Но там, наверху, это не было подкрашено, как стакан воды розовым витаминным раствором (мультивитамин для детей, сироп с клубничным вкусом. Редкая сладость), сексуальным влечением. Все, что делала Лали (грузинская принцесса) Ивану нравилось, это было женственно и спокойно, с темпераментом и взглядами из-под ресниц. И в этом не было ничего щенячьего, ничего наигранного.
Спокойное, уверенное влечение - когда два человека нравятся друг другу и знают об этом.
И продолжают существовать, заниматься обыденными делами, держа друг друга в затылке. Глаза на затылке. Иван усмехнулся. Теперь понятно, что это означает. Не новый вид неприятностей, как там, в пустом городе (если бы пустом!), а нечто иное.
С Таней у него все было по-другому.
Ивану мучительно хотелось забыть про Кузнецова, привязанного к столбу на пристани, про Уберфюрера, которому нужны воспоминания, а не выпивка (как тот почему-то считает), про… Иван дернул щекой. Забыть про Сазона.
Это было не яростное, опаляющее чувство.
Когда Иван вспоминал про Сазонова, теперь это был лед и холод.
Промерзшая душа, как бывает город наверху, Питер. Корка льда на гранитных львах. Ветры, продувающие насквозь широкие пустые улицы.
Вот этот город. Остов его прогнил…
Иван видел внутренним зрением рыхлый, промерзший снег Петропавловской крепости. Что они там искали? Черт его знает. Уже не помню.
Иван помнил только холод. И следы - множество следов на белом полотне.
…Каменный остров оставшихся навсегда.
Если я вернусь, то вернусь не только ради Тани.
Я вернусь ради возмездия.
Зло должно быть наказано, подумал Иван.
Просто я раньше не совсем понимал, где оно - зло.
МЕМОВ, ОРЛОВ, САЗОНОВ.
Да и сейчас не очень понимаю.

* * *
Уберфюрер здесь, в Венеции, нашел себе новое увлечение. Вернее, выбрал одно из старых, оттряхнул с него пыль и пустил в дело.
Уберфюрер пил по-черному.
И к моменту, когда Иван его встретил, скинхед как раз прогулял все до донышка. Впору последнюю рубаху снимать.
Получив от Ивана наставления и инструкции, Убер отправился выяснять, что можно сделать для избавления Кузнецова от тяжкой доли. На расходы ему был выделен 1 (один) патрон.
Вернулся, весело насвистывая.
- Ну? - спросил Иван.
- Всего-то полрожка надо, брат, - сказал Уберфюрер. - Они Кузнецова по дешевке отдают. Он зараза, умница такая, упрямый и работать не хочет. Одно слово: мент.
- И где мы возьмем патроны? - спросил Иван. Отдать второй фонарь? Мда. Проще уж сразу самому в рабство запродаться.
Уберфюрер погладил себя по бритой башке (не такой уже и бритой, если честно) и улыбнулся.
- Ну, есть тут один вариант…
- И какой?
- Тебе понравится, - пообещал Убер.

* * *
Как Иван и предполагал, ему не понравилось.
Во- первых: что дерутся на выигрыш.
Во- вторых: что ставка -он сам. Это уж Уберфюрер как-то… хватил через край.
Судья махнул рукой.
- Начинайте!
Раскололся орешек, куда девать мякоть?
Взбрыкнув, Уберфюрер перекатился на спину, подмяв под себя щуплого противника. Вскочил, секунда - и рухнул ему на спину, сложив руки в замок. Удар пришелся по затылку. Тумб! Локоть вырубился, ткнулся лицом в мокрую грязь.
Уберфюрер выпрямился, вздохнул. Со всех сторон кричали. Скинхед наклонился и, взяв Локтя за плечо, вытянул из лужи и перевалил на спину. Локоть всхрапнул, из-под носа у него выдувались грязные пузыри. Лицо превратилось в грязевую маску.
- Победил… - судья подошел, взял Уберфюрера за запястье. - Победил Убер! - и вздернул его руку вверх. Вал аплодисментов и одобрительных выкриков нахлынул на победившего скинхеда и отступил. Уберфюрер невозмутимо улыбался.
- Силен, - сказал Иван, когда тот вернулся к маленькому лагерю.
- Сколько мы выиграли?
- Порядком. Два рожка почти. Даже за вычетом расходов на выкуп Кузнецова… на первое время нам хватит.
Уберфюрер качнул головой. Лицо у него было разбито в хлам. Глаза узкие, как у китайца. Кровь капала с подбородка.
- Ты как? - спросил Иван.
- Нормально.
В следующее мгновение ноги у него подкосились. Иван с Кузнецовым едва успели подхватить обмякшее тело. Похоже, все, допрыгался Убер. Надорвался. Иван скривился. Не поев, драться - это чересчур. Кусок мяса, как у того же Джека Лондона, Иван читал этот рассказ в библиотеке на Гостином дворе.
Иван расплатился с хозяином. Полрожка патронов, и Миша распрощался с рабством. Нормально.
- Кузнецов, - сказал Иван, когда они разместили бесчувственного Уберфюрера на баулах. - Вот тебе патроны, давай за едой. И чистой воды набери. Да… только без крысятины, хорошо? Обойдемся чем-нибудь попроще. Задача ясна?
- Понял, командир. - Кузнецов кивнул.

