Однако потом им начало овладевать отчаяние. Они летели и летели — слишком далеко. И если уж они до сих пор ее не нашли, значит… значит, ее вовсе нет больше на свете.
— Вон там! — воскликнула вдруг Тинталья.
Рэйн жадно вгляделся, но ничего не увидел. Драконица развернулась с проворством ласточки, чтобы еще раз промчаться над участком протоки.
— Вон там, — повторила она. — В маленькой лодочке, и с ней еще двое. Почти точно на середине реки. Ну, видишь?
— Вижу! — заорал он радостно, но радость тут же уступила место откровенному ужасу. Да, они отыскали Малту, и, когда Тинталья подлетела поближе, он увидел, что с Малтой в лодке был еще сатрап Касго и его Подруга по имени Кикки. Но одно дело — видеть. Совсем другое дело — спасти. Он обратился к Тинталье: — Ты можешь вытащить ее из лодки?
— Могу, наверное, — был ядовитый ответ. — Только, скорее всего, тебя я при этом выроню, а лодку — переверну. Да и ей, будем надеяться, всего лишь ребра переломаю. Ну что — вперед?
— Погоди! — Рэйн лихорадочно соображал. — А не могла бы ты, к примеру, сесть на воду? Вы, драконы, умеете плавать?
— Я тебе не утка! — снова рассердилась Тинталья — Если нам приходит на ум посетить воду, мы не задерживаемся на поверхности, а сразу ныряем в глубину, до самого дна! И по дну выбираемся на берег. Вряд ли тебе это понравится.
Рэйн хватался буквально за соломинку:
— А в лодку меня уронить можешь?
— А на что? — был ответ. — Чтобы ты вместе с ней утонул? Слушай, хватит глупить! Да биение моих крыльев утопит эту лодчонку задолго до того, как я к ней подлечу! Да и ты, скорее всего, дно в ней пробьешь, когда я тебя сброшу. Слушай, человечек, я сделала все, что могла. Я разыскала ее для тебя, так что теперь ты знаешь, где она находится. Вот и спасай ее со своими сородичами. А я в ее жизни более не участвую!
Хорошенькое утешение… Рэйн видел, как Малта подняла голову, когда они над ней пролетали. Воображение даже подсказывало ему, как она кричала, как звала его на подмогу. И все же драконица была кругом права. Они ничего не могли сделать для Малты — только подвергнуть еще большей опасности всех остальных.
— Тогда, сделай милость, отнеси меня скорее в Трехог, — сказал он Тинталье. — Если Кендри отправится за ней без промедления и поставит все паруса, какие только возможно, быть может, мы успеем перехватить лодочку прежде, чем ее разрушит река.
— До чего мудрая мысль, — насмешливо пророкотала драконица. — Ну нет бы прямо сразу на корабле-то отплыть, а то взялся ко мне приставать! Я же тебе сразу сказала, что она на реке!
Холодная логика Тинтальи положительно отбивала всякое присутствие духа. Возразить было нечего. Рэйн пришибленно молчал, только слушал, как мощно свистят ее крылья, унося их обоих вверх, вверх, все дальше от зеленые лесных макушек. Долина быстро убегала назад — Тинталья стремительно несла его обратно в Трехог.
— Значит, ты совсем ничем мне не можешь помочь? — с болью выговорил Рэйн, когда они уже кружились над городом.
Было видно, как люди на причале, заметив драконицу, Дружно рванули на берег. Ветер, поднятый хлопаньем огромных крыльев, снова заставил Кендри немилосердно плясать. Мускулистые задние лапы уже знакомо погасили толчок приземления, и плавучий настил опять заходил ходуном. Тинталья еще подержала Рэйна перед собой на весу, изгибая шею и вглядываясь в него одним серебряным глазом.
— Маленький человечек, — сказала она, — я — драконица. Я — последняя из рода Повелителей трех стихий. Если где-то жив хоть один из моих сородичей, я обязана разыскать его и позаботиться о нем. Меня не должны отвлекать дела мгновенно живущих вроде тебя. Вот так-то, маленький человечек. Устраивай свою жизнь сам, как сумеешь. Я не стану задерживаться ради тебя. Прощай. Не думаю, что мы еще свидимся.
