- Тебя, командир, Обирка ждет, а мне с такой рукой (тут он слегка преувеличивал - ничего особенно страшного с его кистью не случилось - так, небольшая рваная рана да, возможно, пара сломанных пальцев) все одно в спецназе делать нечего. Я и останусь...
Московенко нашел в себе силы улыбнуться и, обняв обоих друзей за плечи, сильно прижал к себе:
- Спасибо, мужики, но приказы не обсуждаются. А это именно приказ, ясно? Так что - кыш отсюда, мелочь пузатая! И давайте без долгих прощаний, о'кей? Времени нет...
- О-би... - в голос, хотя и излишне кисло, ответили оба и, пожав руку подошедшему Зельцу, шагнули к волнующейся поверхности портала. - Прощай, майор, прощайте, герр капитан, легкой вам смерти...
- И вам, мужики. Обире, Сергеичу и всем нашим - привет. Ну все, пошли, я сказал...
Окунев, больше не оглядываясь, исчез за призрачным занавесом искривленного пространства, идущий следом Санжев все-таки обернулся, подмигнул офицерам и, как и в прошлый раз перекрестившись здоровой рукой, растворился в перламутровом сиянии открытого портала...
- Вы уверены, что хотите поступить именно так, капитан? - повернувшись к Зельцу, спросил Московенко. - Еще не поздно передумать, Ольгерт...
- Обижаете, господин майор. - Зельц подошел ближе и посмотрел Московенко прямо в глаза. - Помните, что вы сказали фройляйн Обире? Так вот, я тоже офицер. И мои представления о чести, поверьте, не слишком отличаются от ваших. Я остался бы с вами в любом случае, Алекс. И как офицер, и как солдат, который имел честь сражаться с вами плечом к плечу. Понимаете?
Московенко кивнул - иного ответа он, в общем-то, и не ждал: капитан Зельц импонировал ему с самого начала их знакомства.
- Что ж, капитан, воля ваша. Мне тоже было весьма приятно воевать рядом с вами и вашими бойцами. Давайте-ка тогда закончим с эвакуацией. Майор качнул головой в сторону как никогда сосредоточенного фельдфебеля, Зельц согласно кивнул в ответ и даже помог тому подняться на ноги: раненый все-таки. Мудель безропотно дошел до загадочно мерцающего портала, однако вместо того, чтобы сделать еще один, последний, шаг, неожиданно уцепился за рукав зельцевского кителя:
- Господин капитан, я хотел бы... немедленно... вам... я...
- Время! - коротко рявкнул Московенко, подсознательно почувствовав в окружающей их реальности какие-то необъяснимые словами изменения, - и оба офицера, не сговариваясь, подхватили фельдфебеля под руки и буквально впихнули в телепортационное окно. В ту же секунду портал ослепительно вспыхнул и качнулся куда-то в сторону, мощный толчок содрогнул - нет, даже не исполинский корпус боевой станции, а само наполняющее суть ее существования Время...
- Нет! Это невозможно! Не... - вспыхнул и навсегда угас в головах Московенко и Зельца последний отзвук чужого разума.
Время было неподвластно пониманию даже суперкомпьютера, до самого последнего момента уверенного, что люди затеяли с ним какое-то очередное ментальное состязание и все, о чем они говорили, - не более чем хитроумная дезинформационная ловушка. Оставшихся мгновений ему хватило, чтобы понять все...
Московенко протянул руку:
- Будем прощаться, капитан? Кстати, давайте наконец перейдем на «ты». Идет?
- Конечно, Алекс. - Зельц крепко пожал ладонь майора и неожиданно (едва ли не впервые за все последние дни) широко улыбнулся. - Рад, что был знаком с тобой, майор!
- И я тоже, Ольгерт, и я тоже... - Московенко улыбнулся в ответ и еще сильнее сжал ладонь Зельца. - Запомни: что бы ни случилось, держись около меня. Пока все это будет... э... происходить, мы должны быть рядом. О'кей?
- О-би! - неожиданно и для себя, и для майора произнес тот непонятное слово. - Прощай, Алекс... У вас говорят «легкой смерти», да?
- Прощай, Ольгерт... Да, так говорят в спецназе. Легкой смерти, капитан...
Офицеры застыли спина к спине (так было проще удерживаться рядом), сплетясь локтями, словно играющие в «кто кого перетянет» дети, - только вот бушующие вокруг силы, до хруста в суставах старающиеся оторвать их друг от друга, были отнюдь не детскими...
