Сквозь сборчатые занавески с улицы пробивался тусклый свет; Сандерс разглядел на стене неоконченный набросок. Где-то в тишине хрипло тикали часы. Половицы скрипели еще сильнее, чем утром.
– Ну мы и влипли! – прошептала Марша. – Может, включите свет? Полицейскому покажется странным, что мы не зажгли свет?
Сандерс посмотрел на улицу в боковое окно.
– Мы не можем рисковать. Мы считаем, что миссис Синклер в Скотленд-Ярде. А что, если она все же дома? Или служанка?
Он почувствовал, что Марша дрожит.
– Знаете… Мне это не нравится, – призналась девушка.
– Вы сами хотели пойти со мной.
– Да нет, я не отказываюсь. Но что дальше? И зачем вам понадобилась эта жуткая мушиная липучка?
– Придется нам найти Г. М. Мы с ним условились встретиться в полночь на заднем дворе. Входить раньше было против правил – сначала он должен был проверить обстановку. Но, поскольку за нами следил полицейский, ничего другого и не оставалось. Липучка пригодилась бы для того, чтобы без шума выдавить оконное стекло – к ней хорошо прилипают осколки. Но теперь в ней нужды нет. Давайте пройдемся по дому и выйдем с черного хода. Только сначала я хочу кое-что вам показать.
Половицы в холле нещадно скрипели. Стараясь производить как можно меньше шума, Сандерс повел Маршу в гостиную, где утром он и Мастерс беседовали с миссис Синклер и сэром Деннисом Блайстоуном. Длинные окна не были зашторены, если не считать кружевных занавесочек, пропускавших свет. Огонь в камине еле теплился. Комната была уставлена массивной мебелью и завалена безделушками. У одного окна, почти загораживая его, стоял рояль. На крышке рояля, на салфетке, как и утром, красовался хрустальный графин с водой и несколько стаканов. В полумраке грани хрусталя переливались и мерцали. Часы в углу хрипло тикали.
– Полицейский все еще там? – прошептал Сандерс.
Марша подкралась к окну и тут же отпрянула.
– Да! Он стоит на тротуаре и глядит прямо сюда, в эту комнату…
– Отлично! Теперь смотрите.
– Что вы делаете?! – ахнула Марта.
– Сейчас я вам покажу, для чего нужны негашеная известь и фосфор, – заявил Сандерс.
Он извлек из кармана купленный заранее пузырек с белесоватым порошком. Затем встал сбоку от окна, слегка отдернул кружевную занавеску, открыл пузырек и высыпал его содержимое на подоконник. Потом, набрав в стакан воды, осторожно начал поливать негашеную известь… В ноздри ударил едкий запах – такой бывает в мастерской каменотеса. Стекло за занавеской затуманилось. Казалось, оно покрывается тонкой вуалью.
– Теперь другое окно, – прошептал Сандерс.
В комнате стало темнее, и он вдруг испугался, что Марша сейчас закричит.
– Все в порядке, – поторопился предупредить ее Сандерс. – Видите, что получилось? Стекла стали матовыми; сквозь них ничего не видно, как если бы их покрыло инеем. Но человек снаружи, например наш полицейский, не заметит разницы. Он только поймет, что через окно ничего не видно. Занавески не задернуты, а он все равно ничего не видит! Если только не зажигать яркого света, будет казаться, что комната пуста…
Из другого кармана Сандерс осторожно извлек второй пузырек, завернутый в кожаный футляр. В комнате затеплился слабый желтоватый свет, такой неправдоподобный, что в нем и лица, и предметы выглядели по-другому. В пузырьке был фосфор. Сандерс показал его своей спутнице.
– Теперь поняли? – тихо спросил он. – Фонарик супер-взломщика! Сегодня я все это узнал из книг. Света достаточно, чтобы разглядеть все, что нужно. Только свет не рассеивается вверх, как у электрического фонаря. Предположим, я взломщик. Окна «запотели». Через них такой тусклый свет не разглядишь. Я мог бы обчистить эту комнату под самым носом у полицейского, который пялится на окошко; он так и не поймет, что в незанавешенной комнате, да еще окнами на улицу, кто-то орудует. Негашеная известь и фосфор – просто часть оснащения современного взломщика.