И она поставила его на деревянный настил. Может, она и намеревалась проделать это плавно и вежливо, но у нее не особенно получилось. Рэйн захромал прочь. И вот тут его подстерегло неожиданное потрясение, имевшее отношение скорее к разуму, нежели к телу. Он вдруг жутко перепугался, решив, будто забыл нечто неописуемо важное. До него не сразу дошло, что это разорвалась его внутренняя связь с драконицей. Вернее, это Тинталья разорвала ее. Отстранилась. И утрата оказалась такова, что он едва не лишился чувств. Похоже, он еще и черпал в их связи определенную жизненную силу: то-то на него разом навалились жажда, голод и опустошительная усталость. Все же кое-как он прошел еще несколько шагов и только потом опустился на колени. А если бы остался стоять, то непременно упал бы — так качнулся настил, отвечая на ее прощальный прыжок в небеса. В последний раз ударили могучие крылья, обдав его волной удушливого змеиного запаха. Осознание невосполнимой потери наполнило слезами его глаза — он сам не мог понять почему.
Понтоны раскачивались до бесконечности долго. Рэйн смутно ощутил, как подошла мать и опустилась на доски подле него. Она обняла его и уложила его голову себе на колени.
— Она поранила тебя? — спросила Янни. — Рэйн, отвечай мне! Ты можешь говорить? Ты сильно помят?
Он глубоко вздохнул и сказал:
— Пусть немедленно приготовят Кендри. Пусть он идет самым полным ходом вниз по реке. Там Малта… с сатрапом и его Подругой… в крохотной лодочке…
Он умолк. Его одолело такое изнеможение, что даже говорить сделалось невмоготу.
— Сатрап! — воскликнул кто-то поблизости. — Благословен Са! Если сатрап до сих пор жив и мы сможем подобрать его, значит, не все пропало! Эй, живо бегите на Кендри! Пусть не медлят с отплытием!
— Лекаря сюда! — голос Янни перекрыл поднявшийся людской гвалт. — Несите Рэйна в мои комнаты!
— Нет… нет! — слабо запротестовал Рэйн — Мне надо… плыть с Кендри… Вот будет Малта в безопасности, тогда отдохну!
ГЛАВА 5
А НЕ ПОДАТЬСЯ ЛИ НАМ В ПИРАТЫ?
— И СОВСЕМ ДАЖЕ я не возражаю против доброй затрещины. Экое дело, особливо ежели заслужишь! Но в этот-то раз! Я ж ничего дурного не делал!
— Сколько было у меня в жизни разных затрещин, и в большинстве своем примерно за то же. — Альтия старалась выдержать бесстрастный тон. — Я тоже в те разы вроде ничего дурного не делала. Но и ничего правильного — тоже! — Она двумя пальцами приподняла подбородок Клефа, разглядывая лицо юнги при угасающем свете дня. — Ладно, парень, было бы о чем горевать! Подумаешь, губа разбита и под глазом синяк. Через неделю и не вспомнишь. Вот если бы он тебе нос, к примеру, сломал…
Клеф угрюмо отстранился от ее ласкового прикосновения.
— И сломал бы, — буркнул он, — коли бы я вовремя не заметил да не увернулся.
Альтия хлопнула юнгу по плечу.
— Но ты же заметил, так? А все потому, что ты крепкий и шустрый. Стало быть, выйдет из тебя добрый моряк.
Клеф сердито осведомился:
— Значит, по-твоему, он правильно меня двинул?
Альтия немного помедлила. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы скрепить свое сердце и ответить по возможности невозмутимо:
— По-моему, дело обстоит так: Лавой у нас — старпом, ты — юнга, а я — второй помощник. И всякое правильное-неправильное тут ни при чем, Клеф. Просто следующий раз шевелись побыстрей, вот и все. И не лезь ему под горячую руку, уж на это-то у тебя хватит ума?
— А у него рука все время горячая, — пробормотал Клеф. — И не с той ноги он все время встает!
Альтия не ответила. Святое дело — поплакаться кому-то в жилетку на крутой нрав старпома. Но и допустить, чтобы Клеф вообразил, будто она на его стороне, Альтия не могла. Она, собственно, и не видела, что там произошло. События достигли ее ушей лишь в возмущенном пересказе Янтарь. Янтарь, корабельная плотничиха. в тот момент находилась наверху, на снастях. К тому времени, когда она спустилась на палубу, Лавой успел удалиться. По мнению Альтии, это было и к лучшему. Еще не хватало открытого столкновения Янтарь со старпомом. Но конечно, случившееся лишь подогрело обоюдную неприязнь, что испытывали друг к дружке Янтарь и Лавой.
Зуботычина, которую закатил мальчишке старпом, сшибла юнгу с ног и отбросила его далеко в сторону — и всего-то потому, что бухта троса, над которой в тот миг трудился Клеф, получалась недостаточно ровной. Во всяком случае, не удовлетворяла личным запросам старпома. Про себя Альтия считала Лавоя законченным рукосуем и недоумком. Клеф был славным и старательным пареньком. Его хвалить надо было бы за усердие, а не лупить за малейший намек на провинность.
