Окрестная природа, где он любил бывать в свободное от занятий время, и несколько близлежащих ферм не давали ему представления о людской жизни. Как удачно, что у него появился знакомый, который поможет ему освоиться в новых обстоятельствах, но еще удачнее, что этот знакомый оказался просто хорошим парнем, с которым можно было подружиться.
Вдруг его внимание привлекли какие-то звуки, доносившиеся из тянущегося по обе стороны дороги леса.
– Стой! – сказал он Армандасу. – Слышишь?
Тот остановился и прислушался.
– Что? – спросил он наконец.
– Хныканье какое-то или стоны. Вон оттуда. – Эрвин указал направление пальцем. – Давай посмотрим.
Не дожидаясь ответа, он углубился в лес. Армандас пошел за ним.
– Теперь слышу, – сказал он сзади, когда они прошли немного. – Ну и слух же у тебя!
Эрвин раздвинул кусты и оказался на лесной тропинке. В нескольких шагах впереди на ней возилось и хныкало странное маленькое существо с мохнатым тельцем, голыми конечностями и жидкими бурыми волосенками на круглой, похожей на кулачок голове. Увидев людей, оно забилось и завыло, но, поняв, что убежать не удастся, повернулось и свирепо оскалилось им навстречу. В круглых оранжевых глазах с вертикальными зрачками стояли крупные слезы.
– Что это за кошмарное создание? – спросил Армандас, во все глаза разглядывая невиданную тварь. При ближайшем рассмотрении оказалось, что на ней не собственный мех, а что-то вроде накидки из шкурок – он заподозрил, что из крысиных.
– Кикимора, – пояснил Эрвин, нагибаясь над ней. – Попала в заячий капкан.
– Ну и ну, – покачал головой Армандас. – Я о них слышал, но мало.
– Они живут очень скрытно. Этой не повезло – наверное, вздумала гулять днем. Днем они хуже видят.
– Их едят? Что-то она неаппетитно выглядит.
– Нет, не едят. Сейчас я ее вытащу… – Эрвин нагнулся над кикиморой и подхватил ее за плечи, чтобы ногой отжать пружину капкана. Кикимора извернула шею и впилась зубами ему в палец.
– Ой! – По крысиной одежке покатились капли темной крови. – Да не кусайся ты, дура! – Эрвин перехватил кикимору так, чтобы она не смогла его укусить, и отжал пружину. Освобожденная ножонка нелепо повисла в воздухе.
– Ну и зубки у нее! – заметил Армандас, внимательно наблюдавший за ними. – Прямо кинжалы!
– Она – ночная охотница, – объяснил Эрвин, осматривая ногу кикиморы. Армандас мог бы поклясться, что ее башмачки сделаны из цельноснятых мышиных шкурок и привязаны у щиколоток мышиными хвостиками. – Ловит мышей, мелких птичек, ест гусениц, птичьи яйца – когда сезон. Птичьи яйца – любимое лакомство кикимор. Но в основном, конечно, мыши.
– Я на твоем месте удавил бы эту тварь, – посоветовал ему Армандас, с отвращением глядя на кикимору. – Она чуть не откусила тебе палец.
– Это не животное, – сказал Эрвин. – Кикиморы понимают человеческую речь. То, что она молчит, еще ничего не значит. Она разумна, и, возможно, она гораздо разумнее, чем можно подумать, глядя на нее. – Он отвлекся от Армандаса и сочувственно глянул на страдальчески сморщенное, похожее на кулачок личико кикиморы с едва заметным курносым носиком и широким лягушачьим ртом. – Плохи твои дела, красавица. Нога сломана.
Он уложил брыкающуюся кикимору на землю и свободной рукой стал нашаривать вокруг подходящие прутья. Та наконец поняла, что ей хотят помочь, и притихла, позволив Эрвину освободить обе руки. Он отломил палочки нужной длины и стал укладывать ее ногу в лубок, ставя на место кость и нашептывая попутно какие-то непонятные слова.
– Что ты там бормочешь? – не выдержал Армандас.
