— Да нет, не похоже, — ответил он. — По крайней мере, если это и колдовство, то какое-то хитрое, мне неизвестное.
Белгарат стоял поодаль, и лицо его выражало откровенное неодобрение.
— Так как же движется корабль, дедушка? — спросил его Гарион.
— Это одна из форм колдовства, — хмуро глядя на корабль, сказал старик. — Совершенно непредсказуемая и не слишком… не слишком благонадежная. — Он обратился к Тофу:
— Ты хочешь, чтобы мы взошли на борт?
Тоф закивал.
— Этот корабль доставит нас на Веркат?
И снова кивок.
— Ты хочешь сказать, что это произойдет в том случае, если шаловливым духам, толкающим корабль, это вдруг не надоест или если им не захочется пошалить и они не примутся толкать судно в противоположном направлении?
Тоф вытянул вперед обе руки ладонями вверх.
— Он говорит: «Верьте мне!» — перевел Дарник.
— Как бы я хотел никогда больше ни от кого не слышать ничего подобного!
Корабль замедлил ход, и киль мягко прошуршал по дну. С борта плавно, сам собой, соскользнул широкий трап и опустился в воду футах в трех от прибрежной кромки. Тоф, ведя под уздцы слегка заупрямившегося коня, принялся подниматься на корабль. Чуть помешкав, он призывно взмахнул рукой.
— Зовет, — сказал Дарник.
— Как это ни странно, я его понял, — проворчал Белгарат. — Хорошо, полагаю, мы можем отважиться.
Он мрачно взялся за поводья и решительно ступил в воду.
Глава 23
Команда странного корабля оказалась ему под стать. Все матросы одеты были в грубые плащи с капюшонами, сшитые из домотканой толстой материи. Худые их лица с выступающими скулами казались высеченными из камня, к тому же, подобно Тофу, все они были немы. Они выполняли свою работу в полнейшей тишине. И Гарион, привыкший к крикам и брани, которой сопровождали каждое свое движение моряки-черекцы, чувствовал себя как-то неуютно — эта непонятная тишина раздражала его. Да и сам корабль не издавал привычных для уха мореплавателя звуков. Не скрипели уключины, не потрескивали реи и мачты, только едва слышно журчала вода, омывая борта скользящего по туманному морю корабля, движимого неведомой Гариону силой или неким странным духом.
Когда берег растаял в тумане, путники тотчас же потеряли ориентировку. А бесшумное судно продолжало свой бег.
Гарион стоял подле Сенедры, обнимая ее за плечи. Все вместе: и изнеможение после ночной пытки в лесу, долгих блужданий во тьме, и это странное очарование темной, спокойно бегущей мимо воды, над которой плыл густейший туман, — заставило Гариона оцепенеть. Он словно грезил наяву, не думая ни о чем. Он просто стоял рядом с усталой женой, уютно устроившейся в кольце его могучих рук, и невидящими глазами глядел в густую белую муть.
— Это что еще такое? — раздался у него за спиной голос Шелка.
Гарион обернулся. Прямо за кормой, беззвучно вынырнув из тумана, словно призрак, парила белая птица с крыльями невероятной величины — размах их превосходил рост довольно высокого мужчины. Крылья эти не шевелились, и все же птица летела, легко скользя в мертвом воздухе, словно некий бесплотный дух.
— Альбатрос, — распознала Полгара это величественное существо.
— Кажется, это дурная примета, — пробормотал Шелк.
— Ты суеверен, принц Хелдар?
— Да не то чтобы, но все же… — Драсниец не закончил фразы.
— Это морская птица, только и всего, — успокоила его Полгара.
— А почему у нее такие громадные крылья? — с любопытством спросила Бархотка.
— Потому что она преодолевает огромные расстояния над морем, — растолковала девушке Полгара. — Такие крылья помогают птице без особых усилий держаться в воздухе. Это очень практично.
Огромная птица слегка качнула крыльями и издала странный крик. Этот крик отчаянного одиночества пугающе прозвучал в тишине, царящей над этим мертвенно-спокойным морем.
Полгара наклонила голову, как бы отвечая на это необычное приветствие.
— Что она сказала, Полгара? — странным приглушенным голосом спросил ее Дарник.
— Да ничего особенного, — ответила ему жена. — Морские птицы обладают редким чувством собственного достоинства, возможно, потому, что большую часть времени проводят в одиночестве. Думаю, им просто недосуг четко формулировать свои мысли. Береговые птицы только и делают, что болтают, а вот морские по преимуществу очень серьезны и сдержанны.
— Странные они создания — птицы, я имею в виду.
