..
Бесшумно пройдя анфиладой комнат второго этажа, спецназовцы оказались прямо над головой противника, что - учитывая отсутствие стекол и рам в здешних окнах - было наиболее выгодной позицией для неожиданной атаки. Окунев, знаками распределив между бойцами будущие цели и тихонько отщелкнув вниз сектор предохранителя своего автомата, уже собрался было перемахнуть невысокий подоконник, обрушившись на головы ничего не подозревающих солдат, но в этот момент...
* * *
Несбыточной мечтой маленького Муделя, детство которого прошло в бедных рабочих кварталах Берлина, совпав по времени с разгаром тотальной безработицы и жуткой инфляцией марки, был собственный велосипед. Однако родители, вкалывающие по двенадцать часов на текстильной фабрике и тем не менее едва сводящие концы с концами, не могли позволить себе подобной роскоши. Так продолжалось несколько лет- пока на политической арене не появился уже достигший ранее определенной известности и даже успевший примерить к себе (правда, ненадолго) драматическую роль «узника совести» бывший художник-акварелист Адольф Шикльгрубер. У германской нации появился наконец герой, достойный ее тысячелетней истории... И хотя в биографии новоявленного отца «аллее дойчес» доставало досадных пятен, не всегда совместимых с непорочным образом наследника выходцев из Шамбалы, в существование коей он истово верил, и, вообще, сверхчеловека, последовавший вскоре небывалый подъем экономики обновленной Германии развеял последние сомнения даже в среде как всегда подозрительной ко всему новому сибаритствующей интеллигенции... Что же касается семьи Муделя, то в канун нового, тридцать пятого года маленький Йозеф получил новенький, что называется, «в заводской смазке», велосипед - текстильная фабрика, перестав быть убыточной и получив долгожданный госзаказ, начала без устали шить чудесную военную форму для создаваемой практически заново германской армии.
Мудель слишком долго грезил о велосипеде, чтобы ждать весны и тем более тратить время на обучение езде на нем - хромированное двухколесное чудо было опробовано - в первый и последний раз - на следующее же утро. В результате чего Йозеф попал в больницу, откуда вышел как раз к весне*[Не знающая антибиотиков медицина того времени крайне плохо умела лечить осложненные вторичной инфекцией открытые переломы нижних конечностей], а столь недолго прослужившее своему хозяину педальное средство передвижения отправилось на свалку... Велосипедов Муделю больше не покупали, да он, собственно, к этому и не стремился. Тем более что кратковременное обладание вожделенным предметом не прошло для него бесследно - несмотря на то что уже к осени он прекрасно научился обходиться без костылей, деформированная в голеностопном суставе нога приобрела крайне неприятную способность подворачиваться в самый неподходящий момент. И хотя падал Мудель в общем-то не часто, происходило это всегда крайне некстати - например, в пешем бою (про десантирование с движущегося бронетранспортера или автомобиля лучше вообще умолчать) или во время выхода из строя для доклада командиру подразделения... Упал он и в этот раз...
* * *
Снайпер-дальнобойщик Мелов не был склонен излишне романтизировать свою боевую профессию. По крайней мере такие распространенные в современной литературе штампы, как: «он привык видеть мир исключительно через перекрестие оптического прицела» или «винтовка навеки стала неотъемлемой частью его тела», никогда не приходили ему в голову. Он относился к своему искусству философски, искренне считая, что из многочисленной военной братии именно снайпер дарует смерть наиболее безболезненно и бескровно. Логика его была по-военному проста и понятна: в конце концов, кто-то устанавливает противопехотные мины, кто-то сидит за рычагами танков, кто-то сбрасывает 500-килограммовые авиабомбы, а кто-то и вообще дежурит на командных пунктах РВСН*[РВСН - ракетные войска стратегического назначения, упрощенно говоря - стратегические ракеты с ядерными боевыми частями] (комментарии, как говорится, излишни). Снайпер же хоть и видит (в отличие от всех вышеперечисленных) своего врага в лицо, приносит ему быструю и достаточно гуманную смерть: БУМ - маленькое входное и несколько большее выходное отверстие - и все*[Размышляя подобным образом, Мелов несколько кривит душой: 12,7-миллиметровая пуля Б-32, попадая в цель даже на максимальной дальности, наносит ничуть не меньшие повреждения, чем, скажем, ручная граната или та же противопехотная мина]... Как учит старая снайперская мудрость - «один выстрел - один труп». Желательно в сердце, ибо неписаный кодекс чести настоящего снайпера не призывает эффектно размазывать по стенам мозговое вещество «объекта»... В общем, как говаривал огневой инструктор в снайперской школе ГРУ: «Ваша задача - сделать не труп, а конфетку, заворачивай - и в гробик»...