* * *
Маленькая желтая сова стреляла пластиковыми глазами - вправо, влево. Тик-так, тик-так. Тик-так. На круглом ее животе стрелки показывали двадцать минут пятого. Рядом горела лампада. Как Ивану объяснили, здесь для освещения использовали угрей. Они же электрические. В стеклянной трехлитровой банке, заткнутой крышкой с электродами, лежал гладкий черный угорь. Иногда он начинал метаться, дергаться - Иван видел синеватые разряды, когда угорь касался электродов. Забавная система.
На аккуратно застеленном топчане у стены лежала раскрытая книга. Иван задержал взгляд. Интересно, что читает такая девушка? «Кетополис: город китов», прочитал он. На обложке синий кит сталкивался с гигантским боевым кораблем. Фигурки людей летели в воду.
- Про что это? - спросил Иван.
- Про Катастрофу, - сказала Лали.
- Как? - он вскинул голову.
- Не про нашу… там люди хотели уничтожить всех китов на свете. И им это почти удалось.
Да уж, подумал Иван. Это по нас сходить - кого-нибудь полностью уничтожить. Это без проблем. Хоть китов, хоть самих себя.
- Я видела, как твой друг дрался, - сказала Лали.
Иван кивнул, поднялся. Нужно проверить Уберфюрера и договориться о следующем пароме на Невский…
- Ты скоро уедешь, - сказала Лали негромко. Акцент в ее правильной четкой речи вдруг стал заметней. - Ты скоро…
Иван молча смотрел на нее. Открыл было рот - она быстро выставила ладонь.
- Подожди, - сказала она. Глаза ее блеснули. - Ты должен мне сказать… Я знаю, что ты ответишь, но если не спрошу, то буду думать, что бы ты мне ответил… - она помолчала. - Долго буду думать.
Иван смотрел на ее губы. Он даже говорить сейчас не мог, в груди что застряло.
- Ты любишь ее? Ее зовут Таня, я слышала.
- Да, - сказал Иван. - Только я никогда ей…
- Не говори, - пальцы Лали прижалась к его губам. - Не говори, иначе кто-то подслушает и сделает так, чтобы это не исполнилось. Я знаю.
Иван стоял, чувствуя на губах ее горьковатый аромат. Он взял Лали за локоть, потянул на себя… отпустил.
- Ты красивая, - он взял ее ладонь и прижал себе к горящему лбу. Прохлада. От ее пальцев стало легче. Лали вся была рядом - с ее пальцами, с ее кожей, с ее длинными ногами, стоящими на земле крепко, упрямо, с ее бешеным нравом… с ее нежностью.
От взгляда на нее у него замирало сердце.
- Не говори так, я буду ревновать. Нет, не буду. Вы, мужчины, можете любить многих женщин. Но ты другой. Для тебя каждая женщина - одна единственная на свете. Пусть я буду единственной.
Иван помолчал.
- Откуда в тебе столько мудрости, женщина? Тебе же всего сколько?… шестнадцать?
- Каждой женщине - тысяча лет, - сказала Лали негромко. - И каждой - семнадцать. Это же просто.
- Да, - сказал Иван. - Это просто.

* * *
Вернувшись, Иван обнаружил на причале кроме Уберфюрера и Кузнецова, новое действующее лицо. Он кивнул ему, прошел, сел рядом, ничем не выказывая удивления. Не то, чтобы брат Лали его совсем раздражал, но…
Но что ему здесь надо?
- Слышали, кавесы совсем сдурели? - сказал Артем.
Кузнецов с Уберфюрером переглянулись.
- Это кто такие? - спросил Иван.
- Ну ты темный, - сказал Артем почти снисходительно. Иван улыбнулся уголками губ. Было забавно слышать такое от молодого парнишки, не старше Кузнецова. - Кавесы - это бывшие диггеры, которые знали, что почем. То есть, это у них раньше презрительная кличка была для тех, кто звания диггера не достоин. Но дальше так пошло…
Так стали звать тех, кто копает путь из метро. В Финляндию. Они, наверное, думают, что в Финляндию никто ядерными ракетами не целился. И это почти правда - если забыть про натовский противоракетный радар, который нашим в любом случае пришлось бы уничтожить. Первоочередная цель. Мне отец рассказывал. Он был полковник ракетных войск. Так что Финляндии тоже нет, некуда копать. А они копают.
- Да не к финнам они копают, - поморщился Уберфюрер.
- А куда?
- В Москву.
Иван даже не сразу сумел открыть рот и сказать:
- На хрена? Там же камня на камне… и тот, наверное, радиоактивный.
- Деревня ты, брат. Московское метро - ядерное бомбоубежище класса «А». Я вот знаешь, где учился?
- Где?
Похоже, Уберфюрер забыл далеко не все.
- В Керосинке. Так нефтегазовый институт назывался, что на Ленинском проспекте был. Пятый в Европе, между прочим.
- Круто… наверное. И что?
- У нас старшаки рассказывали, что в подвале Керосинки стоит атомный реактор - на всякий пожарный случай. Я как-то сунулся в подвал - куда там, режимная зона! Послали меня куда подальше. Хорошо, не посадили. Потому что от этого реактора Метро-2 питается. Ну, про Метро-2 ты слышал, конечно? Ну, это… Д6! Слышал? - обратился он к брату Лали.
- Н-нет.
- Да все про него слышали. Мол, повезло москвичам, они там в секретное метро схоронились и жрут теперь одни каперсы с ананасами.
Артем помялся.
- Что хотел-то? - сжалился над ним Уберфюрер. - Ну, говори.
- А что такое «каперсы»?