Нет, конечно, вокруг не стали хлестать молнии, разреженный воздух не обратился в огонь, не закружили в неистовом хороводе вихри - не было ничего из богатого арсенала обязательных голливудских спецэффектов, без которых не обходится ни один фильм в жанре «экшн». Отнюдь. Сущность временного парадокса оказалась куда проще и одновременно сложнее... Капитан Зельц - суть «прошлое», и майор Московенко - суть «будущее» в буквальном смысле разрывали станцию пополам. В «буквальном» - потому что время в гораздо большей степени, чем принято считать, связано с материей. И принадлежащая своему собственному времени материя боевой станции не могла существовать одновременно в двух временных ипостасях. Проще говоря, ее реальность стремительно молодела, возвращаясь в прошлое, со стороны Зельца и старела, уходя в будущее и проживая за считанные секунды сотни и тысячи лет, там, где стоял майор... В этом и был, собственно, парадокс, истинной сущности которого не понимала даже сама Хранительница... Но самым, пожалуй, поразительным было то, что все это происходило в абсолютной, непередаваемой словами тишине...
Перед глазами Зельца исчезали оплетающие стены лианы и лишайники, оголялся покрытый многометровым слоем перегноя пол, все ярче и ярче разгорался излучаемый самими стенами свет, белесые листья приобретали былую зелень и свежесть - все происходило будто в отматываемом в обратную сторону немом кино. Вот мелькнули и исчезли «за кадром» человекоподобные двуногие существа - видимо, те самые боевые роботы, коими немало напугала их Хранительница, проплыли мимо загадочные Завоеватели - бесформенные, неопределенного цвета создания, описать которых подробнее капитан все одно бы не сумел, исчезли, являя взору несущие балки, стенные панели, растворились в воздухе еще не наведенные потолочные перекрытия... И наконец среди хитросплетений оголившегося исполинского каркаса мелькнул «звездно-снежный» купол космического пространства... Удивительная трансформация завершилась - помолодевшая почти до самого момента своего создания станция практически перестала существовать...
Нечто подобное - только с точностью до наоборот- наблюдал и Московенко: различие заключалось лишь в том, что «с его стороны» искусственная планета необратимо старела. Утолщались слои древесных отложений на палубе, корни взламывали потерявшие былую прочность перекрытия, источенные ржавчиной, проваливались потолки и опадали бесформенными лохмотьями обломков стены, словно ребра у разлагающегося трупа, просвечивали сквозь прорехи стен проржавевшие конструкции внутреннего «скелета» станции, грудами бурой трухи осыпались механизмы... И только под ногами у застывших в неподвижности, задыхающихся от недостатка кислорода людей оставался нетронутый пятачок той станции, какой они увидели ее менее суток назад. Да еще приветливо светился парящий в пустоте портал, терпеливо ожидающий двух своих припозднившихся пассажиров...
Чем они дышали все это (очень недолгое, впрочем) время - неизвестно, наверное, объяснить сей удивительный факт не сумел бы никто в целом мире. Возможно, чужих для собственной реальности станции людей все-таки окружало некое подобие остаточного временного щита, либо - что более вероятно - сказывалось влияние открытого телепортационного канала - ведь в противном случае парадокс в первую очередь уничтожил бы самих давших ему жизнь людей... Но, как бы там ни было, к тому моменту, когда светящееся пятно портала неожиданно сдвинулось с места, приближаясь к людям, они были еще живы. Заметивший это движение первым, Московенко попытался было предупредить Зельца, но окаменевшие от напряжения и гипоксии мышцы не позволили ему даже разомкнуть сведенные судорогой челюсти:
- Зе... - прохрипел он...
И в следующее мгновение рванувшийся вперед портал поглотил их, вырвал из смертельных объятий ставшего необратимым временного парадокса...
Сознание людей на миг заполнил жемчужный всполох разворачивающегося в обратном направлении телепортационного канала, и все исчезло...
Если бы кто-то наблюдал в этот момент за станцией, он бы увидел, как ажурный, обглоданный временем скелет искусственной планеты точно посередине, от полюса к полюсу, пересекла идеально ровная линия. И в следующее мгновение (хотя какие могут быть «мгновения» в самом эпицентре временного парадокса?) она, словно разрубленная исполинским мечом, распалась на две медленно удаляющиеся друг от друга полусферы. Они почти сразу же начали двигаться в обратном направлении, будто стремясь вновь воссоединиться в единое целое - вызванный к жизни ошибкой Муделя и случайно брошенной в его адрес ничего не значащей фразой Окуня парадокс достиг своего апогея. Обе продолжающие таять половины, одна из которых ныне принадлежала прошлому, а вторая - будущему, сблизились и, вместо того чтобы столкнуться и рассыпаться мириадами искореженных обломков, неожиданно прошли друг сквозь друга и... исчезли, вызвав лишь короткую судорогу тонких материй нашего с вами пространственно-временного континуума...