Выполняя приказ майора, Монгол внимательно отслеживал перемещения вверенных в зону его «огневой ответственности» «объектов», благо, располагались все четверо кучно, не отходя ни на шаг от разгружаемого солдатами грузового «мерседеса». Длинный, с фигурным компенсатором на конце, ствол «Волги» почти не двигался, смещаясь лишь на несколько сантиметров - этого было вполне достаточно, чтобы, поймав в перекрестие мощного оптического прицела очередную цель и «подержав» ее несколько секунд, захватить следующую. Называлось это «окончательной привязкой» - в бою, когда счет пойдет на доли секунды, уже некогда будет шарить прицелом, выискивая очередную цель, - снайперу необходимо заранее «привыкнуть» к расположению каждого «объекта».
Спустя минуту Монгол вернулся к цели, которую до этого определил для себя как «номер один» и, привычно совместив перекрестие с затылком противника, слегка опустил ствол, перемещая прицел до уровня лопаток. Выдавив слабину на спусковом крючке, снайпер замер, дыша размеренно и глубоко. Теперь оставалось только ждать. Ждать приказа, который, вполне возможно, никогда не придет. А ждать он, как и любой его боевой коллега, умел...
* * *
Нога Муделя подвернулась, как всегда, неожиданно. Произойди это в любом другом месте (и в любое другое время), фельдфебель бы просто позорно упал, однако... Напряженные до предела нервы и ощущение собственной начальственной значимости сыграли с ним крайне плохую шутку. И фельдфебель, что называется, «застрелил свою собаку»*[Игра слов: идиоматическое выражение «einen Pudel schiessen» в немецком языке может означать «сделать ошибку» или «застрелить свою собаку (пуделя)»]... Уподобившись на бесконечно малый миг легендарному Юлию Цезарю, он сделал в течение следующей секунды целых четыре дела - упал, окончательно испугался, заорал от неожиданности и нажал на спуск своего автомата, выпустив по верхним этажам домов длинную, в треть магазина, очередь...
* * *
Влетевшая в мансардное окно пуля, срикошетив от мраморного потолка (в Спящем Городе все строения и снаружи, и изнутри отделывались исключительно мрамором), устремилась вниз - туда, где на полу, широко расставив в упоре ноги, лежал со своей ОСВ-96 снайпер-диверсант Мелов...
Если бы не эта шальная пуля, волею судьбы залетевшая в окно, все, возможно, было бы совсем иначе - грохот автоматной очереди хоть и стал для Монгола неприятной неожиданностью, все же не заставил его нажать на спуск и даже не сбил прицела. Но последовавший спустя долю секунды болезненный удар, приподнявший и впечатавший в пол его тело, оказался слишком тяжелым испытанием даже для закаленных спецзанятиями поистине стальных нервов... Охнув от захлестнувшей все его существо боли, Монгол инстинктивно выжал до отказа спусковой крючок, освобождая боевую пружину, швырнувшую жало ударника к округлому донцу стиснутого стенками казенника патрона... Винтовка привычно подскочила на сошках и ударила в плечо остаточной энергией отдачи, выбрасывая в направлении избранной цели 12,7-миллиметровую пулю с начальной скоростью почти в две тысячи метров в секунду...