— Это пока к ним не привыкнешь. — Полгара с непроницаемым лицом следила за ослепительно белой птицей, бесшумно скользящей рядом с кораблем.
Но вот альбатрос взмахнул мощными крыльями и обогнал судно — теперь он летел прямо перед ним, снова неподвижно и молчаливо, словно лоцман.
Белгарат смотрел на паруса, которые выгнулись, как будто наполненные ветром, хотя воздух был совершенно неподвижен. Потом повернулся к Тофу.
— Скоро ли мы достигнем Верката? — спросил он.
Тоф слегка развел ладони в стороны.
— Это слишком приблизительно, мой друг.
Тогда великан указал вверх и растопырил пальцы одной руки.
— Говорит, что часов через пять, Белгарат, — перевел Дарник.
— Значит, мы движемся быстрее, чем кажется, — подытожил старик. — В толк не возьму, как это им удалось уговорить этого духа столь надолго сосредоточиться на одном деле. Прежде я не встречал духов этого сорта, способных заниматься чем-либо одним дольше минуты.
— Хочешь, я спрошу у него? — предложил Дарник. Белгарат, сощурившись, еще раз взглянул на паруса.
— Нет. Думаю, не надо. Ответ наверняка мне не понравится.
К вечеру из туманной мглы показался темный и неясно очерченный северо-западный берег острова Веркат. Корабль подплыл ближе — гигантский альбатрос парил теперь прямо над палубой, — и Гарион различил в тумане невысокие холмы сразу за каменистым берегом, покрытые темно-зелеными хвойными деревьями. Недалеко от берега уже виднелись освещенные окошки домов, вероятно, это была рыбацкая деревушка и прямо туда от самого берега вела дорога, освещенная факелами. Ухо Гариона уже различало тихое пение. Слов разобрать было нельзя, но в напеве явственно слышались величайшая печаль и глубокая тоска.
Корабль, бесшумно скользнув вдоль берега, тихо пристал к грубому каменному причалу, напоминавшему скорее природный монолит, нежели творение рук человеческих.
На причале стоял высокий человек в белой льняной одежде. Хотя на лице не угадывалось морщин, а брови могли поспорить цветом с вороновым крылом, длинные волосы его были белыми, как у Белгарата.
— Добро пожаловать, — ласково приветствовал он путешественников звучным голосом. — Меня зовут Вард. Мы давным-давно ждем вашего появления, которое предсказано в Книге Небес. Предсказанию этому уже много веков.
— Теперь понимаете, почему мне сразу не понравились эти люди? — тихонько пробормотал Белгарат. — Терпеть не могу тех, кто утверждает, будто знает все на свете.
— Простите нас, великий Белгарат, — с нежной улыбкой сказал седовласый человек. — Если это вас успокоит, то мы впредь будем тщательно скрывать от вас все, что прочли по звездам.
— У тебя прекрасный слух, Вард, — вынужден был сознаться Белгарат.
— Да, если вам угодно так думать, — смиренно ответил Вард. — К вашему прибытию уже все приготовлено: и ночлег, и пища. Ваше путешествие было долгим и трудным, и уверен, все вы невероятно устали. Если соблаговолите последовать за мной, я провожу вас. А мои слуги позаботятся о ваших лошадях и поклаже.
— Вы очень добры, Вард, — сказала Полгара с палубы.
Безмолвные матросы уже спускали на берег трап. Вард склонился в почтительном поклоне.
— Ваш визит — огромная честь для нас, Полгара. Мы ждем вашего появления с начала третьего века.
От берега в глубь острова вела тропа, узкая и извилистая.
— Боюсь, что вы найдете нашу деревушку сущим захолустьем в сравнении со славными городами Запада, — извиняющимся тоном говорил Вард. — Но мы всегда несколько безразлично относились к тому, что нас окружает.
— Все города и деревни схожи друг с другом, — возразил ему Белгарат, внимательно вглядываясь в свет приближающихся окон.
Деревушка состояла примерно из двух десятков домов, выстроенных из грубого степного известняка и крытых соломой. Казалось, они были разбросаны совершенно хаотично — по крайней мере ничего, хотя бы отдаленно напоминающего улицы.
Однако тут было очень чисто прибрано — никакого мусора и беспорядка, неизбежно царящего в подобных деревнях, а крылечки выглядели так, словно их мыли чуть ли не ежедневно.
Вард проводил их к просторному дому в самом центре деревушки и распахнул перед гостями дверь.
— Дом этот ваш — и будет вашим ровно столько, сколько вы соизволите здесь прогостить. Стол уже накрыт, слуги позаботятся о вас. Если вам понадобится что-то, пошлите за мной. — С этими словами он вновь поклонился и вышел в сгущающиеся сумерки.