Боевая станция Завоевателей больше не существовала - ни здесь, ни в какой-либо иной реальности или ином времени - лишь равнодушные холодные звезды надменно глядели на величественно парящую в пространстве бело-голубую Землю...
17
- Вот и все... - сжав зубы, выдохнул генерал, с тоской глядя на почти полностью угасший портал. - Не вышло у вас, мужики...
Но он ошибся - поверхность окна неожиданно заволновалась и, полыхнув знакомым жемчужно-перламутровым светом, исторгла на брусчатку площади две окровавленные, в изорванной одежде, фигурки, намертво прикованные спина к спине последним усилием сведенных судорогой мышц. И, прежде чем люди успели осознать произошедшее, портал окончательно погас...
В то же мгновение воздух вокруг городских стен всколыхнулся, на какой-то бесконечно-краткий миг утратил прозрачность, превратившись в зыбкое подобие матового стекла, - и вернулся в свое обычное физическое состояние. С тем лишь отличием, что снаружи больше никого не было - ни готовящихся к новому штурму персов, ни трупов погибших, ни почерневшего, изрытого воронками и обильно напоенного кровью песка... Только вечная, девственно чистая Великая Пустыня...
Словно и не было тех трех, таким трудом и такой кровью отбитых атак, и погибшие товарищи вовсе и не погибли, а просто отошли куда-то и вот-вот должны вернуться... И изъеденные временем наконечники стрел, во множестве усеивающие площадь, лежали здесь всегда, а не летели еще совсем недавно, сверкающие и смертоносные, через стены...
Будто и не было этого ничего...
Но - было...
* * *
- Да живы они, живы! - успокоил подбежавшего Юрия Сергеевича успевший к ним первым Окунь. - Без сознания только и какие-то придушенные слегка. Помогите кто-нибудь их... хм... расцепить...
Скала и двое немецких пехотинцев рванулись к лежащим в прежней позе офицерам и, с огромным трудом разогнув затекшие от нечеловеческого напряжения руки, уложили их на спины.
Окунь оказался прав - реанимировать никого не пришлось: не прошло и десяти секунд, как оба «слегка придушенных» героя восстановили способность самостоятельно дышать. Первым очнулся Зельц: оглядел мутным взглядом обступивших его людей, судорожно втянул воздух и прохрипел, мучительно пытаясь изобразить на лице подобие улыбки:
- Г-господин г-генерал, а у вас... нет еще того... «рецеп...та с-спец...наза»? И с-сигаре-ты?
Не заставил себя долго ждать и майор. Сверкнув белками глаз сквозь неплотно сжатые веки, он, таким же, что и Зельц, голосом прохрипел:
- Мне тоже оставьте. И того, и другого. А еще ванну и чашечку кофа... - и, полностью открыв наконец глаза, добавил, глядя уже только на Юрия Сергеевича: - П-получилось? Сколько мы? Там?
Генерал понял:
- Десять с копейками часов - молодцы. Ох, молодцы! - Не в силах больше сдерживаться, он опустился на колени и, наклонившись, обнял обоих офицеров. - Ну сволочи, ну и герои! Ну и герои, мать вашу! Ох, герои вы мои...
Те, кто был знаком с Юрием Сергеевичем не один год, знали - высшей похвалы у генерала Музыкального не существует в природе...
А через площадь, отчаянно стуча каблучками, уже неслась, словно на крыльях, смертельно уставшая, но счастливая Хранительница...
* * *
- Ну, перестань, Обирочка, ну что ты... Рыцари ведь не плачут... - смущенно бормотал Московенко, не в силах остановить поток ее рвущихся наружу слез. - Зачем... Живой я, живой... Благодаря тебе, милая...
В очередной раз смущенно крякнувший Юрий Сергеевич отвернулся и негромко скомандовал:
- А ну, всем глаза закрыть. Кругом! На двадцать метров шаго-ом - арш! И капитана не забудьте, олухи, - не самому же ему идти. Давайте, давайте, выполняйте...
И подумал при этом («старею!»), что отдавать такие вот команды ему нравится гораздо больше...