– Заклинания всякие. Обезболивающие, для срастания и тому подобное. Нам в академии редко достается подобная практика. – Он поймал себя на том, что все еще мыслит о себе как об ученике академии магов.
Наконец Эрвин закончил возиться с ногой кикиморы. Та неподвижно лежала на земле, он сидел перед ней на корточках, задумчиво оценивая свои труды.
– Ну и что теперь с тобой делать, красавица? – спросил он и тут же сам дал себе ответ: – Лечить тебя надо, вот что. Если тебя не лечить, ты проболеешь долго.
– Оставь ее где-нибудь в удобном месте, и пусть болеет, – посоветовал Армандас, все нетерпеливее поглядывавший на небо. – Мы и так с ней уже столько времени потеряли…
– А где оставить? – пожал плечами Эрвин. – Голод она выдержит, но ей нужно пить. Если я оставлю ее у воды, ее учуют и съедят хищники – учуять ее, как ты заметил, нетрудно.
– Да уж, – сморщил нос Армандас.
– А если я устрою ее на дереве, она умрет от жажды раньше, чем сможет спускаться оттуда. Видишь, что получается?
Кикимора горестно заскулила.
– Возьму-ка я ее с собой… – Эрвин расстегнул верхние пуговицы куртки и поднял кикимору, чтобы уложить ее за пазуху.
– Выбрось немедленно эту дрянь! – Армандас явно копировал интонации заботливой мамочки, воспитывающей любимого сыночка.
– Отстань. – Не обращая внимания на Армандаса, Эрвин осторожно разместил кикимору за пазухой и затянул ремень куртки потуже. – А теперь идем обратно на дорогу.
Армандас с тревогой огляделся вокруг. Он следовал за своим новым товарищем в глубину леса, не задумываясь об обратной дороге, а сейчас вдруг понял, что не знает, в какую сторону идти.
– А куда нам выходить?
– Туда, конечно. – Эрвин пошел напрямик через гущу деревьев. Действительно, вскоре они оказались на дороге.
– Ты запомнил дорогу? – спросил его Армандас.
– Нет, – ответил тот. – Я всегда знаю, куда выходить.
– Вас этому учили в академии?
– Если этого в тебе нет, тебя просто не возьмутся учить.
Они продолжили путь по лесной дороге. Было еще не поздно, но густо растущие деревья создавали вокруг полумрак. Армандас, никогда не встречавший ночь так далеко от дома, почувствовал себя неуютно. До сих пор он говорил не умолкая, но вдруг смолк и задумался. Дома, наверное, скотину уже загнали в сарай и садились ужинать.
– Интересно, сколько сейчас времени? – рассеянно спросил он.
– Восьмой час, – ответил Эрвин. – Семь часов с четвертью, если быть точным.
– Откуда ты знаешь? – воззрился на него Армандас.
– Чувству времени нас учили специально. Очень рано, это был один из первых навыков, которые я освоил в академии. На главной башне академии есть большие часы с фигурными стрелками – чтобы всегда можно было проверить себя.
– А как вас учили?
– Нас, маленьких детей, сажали в темную комнату – поодиночке, конечно. Mar-наставник спрашивал нас, сколько сейчас времени, а затем говорил разницу. Выход из темной комнаты был один – не ошибаться.
Глаза Армандаса пробежали вдоль зеленых стен мрачного коридора дороги.
– Жутковато здесь, правда? Эрвин слегка наклонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то.
– Нисколько. Ты просто не привык к лесу, Арман.
– Может быть, встанем на ночь?
– Это делается у воды.
– А где вода?
Эрвин придержал шаг и направил внимание вперед:
– Скоро будет.
Действительно, дорога скоро пошла под уклон и привела к ручью. Они сложили вещи под дерево и пошли собирать валежник для костра. У хозяйственного Армандаса нашелся котелок, кружка с ложкой, одеяло, не говоря уже о еде, тогда как у Эрвина не оказалось ничего, кроме нескольких бесполезных в дороге мелочей и пары книг по магии. Подсчитав припасы, они пришли к выводу, что двоим этого хватит на три дня пути до Дангалора – если, конечно, не объедаться. Пока искали дрова, Эрвин прихватил из леса несколько грибов, и теперь они булькали в котелке, распространяя вкусный запах.
