титульную страницу.
НЕЗАВИСИМОЕ ФИЛОГЕНЕТИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ ЭКОЛОГИЧЕСКИХ СИСТЕМ СКЛОНА НА ДЖИДЖО
– Это первая часть. Часть вторая состоит преимущественно из набросков. Я сомневался, что мы доживем до окончания третьего тома, поэтому оставил пустыни, моря и тундру кому-то другому.
Линг смотрела на страницу, проводила пальцами по двум строкам, набранным мелким шрифтом под названием. Потом посмотрела на Ларка и перевела взгляд на умирающего квуэна.
– Верно, – сказал он. – Ты живешь в одной палатке с обоими авторами. И поскольку я дарю тебе этот экземпляр, у тебя есть редкая возможность. Хочешь получить автографы обоих авторов? Вероятно, ты последняя, у кого есть такая возможность.
Но его горький сарказм пропал зря. Она явно не поняла слово «автограф». Во всяком случае, снисходительного захват чика-чужака тут же сменила Линг-исследователь. Перелистывая книгу, она что-то бормотала, читая каждую главу.
– Это принесло бы огромную пользу во время нашего исследования!
– Поэтому я и не показывал его тебе.
Линг ответила коротким кивком. Учитывая их несогласие по поводу справедливости генного грабежа, его отношение вполне понятно.
Наконец она закрыла том, погладила переплет.
– Этот подарок – для меня большая честь. Это достижение. Не могу даже представить себе, какие усилия потребовались, чтобы создать это – в таких обстоятельствах и только вами двумя.
– С помощью других и стоя на плечах предшественников. Так создается наука. Предполагается, что каждое поколение знает больше, добавляет нечто к тому, что знали предшественники.
Он замолчал, осознав, что говорит.
Прогресс? Но это ересь Сары. А не моя!
Но почему мне так горько? Что с того, что эпидемия может уничтожить все разумные существа на Джиджо? Разве совсем недавно это не казалось тебе благословением? Разве это не идеальный способ быстро покончить с существованием незаконной колонии? С пагубным вторжением, которое никогда не должно было произойти?
За время болезни Утена Ларк кое-что понял – смерть может отвлеченно казаться желательной, но совсем другое дело, когда она подходит к тебе и касается тебя лично.
Если бы выжил еретик Харуллен, возможно, он помог бы Ларку держаться за свою веру в галактический закон, который по важным основаниям запрещает поселения на невозделанных мирах. Нашей целью было искупление эгоистического греха предков. Мы должны были помочь Джиджо избавиться от заражения.
Но Харуллен погиб, разрезанный на куски роботом ротенов, и теперь Ларк охвачен сомнениями.
Я предпочел бы, чтобы была права Сара. Если бы я только увидел в этом благородство. Что-то такое, что стоит выдержать. Ради чего стоит бороться.
На самом деле я не хочу умирать.
Линг снова принялась просматривать руководство. Лучше всякого другого она была способна оценить труд, которому они с Утеном посвятили большую часть своей взрослой жизни. Ее профессиональная оценка помогла преодолеть разделявшую их пропасть.
– Хотела бы я подарить тебе что-нибудь равноценное, – сказала она, снова встретившись с его взглядом.
Ларк задумался.
– Ты серьезно этого хочешь?
– Конечно.
– Хорошо, тогда подожди. Я сейчас вернусь.
В глубине убежища врач г'кек жестом глазных стебельков показал, что положение Утена не изменилось. Хорошая новость, так как до сих пор все перемены были к худшему. Ларк погладил хитиновый панцирь друга; ему хотелось, чтобы и в своем беспамятстве Утен почувствовал его поддержку.
– По моей вине ты подцепил эту заразу, старый друг. Я заставил тебя пойти с собой в развалины станции поискать секреты чужаков. – Он вздохнул. – Не могу загладить свою вину. Но то, что у тебя в мешке, может помочь другим.
Он взял сумку Утена и отнес ее к Линг. Порывшись, отыскал несколько плоских, прохладных на ощупь предметов.
– Мы нашли кое-что, и ты можешь помочь мне прочесть это. Если серьезно хочешь выполнить свое обещание.
Он вложил ей в руку один из плоских ромбов, светло-коричневый и гладкий, как стекло, со спиральной эмблемой на поверхности.
Линг несколько дуров смотрела на ромб. А когда подняла голову, у нее появилось какое-то новое выражение. Неужели уважение к тому способу, с помощью которого он загнал ее в УГОЛ? Использовал единственное общее их качество – сильнейшее чувство чести?
