— Хорошо, сестра, — сказал он. — А теперь, прошу вас, позаботьтесь о наших гостях. Я не хочу, чтобы они долго оставались в одиночестве.
Сестра ушла, но Шнайдер, похоже, и не собирался следовать за ней. Он все так же пристально и молча глядел на Бреннера. В конце концов поведение доктора начало страшно раздражать больного. Во всем этом было что-то очень странное.
— А вы… ощущаете еще какие-нибудь изменения? — наконец спросил Шнайдер.
— А я должен их ощущать?
— Терпеть не могу, когда мне на вопрос отвечают вопросом, — заявил Шнайдер довольно резким тоном, хотя в его голосе все еще слышалась нервозность.
— Я не совсем уверен, — ответил Бреннер, — но мне кажется, я начинаю кое-что вспоминать.
— Что именно?
— Я сам пока не знаю, — признался Бреннер. — Еще вчера я поклялся бы, что все это лишь кошмарные сновидения, но теперь… — он пожал плечами, лежа на высоких подушках, и при этом почувствовал такую боль, что решил такого больше не делать. — Что, собственно, произошло на самом деле? Я помню только взрыв и пожар… и потом всякую чушь.
— Я знаю не больше вашего, — ответил Шнайдер таким тоном, что было совершенно ясно: он лжет. До его сознания, по-видимому, наконец дошло то, что Бреннер действительно начал видеть, и он теперь избегал глядеть больному в глаза. — Могу вам лишь сообщить то, о чем пишут в газетах. Похоже, что вы и та девушка попали в переделку, став свидетелями схватки, разгоревшейся между Абу эль-Мотом и одним из подразделений ЦРУ.
— А кто такой этот Абу эль-Мот?
— Террорист, — ответил Шнайдер. — Его настоящее имя Салим или Салид… что-то в этом роде. Похоже, что парни из ЦРУ гонялись за ним по свету целых десять лет, и вам с этой девушкой крупно не повезло: вы оказались как раз там, где они устроили ему засаду.
— Подождите, — возразил Бреннер, — насколько я помню, половина монастыря взлетела на воздух…
— Весь монастырь был взорван, — поправил его Шнайдер. — В живых не осталось никого, кроме вас. И вы сами выжили лишь благодаря тому, что находились в этот момент в подземелье глубиной в десять метров.
— Но ведь такого не бывает в действительности, — промолвил Бреннер. Это замечание вырвалось у него против собственной воли, он видел, что Шнайдер говорит сейчас правду. — Я хочу сказать, что подобное происходит только в фильмах.
— Правильно, — отозвался Шнайдер. — Обычно такие события происходят только во второсортных американских фильмах. Но на этот раз все произошло на самом деле.
— Вертолет ЦРУ и всемирно известный террорист, на которого объявлен розыск, ведут над заколдованным замком воздушный бой, а я ничего об этом не помню. Это нечестно.
Лицо Шнайдера на секунду осветилось улыбкой.
— Уверен, что вы еще вспомните все это, — сказал он. — Бьюсь об заклад, что вы заработаете кучу денег, когда наконец выйдете отсюда и продадите свой рассказ журналистам, которые сразу же устроят на вас охоту. Однако боюсь, что прежде вам придется ответить на массу вопросов.
— Вы имеете в виду ЦРУ?
Шнайдер покачал головой:
— Я ведь уже сказал, что обычно такие события происходят во второсортных фильмах, а не в действительности, и уж, по крайней мере, не в Федеративной Республике Германии. Если я правильно понял то, о чем писали газеты, американцы сейчас втянули головы в плечи и ведут себя тише воды, ниже травы. Общественность не в восторге от подобного рода акции в духе лучших образцов Дикого Запада. А пресса тем временем расписывает эту историю на все лады. В течение этих трех дней сюда уже трижды приходили представители прокуратуры, не говоря уже о полиции. Я не пускал их к вам до сих пор. Но, боюсь, что больше не смогу сдерживать их натиск.
— Я не смогу им сообщить слишком много, — сказал Бреннер.
— И слава Богу. Вы должны радоваться этому, — сказал Шнайдер. — Хотите, я дам вам совет? Стойте на том, что ничего не помните. Кто бы вас ни стал расспрашивать. И о чем бы ни шла речь.
Странно, но у Бреннера сложилось впечатление, что Шнайдер ходит вокруг да около, боясь заговорить о главном. Бреннер нечасто в своей жизни встречал таких прямых и откровенных людей, как этот доктор, однако сейчас он мялся как школьник. Бреннер решил прийти ему на помощь.