* * *
- Стойте... - раздался в тишине смущенный голос обвисшего на плечах двух спецназовцев (сам он идти пока не мог) капитана Зельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Московенко нашел в себе силы улыбнуться и, обняв обоих друзей за плечи, сильно прижал к себе:
- Спасибо, мужики, но приказы не обсуждаются. А это именно приказ, ясно? Так что - кыш отсюда, мелочь пузатая! И давайте без долгих прощаний, о'кей? Времени нет...
- О-би... - в голос, хотя и излишне кисло, ответили оба и, пожав руку подошедшему Зельцу, шагнули к волнующейся поверхности портала. - Прощай, майор, прощайте, герр капитан, легкой вам смерти...
- И вам, мужики. Обире, Сергеичу и всем нашим - привет. Ну все, пошли, я сказал...
Окунев, больше не оглядываясь, исчез за призрачным занавесом искривленного пространства, идущий следом Санжев все-таки обернулся, подмигнул офицерам и, как и в прошлый раз перекрестившись здоровой рукой, растворился в перламутровом сиянии открытого портала...
- Вы уверены, что хотите поступить именно так, капитан? - повернувшись к Зельцу, спросил Московенко. - Еще не поздно передумать, Ольгерт...
- Обижаете, господин майор. - Зельц подошел ближе и посмотрел Московенко прямо в глаза. - Помните, что вы сказали фройляйн Обире? Так вот, я тоже офицер. И мои представления о чести, поверьте, не слишком отличаются от ваших. Я остался бы с вами в любом случае, Алекс. И как офицер, и как солдат, который имел честь сражаться с вами плечом к плечу. Понимаете?
Московенко кивнул - иного ответа он, в общем-то, и не ждал: капитан Зельц импонировал ему с самого начала их знакомства.
- Что ж, капитан, воля ваша. Мне тоже было весьма приятно воевать рядом с вами и вашими бойцами. Давайте-ка тогда закончим с эвакуацией. Майор качнул головой в сторону как никогда сосредоточенного фельдфебеля, Зельц согласно кивнул в ответ и даже помог тому подняться на ноги: раненый все-таки. Мудель безропотно дошел до загадочно мерцающего портала, однако вместо того, чтобы сделать еще один, последний, шаг, неожиданно уцепился за рукав зельцевского кителя:
- Господин капитан, я хотел бы... немедленно... вам... я...
- Время! - коротко рявкнул Московенко, подсознательно почувствовав в окружающей их реальности какие-то необъяснимые словами изменения, - и оба офицера, не сговариваясь, подхватили фельдфебеля под руки и буквально впихнули в телепортационное окно. В ту же секунду портал ослепительно вспыхнул и качнулся куда-то в сторону, мощный толчок содрогнул - нет, даже не исполинский корпус боевой станции, а само наполняющее суть ее существования Время...
- Нет! Это невозможно! Не... - вспыхнул и навсегда угас в головах Московенко и Зельца последний отзвук чужого разума.
Время было неподвластно пониманию даже суперкомпьютера, до самого последнего момента уверенного, что люди затеяли с ним какое-то очередное ментальное состязание и все, о чем они говорили, - не более чем хитроумная дезинформационная ловушка. Оставшихся мгновений ему хватило, чтобы понять все...
Московенко протянул руку:
- Будем прощаться, капитан? Кстати, давайте наконец перейдем на «ты». Идет?
- Конечно, Алекс. - Зельц крепко пожал ладонь майора и неожиданно (едва ли не впервые за все последние дни) широко улыбнулся. - Рад, что был знаком с тобой, майор!
- И я тоже, Ольгерт, и я тоже... - Московенко улыбнулся в ответ и еще сильнее сжал ладонь Зельца. - Запомни: что бы ни случилось, держись около меня. Пока все это будет... э... происходить, мы должны быть рядом. О'кей?
- О-би! - неожиданно и для себя, и для майора произнес тот непонятное слово. - Прощай, Алекс... У вас говорят «легкой смерти», да?
- Прощай, Ольгерт... Да, так говорят в спецназе. Легкой смерти, капитан...
Офицеры застыли спина к спине (так было проще удерживаться рядом), сплетясь локтями, словно играющие в «кто кого перетянет» дети, - только вот бушующие вокруг силы, до хруста в суставах старающиеся оторвать их друг от друга, были отнюдь не детскими...
