А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Далъет теперь открыто взирал на мир — он улыбался губами Донкада, а черная лошадь — фиатас с переменчивым обликом — неслась вперед, и ни один конь не мог с ней сравниться. Он обнажил свой отравленный меч.
— Я знаю, почему вы пришли, — сказал Барк — не знакомый, но так напоминавший им собственного Барка — когда они сели за его стол во дворе под деревом, — и я знаю на что вы надеетесь, госпожа. Ты спросишь меня — видел ли я его, и я скажу тебе — нет. И все это слишком просто. Я скажу тебе, чтобы ты не ходила туда, но ты не послушаешься меня. Ты просто не сможешь послушать. Удача с тобой. Она лежит на всем твоем доме. И против этого я бессилен. Я живу, как и вы. И более я ничего не скажу.
— Загадки, — сказала их мать. Теперь она не могла повысить голос — он дрожал, и Мев сжала ей руки, уставившись на этого Барка, за чьим столом они были гостями.
— Моя мать достойна большего, — промолвил Келли, который раньше вообще не открывал рта. Он поднялся из-за стола рядом с Мев во весь свой рост. — Если бы ты знал…
— Юный господин, — промолвил Донал.
— Я не господин, — ответил Келли. — Господин мой отец.
— Ты — король, — серьезно сказал Барк, и сердце у Мев перевернулось, ибо тишина охватила всех — и хуторян, и людей Кер Велла, уместившихся за столом. Остальные ходили по двору, кричали дети, и лошади перекликались друг с другом в конюшне, оказавшись в непривычном месте; да и люди Барка ходили туда и сюда с корзинами хлеба и блюдами сыра для гостей, а потом выкатили бочонок с сидром на крыльцо дома, и там тоже собрался народ от души повеселиться. Но за столом все замерли.
— Келли, — сказала их мать, — сядь, пожалуйста, — и Келли сделал это очень спокойно, хотя на душе у него было вовсе не так — уж Мев это знала. Эльфийский дар горел, а хозяин хутора не сводил с них глаз, от чего делалось еще хуже. «Он сам Ши, — подумала Мев, — или что-то вроде; но здесь есть железо, по крайней мере, вокруг дома. Стоит ему рассердиться, и нам здесь станет небезопасно».
Но он не сердился. Он спокойно смотрел на них, храня свои тайны, и ветер ерошил ему волосы и бороду. И жена его рядом — Эльфреда, как он называл ее, увенчанная золотыми косами, сверкавшими при свете факела, — она тоже сидела спокойно и с мудрым видом. «Как король с королевой, — подумала Мев. — Их хочется называть госпожой и господином. И папе они бы понравились — он всегда разговаривал с нашими крестьянами о лошадях, о погоде, о зерне…» И она поймала себя на том, что все ее воспоминания слились воедино, собравшись из разрозненных кусков; но и печаль пришла вместе с этим, печаль необычного рода, которую ей еще не доводилось испытывать — осознание потери, необратимых перемен, когда ничто не может быть возвращено обратно.
Барк смотрел на нее, как смотрела Ши, а потом обвел всех взглядом.
— Здесь убежище, — промолвил он, — юный король, госпожа Кер Велла и все, кто с вами пришел — но там, за пределами, вокруг нас собирается зло. И это истинное зло, а не то, о котором знают люди, желая то того, то сего и называя своих врагов злыми именами, а те, в свою очередь, тоже имеют желания. Этому не нужно ничего. Оно просто есть. И то, что оно творит, оно делает исходя из своей природы, — он встал с места, возвысившись над всеми. — Как-то раз, друзья мои — не доброе ли это начало? — Ши пришли в мир: они пришли, полюбили его и захотели, чтоб он навсегда остался неизменным.
Они вели войны, ибо были честолюбивы. А в мире были более древние вещи. И с большей частью они воевали, но только не с драконами. Драконы казались им мудрыми и прекрасными — они сияли на солнце, как золото и медь. Их крылья — ах эти крылья! — их крылья были похожи на солнце, сияющее сквозь лед.
Но и драконы не любили перемен, а появление Ши было для них переменой. Старейший из них был самым прекрасным, но ни одни Ши не мог укротить его — он был слишком велик. Зато он давал советы любому, кто к нему приходил.
«В конце концов, — говаривал он, — мир может снова измениться». И кто знает, каким путем пойдет его народ. Ведь уже в те времена появились люди, менявшиеся с каждым днем — они принесли с собой железо и смерть. Возможно, когда-нибудь драконы будут служить человечеству.
Не было мудрее существа, чем Найер Скейяк, князь драконов.
Был князь и у Вина Ши — Далъет его звали, и из всех Ши он был самым гордым и горячим.
