У меня именно так и получилось, только без всяких денежных
затрат.
Потом зрение мое переключилось из мира полюсов и пульсаций в наш
обычный-сермяжный. Опаньки! я уже в тоннеле, закороченном с двух
сторон завалами из трухи и щебенки. В нем стоял вездеход, тот
самый, бандитский. Значит, пока я там занимался
пульсациями-фигациями тело мое ухитрилось протиснуться под
скалой туда, куда надо, и добраться до полости, в которой
устроили моторизованные урки свою малину.
Когда я по-пластунски уже стал пробираться к вездеходу, чтобы
незаметно угостить его гранатой под колесо, он двинулся вперед,
из туннеля. И вся куча трухи словно расстегнулась перед ним! Я
вначале изумился, а потом врубился - из пещеры на поверхность
планеты тянется кишка, наполненная металлорганическим гелем. В
нужный момент под влиянием электромагнитного поля или
субнуклонового импульса гель меняет свое аморфное, сопливое
состояние на самое что ни на есть жесткое, отчего вялая кишка
становится крепкой трубой.
Я осторожно потрусил следом. Однако, "прямая кишка"
мигом затвердела, вездеход промчался по ней, выскочил из "ануса"
и стал карабкаться на склон ущелья. Тут уж я рванулся с такой
скоростью, будто у меня в штаны было наложено много динамита и
кто-то поднес фитиль. Но по дороге сообразил, что не успею
добраться до склона прежде чем кишка схлопнется. А запасе только
ракетница с одной управляемой ракетой.
Я своевременно прочувствовал одну из пульсирующих нитей, которая
связывала мой самый горячий полюс и жаркое расщепляющееся сердце
вездехода, жужжащее сейчас как рой свирепых ос. Резкими
мыслеусилиями я намалевал ее в виде линии на прицельном экране
моего хайратника - теперь это траектория наведения
ракеты. Оставалось только пустить реактивный снаряд.
О, чудесное мгновение! Подбитый вездеход вздрогнул и пустил дым
из под днища. Он еще недолго пытался ползти, потом застыл на
склоне, слегка шевеля лапками, как смертельно раненный таракан.
Когда я подлетел поближе, рассчитывая положить гранату прямо на
люк, отверстие разверзлось самостоятельно и оттуда вместе с
клубами пара выпростался мужик. Я навел на него пустую
ракетницу, он, искренне удивившись, выронил свой плазмобой,
который мигом перекочевал ко мне.
- Вовремя ты нас застукал,- сипнул пленный в переговорник,-
нас как раз сраный пробойный ток шарахнул.
- Это я вас шарахнул, только попробуй назвать меня сраным.
Есть там в скорлупке кто-нибудь еще?
- Напарнику, его Людмилом звали - полный каюк. Переборка
лопнула, и ему в спину влезла раскаленная арматура. Когда он уже
околел, полился литиевый кипяток. Сейчас там настоящий суп.
Я подобрал пушку мужика-разбойника. Плазмобой, причем дорогой, с
автоматическим улавливанием сразу дюжины целей, успевай
только поворачивать ствол, чтобы совмещались на экране хайратника
прицельный вектор и перекрестье, помечающее очередную жертву.
- Ты зачем стрелял по моему вездуходу, дурной? Персональный
заказ имеешь на мою персону или всех так привечаешь?- решил
уточнить я.
- Стал бы я из-за персонального заказа берлогу в столь
негостеприимном краю рыть. Живу я этим, тут ведь регулярно
кто-нибудь проезжает. Двух пропущу, третьего проработаю.
- В общем, честный разбойник. Целых двух из трех пропускает. А
мог бы всех трех порешить, ведь любимая работа не утомляет.
Прекрасный пример для юношества. Ладно, двигай, мне за автогеном
пора, кое-какие излишества сниму с твоей колымаги. Она ведь
тебе больше не понадобится. Так что, попрошу вперед, только без
резких движений, они меня очень нервируют.
Захваченный в плен мастер скверных дел стал послушно карабкаться
вверх. За ним с пыхтеньем - я. Когда до края обрыва
оставалось меньше метра, он вдруг поскользнулся и поехал на
животе вниз по склону. В тот момент, когда его сапог оказался
- если прочертить нормаль к поверхности - на уровне моего
шлема, пленник запаял мне каблуком по "чайнику". Сообразно силе
пинка, я был брошен в никуда. Руки оторвались от камня, тело
выписало дугу большого круга градусов в двести. После чего я
ухнул вниз по склону, но резко выкинув вперед раскоряченные
пальцы, смог затормозить. Пока я этим занимался, разбойник
выдирал оказавшийся у меня под боком плазмобой. Когда
мне удалось привстать, упершись ногами в какой-то уступ -
оружие закрепилось уже в руках счастливого пока что соперника.