Тусклый, мерцающий желтовато-зеленый лучик света искажал все вокруг. Лицо Марши показалось Сандерсу незнакомым; он решил, что и с ним происходит то же самое. Сандерс подошел к роялю, в свете его «фонарика» блеснул хрусталь.
– Но… – вскрикнула было девушка, однако тут же понизила голос: – Их нашли в сумочке миссис Синклер! Вы ведь не думаете, что она взломщица?
– Нет, вовсе нет. Разве вы не помните?.. Мастерс и все остальные были озадачены. Они с Г. М. даже поспорили. Он понял значение находок, но не знал, какое отношение они имеют к ней. Тут Г. М. попал в затруднение. Но негашеная известь и фосфор были не ее – они принадлежали человеку, с которым она очень тесно связана. Вы сразу поймете, о ком идет речь, если подумаете о связи между миссис Синклер и…
Сандерс поднял пузырек повыше, и они разглядели ковер из медвежьей шкуры по другую сторону от камина, а затем очертания кресла, в котором кто-то сидел и смотрел на них.
Это был Фергюсон. Когда он кивнул им молодым людям показалось, что он стал старше и страшнее.
Глава 11
ТАЙНА ПРИВИДЕНИЯ
Мерцающий луч не дрогнул. Сандерс ощутил, что у него, как ни странно, прояснилось в голове. На оклеенной обоями стене за Фергюсоном висел ученический эскиз – похоже, кисти самого Пикассо. Теперь Сандерс понял, почему Фергюсон показался ему таким странно знакомым и кого он напоминает. Фергюсон был ужасно похож на грубого и раздражительного школьного учителя с розгами. Даже кончики пальцев у Фергюсона были в чернилах.
Только на коленях у Фергюсона лежали не розги. Там лежал серебристый крупнокалиберный пистолет незнакомой Сандерсу марки.
На каминную решетку с шипением упал уголек, и Фергюсон заговорил, отводя указательным пальцем спусковой крючок:
– Итак… – Голос у него был грубый и спокойный. – Итак… Я же предупреждал: не суйтесь куда не следует!
Он обращался к Сандерсу, словно к двоечнику, который просит повысить ему оценку.
– Во-первых, не болтайте лишнего, молодой человек. Возможно, ваш приятель полицейский все еще караулит снаружи. Но вы не свистнете ему, юноша. А если свистнете, я пущу в вас нулю. Никакого грохота не будет – у меня пневматический пистолет. Хочу продемонстрировать вам, что я не бросаю слов на ветер. Это послужит вам хорошим уроком.
Казалось, Фергюсон почти не пошевелил рукой. Сандерс услышал всего лишь щелканье курка и глухой шлепок, словно ребенок выстрелил из духового ружья. Он ощутил острую боль, как будто кто-то ударил его в левое предплечье, повыше локтя. И больше ничего. Только в голове зашумело.
Сандерс не сводил взгляда с лица Фергюсона, которое исказила гримаса. Сандерс опустил голову и увидел на рукаве дырку, из которой торчала подкладка. Руке стало жарко, потом мокро. Прошло несколько секунд после выстрела, и руку стало жечь огнем. Сандерс почувствовал, как у него закружилась голова.
Но даже тогда он не осознал, что в него попала нуля. Просто ему стало нехорошо.
– На ручке кресла позади вас газета, – заявил Фергюсон. – Нет, не опускайте свет, дотянитесь левой рукой. Возьмите газету и подстелите ее под себя. Встаньте на нее! Я не хочу, чтобы вы закапали ковер. Делайте, как я вам велел!
Теперь вся рука горела; Сандерсу показалось, что она раздувается. Он с трудом пошевелил ею. И вдруг оказалось, что он стоит на газете.
– Вы все поняли? – спросил Фергюсон. – Или хотите, чтобы я проучил и вашу спутницу?
