Десять человек и тридцать дней - максимум, что я могу себе позволить. Больше - нет...
- И станция будет постоянно... э... находиться в этой, - генерал неопределенным жестом обвел рукой пространство вокруг себя, - реальности?
- Да. До тех пор, пока вы не выполните своей миссии или... пока мне хватит энергии...
- Или пока все не погибнут... - мрачно докончил за нее генерал...
Хранительница промолчала - добавить было нечего...
Повисшее в комнате гнетущее молчание нарушил Московенко:
- А на сколько хватит энергии? В смысле, сколько у нас там будет времени?
- Непростой вопрос... При всем совершенстве наших технологий я не могу точно ответить, надолго ли хватит оставшейся энергии... Слишком много побочных эффектов возникнет в момент телепортации... Думаю, у вас будут примерно сутки - это то, что я могу точно гарантировать. Да и то - это в идеале: сейчас я надежно закрыла Город от любых внешних воздействий, проникнуть в него не сможет никто. Но когда вы отправитесь на станцию, временной щит Города ослабнет в сотни раз и на то, чтобы поддерживать его в нынешнем виде, энергии уже не хватит. А это значит, что, если городскую стену пересечет кто-либо, не принадлежащий ни вашему, генерал, ни вашему, Зельц, времени, мгновенно возникнет парадокс, справиться с которым Город уже не сможет. Помните о трех временных измерениях, в которых Город находится сейчас? Четырех он уже не выдержит...
- Ясно... - вздохнул Юрий Сергеевич. - Боливар не вынесет двоих...то есть, простите, четверых... - невесело пошутил он. - И Что будет, если этот ваш парадокс возникнет?
- Мощнейший пространственно-временной коллапс... Нарушится связь между Временем (точнее, тремя временными реальностями) и Пространством, мгновенно изменятся все существующие физические константы и законы, сотрется грань между материей и антиматерией... Что будет дальше, я, честно говоря, не знаю... И не хотела бы знать... Но - если это случится - лучше бы нам всем оказаться подальше от Города... и вообще от вашего пространственно-временного континуума... - Сбивчивое объяснение Обиры, похоже, напугало ее куда больше, нежели тех, кому оно было адресовано. Не окончив фразы, Хранительница замолчала и отвернулась, закрыв ладонями свое прекрасное лицо...
Видимо, желая разрядить обстановку, майор, еще не понявший, в чем дело (Обиру от него частично закрывала голографическая модель станции), с фальшивым оптимизмом в голосе произнес:
- Не бойтесь, Обира батьковна, мы хоть и диверсанты, но уж до такого не дойдем! Это я вам ответственно обещаю и торжественно клянусь! А то, что... - Он осекся, заметив слезы в глазах обернувшейся к нему Хранительницы. - Что-то не так? Я опять сморозил глупость? - Майор вопросительно взглянул на Юрия Сергеевича, делающего ему какие-то знаки.
Генерал указал на застывшую в прострации Обиру, сквозь непробиваемую с виду «рыцарскую» оболочку которой вдруг прорвалась уже не просто обычная, а испуганная и жаждущая рядом сильного мужского плеча молодая беззащитная женщина... Московенко наконец понял, слегка смущенно кивнул в ответ и, подойдя к Обире, неуверенно приобнял ее за плечи. Неуверенно - поскольку не знал, как может отреагировать на этот простой человеческий жест загадочная и непостижимая Хранительница, однако... Страхи его оказались излишними - в незаметной для окружающих внутренней борьбе победила женщина. Всхлипнув, Обира обняла майора, прижалась к нему и, спрятав лицо на его груди, расплакалась - впервые в своей нереально долгой жизни...
Крякнув то ли от досады, то ли, наоборот, с одобрением, генерал утянул более чем удивленного Зельца в угол зала и тихонько пробормотал:
- Ох, бабы, бабы... никуда вы от самих себя да своего начала женского не денетесь... В мои-то годы в такую авантюрину влипнуть... А дайте-ка мне, капитан, сигарету, что ли... Зельц протянул ему пачку и, дав прикурить, удивленно спросил:
- Я думал, вы не курите?