Они стояли на корме, глядя, как расходится кильватерный след корабля. Дальние острова казались маленькими зелеными кочками. Волны почти не было, но дул легкий вечерний бриз — и Совершенный использовал слабый ветерок, как только мог.
В последнее время корабль не только перестал мешать своему экипажу, но, кажется, делал все от него зависевшее, чтобы достичь Пиратских островов как можно скорей. Совершенный больше не вел бесконечных разговоров о морских змеях и даже оставил свою прежнюю заумь — насчет того, что на самом деле есть личность: то, что думается об этой личности другим, — или то, что данная личность сама о себе думает. Альтия покачала головой, глядя, как пикируют чайки на косяк рыбы, подобравшийся близко к поверхности. То, что Совершенный оставил привычку без конца умствовать, устраивало ее как нельзя лучше. Янтарь, кажется, нравилось вести с ним долгие философические беседы, но Альтию они только выводили из равновесия. Поэтому и перемену в его настроении они восприняли очень по-разному. Янтарь жаловалась, что носовое изваяние сделалось слишком замкнутым и немногословным. Альтия же полагала, что Совершенный, наоборот, испытал духовное исцеление и начал как следует сосредотачиваться на работе. Когда кто-либо — будь то живой корабль или человек — только и делает, что размышляет о своей внутренней сути, это до добра редко доводит. Она снова покосилась на Клефа. Юнга осторожно трогал языком изнанку разбитой губы. Голубые глаза смотрели куда-то вдаль. Альтия дружески подтолкнула его локтем:
— Вот что, отправляйся-ка спать. Придави немного, пока твоя вахта снова не началась!
— Ага, — отозвался Клеф равнодушно. Рассеянно посмотрел на нее. Потом словно вспомнил их недавний разговор и сказал: — Да знаю я, что надо просто засунуть язык в задницу и терпеть. Я этому здорово выучился, еще когда рабом был.
Альтия невесело улыбнулась:
— Вот так задумаешься, и окажется, что не больно-то много разницы между рабом и матросом.
— Ага, — повторил Клеф, на сей раз довольно-таки вызывающе. — Доброй ночи, госпожа второй помощник!
Повернулся и отправился на бак.
Альтия еще постояла у поручней, глядя за корму. Где-то там, далеко позади, остался Удачный. Альтия подумала о матери и сестре, оставшихся там, под уютным и безопасным кровом, и позавидовала им. Пришлось напомнить себе, какой скучной казалась ей жизнь на берегу, каким удушающим было бесконечное ожидание. Наверное, как раз сейчас они сидят в кабинете отца, попивают чаек и раздумывают, как ввести Малту в удачнинский свет — при их то нынешней стесненности в средствах. Придется им экономить на чем только возможно и как-нибудь продержаться до конца лета. Справедливости ради Альтия добавила про себя, что они, верно, здорово за нее волнуются. И уж конечно беспокоятся о семейном корабле. Не говоря уже о сыне Кефрии и ее муже. Что ж, придется им потерпеть. Альтия, по совести говоря, весьма сомневалась, что сумеет вернуться до весны.
У нее у самой было немало поводов для беспокойства. Она покамест плохо представляла себе, каким образом разыщет Проказницу и доставит ее обратно в Удачный. Когда Брэшен последний раз видел ее живой корабль, Проказница пребывала в руках знаменитого пирата Кеннита. И стояла на якоре в самой что ни на есть пиратской твердыне. Вот такое многообещающее начало. Пиратские острова вообще были веселеньким местечком. Мало того что очень малая часть их была нанесена на карты, лишь было известно, что повсюду кишмя кишат пираты, — там еще то и дело происходили шторма и какие-то внутренние потопы, без конца изменявшие очертания берегов, речных устий и проливов. По крайней мере, люди так говорили, и, наверное, не без веских к тому оснований. Зря ли ее собственный отец, плавая в южные страны, старательно обходил Пиратские острова — по причине именно этих опасностей? Про себя Альтия полагала, что отец непременно одобрил бы ее решение отправиться на поиски семейного корабля. А вот выбор спасательного судна ему бы вряд ли понравился. Отец всегда говорил, что Совершенный не только безумен, но еще и отмечен злосчастьем. То-то он запрещал маленькой дочке с ним знаться.
Альтия стронулась с места и зашагала по палубе, словно силясь убежать от снедавшего ее беспокойства. «Какой вечер чудесный! — принялась она уговаривать сама себя. — И корабль очень хорошо себя ведет вот уже второй день. И что я, спрашивается, дергаюсь?»
В самом деле, все шло очень даже путем. Лавой, правда, в очередной раз помешался на опрятности и дисциплине, но это с ним и раньше бывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80