«Пойдем, — сказал ему крылатый червь, — я посажу тебя на спину и покажу тебе, что есть люди и смерть».
Путь становился все темнее, хаос бурлил вокруг, и из него продолжало доноситься его имя. Аодан летел, разбрызгивая воды Эшберна, далеко позади оставляя смертных скакунов. Но их настигали другие, неподвластные смерти, страшнее кошмаров.
«Брат, — донеслось до него, — Киран, брат мой…» — раздался крик сквозь бурю схватки.
Тогда он оглянулся. Ему пришлось оглянуться. К нему скакал человек, и он узнал его, несмотря на долгие годы и происшедшие перемены.
— Донкад, — промолвил он и повернулся к нему безоружный.
И мрак скользнул меж ними, простыня мрака и свора гончих и рогатых тварей, и всадница на лошади с просвечивающими костями.
«Господин Киран! — раздался крик. — Беги!»
То был Роан с границы, то были Маддок и Оуэн — южане, и прочие скакали рядом — отряд призрачных всадников. Среди них были лучники с границы — они двигались, как во сне, и их стрелы летели с обманчивой быстротой.
«Господин! — раздались иные голоса, и то были Барк и Ризи, живые — примчались на загнанных лошадях, с осунувшимися лицами и вооруженные железом. И из сгустившегося мрака целый отряд всадников следовал за ними. — Господин, подожди нас!»
Аодан повернулся и прыгнул вперед, унося его прочь. Слезы слепили Кирана, слезы горечи и утраты.
— Вперед! — крикнул он, беря себя в руки, и эльфийский скакун летел все быстрее и быстрее, пока мир не замелькал серым пасмурным светом, пока в воздухе не запахло морем и над ними не появилось солнце. Аодан разбрызгивал воду копытами, и капли падали-падали-падали вниз.
Боль прекратилась.
— Лиэслиа! — закричал Киран, простирая руки. — Лиэслиа! Лиэслиа! Дальше я ехать не могу! Иди мне навстречу — все остальное твое!
И его не стало. Это был конец.
Эльфийский конь вскинул голову, заплясал и развернулся; всадник выпрямился и обратил лицо к затуманенному востоку, где рубились и умирали воины.
Он мало что взял с собой: он прикоснулся к камню на шее, закрыл глаза и полностью вошел в этот мир. У него не было ни оружия, ни доспехов, даже его облик не совсем принадлежал ему: единственную вещь он вызвал властью камня — серебряный рог. Рассвет назывался он — каванак. У него еще не было сил трубить в него, он все еще был ошарашен переменой, охватившая долину битва затуманивала его взгляд.
— Далъет, — промолвил он. И повторил громче: — Далъет!
И он тронулся вперед к берегам Эшберна. Людей оттесняли все больше и больше — дроу кидались на них и фиатас, и всевозможные формы зла выныривали из темноты. Мир изменился с тех пор, как он знал его, мир поблек; но камень сочился тысячей воспоминаний, человеческих воспоминаний — о любви, о жизни, о его понимании мира. Он узнал, что все эти люди — союзники госпожи Смерти. И любовь закипала в нем вместе с гордостью, зарождаясь где-то в камне. Прижатые люди и тени людей окружили его стеной, приняв за своего господина: железом и жизнями своими смертные защищали его. Он поднял рог и затрубил в него.
Земля содрогнулась. Дроу издавали ужасные крики.
— Нет! — закричал один из них с поднятым ядовитым клинком. — Уйди… о, брат, ты не можешь сражаться с нами! Она там — наша сестра, и если ты освободишь червя… Мир разделился, Лиэслиа! В этом ты победил — но Аовель наша!
Они отступили, мелкие твари чуть медленнее отползали вслед за ними, оставляя своих смертных союзников в растерянности и панике на лесистых берегах Эшберна.
— Господин! — воскликнул Барк. — О боги, мой господин…
И он снова приложил рог к своим губам и протрубил еще раз — безумнее и громче, чем в первый.
Трапеза закончилась, и сказка подошла к концу. Барк перевернул свою чашу и оглядел всех. Кто-то зашуршал за его спиной, и Граги взобрался на скамейку.
— Что-то случилось, — промолвил Барк, оглядывая всех. Эльфреда поднялась и взяла его за руку. Ветер усилился. С дерева полетели листья, словно мгновенно наступила осень. Они падали на стол, между тарелок. Сердце Мев заколотилось от страха, имя которому она не могла найти, но пока Барк говорил, они слушали как завороженные. А теперь Граги смотрел на них круглыми темными глазами, и мать искала ее руку под столом, а с другой стороны пыталась нащупать кисть Келли.