– Нет, – ответил Сандерс. – Если уж вам так нужно стрелять в кого-то, стреляйте в меня.
– Отлично, – хмыкнул Фергюсон и снова выстрелил.
На сей раз Сандерс не почувствовал, куда попала пуля и попала ли она вообще, – ему стало все равно. Примириться он не мог только с одним: оскорбительным, злобным спокойствием, с каким разглагольствовал Фергюсон, и змеиными плавными движениями его указательного пальца.
– Придется вам усвоить, – продолжал между тем тот, – что в нашем мире кое-что серьезно. Я ведь вас предупреждал. Но нет! Вы и так все знаете! Вы и эта молодая особа не наигрались в детстве. Решили, будто вы умнее всех. Ну хорошо, теперь расплачивайтесь! Делайте в точности то, что я вам приказываю. Передайте мне пузырек с фосфором. Возьмите газету в правую руку и подложите ее под левое плечо. Да, немножко больно, но я ведь мог целить в такое место, где было бы гораздо больнее! Если хоть капля крови упадет на ковер, вам несдобровать. А теперь оба – ко мне!
Фергюсон вполне мог бы быть школьным учителем, который сухо распекает десятилетнего ученика, доведшего его до ручки. Именно тон Фергюсона внушил Сандерсу дикую, головокружительную ярость. Но поделать он ничего не мог – они угодили в безвыходное положение.
Марша побледнела, однако тихо подошла, куда было велено. В конце комнаты находилась дверь, которую Фергюсон приказал Сандерсу открыть. Они прошли коридором и очутились в комнатке, где, судя по всему, и обитал Фергюсон.
На столе у камина горела лампа, накрытая газетой. Окна закрывали плотные жалюзи, дополненные толстыми красными шторами, через которые не пробивался ни один лучик света. Иол в комнате был каменный, в одном углу стояли кадки и каток для глаженья; здесь царил застарелый запах прачечной. Стул с сиденьем из конского волоса был пододвинут к яркому огню. На столе стояли стакан с горячим молоком, тарелка с холодным мясом, белым хлебом и уксусница. Фергюсон уселся на стул. Сандерс заметил, что на нем домашние тапочки, а из нагрудного кармана торчит авторучка.
– Садитесь туда, – приказал он, – и держитесь подальше от ковра!
– Когда вас повесят, – заявила Марша, – я на радостях спляшу перед тюрьмой!
Сандерсу показалось, что она вот-вот расплачется. Фергюсон оглядел ее совсем не враждебно.
– Закройте рот, ясно? – велел он. – С вами мне говорить не о чем. Сваляли дурака, и получите то, что вам причитается. – Он перевел взгляд на Сандерса. – А вот вам мне есть что сказать.
Предплечье у Сандерса горело от боли, голова раскалывалась, но он старался бодро держаться. Не выпуская из левой руки пистолета, Фергюсон отпил молока.
– Вот, возьмите! – Фергюсон бросил Сандерсу салфетку. – Обмотайте руку! Переверните кадку. Я не хочу, чтобы вы свалились в обморок прямо на меня. Вы и так еле на ногах стоите, мистер Переросток! Значит, вам известно, кто я и что я, верно?
– Да.
– Итак, кто я и что я?
Сандерс успокоился.
– Вас зовут Питер Фергюсон; у Хея набралось против вас достаточно улик, чтобы вас вздернули на виселицу. Вы домушник, но уже почти не работаете по специальности. Возможно, я и не наигрался в детстве, но я врач, и вот что я вам скажу: вы не такой старый, каким хотите казаться. Вам около сорока пяти. – Он пошатнулся, но устоял на ногах. – Ваш почтенный вид часть вашего образа. Большинство людей считает, будто взломщиками могут быть только молодые громилы. Наткнувшись на вас в конторе, которую вы грабите, свидетели увидят пожилого человека в очках и нарукавниках, без пиджака, с ручкой за ухом. Вот один из лучших в мире маскарадных костюмов!
Фергюсон ничего не ответил, он пил молоко.