Пока путники возились со стоянкой и ужином, кикимора смирно лежала на котомке Эрвина. Армандас, втайне надеявшийся, что она сбежит, пока они ходят за дровами, был разочарован, застав ее на месте.
– Уж не собираешься ли ты таскать это с собой? – кивнул он на кикимору, когда они закончили с делами и уселись у костра в ожидании похлебки.
– Нет, не собираюсь. – Эрвин поднялся и перенес кикимору к костру. Та недовольно зажмурилась. – Нужно побыстрее заживить ей ногу, чтобы выпустить в лес через пару дней. Даже если бы я захотел ее оставить, ничего не получится – кикиморы не привыкают к людям. И правильно, кстати, делают.
Он протянул пальцы над ее ногой, нашептывая заклинания. Армандас взял ложку и стал помешивать похлебку.
– Дай кусочек вяленого мяса, – услышал он сзади голос Эрвина. Мясо, конечно, предназначалось этой мерзкой кикиморе, но Армандас, ни слова не говоря, выполнил просьбу нового друга. Действительно, вскоре из-за его спины послышалось смачное чавканье лягушачьего рта.
– Вкусное мясо, – неожиданно раздался писклявый голосок. – Откуда оно?
Армандас в досаде закатил глаза. Мало того, что этот Эрвин – парень со странностями, он еще и дразнится!
– Иди ты знаешь куда… – проворчал он.
– Тебя спрашивают, откуда мясо, – послышался сзади обычный голос Эрвина. – Неужели тебе трудно ответить?
Армандас медленно, словно боясь уронить голову, повернул ее назад. Прямо в упор на него смотрели два ярких оранжевых глаза с вертикальными зрачками.
Ошибиться было невозможно – его спрашивала кикимора.
– Мясо готовила моя мать. – От изумления его хватило только на то, чтобы выполнить требуемое.
– Твоя мать хорошая, человек, – пропищала кикимора.
– Да. – На лицо Армандаса медленно наползла улыбка. – Она очень хорошая.
Затем до него дошло, что он запросто разговаривает с этим страшненьким существом в балахончике из крысиных шкурок и в мышиных тапочках. Армандас вспомнил, как его мать боялась крыс, как она вскакивала на скамейку и визжала, если ей случалось увидеть в погребе крысу. Он зажмурился и затряс головой.
– Ты что, Арман? – раздался у него в ушах спокойный голос Эрвина.
– Вам, магам, хорошо, вы ко всему привыкли, – сказал он, открывая глаза, перед которыми по-прежнему стояла кикимора, ее сморщенное лицо-кулачок, жиденькие волосенки, острые уши, курносый нос и лягушачий рот. – А у меня просто голова не выдерживает, когда со мной разговаривает такое кошмарное создание… – Он запнулся и замолчал, потому что сообразил, что кикимора понимает каждое его слово.
– Ну почему кошмарное? – возразил Эрвин. – Она же просто красавица! – Его, конечно, занесло, но в нем заговорило то самое свойство, благодаря которому он сочинял приятелям такие замечательные любовные письма. – Ты посмотри, какие у нее чудные оранжевые глаза, а какие длинные ресницы!
– А все остальное? – Насчет глаз Армандас еще мог согласиться, но его трудно было заставить называть черное белым.
– А ты когда-нибудь видел… – Эрвин сделал едва заметную, но очень выразительную паузу, – других кикимор?
– Ты хочешь сказать, Эрвин, что другие кикиморы, – Армандас ужаснулся собственному предположению, – еще страшнее?!
– Арман… – укоризненно протянул тот. – Я хочу сказать, что другие кикиморы далеко не так красивы, как эта.
– Ладно, пусть так, – начал сдаваться Армандас. – Но эта ужасная одежка… она наверняка из крысы…
– Конечно, из крысы, – подтвердил Эрвин. – Это означает, что наша знакомая – отважная охотница. Думаешь, легко для существа ее размеров убить крысу? Это все равно, что для нас с тобой убить волка или кабана. Кроме того, крысы хитры и держатся стаями, а кикиморы, насколько мне известно, всегда охотятся в одиночку.