Ах, зачем я не захватил с собой лазерного ножика - думал, что
помешает, а ведь помог бы.
Сопернику повредило лишь то, что он находился слишком близко от
меня, причем в неустойчивой позе. Поэтому он не сразу развернул
в мою сторону метровый ствол. Пока наводил, я поймал дуло рукой
и опять-таки отвел в сторонку. А разбойный мужик по инерции
мышления выстрелил, отчего был отдачей опрокинут на склон, по
которому еще и съехал вниз. На этот раз его шлем оказался
близко к моей руке, та случайно подхватила каменюгу - если
точнее, кусок свинца - и сыграла им по забралу. Вообще-то эта
стекляшка делается из очень прочного сплава, однако по моей руке
как по шлангу пробежала пульсация от одного из полюсов. Она
выжала из камня темную энергию, которая и влупила по стеклу...
Короче, забрало треснуло и, следовательно, разлетелось.
Не в первый раз я видел как кончаются люди, столкнувшись один на
один с разреженной атмосферой Меркурия. Как, налившись кровью,
лопаются глаза, как сочится сукровица сквозь кожу, которая
вскоре трескается, будто кожура гнилого фрукта. И пусть
разбойник был гадом-скверноделом, я бы рискнул ему помочь,
имейся хоть какая возможность. Ведь я не из тех, кто тащится от
чужих неприятностей, вдобавок кодекс кшатрия рекомендует (но
все-таки не обязывает) лишать врага жизни наиболее благородным
образом. Но возможность отсутствовала. Впрочем пострадавший
бандит почти мгновенно расстался с сознанием. Я и себе такого
хочу. Это лучше, чем попасть на обед в виде блюда некоторым
нашим муташкам, которые кушают своих сограждан именно живыми и
недовольными. И не ради полового удовлетворения, как земные
садюги - наши людоеды в этом отношении невинны. Им просто нужны
гормоны и витамины, что имеются лишь в живой громко кричащей
еде.
После такого неприятного инцидента я поспешил вверх по склону и,
перевалившись через его край, почти бегом направился к родной
машине - несмотря на нехватку кислорода, творящую звон в ушах и
темные пузыри в уме-разуме. Влетаю в кабину, а Шошаны нет там.
Ну и сюрприз - докатились! Я подвел вездеход поближе к ущелью,
и хоть измочаленный весь, нацепил новый кислородный баллон и
отправился ее искать. Лишь бы ей не сверзиться в эту труху.
Я против этого голосую всеми руками и ногами.
Не упала ушлая Шошана, нашел я ее возле того мужика. У него,
конечно, замерзшее месиво вместо лица, а она сидит рядышком.
- Шошка, уж не принимаешь ли ты его за меня? Я еще "не того".
И, конечно, не стану возражать, чтоб заупокойная молитва,
предназначенная мне, досталась ему.
- У него даже Анима не откликается... А ты сволочь,-
выговаривает она искренне, впервые с некоторым чувством,-
поганка. Разве можно так надолго сваливать в туман. Пока я ждала
тебя, у меня даже суп прокис.
Я тут вижу, печаль печалью, а автогеном она аккуратно уже два
электропривода срезала. Ну, ладно чего с них, фемов, взять,
они же машинообразные.
Когда мы тело невезучего разбойника, раскачав, предали трухе, и
все дорогостоящее с его трактора сняли, и в виде трофея унесли, и
замену электроприводов закончили, и вернулись в рубку, то так
уютно стало, что я даже зажмурился. Растворил себе таблетку
ирландского виски, из заначки достал сигару лучшего марсианского
табака, затянулся. Шошанка села на палубу, облокотившись спиной
на бортик моего кресла, а коленки обхватив руками - ну прямо
семейная картинка. Тут я у нее все-таки поинтересовался.
- Ты от чего больше опечалилась-пригорюнилась? От моего
плачевного, как тебе казалось, финала или от срыва в выполнения
важного задания вышестоящих товарищей?
Заметно было, что у нее проблемы. Наверное, поэтому она
призналась честно. (Или, наоборот, увильнула в сторону)
- Что-то со мной неладное после той аномальной зоны, Терентий.
Ты после нее как-то окреп, а я по контрасту квелая стала. То, как
я сейчас себя веду,- это не фемское поведение.