17
«Твою мать...» - успел подумать Окунь, услышав под окном крик и грохот автоматной очереди, и перемахнул подоконник, приземлившись среди ошарашенного сначала выстрелами, а затем его неожиданным появлением противника. Времени на размышление и внесение каких-либо корректив в первоначальный план уже не было - мгновенно оценив ситуацию, он использовал против оказавшегося рядом с упавшим фельдфебелем солдата свой излюбленный прием - кувырок вперед с упором на вытянутые руки с зажатым в них автоматом и удар обеими ногами. Не успевший даже снять с плеча оружие противник опрокинулся на спину, и старлей, завершая прием, крутнулся на месте, переворачиваясь и нанося скользящий добивающий удар десантным берцем в челюсть. Попал... Нос и Глаз, судя по раздающимся за спиной звукам, тоже вступили в бой - Окунь слышал негромкие хлопки приглушенных пэбэбээсами*[ПББС - прибор бесшумной и беспламенной стрельбы, в упрощенном понимании - «глушитель»] выстрелов, сопровождаемые лязгом срабатывающих затворов девятимиллиметровых «стечкиных»*[Имеется в виду основной недостаток любого снабженного ПББСом обычного (т. е. не разработанного изначально в качестве малошумного) оружия - излишне громкий звук срабатывающего затвора, зачастую даже заглушающий собственно звук выстрела] - количество потенциальных пленных с каждой секундой уменьшалось... Убедившись, что приказ майора, хоть и не совсем точно, но исполняется, Окунь перенес внимание на зачинщика всей этой катавасии, судорожно дергающего заклинивший автоматный затвор. «Ну, нет, такого уговора не было!» - азартно вскрикнул лейтенант и, сделав обманное движение, описал автоматом широкую дугу, целясь ребристым затыльником приклада в лицо. Голова несчастного Муделя, почти полностью скрытая сползшей до самой переносицы каской, мотнулась из стороны в сторону, и он без сознания рухнул на мостовую. Окунь выдохнул и, опираясь на автомат, встал наконец на ноги. Оглянулся. Нос и Глаз уже тоже закончили работать и стояли среди поверженного противника, сжимая в руках дымящиеся АПСы*[АПС - автоматический пистолет И. Я. Стечкина. Калибр - 9 мм, длина - 225 мм (с примкнутым прикладом - 540 мм), масса со снаряженным магазином - 1220 г, емкость магазина - 20 патронов, дальность стрельбы - 25-200 м, боевая скорострельность: одиночными - до 40 выстрелов в минуту; короткими очередями - до 90 выстрелов в минуту, начальная скорость пули - 340 м/с. Будучи снят с производства около десяти лет назад, остается излюбленным оружием спецслужб России и стран СНГ]... Вся операция заняла от силы секунд двадцать - очень неплохой результат даже для профессионалов, однако Окунь был недоволен - с тремя из шести фрицев майор уже никогда не сумеет поговорить. Да и остальные тоже пока явно не готовы отвечать на его вопросы...
Где-то над головой оглушительно рявкнула во второй раз мощная «снайперка» Монгола (первый выстрел Окунь тоже слышал, но внимания не обратил- некогда было). Секунд через пять громыхнуло в третий раз и с несколько большим интервалом - в четвертый... Не успевшее даже отразиться от противоположной стены эхо последнего выстрела неожиданно растворилось в чудовищном, разрывающем барабанные перепонки ударе, докатившемся откуда-то со стороны невидимой за поворотом площади...
18
В среде спецназа есть неписаное правило: если в ходе проведения любой тихой операции звучит хотя бы один выстрел - останавливаться уже нельзя. Выстрел винтовки Мелова, не снабженной - ввиду ее особой мощности - глушителем, послужил своего рода сигналом, отменившим большую часть данных ранее приказов. И поскольку о скрытом наблюдении речь уже не шла, оставалось одно - действовать. Действовать, стараясь по максимуму исполнить полученный ранее приказ...
Что Монгол и сделал, отыскав следующую цель и стиснув от боли зубы, нажимая на спуск.
БАБАХ!
Второй «объект» исчез из поля зрения, отброшенный на несколько метров многотонным ударом пули. А-ах! - ответило эхо, многократно отражаясь от стен и раскалываясь на тысячи повторений. ДЛИНЬ! - коротко звякнула о край затворного окна дымящаяся стреляная гильза, кувыркаясь куда-то в сторону. Кланц! - возвращающийся в исходное положение затвор загнал в казенник следующий патрон. Осела поднятая выстрелом многовековая пыль... ОСВ-96, единственная верная боевая подруга Монгола в этой операции, была вновь готова выполнить любое пожелание своего хозяина...
- А хрен тебе... бегает он... - бормотал Мелов, отслеживая перемещения «цели номер три». - Ну куда тебя несет? - добавил он, увидев, как «объект» скрылся за корпусом небольшого вездехода. И хотя теперь он не видел своей цели, ситуации это не меняло - кузов вездеходика защищал противника не больше, чем песочного цвета комбинезон. Вычислив точное расположение невидимой цели, Монгол выдохнул и, задержав дыхание («Как же больно-то, мать их!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Бесшумно пройдя анфиладой комнат второго этажа, спецназовцы оказались прямо над головой противника, что - учитывая отсутствие стекол и рам в здешних окнах - было наиболее выгодной позицией для неожиданной атаки. Окунев, знаками распределив между бойцами будущие цели и тихонько отщелкнув вниз сектор предохранителя своего автомата, уже собрался было перемахнуть невысокий подоконник, обрушившись на головы ничего не подозревающих солдат, но в этот момент...