– И в вас никто не заподозрит домушника, – продолжал Сандерс ровным голосом, – потому что никто не знает, насколько вы проворны. Но достаточно взглянуть на вашу походку, чтобы понять… Вот как вы вчера ночью выбрались из здания. Старший инспектор сказал, сзади есть водосточный желоб, но он слишком далеко от любого окна, чтобы нормальный человек мог до него дотянуться. Конечно, он по-своему прав. Но домушник проделывает такие фокусы без труда.
Фергюсон скосил глаза. Лицо же его оставалось по-прежнему невозмутимым. Испачканный чернилами палец поглаживал стакан.
– Вы меня удивили, – признался он. – Оказались умнее, чем я ожидал. Полиция в курсе?
– Разумеется. Мастерс и сэр Генри Мерривейл раскусили вас еще днем, когда поняли, что вы и миссис Синклер связаны друг с другом, а негашеная известь и фосфор на самом деле ваши. И потом, вы сглупили – забыли перед уходом очки. Значит, вы вовсе не так стары и хрупки, каким хотели казаться. Если бы вы действительно нуждались в очках, если бы привыкли носить их, вы скорее забыли бы штаны, чем очки! Более того, вы сглупили еще больше – не стерли со стекол отпечатки пальцев! Если они, как я подозреваю, есть в картотеке Скотленд-Ярда, то сейчас о вас уже все известно.
Сандерс говорил не спеша, осторожно приводя довод за доводом, хотя голова у него кружилась. Цвета вдруг стали более яркими, звуки – более громкими. Он отчетливо видел, как маслянисто блестит стальной ствол пистолета; дуло смотрело прямо на него. В нос снова ударил запах стирки, от которого он никак не мог отделаться.
Видимо, его слова задели Фергюсона за живое.
– Молодой человек, полиция меня не знает. А что вы там плели о моей связи с миссис Синклер?
Молчание.
– Отвечайте, когда вам задают вопрос! Я, кажется, ясно дал понять, что слов на ветер не бросаю!
– Нет, – отозвался Сандерс. – До сих пор все сходило вам с рук. Я знаю, что нахожусь в полной вашей власти и сил у меня немного. Вы уже выстрелили в меня дважды, хотя мне даже не очень больно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Ну мы и влипли! – прошептала Марша. – Может, включите свет? Полицейскому покажется странным, что мы не зажгли свет?
Сандерс посмотрел на улицу в боковое окно.
– Мы не можем рисковать. Мы считаем, что миссис Синклер в Скотленд-Ярде. А что, если она все же дома? Или служанка?
Он почувствовал, что Марша дрожит.
– Знаете… Мне это не нравится, – призналась девушка.
– Вы сами хотели пойти со мной.
– Да нет, я не отказываюсь. Но что дальше? И зачем вам понадобилась эта жуткая мушиная липучка?
– Придется нам найти Г. М. Мы с ним условились встретиться в полночь на заднем дворе. Входить раньше было против правил – сначала он должен был проверить обстановку. Но, поскольку за нами следил полицейский, ничего другого и не оставалось. Липучка пригодилась бы для того, чтобы без шума выдавить оконное стекло – к ней хорошо прилипают осколки. Но теперь в ней нужды нет. Давайте пройдемся по дому и выйдем с черного хода. Только сначала я хочу кое-что вам показать.
Половицы в холле нещадно скрипели. Стараясь производить как можно меньше шума, Сандерс повел Маршу в гостиную, где утром он и Мастерс беседовали с миссис Синклер и сэром Деннисом Блайстоуном. Длинные окна не были зашторены, если не считать кружевных занавесочек, пропускавших свет. Огонь в камине еле теплился. Комната была уставлена массивной мебелью и завалена безделушками. У одного окна, почти загораживая его, стоял рояль. На крышке рояля, на салфетке, как и утром, красовался хрустальный графин с водой и несколько стаканов. В полумраке грани хрусталя переливались и мерцали. Часы в углу хрипло тикали.
– Полицейский все еще там? – прошептал Сандерс.
Марша подкралась к окну и тут же отпрянула.
– Да! Он стоит на тротуаре и глядит прямо сюда, в эту комнату…
– Отлично! Теперь смотрите.