- Может и не типично-фемское, но зато почти-людское. Хоть
иногда переключайся на общечеловеческое начало - оно тебе идет,
к лицу, так сказать. Я не хочу знать, как там с любовью обстоит
в вашем коллективе - мне, чувствую, такое знание не понравилось
бы. Однако мы сейчас с тобой кукуем вдвоем или вернее ведем
совместное хозяйство, как испокон веку, как сто и тысячу лет
назад заведено было. Кстати, ты отлично готовишь, в смысле
растворяешь пищевые пилюли. Ну, хотя бы притворись, что тебя это
устраивает - ведь приятно же, когда можно на кого-то
положиться. Шошана, положись на меня.
Я опустился рядом с ней на палубу и, чего-то вдруг осмелев,
приобнял фемку за плечи. Нормально, есть контакт! Тогда еще один
шажок вперед.
- Не бей меня, Шошана, пожалуйста, в челюсть после того, что я
сейчас сделаю.
Для начала она промолчала. Полумрак скрадывал резкость ее черт, а
может они мне уже не казались такими резкими. Я погладил ее
стриженный затылок, волосы были жесткие, колючие - впечатление
такое, что приголубил ежика - но в ладонь приходило тепло. И я
рискнул - приложился, как следует, к ее губам. По краям они были
жесткие, но в середке и вглубь мягкие , даже ласковые. Секунд
через десять она меня отпихнула.
- В челюсть бить не буду, но по кадыку могу запаять, мужичок.
На мой взгляд, все это - половое извращение.
- Не настолько это напоминает половое извращение, чтобы ломать
Адамово яблоко. Вот недавно я сожительствовал со скалой - и то
ничего. То, чем мы с тобой занимаемся, вполне легитимно. Так и
было всегда, чтобы там ни плели фемы. Я испытываю к тебе того
глубокого чувства, которые почему-то не называется любовью.
Прошу считать это за признание.
Я просунул руку ей под куртку. Это был ответственный момент.
Ситуация казалась практически смертельной. Я невольно
вспомнил картинки из видеокнижки - мускулистые самочки разных
насекомых: богомолов, скорпионов и прочих вредных тварей
пожирают без зазрения совести своих хиленьких дружков. Иногда
прямо после признания в любви. Одна моя рука была занята, другая
прижата к боковушке кресла. Фемка же двумя своими (вполне
свободными и умелыми) руками могла бы мне мигом свернуть голову,
как куренку, или резким тычком расплескать живот.
Действительно, на какой-то момент она напряглась, я почувствовал
ее необъемистые, однако стальные мускулы, но потом напряжение
ушло.
Шошана признала за мной право, у таких дев-воительниц
это означает, что она посчитала себя проигравшей какое-то
сражение. Кожа у нее была гладкая и прохладная, а известные
выпуклости все же больше, чем казалось при наружном осмотре. Я,
стараясь не делать резких движений, сволок с нее одежку. В
общем выяснилось, когда я процесс ее разоблачения завершил, что
она - ладная девчонка. Ножки-ножницы, как у куклы Барби, талию
будто затянули изо всех сил невидимым ремешком. Пальчики
Шошанины мне всегда в кайф были - длинные и узкие, такими не
только душить, но и ласкать удобно. Даже обидно стало, что
девчата фемки имеют головенки, забитые всякой коллективистской
гадостью, и не хотят радовать ребят. Впрочем, понятно, что
ребята у нас, в основном, мудаки. Она его приласкает, а он,
освоившись, станет блевать на пол или там воздух портить, или
заставит ее стирать свои задубевшие носки.
И в самом главном межполовом деле Шошана отчасти разбиралась -
может, потому что хорошо знала анатомию. Однако проявляла она в
этом деле известные принципы. Никакого излишнего разврата -
так, наверное, ведут себя королевы и валькирии.
- Однако, как сказали бы синоптики, зафиксировано выпадение
греха, годовой нормы для этой местности.- подытожил я.
После столь тесного времяпровождения я изрядно повеселел, а она,
пожалуй, помрачнела.
- У тебя такой вид, Шоша, будто ты собираешься без устали
посещать венерического доктора Пенисмана или уйти от
своих фемов в декрет. Что касается первого, то я, как любой
приличный полицейский, обхожусь без "зверюшек". И от второго
варианта не трепещи. Даже если мы заведем эмбриончика, его
вырастят добрые дяди-аисты в пробирочке, когда мы, конечно,
заплатим. Радуйся, я - твой. Теперь у нас немного больше
привязанностей, чем полагается в "атомарном" мире нашей Космики.
Но она не сказала: "А я твоя", она призналась совсем в другом.
- После той ловушки, в которую мы влипли за горой Череп, ты,
Терентий, меня подавляешь, хуже не бывает.
Я взъерошил волосы и поправил ковбойский платок на шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45