* * *
Когда Артем предложил пройтись и кое-что обсудить, Иван кивнул: он ждал этого разговора.
Они прошли вдоль веревочных перил, огораживающих центральный остров, остановились. Фонарь над головой едва слышно потрескивал. Пахло озоном. Артем наклонился и подобрал рыбью кость. Задумчиво бросил в воду, подождал, пока вокруг места падения взбурлит вода от угриных тел, повернулся к Ивану.
- Оставь мою сестру в покое, - сказал Артем резко. - Слышишь, диггер?
- Слышу, - сказал Иван. Не драться же мне с ним? - Все хотел спросить. Почему ты меня терпеть не можешь? Из-за сестры только?
- Не только… - он помедлил. - Ты… ты похож на нашего отца.
Иван поднял брови. День ото дня все интереснее жить.
- Который полковник ракетных войск?
- Отец нас бросил, - сказал Артем с вызовом. - Что ему? Он ушел, а мы остались.
Все наши истории чем-то похожи, подумал Иван, глядя на этого угрюмого паренька. Только у меня, кажется, все наоборот. Это мы с матерью бросили отца. Мать утверждала, что это был лучший ее поступок в жизни. Но иногда по ночам, когда думала, что Иван не слышит, плакала. А он слышал… Тогда они жили на Проспекте Большевиков - который сейчас Оккервиль… Наверное, это любовь, решил Иван. Наверное.
- Как ее зовут? - спросил он неожиданно.
- Что? - Артем вдруг изменился в лице. - Кого зовут?
- Ты знаешь, - сказал Иван. - Ведьму твою.
Артем замолчал. Стоял угрюмый, сжимая кулаки. Напряженный. Ну-ну, подумал Иван, смотри, чтобы скулы не лопнули.
- Лахезис, - ответил он наконец. Вскинул голову, сказал с вызовом: - И она не ведьма. Она самая лучшая женщина в мире! Самая красивая!
Иван кивнул.
- Она это знает?
Артем опять нахмурился.
- Она смеялась, когда я так говорил.
Иван вздохнул.
- Ты не первый и не последний, с кем это случилось. С женщинами это бывает, поверь. Они смеются тогда, когда надо бы плакать… и наоборот.
- Ага, - сказал Артем, глядя исподлобья. - Щас. Если бы ты ей это сказал, она бы не смеялась. Я знаю.
Иван помолчал. Странный мы все-таки народ, мужики. Толкаемся плечами там, где, в общем-то, даже пересечься не должны были.
- Я уезжаю. Сегодня и насовсем. Береги свою сестру, - попросил Иван. - Она прекрасна.

* * *
Пришло время прощаться. Паром (на самом деле плот - шириной чуть меньше, чем диаметр тоннеля) наполнился людьми. Кроме Ивана с Кузнецовым, ехали еще семеро - в лохмотьях, бородатые, заросшие, с сумками и палками. Подойдя ближе, Иван понял, что все люди слепые. Главным у них был поводырь - костистый мужик в телогрейке, болтавшейся на нем свободно. Тоже слепой, что интересно.
- Ты с нами? - спросил Иван.
Уберфюрер покачал заросшей русым ежиком головой.
- Не, мне здесь начало нравиться. Я тут еще пару недель перекантуюсь и двину дальше.
Вы уедете, и я опять начну пить, перевел Иван мысленно. Блин. Жаль.
- Дело твое, - сказал Иван. - Не передумаешь?
- Нет, брат. Счастливо тебе.
- Жаль, что твой кукри пропал. Отличный был нож… - сказал Иван. Скинхед вздрогнул, поднял взгляд. - Ладно, удачи тебе!
Паромщик отвязал причальный канат, перебросил на паром. Уберфюрер стоял, мучительно наморщив лоб…
- И сказал Господь: иди и не оборачивайся, - надорванным голосом заговорил поводырь. - Но жена Лота не поверила и обернулась - и ядерная вспышка выжгла ей глаза… Так помолимся, братие, за грядущее прозрение! Аминь.
- Аминь, - хором поддержали слепые.
Иван кивнул. За это бы он тоже помолился.
Слепые ему в последнее время стали как-то симпатичней, чем раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61