– Что вы делаете?! – ахнула Марта.
– Сейчас я вам покажу, для чего нужны негашеная известь и фосфор, – заявил Сандерс.
Он извлек из кармана купленный заранее пузырек с белесоватым порошком. Затем встал сбоку от окна, слегка отдернул кружевную занавеску, открыл пузырек и высыпал его содержимое на подоконник. Потом, набрав в стакан воды, осторожно начал поливать негашеную известь… В ноздри ударил едкий запах – такой бывает в мастерской каменотеса. Стекло за занавеской затуманилось. Казалось, оно покрывается тонкой вуалью.
– Теперь другое окно, – прошептал Сандерс.
В комнате стало темнее, и он вдруг испугался, что Марша сейчас закричит.
– Все в порядке, – поторопился предупредить ее Сандерс. – Видите, что получилось? Стекла стали матовыми; сквозь них ничего не видно, как если бы их покрыло инеем. Но человек снаружи, например наш полицейский, не заметит разницы. Он только поймет, что через окно ничего не видно. Занавески не задернуты, а он все равно ничего не видит! Если только не зажигать яркого света, будет казаться, что комната пуста…
Из другого кармана Сандерс осторожно извлек второй пузырек, завернутый в кожаный футляр. В комнате затеплился слабый желтоватый свет, такой неправдоподобный, что в нем и лица, и предметы выглядели по-другому. В пузырьке был фосфор. Сандерс показал его своей спутнице.
– Теперь поняли? – тихо спросил он. – Фонарик супер-взломщика! Сегодня я все это узнал из книг. Света достаточно, чтобы разглядеть все, что нужно. Только свет не рассеивается вверх, как у электрического фонаря. Предположим, я взломщик. Окна «запотели». Через них такой тусклый свет не разглядишь. Я мог бы обчистить эту комнату под самым носом у полицейского, который пялится на окошко; он так и не поймет, что в незанавешенной комнате, да еще окнами на улицу, кто-то орудует. Негашеная известь и фосфор – просто часть оснащения современного взломщика.
Тусклый, мерцающий желтовато-зеленый лучик света искажал все вокруг. Лицо Марши показалось Сандерсу незнакомым; он решил, что и с ним происходит то же самое. Сандерс подошел к роялю, в свете его «фонарика» блеснул хрусталь.
– Но… – вскрикнула было девушка, однако тут же понизила голос: – Их нашли в сумочке миссис Синклер! Вы ведь не думаете, что она взломщица?
– Нет, вовсе нет. Разве вы не помните?.. Мастерс и все остальные были озадачены. Они с Г. М. даже поспорили. Он понял значение находок, но не знал, какое отношение они имеют к ней. Тут Г. М. попал в затруднение. Но негашеная известь и фосфор были не ее – они принадлежали человеку, с которым она очень тесно связана. Вы сразу поймете, о ком идет речь, если подумаете о связи между миссис Синклер и…
Сандерс поднял пузырек повыше, и они разглядели ковер из медвежьей шкуры по другую сторону от камина, а затем очертания кресла, в котором кто-то сидел и смотрел на них.
Это был Фергюсон. Когда он кивнул им молодым людям показалось, что он стал старше и страшнее.
Глава 11
ТАЙНА ПРИВИДЕНИЯ
Мерцающий луч не дрогнул. Сандерс ощутил, что у него, как ни странно, прояснилось в голове. На оклеенной обоями стене за Фергюсоном висел ученический эскиз – похоже, кисти самого Пикассо. Теперь Сандерс понял, почему Фергюсон показался ему таким странно знакомым и кого он напоминает. Фергюсон был ужасно похож на грубого и раздражительного школьного учителя с розгами. Даже кончики пальцев у Фергюсона были в чернилах.
Только на коленях у Фергюсона лежали не розги. Там лежал серебристый крупнокалиберный пистолет незнакомой Сандерсу марки.
На каминную решетку с шипением упал уголек, и Фергюсон заговорил, отводя указательным пальцем спусковой крючок:
– Итак… – Голос у него был грубый и спокойный. – Итак… Я же предупреждал: не суйтесь куда не следует!