* * *
Несбыточной мечтой маленького Муделя, детство которого прошло в бедных рабочих кварталах Берлина, совпав по времени с разгаром тотальной безработицы и жуткой инфляцией марки, был собственный велосипед. Однако родители, вкалывающие по двенадцать часов на текстильной фабрике и тем не менее едва сводящие концы с концами, не могли позволить себе подобной роскоши. Так продолжалось несколько лет- пока на политической арене не появился уже достигший ранее определенной известности и даже успевший примерить к себе (правда, ненадолго) драматическую роль «узника совести» бывший художник-акварелист Адольф Шикльгрубер. У германской нации появился наконец герой, достойный ее тысячелетней истории... И хотя в биографии новоявленного отца «аллее дойчес» доставало досадных пятен, не всегда совместимых с непорочным образом наследника выходцев из Шамбалы, в существование коей он истово верил, и, вообще, сверхчеловека, последовавший вскоре небывалый подъем экономики обновленной Германии развеял последние сомнения даже в среде как всегда подозрительной ко всему новому сибаритствующей интеллигенции... Что же касается семьи Муделя, то в канун нового, тридцать пятого года маленький Йозеф получил новенький, что называется, «в заводской смазке», велосипед - текстильная фабрика, перестав быть убыточной и получив долгожданный госзаказ, начала без устали шить чудесную военную форму для создаваемой практически заново германской армии.
Мудель слишком долго грезил о велосипеде, чтобы ждать весны и тем более тратить время на обучение езде на нем - хромированное двухколесное чудо было опробовано - в первый и последний раз - на следующее же утро. В результате чего Йозеф попал в больницу, откуда вышел как раз к весне*[Не знающая антибиотиков медицина того времени крайне плохо умела лечить осложненные вторичной инфекцией открытые переломы нижних конечностей], а столь недолго прослужившее своему хозяину педальное средство передвижения отправилось на свалку... Велосипедов Муделю больше не покупали, да он, собственно, к этому и не стремился. Тем более что кратковременное обладание вожделенным предметом не прошло для него бесследно - несмотря на то что уже к осени он прекрасно научился обходиться без костылей, деформированная в голеностопном суставе нога приобрела крайне неприятную способность подворачиваться в самый неподходящий момент. И хотя падал Мудель в общем-то не часто, происходило это всегда крайне некстати - например, в пешем бою (про десантирование с движущегося бронетранспортера или автомобиля лучше вообще умолчать) или во время выхода из строя для доклада командиру подразделения... Упал он и в этот раз...
* * *
Снайпер-дальнобойщик Мелов не был склонен излишне романтизировать свою боевую профессию. По крайней мере такие распространенные в современной литературе штампы, как: «он привык видеть мир исключительно через перекрестие оптического прицела» или «винтовка навеки стала неотъемлемой частью его тела», никогда не приходили ему в голову. Он относился к своему искусству философски, искренне считая, что из многочисленной военной братии именно снайпер дарует смерть наиболее безболезненно и бескровно. Логика его была по-военному проста и понятна: в конце концов, кто-то устанавливает противопехотные мины, кто-то сидит за рычагами танков, кто-то сбрасывает 500-килограммовые авиабомбы, а кто-то и вообще дежурит на командных пунктах РВСН*[РВСН - ракетные войска стратегического назначения, упрощенно говоря - стратегические ракеты с ядерными боевыми частями] (комментарии, как говорится, излишни). Снайпер же хоть и видит (в отличие от всех вышеперечисленных) своего врага в лицо, приносит ему быструю и достаточно гуманную смерть: БУМ - маленькое входное и несколько большее выходное отверстие - и все*[Размышляя подобным образом, Мелов несколько кривит душой: 12,7-миллиметровая пуля Б-32, попадая в цель даже на максимальной дальности, наносит ничуть не меньшие повреждения, чем, скажем, ручная граната или та же противопехотная мина]... Как учит старая снайперская мудрость - «один выстрел - один труп». Желательно в сердце, ибо неписаный кодекс чести настоящего снайпера не призывает эффектно размазывать по стенам мозговое вещество «объекта»... В общем, как говаривал огневой инструктор в снайперской школе ГРУ: «Ваша задача - сделать не труп, а конфетку, заворачивай - и в гробик»...