— Скажите, а эту девушку, которая была со мной… попутчицу, севшую в мою машину, ее нашли?
— Нет, — ответил Шнайдер. — Даже ее труп не удалось найти. Она, наверное, сгорела в огне пожара.
Но откуда в таком случае Шнайдер знает о ней? Если из обитателей монастыря никого не осталось в живых, то никто, кроме него, Бреннера, не знает, что с ним была какая-то девушка. Все это могло означать только одно: Шнайдер лгал. Но зачем?
— А разве такое возможно, чтобы человек сгорел, не оставив никаких следов? — спросил Бреннер.
— А почему бы нет? — пожал плечами Шнайдер. — От человека может остаться всего лишь горстка пепла. По крайней мере, чисто теоретически возможно.
— А практически?
— Понятия не имею, — признался Шнайдер. — Меня там не было. Я знаю только то, что мне сказали. А это очень немного.
— Из этого делают тайну, не так ли?
— А вас это удивляет? — спросил Шнайдер. — Фигурально выражаясь, общественность стоит на ушах. Перестрелка вертолетов ракетами — это сцена из кино, а не из жизни. Такое не может происходить в Тавнских горах. Да к тому же этот странный монастырь…
Напряженный тон, которым все это было сказано, не укрылся даже от самого доктора, поэтому, помолчав секунду, он прибавил:
— Так все же, что это был за монастырь? Я живу здесь уже двадцать лет, но ни разу не слышал о нем, хотя, как оказалось, он был расположен всего в двадцати километрах отсюда.
Это была первая ценная информация, которую Бреннер получил здесь, в этой странной больнице, от медперсонала. Однако во время разговора с доктором Бреннер узнал также и о том, что Шнайдер остался в палате не для того, чтобы что-то сообщить своему пациенту, а чтобы самому выведать у него какую-то информацию.
— Я не могу вам точно сказать, — начал Бреннер, и его слова звучали вполне правдоподобно, — но мне показалось, что в том монастыре не было даже электрического тока. И насельники этого монастыря были, похоже, отнюдь не в восторге, когда увидели нас.
— А больше вам ничего не запомнилось, ничего не бросилось в глаза? — спросил Шнайдер напрямик.
— Ничего, насколько я могу сейчас вспомнить, — ответил Бреннер. — А почему вы задали этот вопрос?
— Да так, просто мне любопытно, — ответил Шнайдер.
“Врешь ты, братец”, — заметил про себя Бреннер. Теперь он это ясно видел. Дурные предчувствия, которые мучили его с момента пробуждения, внезапно обрели черты конкретной мысли: он действительно здесь не только пациент, но и заключенный.
— Возможно, в будущем мне удастся еще что-нибудь вспомнить, — сказал он. — По всей видимости, ваш прогноз сбывается. Мало-помалу я прихожу в прежнее состояние, и память возвращается ко мне.
Шнайдер не скрывал, что крайне разочарован, но не стал дальше давить на Бреннера.
— Возможно, вы правы, — сказал он. — Позже мы снова можем вернуться к этому разговору, в более подходящее время. Могу я оставить вас одного, не опасаясь, что вы вновь отправитесь на прогулку?
Бреннер молча поднял свободную руку и указал ею на свою голову, не прикасаясь, впрочем, к ней.
— Вы можете быть спокойны, — сказал он. — Но я хотел бы попросить вас об одной услуге. Подмешайте, пожалуйста, лекарства от головной боли в тот коктейль из химикатов, который вливает в меня одна из ваших машин.
— Не беспокойтесь, все, что вам надо, в растворе уже присутствует.
“И даже более того, что мне в действительности надо”, — добавил про себя Бреннер. Ему казалось, что он чувствует, как по тоненькой трубочке и игле в его вены втекает забвение. Память не вернется к Бреннеру до тех пор, пока он подключен к этим аппаратам.
Шнайдер пробыл в палате еще какое-то время, а затем вышел, не попрощавшись и не выключив свет.
* * *
В конце концов Салиду стало ясно, что он провел в бельевой не более пяти минут, однако время для него не только остановилось, но, казалось, потекло вспять. Он все еще не мог набраться храбрости для того, чтобы повернуться, хотя знал, что все равно ничего не увидит. Здесь не было никаких чудищ из его детства, которые якобы должны прийти и исполнить свою старую страшную клятву. От этого монстра Салид не мог убежать, потому что носил его в себе. До поры до времени. Салид проклял все на свете, дожидаясь того момента, когда прибудет наконец лифт, и он сможет покинуть свое укрытие, в котором, казалось, проторчал битый час.