Он обращался к Сандерсу, словно к двоечнику, который просит повысить ему оценку.
– Во-первых, не болтайте лишнего, молодой человек. Возможно, ваш приятель полицейский все еще караулит снаружи. Но вы не свистнете ему, юноша. А если свистнете, я пущу в вас нулю. Никакого грохота не будет – у меня пневматический пистолет. Хочу продемонстрировать вам, что я не бросаю слов на ветер. Это послужит вам хорошим уроком.
Казалось, Фергюсон почти не пошевелил рукой. Сандерс услышал всего лишь щелканье курка и глухой шлепок, словно ребенок выстрелил из духового ружья. Он ощутил острую боль, как будто кто-то ударил его в левое предплечье, повыше локтя. И больше ничего. Только в голове зашумело.
Сандерс не сводил взгляда с лица Фергюсона, которое исказила гримаса. Сандерс опустил голову и увидел на рукаве дырку, из которой торчала подкладка. Руке стало жарко, потом мокро. Прошло несколько секунд после выстрела, и руку стало жечь огнем. Сандерс почувствовал, как у него закружилась голова.
Но даже тогда он не осознал, что в него попала нуля. Просто ему стало нехорошо.
– На ручке кресла позади вас газета, – заявил Фергюсон. – Нет, не опускайте свет, дотянитесь левой рукой. Возьмите газету и подстелите ее под себя. Встаньте на нее! Я не хочу, чтобы вы закапали ковер. Делайте, как я вам велел!
Теперь вся рука горела; Сандерсу показалось, что она раздувается. Он с трудом пошевелил ею. И вдруг оказалось, что он стоит на газете.
– Вы все поняли? – спросил Фергюсон. – Или хотите, чтобы я проучил и вашу спутницу?
– Нет, – ответил Сандерс. – Если уж вам так нужно стрелять в кого-то, стреляйте в меня.
– Отлично, – хмыкнул Фергюсон и снова выстрелил.
На сей раз Сандерс не почувствовал, куда попала пуля и попала ли она вообще, – ему стало все равно. Примириться он не мог только с одним: оскорбительным, злобным спокойствием, с каким разглагольствовал Фергюсон, и змеиными плавными движениями его указательного пальца.
– Придется вам усвоить, – продолжал между тем тот, – что в нашем мире кое-что серьезно. Я ведь вас предупреждал. Но нет! Вы и так все знаете! Вы и эта молодая особа не наигрались в детстве. Решили, будто вы умнее всех. Ну хорошо, теперь расплачивайтесь! Делайте в точности то, что я вам приказываю. Передайте мне пузырек с фосфором. Возьмите газету в правую руку и подложите ее под левое плечо. Да, немножко больно, но я ведь мог целить в такое место, где было бы гораздо больнее! Если хоть капля крови упадет на ковер, вам несдобровать. А теперь оба – ко мне!
Фергюсон вполне мог бы быть школьным учителем, который сухо распекает десятилетнего ученика, доведшего его до ручки. Именно тон Фергюсона внушил Сандерсу дикую, головокружительную ярость. Но поделать он ничего не мог – они угодили в безвыходное положение.
Марша побледнела, однако тихо подошла, куда было велено. В конце комнаты находилась дверь, которую Фергюсон приказал Сандерсу открыть. Они прошли коридором и очутились в комнатке, где, судя по всему, и обитал Фергюсон.
На столе у камина горела лампа, накрытая газетой. Окна закрывали плотные жалюзи, дополненные толстыми красными шторами, через которые не пробивался ни один лучик света. Иол в комнате был каменный, в одном углу стояли кадки и каток для глаженья; здесь царил застарелый запах прачечной. Стул с сиденьем из конского волоса был пододвинут к яркому огню. На столе стояли стакан с горячим молоком, тарелка с холодным мясом, белым хлебом и уксусница. Фергюсон уселся на стул. Сандерс заметил, что на нем домашние тапочки, а из нагрудного кармана торчит авторучка.
– Садитесь туда, – приказал он, – и держитесь подальше от ковра!
– Когда вас повесят, – заявила Марша, – я на радостях спляшу перед тюрьмой!
Сандерсу показалось, что она вот-вот расплачется. Фергюсон оглядел ее совсем не враждебно.
– Закройте рот, ясно? – велел он. – С вами мне говорить не о чем. Сваляли дурака, и получите то, что вам причитается. – Он перевел взгляд на Сандерса. – А вот вам мне есть что сказать.
Предплечье у Сандерса горело от боли, голова раскалывалась, но он старался бодро держаться. Не выпуская из левой руки пистолета, Фергюсон отпил молока.
– Вот, возьмите! – Фергюсон бросил Сандерсу салфетку. – Обмотайте руку! Переверните кадку. Я не хочу, чтобы вы свалились в обморок прямо на меня. Вы и так еле на ногах стоите, мистер Переросток! Значит, вам известно, кто я и что я, верно?
– Да.
– Итак, кто я и что я?
Сандерс успокоился.
– Вас зовут Питер Фергюсон; у Хея набралось против вас достаточно улик, чтобы вас вздернули на виселицу. Вы домушник, но уже почти не работаете по специальности. Возможно, я и не наигрался в детстве, но я врач, и вот что я вам скажу: вы не такой старый, каким хотите казаться. Вам около сорока пяти. – Он пошатнулся, но устоял на ногах. – Ваш почтенный вид часть вашего образа. Большинство людей считает, будто взломщиками могут быть только молодые громилы. Наткнувшись на вас в конторе, которую вы грабите, свидетели увидят пожилого человека в очках и нарукавниках, без пиджака, с ручкой за ухом. Вот один из лучших в мире маскарадных костюмов!
Фергюсон ничего не ответил, он пил молоко.
– И в вас никто не заподозрит домушника, – продолжал Сандерс ровным голосом, – потому что никто не знает, насколько вы проворны. Но достаточно взглянуть на вашу походку, чтобы понять… Вот как вы вчера ночью выбрались из здания. Старший инспектор сказал, сзади есть водосточный желоб, но он слишком далеко от любого окна, чтобы нормальный человек мог до него дотянуться. Конечно, он по-своему прав. Но домушник проделывает такие фокусы без труда.
Фергюсон скосил глаза. Лицо же его оставалось по-прежнему невозмутимым. Испачканный чернилами палец поглаживал стакан.
– Вы меня удивили, – признался он. – Оказались умнее, чем я ожидал. Полиция в курсе?
– Разумеется. Мастерс и сэр Генри Мерривейл раскусили вас еще днем, когда поняли, что вы и миссис Синклер связаны друг с другом, а негашеная известь и фосфор на самом деле ваши. И потом, вы сглупили – забыли перед уходом очки. Значит, вы вовсе не так стары и хрупки, каким хотели казаться. Если бы вы действительно нуждались в очках, если бы привыкли носить их, вы скорее забыли бы штаны, чем очки! Более того, вы сглупили еще больше – не стерли со стекол отпечатки пальцев! Если они, как я подозреваю, есть в картотеке Скотленд-Ярда, то сейчас о вас уже все известно.
Сандерс говорил не спеша, осторожно приводя довод за доводом, хотя голова у него кружилась. Цвета вдруг стали более яркими, звуки – более громкими. Он отчетливо видел, как маслянисто блестит стальной ствол пистолета; дуло смотрело прямо на него. В нос снова ударил запах стирки, от которого он никак не мог отделаться.
Видимо, его слова задели Фергюсона за живое.
– Молодой человек, полиция меня не знает. А что вы там плели о моей связи с миссис Синклер?
Молчание.
– Отвечайте, когда вам задают вопрос! Я, кажется, ясно дал понять, что слов на ветер не бросаю!
– Нет, – отозвался Сандерс. – До сих пор все сходило вам с рук. Я знаю, что нахожусь в полной вашей власти и сил у меня немного. Вы уже выстрелили в меня дважды, хотя мне даже не очень больно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34