Выполняя приказ майора, Монгол внимательно отслеживал перемещения вверенных в зону его «огневой ответственности» «объектов», благо, располагались все четверо кучно, не отходя ни на шаг от разгружаемого солдатами грузового «мерседеса». Длинный, с фигурным компенсатором на конце, ствол «Волги» почти не двигался, смещаясь лишь на несколько сантиметров - этого было вполне достаточно, чтобы, поймав в перекрестие мощного оптического прицела очередную цель и «подержав» ее несколько секунд, захватить следующую. Называлось это «окончательной привязкой» - в бою, когда счет пойдет на доли секунды, уже некогда будет шарить прицелом, выискивая очередную цель, - снайперу необходимо заранее «привыкнуть» к расположению каждого «объекта».
Спустя минуту Монгол вернулся к цели, которую до этого определил для себя как «номер один» и, привычно совместив перекрестие с затылком противника, слегка опустил ствол, перемещая прицел до уровня лопаток. Выдавив слабину на спусковом крючке, снайпер замер, дыша размеренно и глубоко. Теперь оставалось только ждать. Ждать приказа, который, вполне возможно, никогда не придет. А ждать он, как и любой его боевой коллега, умел...
* * *
Нога Муделя подвернулась, как всегда, неожиданно. Произойди это в любом другом месте (и в любое другое время), фельдфебель бы просто позорно упал, однако... Напряженные до предела нервы и ощущение собственной начальственной значимости сыграли с ним крайне плохую шутку. И фельдфебель, что называется, «застрелил свою собаку»*[Игра слов: идиоматическое выражение «einen Pudel schiessen» в немецком языке может означать «сделать ошибку» или «застрелить свою собаку (пуделя)»]... Уподобившись на бесконечно малый миг легендарному Юлию Цезарю, он сделал в течение следующей секунды целых четыре дела - упал, окончательно испугался, заорал от неожиданности и нажал на спуск своего автомата, выпустив по верхним этажам домов длинную, в треть магазина, очередь...
* * *
Влетевшая в мансардное окно пуля, срикошетив от мраморного потолка (в Спящем Городе все строения и снаружи, и изнутри отделывались исключительно мрамором), устремилась вниз - туда, где на полу, широко расставив в упоре ноги, лежал со своей ОСВ-96 снайпер-диверсант Мелов...
Если бы не эта шальная пуля, волею судьбы залетевшая в окно, все, возможно, было бы совсем иначе - грохот автоматной очереди хоть и стал для Монгола неприятной неожиданностью, все же не заставил его нажать на спуск и даже не сбил прицела. Но последовавший спустя долю секунды болезненный удар, приподнявший и впечатавший в пол его тело, оказался слишком тяжелым испытанием даже для закаленных спецзанятиями поистине стальных нервов... Охнув от захлестнувшей все его существо боли, Монгол инстинктивно выжал до отказа спусковой крючок, освобождая боевую пружину, швырнувшую жало ударника к округлому донцу стиснутого стенками казенника патрона... Винтовка привычно подскочила на сошках и ударила в плечо остаточной энергией отдачи, выбрасывая в направлении избранной цели 12,7-миллиметровую пулю с начальной скоростью почти в две тысячи метров в секунду...