Впервые с момента их встречи Линг словно признала, что имеет дело с равным.
АСКС
Успокойтесь, мои кольца. Никто не может заставить вас против воли гладить воск.
Как треки, каждый из нас полностью независим, волен не пробуждать невыносимые воспоминания, пока не готов к этому.
Пусть воск еще немного остынет, – требует большинство колец, – прежде чем мы решимся посмотреть на него.
Пусть самый недавний ужас подождет.
Но наше второе кольцо мысли возражает. Оно настаивает: мы/я не должны больше оттягивать встречу с ужасной новостью о прибытии на Джиджо джофуров, наших страшных родичей.
Наше второе кольцо мысли напоминает нам загадку солипсизма – ту самую головоломку, которая заставила наших основателей бежать из Пяти Галактик.
Солипсизм. Миф о «я», имеющем первостепенное значение.
На том или ином уровне развития все смертные существа рано или поздно проходят через эту концепцию. Индивид может воспринимать других зрением, осязанием или эмпатией и все же считать их собственным вымыслом или автоматами. Карикатурами, не имеющими значения.
При солипсизме мир существует только для индивида.
Если рассмотреть эту концепцию беспристрастно, она кажется безумной. Особенно для треки, потому что ни один из нас не в состоянии преуспевать или мыслить в одиночестве. Но для честолюбивых созданий эготизм может оказаться полезен, заставляя их целеустремленно добиваться успеха.
Безумие кажется необходимым для достижения «величия».
Земные мудрецы знакомы с этим парадоксом по своей длительной изоляции. Невежественные и одинокие, земляне переживали одно странное суеверие за другим, фанатично испытывая концепции, на которые возвышенное существо не затратит и дура. Согласно сказаниям волчат, люди непрерывно боролись со своим всепоглощающим эго.
Некоторые пытались подавить эготизм, найти отвлечение от него. Другие свои личные амбиции вкладывали в нечто большое: в семью, в религию, в лидера.
Позже они прошли через фазу, когда индивидуализм превозносился как высшая добродетель. Люди учили свою молодежь раздувать эго за пределы естественных границ или пределов. В архиве Библоса есть труды, созданные в эту эру эго, и в них на каждой странице пылает праведный, самодовольный гнев.
Наконец, непосредственно перед контактом, сформировалась новая концепция.
В некоторых текстах для ее описания используется слово «зрелость».
Мы, треки, только что возвышенные из печальных болот своей родины, казались в безопасности от достижения величия, какими бы умениями и искусствами ни наделили кольца наши патроны, благословенные поа. О, нам было приятно соединяться в высоких мудрых грудах. Собирать ученый воск и летать меж звездами. Но к раздражению наших патронов, нас никогда не привлекало соперничество кланов и фракций, которое разрывает Пять Галактик. Нам всегда казались нелепыми фанатизм и лихорадочное честолюбие.
Тогда поа пригласили специалистов. Оайлие.
Оайлие в своей мудрости пожалели нас. Они наделили нас орудием достижений. Способом стать великими, Оайлие дали нам новые кольца.
Кольца власти.
Кольца эгоистической славы.
Кольца, которые превратили простых треки в джофуров.
Слишком поздно и мы, и наши патроны поа усвоили урок – всякое честолюбие имеет свою цену.
* * *
Мы бежали, не правда ли, мои кольца?
Некоторым треки чудом удалось сбросить «дар» оайлие и спастись.
От тех дней уцелело лишь несколько восковых запоминающих кристаллов-ячеек. Воспоминаний, пронизанных ужасом перед тем, во что мы превращались.
В то время наши предки не видели иного выхода, кроме бегства.
И однако угрызения совести пронизывают наш сердечник
Существовал ли иной путь?
Могли ли мы остаться и каким-то образом приручить эти ужасные новые кольца? Теперь исход предков кажется нам тщетным, не был ли он также и ошибочным?
Став высоким мудрецом, этот треки Аскс много думал над земными книгами, изучал одинокую длительную борьбу землян – непрерывную ожесточенную кампанию, направленную на подавление собственной глубоко солипсической природы Эта борьба была в самом разгаре, когда люди вышли из земной колыбели и вступили в контакт с галактической цивилизацией.
Асксу в своих исследованиях не удалось прийти к окончательному заключению, однако я/мы отыскал мучительные намеки.
Похоже, что фундаментальным необходимым ингредиентом является совесть.
Да, мои кольца?
Что ж, очень хорошо. Второе кольцо мысли переубедило большинство.
Мы/я снова обратимся к раскаленно-ужасному восковому следу недавних воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90