Нет, конечно, вокруг не стали хлестать молнии, разреженный воздух не обратился в огонь, не закружили в неистовом хороводе вихри - не было ничего из богатого арсенала обязательных голливудских спецэффектов, без которых не обходится ни один фильм в жанре «экшн». Отнюдь. Сущность временного парадокса оказалась куда проще и одновременно сложнее... Капитан Зельц - суть «прошлое», и майор Московенко - суть «будущее» в буквальном смысле разрывали станцию пополам. В «буквальном» - потому что время в гораздо большей степени, чем принято считать, связано с материей. И принадлежащая своему собственному времени материя боевой станции не могла существовать одновременно в двух временных ипостасях. Проще говоря, ее реальность стремительно молодела, возвращаясь в прошлое, со стороны Зельца и старела, уходя в будущее и проживая за считанные секунды сотни и тысячи лет, там, где стоял майор... В этом и был, собственно, парадокс, истинной сущности которого не понимала даже сама Хранительница... Но самым, пожалуй, поразительным было то, что все это происходило в абсолютной, непередаваемой словами тишине...
Перед глазами Зельца исчезали оплетающие стены лианы и лишайники, оголялся покрытый многометровым слоем перегноя пол, все ярче и ярче разгорался излучаемый самими стенами свет, белесые листья приобретали былую зелень и свежесть - все происходило будто в отматываемом в обратную сторону немом кино. Вот мелькнули и исчезли «за кадром» человекоподобные двуногие существа - видимо, те самые боевые роботы, коими немало напугала их Хранительница, проплыли мимо загадочные Завоеватели - бесформенные, неопределенного цвета создания, описать которых подробнее капитан все одно бы не сумел, исчезли, являя взору несущие балки, стенные панели, растворились в воздухе еще не наведенные потолочные перекрытия... И наконец среди хитросплетений оголившегося исполинского каркаса мелькнул «звездно-снежный» купол космического пространства... Удивительная трансформация завершилась - помолодевшая почти до самого момента своего создания станция практически перестала существовать...
Нечто подобное - только с точностью до наоборот- наблюдал и Московенко: различие заключалось лишь в том, что «с его стороны» искусственная планета необратимо старела. Утолщались слои древесных отложений на палубе, корни взламывали потерявшие былую прочность перекрытия, источенные ржавчиной, проваливались потолки и опадали бесформенными лохмотьями обломков стены, словно ребра у разлагающегося трупа, просвечивали сквозь прорехи стен проржавевшие конструкции внутреннего «скелета» станции, грудами бурой трухи осыпались механизмы... И только под ногами у застывших в неподвижности, задыхающихся от недостатка кислорода людей оставался нетронутый пятачок той станции, какой они увидели ее менее суток назад. Да еще приветливо светился парящий в пустоте портал, терпеливо ожидающий двух своих припозднившихся пассажиров...
Чем они дышали все это (очень недолгое, впрочем) время - неизвестно, наверное, объяснить сей удивительный факт не сумел бы никто в целом мире. Возможно, чужих для собственной реальности станции людей все-таки окружало некое подобие остаточного временного щита, либо - что более вероятно - сказывалось влияние открытого телепортационного канала - ведь в противном случае парадокс в первую очередь уничтожил бы самих давших ему жизнь людей... Но, как бы там ни было, к тому моменту, когда светящееся пятно портала неожиданно сдвинулось с места, приближаясь к людям, они были еще живы. Заметивший это движение первым, Московенко попытался было предупредить Зельца, но окаменевшие от напряжения и гипоксии мышцы не позволили ему даже разомкнуть сведенные судорогой челюсти:
- Зе... - прохрипел он...
И в следующее мгновение рванувшийся вперед портал поглотил их, вырвал из смертельных объятий ставшего необратимым временного парадокса...
Сознание людей на миг заполнил жемчужный всполох разворачивающегося в обратном направлении телепортационного канала, и все исчезло...
Если бы кто-то наблюдал в этот момент за станцией, он бы увидел, как ажурный, обглоданный временем скелет искусственной планеты точно посередине, от полюса к полюсу, пересекла идеально ровная линия. И в следующее мгновение (хотя какие могут быть «мгновения» в самом эпицентре временного парадокса?) она, словно разрубленная исполинским мечом, распалась на две медленно удаляющиеся друг от друга полусферы. Они почти сразу же начали двигаться в обратном направлении, будто стремясь вновь воссоединиться в единое целое - вызванный к жизни ошибкой Муделя и случайно брошенной в его адрес ничего не значащей фразой Окуня парадокс достиг своего апогея. Обе продолжающие таять половины, одна из которых ныне принадлежала прошлому, а вторая - будущему, сблизились и, вместо того чтобы столкнуться и рассыпаться мириадами искореженных обломков, неожиданно прошли друг сквозь друга и... исчезли, вызвав лишь короткую судорогу тонких материй нашего с вами пространственно-временного континуума...