Но дождавшись, когда кабина лифта с санитарами уйдет, он выждал еще несколько секунд, прежде чем вышел в коридор и внимательно осмотрелся вокруг. Лифт уже доставил пассажиров на нужный этаж, и на нем горел зеленый огонек, указывающий на то, что кабина свободна. Салид задумался над тем, не блокировать ли ему лифт для того, чтобы защитить свои тылы от неожиданного появления медперсонала. Но он все же решил не делать это, поскольку в общем-то находился в обычной больнице, если не брать в расчет этот довольно странный безлюдный этаж, и ему не следовало нарушать естественный, привычный здесь режим работы. Поэтому он подошел к двери, за которой исчезли доктор и его незваные гости.
Этот конец коридора тоже был совершенно пуст, но дверь доставила Салиду больше хлопот, чем он предполагал. Сам замок был не очень сложным, он срабатывал, когда дверь захлопывалась. Но каким бы умелым специалистом по замкам ни был Салид, он все же стоял сейчас у запертой двери с пустыми руками и, повозившись немного, отошел от нее, надеясь найти какой-нибудь подходящий инструмент.
В карманах его куртки лежали различные приспособления, с помощью которых можно было бы открыть замок, однако сама куртка находилась сейчас в бельевой, а Салид не отваживался переступать порог этого помещения. Поэтому ему пришлось потерять много времени, обшаривая комнаты на этаже в поисках куска проволоки или чего-нибудь подобного. Найдя то, что искал, Салид в одно мгновение открыл нужную дверь, вошел и бесшумно защелкнул замок.
За дверью продолжался все тот же коридор, он был таким же безлюдным, но сюда доносились различные звуки: приглушенные голоса, тихое жужжание и пощелкивание, а также обрывки какой-то радиопередачи. Коридор не был большим — на левой и правой стороне располагалось по две двери, а весь проход заканчивался еще одной дверью из матового стекла, надпись на которой свидетельствовала о том, что за ней находились реанимационные помещения. Бросив беглый взгляд вокруг, Салид моментально отметил про себя, что двери в коридоре были слишком узки, через них невозможно пронести кровать, а стало быть, они представляли собой служебные помещения для медперсонала, а не палаты. Вся эта информация врезалась в подсознание Салида, и в нужный момент он сумеет воспользоваться ею. Теперь он вроде бы не был киллером, но действовал прежними методами, и его рефлексы работали отлично, как раньше.
Секунды две он прислушивался, стараясь определить, откуда доносятся голоса. Одна из дверей по правой стороне коридора была прикрыта не плотно. Сквозь щель пробивался белый неоновый свет, не отбрасывающий никаких теней. Тот, кто находился в комнате, по-видимому, не двигался, но он говорил и говорил не особенно тихо и довольно взволнованным тоном. И хотя Салид не мог разобрать слов, он понял, что это был, без сомнения, какой-то спор.
Он бесшумно приблизился к двери, заглянул в щель шириной с палец и начал напряженно ловить слова. Но хотя голоса стали теперь громче, речь спорящих была все такой же неразборчивой. То, что удалось увидеть Салиду сквозь щель, тоже ни о чем особенном не говорило. По всей видимости, это был обыкновенный кабинет: с искусственным ковровым покрытием, с серым металлическим письменным столом, на котором стоял компьютер, и со шкафом для деловых бумаг, где царил образцовый порядок… И тут Салид понял, что это приемная доктора, а голоса доносились из смежного помещения, где, собственно, и располагался его кабинет.
Входить было крайне рискованно. Салид еще раз внимательно огляделся вокруг, открыл дверь и проскользнул в приемную. Как он и предполагал, в этом помещении никого не было, но из него вела дверь в кабинет Шнайдера.
Убедившись в том, что отбрасываемая им тень не выдаст его, Салид подошел к распахнутой настежь двери и осторожно заглянул в нее. Кабинет доктора был значительно больше приемной и походил скорее на заводской цех — обставлен с такой же рациональностью. Самого доктора, которого Салид видел в коридоре, в кабинете не было, там находились двое мужчин. Один из них — пожилой и седоволосый — сидел за письменным столом в массивном кожаном кресле, а другой, моложе своего собеседника, возбужденно прохаживался перед столом.
Странно, но даже стоя у распахнутой двери, Салид не мог разобрать слов, хотя оба собеседника не старались понизить свой голос, и только когда он взглянул на них, из звуков начали складываться слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68