Внутреннее убранство, хотя и не отличалось дворцовой пышностью, выглядело все же весьма изысканным. В каждой из комнат — низенький камин, излучавший свет и тепло. Двери сводчатые, а стены чисто выбеленные. Мебель проста, но тщательно сработана, а кровати покрыты теплыми пуховыми одеялами.
В центральной комнате стояли стол и скамьи, а на скатерти расставлены были глиняные миски, накрытые крышками. Вокруг них распространялся аромат, живо напомнивший Гариону о том, что он вот уже несколько дней не ел горячего.
— Странные тут живут люди, — отметила Бархотка, скидывая плащ, — Но в недостатке гостеприимства их уж никак не упрекнешь.
Шелк пожирал глазами накрытый стол.
— Мы же не оскорбим хозяев, позволив кушаньям остыть? Уж не знаю, как вы, а я просто умираю с голоду!
Поданный ужин оказался превосходным. Он не удивлял необыкновенными, экзотическими блюдами, но привычные кушанья были так вкусно приготовлены и приправлены столь ароматными травами, что просто таяли во рту. Особенное восхищение вызвало сочное жареное мясо — Гарион так и не понял, какому животному оно принадлежало, но нашел его необыкновенно вкусным и ароматным.
— Что это за чудное мясо? — спросила Сенедра, подкладывая себе на тарелку еще ломтик.
— Думаю, козлятина, — ответила Полгара.
— Козля-ятина?
— Похоже. А что такое?
— Да ведь я терпеть не могу козлятину!
— Но ты доедаешь уже третий кусок, дорогая, — напомнила королеве Полгара.
Поев, они уютно устроились у камина. Гарион все сильнее ощущал усталость — самое время лечь в постель, но он так разнежился, что ему просто лень было шевельнуться.
— Как считаешь, есть ли хотя бы намек на то, что Зандрамас проходила здесь? — спросил его Шелк.
— Что? О нет. Ничего такого я не заметил.
— Похоже, она избегает населенных мест, — сказал Белгарат. — Не думаю, чтобы она заявилась в такую вот деревню. Возможно, завтра ты поедешь и поищешь ее следы.
— А почему бы ей не направиться прямиком в Рэк-Веркат? — спросил Шелк. — Ведь все корабли сосредоточены именно там, а ей позарез надо в Маллорею, так ведь?
— Возможно у нее иные планы, — возразил старик. — Голова ее очень дорого стоит, и маллорейцы в Рэк-Веркате наверняка не меньше хотят ею завладеть, чем их собратья в Рэк-Хагге. Она тщательно продумала каждый свой шаг, и не думаю, что отважится положиться на судьбу — притом даже в мелочах. Иначе она не сумела бы забраться так далеко.
Сади возвратился в комнату с глиняным кувшинчиком в руках.
— Графиня Лизелль, — с кислой миной обратился он к Бархотке, — не соблаговолите ли возвратить мне мою змейку?
— Ох, прости меня, Сади! — виновато воскликнула она. — Я совсем позабыла о том, что она у меня!
Женщина расстегнула ворот платья и осторожно достала из-за корсажа маленькую зеленую змейку.
Шелк, ахнув, отшатнулся.
— Я вовсе не пыталась стащить ее, — уверяла Бархотка евнуха. — Просто бедная малышка замерзла.
— Разумеется, — согласился Сади, беря у нее змею.
— Я только хотела согреть ее, Сади. Ты ведь не хочешь, чтобы она простудилась и заболела?
— Твоя забота о ней тронула мое сердце. — И Сади удалился в свою спальню со змейкой, лениво обвившей колечком его запястье.
На следующее утро Гарион зашел в конюшню позади дома, оседлал коня и поехал прямо к каменистому берегу, на который мерно накатывались волны туманного моря. Он остановился, оглядел берег и направил коня на северо-восток.
На берегу тут и там виднелись груды ветвей, выбеленных морем и выброшенных прибоем на камни. Взгляд его лениво скользил по охапкам переплетенных сучьев и переломанных палок. То и дело он примечал толстое квадратное бревно — немое свидетельство печальной участи, постигшей какое-то судно. Ему пришло на ум, что судно это могло разбиться о скалы лет сто тому назад и обломки его много лет скитались в море, прежде чем их выбросило волной на эти просоленные камни.
«Все это очень забавно, — раздался в мозгу Гариона невозмутимый голос, — но ты отвлекся».
«Где ты был все это время?» — безмолвно спросил Гарион.
«Почему мы всегда начинаем наши беседы с одного и того же бессмысленного, в сущности, вопроса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60