– Да, моя – отважная охотница! – Кикимора оживленно приподнялась на котомке Эрвина. – Моя всегда ест свежее мясо. Другие всю жизнь едят заячье дерьмо и ходят в одежде из листьев. Моя – не такая, моя носит красивую одежду. – Тонкими ручонками она оправила на себе балахончик из крысиных шкурок.
Армандас переводил взгляд с одного на другую, спрашивая себя, не сходит ли он с ума. Еще утром он прощался с родителями, с братьями и сестрами, еще утром его окружала нормальная, привычная жизнь. А теперь – эта кикимора, этот странный парень, так спокойно рассуждающий о ней… В городе, конечно, все вернется в привычное русло. Это все дорога…
– Эрвин, как твой палец? – вспомнил он. – Не нарывает?
– Нет. – Тот глянул на свою руку.
– Моя не хотела, – сказала с котомки кикимора. – Моя думала – это твоя ловушка.
– Я так и понял, – ответил ей Эрвин. – Мы по ночам спим, поэтому придется тебе полежать здесь до утра.
– Мою здесь не съедят? – спросила она, оглядываясь вокруг.
– Нет. Хищники боятся огня. Он улегся на землю у костра. Армандас бросил тревожный взгляд на его горло, оказавшееся в опасной близости с острейшими зубками кикиморы, но в конце концов решил, что если это не беспокоит Эрвина, знакомого с повадками кикимор, то ему самому тем более незачем беспокоиться. С этими мыслями он завернулся в одеяло и заснул.
Глава 2
Утром жизнь показалась Армандасу гораздо лучше. Ему нравилось все – и зеленый солнечный лес, и весело бегущий ручей, куда они с полусонным Эрвином спускались умываться, и бурая, гладко утоптанная лента дороги. Он начал привыкать даже к этой мерзкой кикиморе.
– Ты чего какой вялый? – спросил он Эрвина. – Если ты сейчас еле шевелишься, каким же ты будешь к вечеру?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Вдруг его внимание привлекли какие-то звуки, доносившиеся из тянущегося по обе стороны дороги леса.
– Стой! – сказал он Армандасу. – Слышишь?
Тот остановился и прислушался.
– Что? – спросил он наконец.
– Хныканье какое-то или стоны. Вон оттуда. – Эрвин указал направление пальцем. – Давай посмотрим.
Не дожидаясь ответа, он углубился в лес. Армандас пошел за ним.
– Теперь слышу, – сказал он сзади, когда они прошли немного. – Ну и слух же у тебя!
Эрвин раздвинул кусты и оказался на лесной тропинке. В нескольких шагах впереди на ней возилось и хныкало странное маленькое существо с мохнатым тельцем, голыми конечностями и жидкими бурыми волосенками на круглой, похожей на кулачок голове. Увидев людей, оно забилось и завыло, но, поняв, что убежать не удастся, повернулось и свирепо оскалилось им навстречу. В круглых оранжевых глазах с вертикальными зрачками стояли крупные слезы.
– Что это за кошмарное создание? – спросил Армандас, во все глаза разглядывая невиданную тварь. При ближайшем рассмотрении оказалось, что на ней не собственный мех, а что-то вроде накидки из шкурок – он заподозрил, что из крысиных.
– Кикимора, – пояснил Эрвин, нагибаясь над ней. – Попала в заячий капкан.
– Ну и ну, – покачал головой Армандас. – Я о них слышал, но мало.
– Они живут очень скрытно. Этой не повезло – наверное, вздумала гулять днем. Днем они хуже видят.
– Их едят? Что-то она неаппетитно выглядит.
– Нет, не едят. Сейчас я ее вытащу… – Эрвин нагнулся над кикиморой и подхватил ее за плечи, чтобы ногой отжать пружину капкана. Кикимора извернула шею и впилась зубами ему в палец.
– Ой! – По крысиной одежке покатились капли темной крови. – Да не кусайся ты, дура! – Эрвин перехватил кикимору так, чтобы она не смогла его укусить, и отжал пружину. Освобожденная ножонка нелепо повисла в воздухе.
– Ну и зубки у нее! – заметил Армандас, внимательно наблюдавший за ними. – Прямо кинжалы!
– Она – ночная охотница, – объяснил Эрвин, осматривая ногу кикиморы. Армандас мог бы поклясться, что ее башмачки сделаны из цельноснятых мышиных шкурок и привязаны у щиколоток мышиными хвостиками. – Ловит мышей, мелких птичек, ест гусениц, птичьи яйца – когда сезон. Птичьи яйца – любимое лакомство кикимор. Но в основном, конечно, мыши.
– Я на твоем месте удавил бы эту тварь, – посоветовал ему Армандас, с отвращением глядя на кикимору. – Она чуть не откусила тебе палец.
– Это не животное, – сказал Эрвин. – Кикиморы понимают человеческую речь. То, что она молчит, еще ничего не значит. Она разумна, и, возможно, она гораздо разумнее, чем можно подумать, глядя на нее. – Он отвлекся от Армандаса и сочувственно глянул на страдальчески сморщенное, похожее на кулачок личико кикиморы с едва заметным курносым носиком и широким лягушачьим ртом. – Плохи твои дела, красавица. Нога сломана.
Он уложил брыкающуюся кикимору на землю и свободной рукой стал нашаривать вокруг подходящие прутья. Та наконец поняла, что ей хотят помочь, и притихла, позволив Эрвину освободить обе руки. Он отломил палочки нужной длины и стал укладывать ее ногу в лубок, ставя на место кость и нашептывая попутно какие-то непонятные слова.
– Что ты там бормочешь? – не выдержал Армандас.
– Заклинания всякие. Обезболивающие, для срастания и тому подобное. Нам в академии редко достается подобная практика. – Он поймал себя на том, что все еще мыслит о себе как об ученике академии магов.
Наконец Эрвин закончил возиться с ногой кикиморы. Та неподвижно лежала на земле, он сидел перед ней на корточках, задумчиво оценивая свои труды.
– Ну и что теперь с тобой делать, красавица? – спросил он и тут же сам дал себе ответ: – Лечить тебя надо, вот что. Если тебя не лечить, ты проболеешь долго.
– Оставь ее где-нибудь в удобном месте, и пусть болеет, – посоветовал Армандас, все нетерпеливее поглядывавший на небо. – Мы и так с ней уже столько времени потеряли…
– А где оставить? – пожал плечами Эрвин. – Голод она выдержит, но ей нужно пить. Если я оставлю ее у воды, ее учуют и съедят хищники – учуять ее, как ты заметил, нетрудно.
– Да уж, – сморщил нос Армандас.
– А если я устрою ее на дереве, она умрет от жажды раньше, чем сможет спускаться оттуда. Видишь, что получается?
Кикимора горестно заскулила.
– Возьму-ка я ее с собой… – Эрвин расстегнул верхние пуговицы куртки и поднял кикимору, чтобы уложить ее за пазуху.
– Выбрось немедленно эту дрянь! – Армандас явно копировал интонации заботливой мамочки, воспитывающей любимого сыночка.
– Отстань. – Не обращая внимания на Армандаса, Эрвин осторожно разместил кикимору за пазухой и затянул ремень куртки потуже. – А теперь идем обратно на дорогу.
Армандас с тревогой огляделся вокруг. Он следовал за своим новым товарищем в глубину леса, не задумываясь об обратной дороге, а сейчас вдруг понял, что не знает, в какую сторону идти.
– А куда нам выходить?
– Туда, конечно. – Эрвин пошел напрямик через гущу деревьев. Действительно, вскоре они оказались на дороге.
– Ты запомнил дорогу? – спросил его Армандас.
– Нет, – ответил тот. – Я всегда знаю, куда выходить.
– Вас этому учили в академии?
– Если этого в тебе нет, тебя просто не возьмутся учить.