- Курю... - буркнул тот, затягиваясь. - Раз в десять лет... Вообще-то бросил - врачи не велят, но как тут не закуришь? - Юрий Сергеевич тряхнул головой Ги грустно усмехнулся: - Вот, блин, бывает же такое...
8
- Ты не поверишь, Саша, но я никогда раньше не плакала... Наверное, это выглядело ужасно, да? Я не должна была показывать свою слабость, ты, вероятно, во мне разочарован? Да, я Хранитель, я готова и буду исполнять свой долг до конца, но... я, оказывается, еще и обычная женщина... Я только сейчас это поняла - и это очень прекрасное и тяжелое Знание... Во мне что-то меняется, что-то очень важное происходит со мной... И меня это пугает...-Обира подняла заплаканное лицо, ставшее милым и беззащитным, и взглянула в глаза майора. - Я говорю глупости, да? Прости... Но я поняла и еще кое-что - и это очень стыдно, это недостойно рыцаря-Хранителя, но я... я... я не хочу больше быть одной... - Бывшая неприступная Хранительница, а ныне - просто женщина снова уткнулась лицом в затянутую пустынным комбезом грудь Московенко. Голос ее зазвучал совсем глухо, однако майор расслышал все, что она сказала:
- Обещай мне... Я знаю, что ты пойдешь на станцию, знаю, что можешь не вернуться оттуда, знаю, что в вашем мире достаточно нормальных женщин, но... если все это закончится, если Город и вы выполните свое задание и уничтожите станцию... обещай, что не оставишь меня здесь... обещай, что вернешься за мной... обещай! - В полутьме вновь вспыхнули на раскрасневшемся, влажном от слез лице прекрасные глаза: - Обещай, майор! Пожалуйста... - одними губами, беззвучно прошептала она последнее слово. - Пожалуйста...
- Я обещаю... - также едва слышно ответил майор. - Я никогда не оставлю тебя. Ни здесь, ни где-либо... И, если я вернусь, я всегда буду рядом... - Сказанное далось ему нелегко - общение с женщинами (не в физическом смысле - в духовном) всегда представляло для него определенные сложности, однако он продолжал говорить: - Не бойся ничего, мы выполним свою миссию и обязательно вернемся... Ведь если станция будет уничтожена, то и тебе не нужно будет оставаться в Городе, правильно? И тогда я заберу тебя с собой.
* * *
Генерал, верный каким-то своим моральным принципам, выждал еще минут десять («Раскурил я вас, капитан, ну да ничего - сочтемся».) и, вежливо покашляв, "вышел на освещенное голографическим солнцем пространство. Зельц держался позади, стараясь не смотреть на застывших лицом к лицу майора и Обиру - он тоже был весьма тактичен. Впрочем, былая двусмысленность исчезла - это чувствовали все находящиеся в комнате люди, все четверо...
Московенко, прикрыв спиной Хранительницу, обратился к генералу:
- Простите, Юрий Сергеевич, я понимаю, что это было, как вы говорите, «не вовремя», но... так получилось...
- Ладно, Саша, - Музыкальный по-стариковски устало махнул рукой, - чего уж там... Жизнь - штука хитрая, сам знаешь, не маленький... Что делать-то будем? А, майор?
Вместо Московенко ответила Хранительница, И голос ее - в который уже раз! - зазвучал по-новому: в нем не было более ни капли превосходства или какой-то скрытой доселе умудренности - перед офицерами стояла просто красивая молодая женщина:
- То, чему вы стали невольными свидетелями, было... весьма неожиданно и многое изменило... во мне... Надеюсь, вы простите мне эту маленькую слабость... В остальном же не изменилось, увы, ничего. Над всеми нами по-прежнему нависает огромная опасность, и только мы способны ей противостоять. Что бы ни произошло между мной и майором, он выполнит свой долг - так же, как и я... И если нам не суждено будет, - губы Хранительницы предательски дрогнули, но, взяв себя в руки она сдержалась («Молодец, баба» - одобрительно подумал генерал), - быть вместе, это не изменит ничего в наших планах... - Она замолчала. Мужчины видели, сколь нелегко далась ей последняя фраза.