17
«Твою мать...» - успел подумать Окунь, услышав под окном крик и грохот автоматной очереди, и перемахнул подоконник, приземлившись среди ошарашенного сначала выстрелами, а затем его неожиданным появлением противника. Времени на размышление и внесение каких-либо корректив в первоначальный план уже не было - мгновенно оценив ситуацию, он использовал против оказавшегося рядом с упавшим фельдфебелем солдата свой излюбленный прием - кувырок вперед с упором на вытянутые руки с зажатым в них автоматом и удар обеими ногами. Не успевший даже снять с плеча оружие противник опрокинулся на спину, и старлей, завершая прием, крутнулся на месте, переворачиваясь и нанося скользящий добивающий удар десантным берцем в челюсть. Попал... Нос и Глаз, судя по раздающимся за спиной звукам, тоже вступили в бой - Окунь слышал негромкие хлопки приглушенных пэбэбээсами*[ПББС - прибор бесшумной и беспламенной стрельбы, в упрощенном понимании - «глушитель»] выстрелов, сопровождаемые лязгом срабатывающих затворов девятимиллиметровых «стечкиных»*[Имеется в виду основной недостаток любого снабженного ПББСом обычного (т. е. не разработанного изначально в качестве малошумного) оружия - излишне громкий звук срабатывающего затвора, зачастую даже заглушающий собственно звук выстрела] - количество потенциальных пленных с каждой секундой уменьшалось... Убедившись, что приказ майора, хоть и не совсем точно, но исполняется, Окунь перенес внимание на зачинщика всей этой катавасии, судорожно дергающего заклинивший автоматный затвор. «Ну, нет, такого уговора не было!» - азартно вскрикнул лейтенант и, сделав обманное движение, описал автоматом широкую дугу, целясь ребристым затыльником приклада в лицо. Голова несчастного Муделя, почти полностью скрытая сползшей до самой переносицы каской, мотнулась из стороны в сторону, и он без сознания рухнул на мостовую. Окунь выдохнул и, опираясь на автомат, встал наконец на ноги. Оглянулся. Нос и Глаз уже тоже закончили работать и стояли среди поверженного противника, сжимая в руках дымящиеся АПСы*[АПС - автоматический пистолет И. Я. Стечкина. Калибр - 9 мм, длина - 225 мм (с примкнутым прикладом - 540 мм), масса со снаряженным магазином - 1220 г, емкость магазина - 20 патронов, дальность стрельбы - 25-200 м, боевая скорострельность: одиночными - до 40 выстрелов в минуту; короткими очередями - до 90 выстрелов в минуту, начальная скорость пули - 340 м/с. Будучи снят с производства около десяти лет назад, остается излюбленным оружием спецслужб России и стран СНГ]... Вся операция заняла от силы секунд двадцать - очень неплохой результат даже для профессионалов, однако Окунь был недоволен - с тремя из шести фрицев майор уже никогда не сумеет поговорить. Да и остальные тоже пока явно не готовы отвечать на его вопросы...
Где-то над головой оглушительно рявкнула во второй раз мощная «снайперка» Монгола (первый выстрел Окунь тоже слышал, но внимания не обратил- некогда было). Секунд через пять громыхнуло в третий раз и с несколько большим интервалом - в четвертый... Не успевшее даже отразиться от противоположной стены эхо последнего выстрела неожиданно растворилось в чудовищном, разрывающем барабанные перепонки ударе, докатившемся откуда-то со стороны невидимой за поворотом площади...
18
В среде спецназа есть неписаное правило: если в ходе проведения любой тихой операции звучит хотя бы один выстрел - останавливаться уже нельзя. Выстрел винтовки Мелова, не снабженной - ввиду ее особой мощности - глушителем, послужил своего рода сигналом, отменившим большую часть данных ранее приказов. И поскольку о скрытом наблюдении речь уже не шла, оставалось одно - действовать. Действовать, стараясь по максимуму исполнить полученный ранее приказ...
Что Монгол и сделал, отыскав следующую цель и стиснув от боли зубы, нажимая на спуск.
БАБАХ!
Второй «объект» исчез из поля зрения, отброшенный на несколько метров многотонным ударом пули. А-ах! - ответило эхо, многократно отражаясь от стен и раскалываясь на тысячи повторений. ДЛИНЬ! - коротко звякнула о край затворного окна дымящаяся стреляная гильза, кувыркаясь куда-то в сторону. Кланц! - возвращающийся в исходное положение затвор загнал в казенник следующий патрон. Осела поднятая выстрелом многовековая пыль... ОСВ-96, единственная верная боевая подруга Монгола в этой операции, была вновь готова выполнить любое пожелание своего хозяина...
- А хрен тебе... бегает он... - бормотал Мелов, отслеживая перемещения «цели номер три». - Ну куда тебя несет? - добавил он, увидев, как «объект» скрылся за корпусом небольшого вездехода. И хотя теперь он не видел своей цели, ситуации это не меняло - кузов вездеходика защищал противника не больше, чем песочного цвета комбинезон. Вычислив точное расположение невидимой цели, Монгол выдохнул и, задержав дыхание («Как же больно-то, мать их!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38