Они продолжили путь по лесной дороге. Было еще не поздно, но густо растущие деревья создавали вокруг полумрак. Армандас, никогда не встречавший ночь так далеко от дома, почувствовал себя неуютно. До сих пор он говорил не умолкая, но вдруг смолк и задумался. Дома, наверное, скотину уже загнали в сарай и садились ужинать.
– Интересно, сколько сейчас времени? – рассеянно спросил он.
– Восьмой час, – ответил Эрвин. – Семь часов с четвертью, если быть точным.
– Откуда ты знаешь? – воззрился на него Армандас.
– Чувству времени нас учили специально. Очень рано, это был один из первых навыков, которые я освоил в академии. На главной башне академии есть большие часы с фигурными стрелками – чтобы всегда можно было проверить себя.
– А как вас учили?
– Нас, маленьких детей, сажали в темную комнату – поодиночке, конечно. Mar-наставник спрашивал нас, сколько сейчас времени, а затем говорил разницу. Выход из темной комнаты был один – не ошибаться.
Глаза Армандаса пробежали вдоль зеленых стен мрачного коридора дороги.
– Жутковато здесь, правда? Эрвин слегка наклонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то.
– Нисколько. Ты просто не привык к лесу, Арман.
– Может быть, встанем на ночь?
– Это делается у воды.
– А где вода?
Эрвин придержал шаг и направил внимание вперед:
– Скоро будет.
Действительно, дорога скоро пошла под уклон и привела к ручью. Они сложили вещи под дерево и пошли собирать валежник для костра. У хозяйственного Армандаса нашелся котелок, кружка с ложкой, одеяло, не говоря уже о еде, тогда как у Эрвина не оказалось ничего, кроме нескольких бесполезных в дороге мелочей и пары книг по магии. Подсчитав припасы, они пришли к выводу, что двоим этого хватит на три дня пути до Дангалора – если, конечно, не объедаться. Пока искали дрова, Эрвин прихватил из леса несколько грибов, и теперь они булькали в котелке, распространяя вкусный запах.
Пока путники возились со стоянкой и ужином, кикимора смирно лежала на котомке Эрвина. Армандас, втайне надеявшийся, что она сбежит, пока они ходят за дровами, был разочарован, застав ее на месте.
– Уж не собираешься ли ты таскать это с собой? – кивнул он на кикимору, когда они закончили с делами и уселись у костра в ожидании похлебки.
– Нет, не собираюсь. – Эрвин поднялся и перенес кикимору к костру. Та недовольно зажмурилась. – Нужно побыстрее заживить ей ногу, чтобы выпустить в лес через пару дней. Даже если бы я захотел ее оставить, ничего не получится – кикиморы не привыкают к людям. И правильно, кстати, делают.
Он протянул пальцы над ее ногой, нашептывая заклинания. Армандас взял ложку и стал помешивать похлебку.
– Дай кусочек вяленого мяса, – услышал он сзади голос Эрвина. Мясо, конечно, предназначалось этой мерзкой кикиморе, но Армандас, ни слова не говоря, выполнил просьбу нового друга. Действительно, вскоре из-за его спины послышалось смачное чавканье лягушачьего рта.
– Вкусное мясо, – неожиданно раздался писклявый голосок. – Откуда оно?
Армандас в досаде закатил глаза. Мало того, что этот Эрвин – парень со странностями, он еще и дразнится!
– Иди ты знаешь куда… – проворчал он.
– Тебя спрашивают, откуда мясо, – послышался сзади обычный голос Эрвина. – Неужели тебе трудно ответить?
Армандас медленно, словно боясь уронить голову, повернул ее назад. Прямо в упор на него смотрели два ярких оранжевых глаза с вертикальными зрачками.
Ошибиться было невозможно – его спрашивала кикимора.
– Мясо готовила моя мать. – От изумления его хватило только на то, чтобы выполнить требуемое.
– Твоя мать хорошая, человек, – пропищала кикимора.
– Да. – На лицо Армандаса медленно наползла улыбка. – Она очень хорошая.