Заговорил генерал, также постаравшийся, насколько это было возможно, чтобы его голос звучал по-отечески мягко:
- Сударыня, я ни в чем вас, поверьте, не упрекаю... Тем более что вы и сами все прекрасно понимаете. Ваш - уж извините, что я так фамильярно, - Саша прежде всего офицер. По крайней мере нас с ним так воспитывали - долг, интересы Родины прежде всего... ну и тому подобное... Хотя я не об этом... Вот всегда говорили, что война не женское дело, что воевать - удел сильных мужчин... А я вот как думаю: женщинам на войне, конечно, не место, однако ждать и хоронить своих мужей да сыновей гораздо труднее, чем воевать... Вот такая у меня философия относительно женщин на войне... Впрочем, извините, боюсь, вы меня так и не поняли - старею, говорю сам не знаю что... - Юрий Сергеевич помолчал несколько секунд и тихонько сказал: - Мне Сашка ваш как сын... Не хотел я ту, кого он выберет, его из боя заставлять ждать - понимаете теперь, о чем я? А впрочем, ладно... - Он устало махнул рукой. - Если и не поняли, значит, к лучшему. Многие знания, как известно... - И добавил без паузы: - Ты кого с собой возьмешь, майор?
* * *
- Такая вот научно-фантастическая сказочка, мужики... - закончил Московенко краткий пересказ всего того, о чем сам недавно узнал от Хранительницы. И, оглядев своих сосредоточенно (это еще мягко сказано) молчащих бойцов, добавил: - О наличии вопросов не спрашиваю, так как ответить на них все равно не смогу. А в остальном я, как видите, оказался, к сожалению, прав - нам предстоит ни много ни мало спасти весь мир... - Он помолчал, задумчиво глядя через окно в вечереющее небо и думая о чем-то своем (скорее о ком-то), и сказал: - По традиции спрашиваю: желающие смотаться в Космос есть?
- Дурной вопрос, командир! - подал голос доселе молчавший (что уже само по себе было весьма фантастичным) Окунь. - Тут и думать нечего - все пойдем. Такое пропустить - это ж чистое здоровье, а не боевая акция. Я, например, давно мечтал из какого-нибудь гуманоида-энлонавта кишки выпустить - посмотреть, типа, какого цвета у него потроха. Надоело мне, может, себе подобных убивать - хочется чего-нибудь новенького. Мы, маньяки, такие... Или как, пацаны?
- Точно, - поддержал друга прапорщик Санжев, - пора нам на инопланетную арену выходить. Мочить, так сказать, врага в его собственном космическом сортире. Они мне еще за динозавров ответят!
Московенко усмехнулся: если начались шуточки, значит, первый шок от услышанного уже позади:
- Ты еще за Атлантиду не забудь расплатиться...
- Во, спасибочки, что напомнили. Как, вы сказали, они называются? Гомо... Гомосеки? Вот по имени и расплата их ждет. Как говорится, назвался гомосеком - становись в позу...
Спецназовцы дружно заржали. Не удержался даже майор - подобное переиначивание названия расы Завоевателей не приходило ему в голову.
- Ладно, мужики, кончай базар. Так что - все добровольцы?
- Ага... - пробасил из угла комнаты подпирающий стену Монгол. - Ополченцы и извращенцы. А также граждане алкоголики, тунеядцы и дебоширы. Меня возьмите. - Он скорчил уморительную рожу и заныл неожиданно писклявым голосом: - Ну возьмите, дяденька, я вам пригожусь. Это ничего, что я сидеть не могу и хромаю сильно - зато я умный, красивый и всеми почитаемый исполин. Я вам в обузу не буду, честное слово... Ну, разве только самую малость...
- Я серьезно. - Московенко дал понять, что уже не шутит. - Кроме меня пойдут четверо - Окунь, Анаболик, Нос и Глаз. Остальные останутся здесь.
- Ну, здрасте... - возмущенно выдохнул Лего. - Я только в тылу не отсиживался. Обижаете, товарищ майор...
- Не обижаю. И не в тылу - если ты внимательно меня слушал, то должен был запомнить, что я сказал: как только мы уйдем на станцию, Город станет практически беззащитным. А на фрицев я особо не надеюсь. Если что случится, вся надежда будет только на вас. Не защитите Город - погибнем все. Ясно?
- Ну, это другое дело - так бы и сказали, что мы в боевом прикрытии работать будем! Это завсегда пожалуйста. А Обирочка с нами останется?
Майор, прекрасно понимая, что слухи о нем и об Обире - с легкой руки вездесущего Окуня, надо полагать, - уже дошли до чутких спецназовских ушей и его беззлобно «подкалывают», сделал вид, что не понял намека:
- Хранительница будет отсюда контролировать нашу отправку на станцию и координировать боевые действия. - Несмотря на явную шутливость заданного вопроса, он предпочел побыстрее уйти от «опасной» темы. - Вместе с нами пойдут капитан Зельц и четверо его солдат. В качестве боевого прикрытия и отвлекающего маневра - хотя им об этом знать не обязательно. А непосредственно работать будем мы. Всем все ясно?
- Да как сказать, командир, - на удивление серьезным тоном ответил Окунь. - Задание уж больно хитрое... По полной выкладке пойдем? Или как? Московенко покачал головой:
- Полная не получится - слышал же: каждый килограмм на счету. Так что шлемы и «броники» придется оставить. Сухпаи тоже - за сутки с голодухи не опухнем. А вот боекомплектом затаримся по максимуму. Лего, сколько у нас «Агленей»*[«Аглень» - реактивный противотанковый гранатомет РПГ-26 (6П9). Принят на вооружение в 1985 году. Тактико-технические характеристики: калибр - 72,5 мм, длина - 770 мм, вес - 2,9 кг, начальная скорость гранаты - около 133 м/с, прицельная дальность - 250 м]?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
- И станция будет постоянно... э... находиться в этой, - генерал неопределенным жестом обвел рукой пространство вокруг себя, - реальности?
- Да. До тех пор, пока вы не выполните своей миссии или... пока мне хватит энергии...
- Или пока все не погибнут... - мрачно докончил за нее генерал...
Хранительница промолчала - добавить было нечего...
Повисшее в комнате гнетущее молчание нарушил Московенко:
- А на сколько хватит энергии? В смысле, сколько у нас там будет времени?
- Непростой вопрос... При всем совершенстве наших технологий я не могу точно ответить, надолго ли хватит оставшейся энергии... Слишком много побочных эффектов возникнет в момент телепортации... Думаю, у вас будут примерно сутки - это то, что я могу точно гарантировать. Да и то - это в идеале: сейчас я надежно закрыла Город от любых внешних воздействий, проникнуть в него не сможет никто. Но когда вы отправитесь на станцию, временной щит Города ослабнет в сотни раз и на то, чтобы поддерживать его в нынешнем виде, энергии уже не хватит. А это значит, что, если городскую стену пересечет кто-либо, не принадлежащий ни вашему, генерал, ни вашему, Зельц, времени, мгновенно возникнет парадокс, справиться с которым Город уже не сможет. Помните о трех временных измерениях, в которых Город находится сейчас? Четырех он уже не выдержит...
- Ясно... - вздохнул Юрий Сергеевич. - Боливар не вынесет двоих...то есть, простите, четверых... - невесело пошутил он. - И Что будет, если этот ваш парадокс возникнет?
- Мощнейший пространственно-временной коллапс... Нарушится связь между Временем (точнее, тремя временными реальностями) и Пространством, мгновенно изменятся все существующие физические константы и законы, сотрется грань между материей и антиматерией... Что будет дальше, я, честно говоря, не знаю... И не хотела бы знать... Но - если это случится - лучше бы нам всем оказаться подальше от Города... и вообще от вашего пространственно-временного континуума... - Сбивчивое объяснение Обиры, похоже, напугало ее куда больше, нежели тех, кому оно было адресовано. Не окончив фразы, Хранительница замолчала и отвернулась, закрыв ладонями свое прекрасное лицо...
Видимо, желая разрядить обстановку, майор, еще не понявший, в чем дело (Обиру от него частично закрывала голографическая модель станции), с фальшивым оптимизмом в голосе произнес:
- Не бойтесь, Обира батьковна, мы хоть и диверсанты, но уж до такого не дойдем! Это я вам ответственно обещаю и торжественно клянусь! А то, что... - Он осекся, заметив слезы в глазах обернувшейся к нему Хранительницы. - Что-то не так? Я опять сморозил глупость? - Майор вопросительно взглянул на Юрия Сергеевича, делающего ему какие-то знаки.
Генерал указал на застывшую в прострации Обиру, сквозь непробиваемую с виду «рыцарскую» оболочку которой вдруг прорвалась уже не просто обычная, а испуганная и жаждущая рядом сильного мужского плеча молодая беззащитная женщина... Московенко наконец понял, слегка смущенно кивнул в ответ и, подойдя к Обире, неуверенно приобнял ее за плечи. Неуверенно - поскольку не знал, как может отреагировать на этот простой человеческий жест загадочная и непостижимая Хранительница, однако... Страхи его оказались излишними - в незаметной для окружающих внутренней борьбе победила женщина. Всхлипнув, Обира обняла майора, прижалась к нему и, спрятав лицо на его груди, расплакалась - впервые в своей нереально долгой жизни...
Крякнув то ли от досады, то ли, наоборот, с одобрением, генерал утянул более чем удивленного Зельца в угол зала и тихонько пробормотал:
- Ох, бабы, бабы... никуда вы от самих себя да своего начала женского не денетесь... В мои-то годы в такую авантюрину влипнуть... А дайте-ка мне, капитан, сигарету, что ли... Зельц протянул ему пачку и, дав прикурить, удивленно спросил:
- Я думал, вы не курите?
- Курю... - буркнул тот, затягиваясь. - Раз в десять лет... Вообще-то бросил - врачи не велят, но как тут не закуришь? - Юрий Сергеевич тряхнул головой Ги грустно усмехнулся: - Вот, блин, бывает же такое...
8
- Ты не поверишь, Саша, но я никогда раньше не плакала... Наверное, это выглядело ужасно, да? Я не должна была показывать свою слабость, ты, вероятно, во мне разочарован? Да, я Хранитель, я готова и буду исполнять свой долг до конца, но... я, оказывается, еще и обычная женщина... Я только сейчас это поняла - и это очень прекрасное и тяжелое Знание... Во мне что-то меняется, что-то очень важное происходит со мной... И меня это пугает...-Обира подняла заплаканное лицо, ставшее милым и беззащитным, и взглянула в глаза майора. - Я говорю глупости, да? Прости... Но я поняла и еще кое-что - и это очень стыдно, это недостойно рыцаря-Хранителя, но я... я... я не хочу больше быть одной... - Бывшая неприступная Хранительница, а ныне - просто женщина снова уткнулась лицом в затянутую пустынным комбезом грудь Московенко. Голос ее зазвучал совсем глухо, однако майор расслышал все, что она сказала:
- Обещай мне... Я знаю, что ты пойдешь на станцию, знаю, что можешь не вернуться оттуда, знаю, что в вашем мире достаточно нормальных женщин, но... если все это закончится, если Город и вы выполните свое задание и уничтожите станцию... обещай, что не оставишь меня здесь... обещай, что вернешься за мной... обещай! - В полутьме вновь вспыхнули на раскрасневшемся, влажном от слез лице прекрасные глаза: - Обещай, майор! Пожалуйста... - одними губами, беззвучно прошептала она последнее слово. - Пожалуйста...