Боевая станция Завоевателей больше не существовала - ни здесь, ни в какой-либо иной реальности или ином времени - лишь равнодушные холодные звезды надменно глядели на величественно парящую в пространстве бело-голубую Землю...
17
- Вот и все... - сжав зубы, выдохнул генерал, с тоской глядя на почти полностью угасший портал. - Не вышло у вас, мужики...
Но он ошибся - поверхность окна неожиданно заволновалась и, полыхнув знакомым жемчужно-перламутровым светом, исторгла на брусчатку площади две окровавленные, в изорванной одежде, фигурки, намертво прикованные спина к спине последним усилием сведенных судорогой мышц. И, прежде чем люди успели осознать произошедшее, портал окончательно погас...
В то же мгновение воздух вокруг городских стен всколыхнулся, на какой-то бесконечно-краткий миг утратил прозрачность, превратившись в зыбкое подобие матового стекла, - и вернулся в свое обычное физическое состояние. С тем лишь отличием, что снаружи больше никого не было - ни готовящихся к новому штурму персов, ни трупов погибших, ни почерневшего, изрытого воронками и обильно напоенного кровью песка... Только вечная, девственно чистая Великая Пустыня...
Словно и не было тех трех, таким трудом и такой кровью отбитых атак, и погибшие товарищи вовсе и не погибли, а просто отошли куда-то и вот-вот должны вернуться... И изъеденные временем наконечники стрел, во множестве усеивающие площадь, лежали здесь всегда, а не летели еще совсем недавно, сверкающие и смертоносные, через стены...
Будто и не было этого ничего...
Но - было...
* * *
- Да живы они, живы! - успокоил подбежавшего Юрия Сергеевича успевший к ним первым Окунь. - Без сознания только и какие-то придушенные слегка. Помогите кто-нибудь их... хм... расцепить...
Скала и двое немецких пехотинцев рванулись к лежащим в прежней позе офицерам и, с огромным трудом разогнув затекшие от нечеловеческого напряжения руки, уложили их на спины.
Окунь оказался прав - реанимировать никого не пришлось: не прошло и десяти секунд, как оба «слегка придушенных» героя восстановили способность самостоятельно дышать. Первым очнулся Зельц: оглядел мутным взглядом обступивших его людей, судорожно втянул воздух и прохрипел, мучительно пытаясь изобразить на лице подобие улыбки:
- Г-господин г-генерал, а у вас... нет еще того... «рецеп...та с-спец...наза»? И с-сигаре-ты?
Не заставил себя долго ждать и майор. Сверкнув белками глаз сквозь неплотно сжатые веки, он, таким же, что и Зельц, голосом прохрипел:
- Мне тоже оставьте. И того, и другого. А еще ванну и чашечку кофа... - и, полностью открыв наконец глаза, добавил, глядя уже только на Юрия Сергеевича: - П-получилось? Сколько мы? Там?
Генерал понял:
- Десять с копейками часов - молодцы. Ох, молодцы! - Не в силах больше сдерживаться, он опустился на колени и, наклонившись, обнял обоих офицеров. - Ну сволочи, ну и герои! Ну и герои, мать вашу! Ох, герои вы мои...
Те, кто был знаком с Юрием Сергеевичем не один год, знали - высшей похвалы у генерала Музыкального не существует в природе...
А через площадь, отчаянно стуча каблучками, уже неслась, словно на крыльях, смертельно уставшая, но счастливая Хранительница...
* * *
- Ну, перестань, Обирочка, ну что ты... Рыцари ведь не плачут... - смущенно бормотал Московенко, не в силах остановить поток ее рвущихся наружу слез. - Зачем... Живой я, живой... Благодаря тебе, милая...
В очередной раз смущенно крякнувший Юрий Сергеевич отвернулся и негромко скомандовал:
- А ну, всем глаза закрыть. Кругом! На двадцать метров шаго-ом - арш! И капитана не забудьте, олухи, - не самому же ему идти. Давайте, давайте, выполняйте...
И подумал при этом («старею!»), что отдавать такие вот команды ему нравится гораздо больше...
* * *
- Стойте... - раздался в тишине смущенный голос обвисшего на плечах двух спецназовцев (сам он идти пока не мог) капитана Зельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38