Затем до него дошло, что он запросто разговаривает с этим страшненьким существом в балахончике из крысиных шкурок и в мышиных тапочках. Армандас вспомнил, как его мать боялась крыс, как она вскакивала на скамейку и визжала, если ей случалось увидеть в погребе крысу. Он зажмурился и затряс головой.
– Ты что, Арман? – раздался у него в ушах спокойный голос Эрвина.
– Вам, магам, хорошо, вы ко всему привыкли, – сказал он, открывая глаза, перед которыми по-прежнему стояла кикимора, ее сморщенное лицо-кулачок, жиденькие волосенки, острые уши, курносый нос и лягушачий рот. – А у меня просто голова не выдерживает, когда со мной разговаривает такое кошмарное создание… – Он запнулся и замолчал, потому что сообразил, что кикимора понимает каждое его слово.
– Ну почему кошмарное? – возразил Эрвин. – Она же просто красавица! – Его, конечно, занесло, но в нем заговорило то самое свойство, благодаря которому он сочинял приятелям такие замечательные любовные письма. – Ты посмотри, какие у нее чудные оранжевые глаза, а какие длинные ресницы!
– А все остальное? – Насчет глаз Армандас еще мог согласиться, но его трудно было заставить называть черное белым.
– А ты когда-нибудь видел… – Эрвин сделал едва заметную, но очень выразительную паузу, – других кикимор?
– Ты хочешь сказать, Эрвин, что другие кикиморы, – Армандас ужаснулся собственному предположению, – еще страшнее?!
– Арман… – укоризненно протянул тот. – Я хочу сказать, что другие кикиморы далеко не так красивы, как эта.
– Ладно, пусть так, – начал сдаваться Армандас. – Но эта ужасная одежка… она наверняка из крысы…
– Конечно, из крысы, – подтвердил Эрвин. – Это означает, что наша знакомая – отважная охотница. Думаешь, легко для существа ее размеров убить крысу? Это все равно, что для нас с тобой убить волка или кабана. Кроме того, крысы хитры и держатся стаями, а кикиморы, насколько мне известно, всегда охотятся в одиночку.
– Да, моя – отважная охотница! – Кикимора оживленно приподнялась на котомке Эрвина. – Моя всегда ест свежее мясо. Другие всю жизнь едят заячье дерьмо и ходят в одежде из листьев. Моя – не такая, моя носит красивую одежду. – Тонкими ручонками она оправила на себе балахончик из крысиных шкурок.
Армандас переводил взгляд с одного на другую, спрашивая себя, не сходит ли он с ума. Еще утром он прощался с родителями, с братьями и сестрами, еще утром его окружала нормальная, привычная жизнь. А теперь – эта кикимора, этот странный парень, так спокойно рассуждающий о ней… В городе, конечно, все вернется в привычное русло. Это все дорога…
– Эрвин, как твой палец? – вспомнил он. – Не нарывает?
– Нет. – Тот глянул на свою руку.
– Моя не хотела, – сказала с котомки кикимора. – Моя думала – это твоя ловушка.
– Я так и понял, – ответил ей Эрвин. – Мы по ночам спим, поэтому придется тебе полежать здесь до утра.
– Мою здесь не съедят? – спросила она, оглядываясь вокруг.
– Нет. Хищники боятся огня. Он улегся на землю у костра. Армандас бросил тревожный взгляд на его горло, оказавшееся в опасной близости с острейшими зубками кикиморы, но в конце концов решил, что если это не беспокоит Эрвина, знакомого с повадками кикимор, то ему самому тем более незачем беспокоиться. С этими мыслями он завернулся в одеяло и заснул.
Глава 2
Утром жизнь показалась Армандасу гораздо лучше. Ему нравилось все – и зеленый солнечный лес, и весело бегущий ручей, куда они с полусонным Эрвином спускались умываться, и бурая, гладко утоптанная лента дороги. Он начал привыкать даже к этой мерзкой кикиморе.
– Ты чего какой вялый? – спросил он Эрвина. – Если ты сейчас еле шевелишься, каким же ты будешь к вечеру?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53