- Я обещаю... - также едва слышно ответил майор. - Я никогда не оставлю тебя. Ни здесь, ни где-либо... И, если я вернусь, я всегда буду рядом... - Сказанное далось ему нелегко - общение с женщинами (не в физическом смысле - в духовном) всегда представляло для него определенные сложности, однако он продолжал говорить: - Не бойся ничего, мы выполним свою миссию и обязательно вернемся... Ведь если станция будет уничтожена, то и тебе не нужно будет оставаться в Городе, правильно? И тогда я заберу тебя с собой.
* * *
Генерал, верный каким-то своим моральным принципам, выждал еще минут десять («Раскурил я вас, капитан, ну да ничего - сочтемся».) и, вежливо покашляв, "вышел на освещенное голографическим солнцем пространство. Зельц держался позади, стараясь не смотреть на застывших лицом к лицу майора и Обиру - он тоже был весьма тактичен. Впрочем, былая двусмысленность исчезла - это чувствовали все находящиеся в комнате люди, все четверо...
Московенко, прикрыв спиной Хранительницу, обратился к генералу:
- Простите, Юрий Сергеевич, я понимаю, что это было, как вы говорите, «не вовремя», но... так получилось...
- Ладно, Саша, - Музыкальный по-стариковски устало махнул рукой, - чего уж там... Жизнь - штука хитрая, сам знаешь, не маленький... Что делать-то будем? А, майор?
Вместо Московенко ответила Хранительница, И голос ее - в который уже раз! - зазвучал по-новому: в нем не было более ни капли превосходства или какой-то скрытой доселе умудренности - перед офицерами стояла просто красивая молодая женщина:
- То, чему вы стали невольными свидетелями, было... весьма неожиданно и многое изменило... во мне... Надеюсь, вы простите мне эту маленькую слабость... В остальном же не изменилось, увы, ничего. Над всеми нами по-прежнему нависает огромная опасность, и только мы способны ей противостоять. Что бы ни произошло между мной и майором, он выполнит свой долг - так же, как и я... И если нам не суждено будет, - губы Хранительницы предательски дрогнули, но, взяв себя в руки она сдержалась («Молодец, баба» - одобрительно подумал генерал), - быть вместе, это не изменит ничего в наших планах... - Она замолчала. Мужчины видели, сколь нелегко далась ей последняя фраза.
Заговорил генерал, также постаравшийся, насколько это было возможно, чтобы его голос звучал по-отечески мягко:
- Сударыня, я ни в чем вас, поверьте, не упрекаю... Тем более что вы и сами все прекрасно понимаете. Ваш - уж извините, что я так фамильярно, - Саша прежде всего офицер. По крайней мере нас с ним так воспитывали - долг, интересы Родины прежде всего... ну и тому подобное... Хотя я не об этом... Вот всегда говорили, что война не женское дело, что воевать - удел сильных мужчин... А я вот как думаю: женщинам на войне, конечно, не место, однако ждать и хоронить своих мужей да сыновей гораздо труднее, чем воевать... Вот такая у меня философия относительно женщин на войне... Впрочем, извините, боюсь, вы меня так и не поняли - старею, говорю сам не знаю что... - Юрий Сергеевич помолчал несколько секунд и тихонько сказал: - Мне Сашка ваш как сын... Не хотел я ту, кого он выберет, его из боя заставлять ждать - понимаете теперь, о чем я? А впрочем, ладно... - Он устало махнул рукой. - Если и не поняли, значит, к лучшему. Многие знания, как известно... - И добавил без паузы: - Ты кого с собой возьмешь, майор?
* * *
- Такая вот научно-фантастическая сказочка, мужики... - закончил Московенко краткий пересказ всего того, о чем сам недавно узнал от Хранительницы. И, оглядев своих сосредоточенно (это еще мягко сказано) молчащих бойцов, добавил: - О наличии вопросов не спрашиваю, так как ответить на них все равно не смогу. А в остальном я, как видите, оказался, к сожалению, прав - нам предстоит ни много ни мало спасти весь мир... - Он помолчал, задумчиво глядя через окно в вечереющее небо и думая о чем-то своем (скорее о ком-то), и сказал: - По традиции спрашиваю: желающие смотаться в Космос есть?
- Дурной вопрос, командир! - подал голос доселе молчавший (что уже само по себе было весьма фантастичным) Окунь. - Тут и думать нечего - все пойдем. Такое пропустить - это ж чистое здоровье, а не боевая акция. Я, например, давно мечтал из какого-нибудь гуманоида-энлонавта кишки выпустить - посмотреть, типа, какого цвета у него потроха. Надоело мне, может, себе подобных убивать - хочется чего-нибудь новенького. Мы, маньяки, такие... Или как, пацаны?
- Точно, - поддержал друга прапорщик Санжев, - пора нам на инопланетную арену выходить. Мочить, так сказать, врага в его собственном космическом сортире. Они мне еще за динозавров ответят!
Московенко усмехнулся: если начались шуточки, значит, первый шок от услышанного уже позади:
- Ты еще за Атлантиду не забудь расплатиться...
- Во, спасибочки, что напомнили. Как, вы сказали, они называются? Гомо... Гомосеки? Вот по имени и расплата их ждет. Как говорится, назвался гомосеком - становись в позу...
Спецназовцы дружно заржали. Не удержался даже майор - подобное переиначивание названия расы Завоевателей не приходило ему в голову.
- Ладно, мужики, кончай базар. Так что - все добровольцы?
- Ага... - пробасил из угла комнаты подпирающий стену Монгол. - Ополченцы и извращенцы. А также граждане алкоголики, тунеядцы и дебоширы. Меня возьмите. - Он скорчил уморительную рожу и заныл неожиданно писклявым голосом: - Ну возьмите, дяденька, я вам пригожусь. Это ничего, что я сидеть не могу и хромаю сильно - зато я умный, красивый и всеми почитаемый исполин. Я вам в обузу не буду, честное слово... Ну, разве только самую малость...
- Я серьезно. - Московенко дал понять, что уже не шутит. - Кроме меня пойдут четверо - Окунь, Анаболик, Нос и Глаз. Остальные останутся здесь.
- Ну, здрасте... - возмущенно выдохнул Лего. - Я только в тылу не отсиживался. Обижаете, товарищ майор...
- Не обижаю. И не в тылу - если ты внимательно меня слушал, то должен был запомнить, что я сказал: как только мы уйдем на станцию, Город станет практически беззащитным. А на фрицев я особо не надеюсь. Если что случится, вся надежда будет только на вас. Не защитите Город - погибнем все. Ясно?
- Ну, это другое дело - так бы и сказали, что мы в боевом прикрытии работать будем! Это завсегда пожалуйста. А Обирочка с нами останется?
Майор, прекрасно понимая, что слухи о нем и об Обире - с легкой руки вездесущего Окуня, надо полагать, - уже дошли до чутких спецназовских ушей и его беззлобно «подкалывают», сделал вид, что не понял намека:
- Хранительница будет отсюда контролировать нашу отправку на станцию и координировать боевые действия. - Несмотря на явную шутливость заданного вопроса, он предпочел побыстрее уйти от «опасной» темы. - Вместе с нами пойдут капитан Зельц и четверо его солдат. В качестве боевого прикрытия и отвлекающего маневра - хотя им об этом знать не обязательно. А непосредственно работать будем мы. Всем все ясно?
- Да как сказать, командир, - на удивление серьезным тоном ответил Окунь. - Задание уж больно хитрое... По полной выкладке пойдем? Или как? Московенко покачал головой:
- Полная не получится - слышал же: каждый килограмм на счету. Так что шлемы и «броники» придется оставить. Сухпаи тоже - за сутки с голодухи не опухнем. А вот боекомплектом затаримся по максимуму. Лего, сколько у нас «Агленей»*[«Аглень» - реактивный противотанковый гранатомет РПГ-26 (6П9). Принят на вооружение в 1985 году. Тактико-технические характеристики: калибр - 72,5 мм, длина - 770 мм, вес - 2,9 кг, начальная скорость гранаты - около 133 м/с, прицельная дальность - 250 м]?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38