— Госпожа, — сказал Барк, — ты привела свой народ для спасения. Но никто не может требовать его, кто не отчаялся, для кого это не есть последняя из надежд. Ты же лелеешь другие. А по сему доброй ночи. Прощай. Рог протрубил в Элде, и этот призыв трудно не услышать.
Их мать поднялась, и все встали за ней, с ужасом наблюдая, как удаляется прочь высокий хуторянин со всем своим народом. Один раз он обернулся и поднял руки, словно желая им счастливого пути.
И все исчезло — дом, изгороди, людской круговорот. Они остались одни с матерью и Доналом под мертвым голым деревом на склоне холма.
— Донал! — воскликнула их мать. — О Мурна…
Мев задрожала. Эльфийский дар горел и замутнял ей взор. Со всех сторон их окружало зло, и путь был открыт в одну лишь сторону.
Рог затрубил в холмах. Воздух сгустился вокруг них, и они оказались в сумерках на берегу реки, заваленном мертвыми телами, меж которых виднелся всадник на белом коне, окруженный горсткой южан и воинов Кер Велла…
И этот всадник спешился и подошел к ним, и другие в этом ужасном месте сделали то же. Мать их не шевелилась, как и Донал. «Это не наш отец», — подумала Мев, и сердце заболело новой нестерпимой болью. Она почувствовала, как Келли сжал ее руку.
Он подошел к их матери — этот высокий эльф, так похожий на их отца и столь юный: он взял ее руку и опустился перед ней на колени, словно она была королевой. Потом он снова встал, и мать с неохотой высвободила свою руку — медленно и печально убрала ее прочь. Донал поспешил к ней и взял ее под руку; и Барк стоял рядом сияя, и Ризи — но Мев не могла сойти с места, и вся похолодела, когда незнакомец повернулся к ней.
— Мев, Келли, — сказал эльфийский князь — только это; но когда он посмотрел на них, она почувствовала — нет, слов для такого не найти: эльфийские дары горели непреодолимой страстью, чтоб мир вернулся к тому, каким он был.
Он повернулся, и эльфийский конь приблизился к нему. Он вспрыгнул ему на спину и полетел прочь — так быстро, что лишь сердцем это можно было различить — все больше удаляясь от них — через реку, где таились твари, встречаться с которыми ей не хотелось. «Ему грозит опасность», — подумала Мев. Все было не так, как прежде: вокруг лежали мертвые, повсюду была кровь и яд железа… Она хотела убежать и скрыться, хотела биться на смерть, чтоб все вернуть как было, она хотела, хотела и хотела…
«Погибла, — раздался вой речной проказницы, — о, погибла я, пропала, добрые дети! Я следую, я следую сквозь воды — я слышу, о, придите! придите! о, помогите…»
И она пошла — это было так просто. И брат пошел за ней или он пошел впереди? Они углубились в деревья и вышли на берег. Они слышали надрывный крик матери: «Мев! Келли!.. О боги… Барк…»
— Кили! — позвала Мев.
И лошадь захрапела у самых их ног. Они взглянули — и то уже был юноша, облаченный в тень, с красными ужасными глазами.
— Я — Ши, — промолвил он. — Кили боится. Прозвучал каванак, и миру грозит опасность. Идемте! Я понесу вас. У меня нет господина. Но я возьму вас к себе на спину.
Вода забурлила и запела — прекрасное лицо мелькнуло в мутной воде.
— Я бегу, куда бежит река. О, дети, верьте мне, верьте Ши — куда бежит река, бегу я. Ши тоже боится, но никогда не признается в этом. Идемте с нами, добрые дети, идемте, идемте — освободите нас, мы не хотим быть рабами дракона.
— Помоги нам, — промолвил Келли. — Помоги, если можешь.
Плеснула вода, разогнулась ветка. Водяной, волоча за собой водоросли, выходил из воды: пука приблизился к Келли, пройдя сквозь кусты.
«Мев! — донесся крик их матери. — О, Келли…»
Мев схватила эквиски за гриву — в нем была сила и помощь, если ей удастся его укротить. Она влезла на него — это было несложно, и тут же эквиски понеслась не как обычная лошадь, но как сама река — плавно и неукротимо; и Келли скакал рядом с ней.
Они неслись вдоль реки на юг очень быстро…
— Нет! — закричала Мев.
— Постой, поверни назад! — воскликнул Келли; но фиатас никогда никого не слушались. Черные и ужасные неслись они вдоль реки, огибая ее излучины; они неслись к морю, куда бежали и другие лошади — белые, словно рожденные из пены, и гром грохотал из-под их копыт.
И тут невесть откуда взялись ладьи — они выплывали словно из солнечного света, скользя, как чайки на ветру; и свет исходил от них.
— Это Ши! — вскричал Келли;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов