- безрезультатно утешал я ее.-
Настоящие серьезные монстры, наверное, треплют его по щекам и
обзывают "щенком".
Как надо себя вести, если в одно прекрасное утро ты просыпаешься
усатым тараканом или, например, килькой в банке. Наверное,
сообразно новым обстоятельствам. У меня это получалось лучше,
чем у напарницы. В чем Космика преуспела более всего, так это в
превращении человека в нолик, которому как-то до фени, живой он
или уже "сморщился". Исполнилась многовековая мечта всех йогов,
факиров, монахов и прочих самоистребителей. Тот мужик, который
инкубатор для выращивания космонавтов придумал, сделал для
освоения космоса больше, чем все Циолковские, фон Брауны и
Королевы вместе взятые.
Шошане тоже было до фени, целый ее организм или распался на
составляющие. Но оттого, что ее фемство не сдюжило против
аномалии, психика ее маленько треснула.
- Шошка, ау, по-моему нам пора тронуться. Только не в
психическом смысле, а в физическом - туда, где мы еще сможем
принести пользу державе. Мы сделали хороший крюк в сторону, едва
не повисли на этом крючочке, но теперь пора выбираться на
старую дорогу. Искренне надеюсь, что оппоненты уже посчитали нас
без толку погибшими и перестали нам заботливо готовить всякие
сюрпризы.
Шошана, хоть и насупилась, но безропотно стала искать перемычки
между новым и старым путем. Все-таки у этих фемок особое
чувство субординации, едва ощутила мое командирство и уже
бестрепетно подчинилась.
Конечно, пришлось немного отмотать назад по новой дороге,
потом попотеть мозгами, пытаясь вычислить, где на переходе к
старой трассе мы всего лишь провалимся, а где - утопнем. В
итоге определилось - перед горой Череп свернем налево, затем
протиснемся по краюшку каньона Канон, и отважно рванем
через низину Шабашкин Суп.
В той самой низине я чуть ли не треть пути перся впереди
вездехода, как бурлак на Волге и на трогательной картине
известного художника. Вернее, привязавшись к машине веревочкой,
бежал на мокроступах впереди брони и определял собственным телом
да прибором-почвовизором, где тут есть дорога, а где - жадная
меркурианская трясина.
Когда мы с Шабашкиного Супа выбрались, я быстренько прописался в
кабине, и со словами "друзья познаются в еде" накинулся на
праздничный стол: цыпленок табака в пилюлях и борщ-порошок. Но
не успел такой призрачный обед расщепиться в моем желудке, как
нас попытался прооперировать лазером какой-то свинтус в вертком
вездеходе - то ли очередной наймит наших прежних
притеснителей-прижигателей, то ли вполне самостоятельный
разбойник.
Я только успел крикнуть: "Мать его за ногу", чем однако перешиб
стресс и вместо супрессантов начал вырабатывать кортизол и прочие
гормоны бесшабашности. (Чуткая Анима еще и простимулировала этот
процесс.) А вот Шошана своим сверхсобачьим нюхом загодя учуяла
готовящееся посягновение, вернее заметила искусственность в
естественном пейзаже. Она вовремя поставила вездеход на
задние паучьи лапки, поэтому иглы бешеного света прошили не нас,
а пространство неподалеку от днища. Оправившись, я заметил, в
какую сторону махнула головой фемка и застрочил по врагу из
массивного бортового плазмобоя. Если точнее, мыслеусилием
развернул ствол, и задал автоснайперу сектор битья.
Среди фонтанчиков - там выстреленная мной плазма испаряла камни
- мелькнуло искусственное тело и юркнуло в какую-то трещину.
Видимо "огневая точка" сочла себя подавленной и решила исчезнуть
по-быстрому. Когда корпус нашей машины из вздыбленного положения
опустился на грунт, то выяснилось весьма приятное обстоятельство
- мы целеньки, все члены вместе, и охотники не будут делить
наши тушки. И одно пренеприятное - нам подрезали одну "ногу"
плюс вывели из строя приводы двух колес. Борт был проплавлен, и
металл приводов разлетелся мелкими брызгами. Похоже, что
обидчики заодно поковыряли в нашем вездеходе гразером.
- Надо признать, Шоша, что я отлично пострелял, правда не
совсем туда, куда надо. Поэтому продолжение следует... С другой
стороны трещины вероломные враги не появились. Значит,
затихарились где-то в ней. Небось, думают, что мы побоимся
их тронуть. Правильно думают, мы боимся. Да только если мы не
снимем с их машины недостающие теперь приводы, то барахтаться
нашему дружному экипажу осталось недолго. Подъезжать к ним
поближе тоже не стоит, лучше прижаться к холмику. Если
кто-то шарит взглядом по местности, то решит, что мы
улепетнули, поджав хвост и жалобно скуля. А мы все-таки
пойдем и лично пообщаемся с ними. Вернее, я пойду. Люблю
слушать проникновенные разбойничьи рассказки, они порой вышибают
из меня слезу.
- Ты что, не доверяешь мне после всего?- как бы между прочим
уточнила Шошана.
- Электроприводы умею демонтировать только я. Кроме
того, если один вляпается в историю, то должен быть другой,
который придет ему на выручку. Об этом во всех романах напачкано.
Согласна?- мне пришлось воспользоваться быстротой своей речи.
Я скорость словесного поноса наработал, когда учился за три
секунды произносить ритуальную фразу при задержании преступника:
"С этого момента каждое ваше слово может быть использовано в
интересах следствия". (Надо ведь еще успеть выстрелить, если
урка не захочет делиться словами со следствием.)
Грунт здесь был по-особому дерьмовый. Даже в мокроступах нога
утопала чуть ли не по колено, создавая впечатление, что шагаешь
по овсяной каше. Раза три я плюхнулся в нее, вымазался, облип
трухой, зато внешне почти слился с местностью. Наконец,
добрался до трещины, а фактически до ущелья. Противоположный
склон метрах в двадцати, хоть и бугристый он, ховаться там
вездеходу негде. А все равно зуб даю на вырывание, что трактор
где-то здесь. Ведь никто никуда по бесконечной равнине не
удирал.
И тут башка сварила кое-что пригодное для потребления. У ущелья
есть дно. У всех ущелий оно имеется. Только здесь дно закидано
многометровым слоем густой трухи. Ужели или неужели, но сдается
мне - совершив очередной разбой, вертлявые злодейчики ныряют на
дно и ждут момента, когда можно снова вылезти и напаскудить.
Мой взгляд на вещи посвежел и заметил яму на поверхности трухи
- там будто великан по нужде присел. Я принялся аккуратно
спускаться по склону, что-то предвкушая. Тут из трухи, как раз в
районе ямки, словно башка какого-то длинношеего монстра
выбралась оптическая труба с загогулиной и стала обводить
окрестности пристальным взором. Играть в гляделки я побоялся и
выбрал самый сомнительный вариант.
Я скатился по склону вниз. Вполне бесшабашно. Думал, что
замаскируюсь, спрячусь с головой в рыхлятине, но не забуду
уцепиться за твердую поверхность склона. Однако, едва погрузился
в труху, как ноги перестали держаться на тверди и носки
соскользнули с камня. Я понял, что склон тут загибается в
противоположную от меня сторону, зона трухлявости уходит под
него, а также вниз, причем неизвестно на какую глубину. Заодно
скала стала крошиться под моими пальцами. Не успел я чего-либо
предпринять и что-то особенно мудрое сообразить, как сорвался с
загогулины скального выступа. Меня потащило. Тащило немало, и
вниз и вбок, не встречая моего особого сопротивления, все-таки
непреодолимый форс-мажор. Наконец, я застрял в какой-то щели.
Напоминающей ту скальную выемку, в которую древние закладывали
уважаемые мумии больших начальников. Что и говорить, заживо
погребен. Наверху скала, причем многометровая, где-то сбоку
дыра, через которую меня втолкнуло в щель, а за ней толстой слой
пыли. Теперь стало понятно, что я предвкушал.
Приплыли - Шошане даже и не догадаться будет, в каком месте мое
тело нырнуло, не говоря уж о том, куда его утянуло.
Впрочем, и знай она, где я похоронен, все равно выцарапать меня
никаких возможностей не представится. А кислорода на два часа.
А еды на двое суток. В принципе этот полезный газ мне даже на два
часа не нужен, и через пару суток я вряд ли захочу кушать.
Но я решил еще с часок побороться со злом, не отключаться и не
паниковать. Как-то же бандитский вездеход выбирался отсюда!
Впрочем, не надо о вездеходе. Для начала лучше немного
расслабиться, попробовать и в столь неприглядном месте улечься
поудобнее, в позе трупа. Тьфу, опять труп. Лучше вспомнить
кроватку в "Мамальфее". Четвертушка века ухнула в прорву, а я
отлично ее помню. Она нам маму заменяла. В пять лет уже было
достаточно поводов для нервотрепки, хватало кулачных поединков, а
заляжешь в нее, скуля от синяков и... Мягкий мерцающий свет,
воздух с меняющимися травяными ароматами, легкое дрожание постели
и голос ласковый, ласковый с земным акцентом. "Отдохни, птенчик,
а то ведь намаялся..." и все такое. Мне с тех пор все голоса
неласковыми кажутся.
Так. Прильнуть спиной к скальной породе, ладони прижать к камню,
который сверху от меня - эти действа внутренний голос
подсказал, может тот самый Контроллер напел. Очень кстати я
мамку-кроватку вспомнил. Правда, на какое-то время дремота -
очень сладкая дремота - чуть не поглотила меня. Но некий
внутренний зуд (не спи, покойником станешь) удержал мое, с
позволения сказать, сознание от усыпания. А потом внутри меня
что-то зарезонировало с тихими колебаниям скалы. Я это не сразу
понял. Вначале просто показалось, что по организму ползают стайки
разнокалиберных, но все же мелких мурашек. Зудежно, щекотно.
Однако, немного погодя разобрался, что скала похожа на
вибрирующий студень с ниточками пульсаций. А эти пульсы словно
ниточки пробегают сквозь меня. Скала была куда живее, чем
казалось на первый взгляд. В ней имелись всякие пульсации: и
очень подвижные, готовые разорваться, и будто раздувающие ее,
и похожие на мягкие переливы, и медленные вибрации
долготерпения, которые как бы скрепляли камень, не давая ему
стать трухой. Этим колебаниям стали отвечать и "подмахивать"
мои полюса, которые, гудя вибрациями, все больше давали о себе
знать. Я имел дело с иномирьем, миром, подстилающим нашему. Он
был глубже молекул, атомов, субнуклонов. В этом иномирье, в
какой-то бездне (безымянной, должно быть, или, может, с именем
Тартарары), я состоял из того же, что и скала. Мы были как муж
и жена в каком-то смысле. (Только не посчитайте меня за тех
извращенцев, которые вступают в законный брак с предметами, даже
такими эстетически законченными как роботессы.)
Я тут уличил сам себя в подражании умничаньям мизиков и
засмущался. Но внезапно подтвердилась древняя мудрость: чтобы
хорошо жить, надо уметь вертеться.
Повторились крутящиеся поля из моего пневмопроводного
кошмара. Я опять почувствовал себя человеком-юлой. Из полюсов
вырвались (как выражались, лет триста назад - испражнились) и
засвистали вихри. Вихри расплывались все больше и немного погодя
стали быстро плывущими клубами напряженного тумана.
В результате такого крутого торчка я ощутил соколебания со
скалой, и, увы, - мне стыдно и я горжусь своей стыдобой -
некий вид соития с ней... Если выберусь, подумал я, обязательно
сделаю детскую надпись на камне: "Терентий + Скала = любовь да
траханье". Она, как пылесос, ласково втянула меня, я
распределился в ней, во всех ее внутренних и внешних изгибах.
Что говорится, лучше нету того света.
Да, я мог уже сделать любовное признание. Скала была теперь для
меня не тупой твердыней, даже не куском студня, а посекундно
меняющей очертания зыбкой туманностью. Очень симпатичной
туманностью с несколькими полюсами напряженности, которые так
приятно щекотали меня со всех сторон. Несмотря на всю очевидную
сексуальность моего совокупления со скалой, я не только
культурно отдыхал, но и работал. В тумане нашего единения
объявились совершенно посторонние малоприятные пульсации.
Очень простенькие, почти механические. Кто их посмел источать?
Инородное тело? Бандитский вездеход?
Крутя любовь со скалой, я заодно постарался усилить одно из
своих полей - самое горячее и подвижное. Тонкие волокна моих
пульсаций оплели чуждые вибрации. Я импульсивно, словно
народ за вождями, устремился вдоль получившегося проводника,
полетел как стрекоза на мерцающих крылышках. А в реальности,
резво разгребая рыхлятину, пополз будто живчик вглубь скальной
трещины, в противоположную сторону от дыры, через которую угодил в
этот секс-погреб.
Проводник растрепался было на множество проводочков, я почти
растерялся. Но потом оправился, потому что неприятные пульсации
четко вели к соцветию пятен в туманности скалы, которые
выделялись своей грубой жужжащей наэлектризованностью.
Там, в "зазеркалье", мне даже казалось, что я по-хозяйски
закрепился в центре, а туманность скалы прокручивается вокруг
меня. Небось, многие праздные зеваки видали на карнавалах, как
мальчики и девочки переступают ногами по внутренней поверхности
здоровенных пластиковых пузырей, отчего те вращаются и катятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Настоящие серьезные монстры, наверное, треплют его по щекам и
обзывают "щенком".
Как надо себя вести, если в одно прекрасное утро ты просыпаешься
усатым тараканом или, например, килькой в банке. Наверное,
сообразно новым обстоятельствам. У меня это получалось лучше,
чем у напарницы. В чем Космика преуспела более всего, так это в
превращении человека в нолик, которому как-то до фени, живой он
или уже "сморщился". Исполнилась многовековая мечта всех йогов,
факиров, монахов и прочих самоистребителей. Тот мужик, который
инкубатор для выращивания космонавтов придумал, сделал для
освоения космоса больше, чем все Циолковские, фон Брауны и
Королевы вместе взятые.
Шошане тоже было до фени, целый ее организм или распался на
составляющие. Но оттого, что ее фемство не сдюжило против
аномалии, психика ее маленько треснула.
- Шошка, ау, по-моему нам пора тронуться. Только не в
психическом смысле, а в физическом - туда, где мы еще сможем
принести пользу державе. Мы сделали хороший крюк в сторону, едва
не повисли на этом крючочке, но теперь пора выбираться на
старую дорогу. Искренне надеюсь, что оппоненты уже посчитали нас
без толку погибшими и перестали нам заботливо готовить всякие
сюрпризы.
Шошана, хоть и насупилась, но безропотно стала искать перемычки
между новым и старым путем. Все-таки у этих фемок особое
чувство субординации, едва ощутила мое командирство и уже
бестрепетно подчинилась.
Конечно, пришлось немного отмотать назад по новой дороге,
потом попотеть мозгами, пытаясь вычислить, где на переходе к
старой трассе мы всего лишь провалимся, а где - утопнем. В
итоге определилось - перед горой Череп свернем налево, затем
протиснемся по краюшку каньона Канон, и отважно рванем
через низину Шабашкин Суп.
В той самой низине я чуть ли не треть пути перся впереди
вездехода, как бурлак на Волге и на трогательной картине
известного художника. Вернее, привязавшись к машине веревочкой,
бежал на мокроступах впереди брони и определял собственным телом
да прибором-почвовизором, где тут есть дорога, а где - жадная
меркурианская трясина.
Когда мы с Шабашкиного Супа выбрались, я быстренько прописался в
кабине, и со словами "друзья познаются в еде" накинулся на
праздничный стол: цыпленок табака в пилюлях и борщ-порошок. Но
не успел такой призрачный обед расщепиться в моем желудке, как
нас попытался прооперировать лазером какой-то свинтус в вертком
вездеходе - то ли очередной наймит наших прежних
притеснителей-прижигателей, то ли вполне самостоятельный
разбойник.
Я только успел крикнуть: "Мать его за ногу", чем однако перешиб
стресс и вместо супрессантов начал вырабатывать кортизол и прочие
гормоны бесшабашности. (Чуткая Анима еще и простимулировала этот
процесс.) А вот Шошана своим сверхсобачьим нюхом загодя учуяла
готовящееся посягновение, вернее заметила искусственность в
естественном пейзаже. Она вовремя поставила вездеход на
задние паучьи лапки, поэтому иглы бешеного света прошили не нас,
а пространство неподалеку от днища. Оправившись, я заметил, в
какую сторону махнула головой фемка и застрочил по врагу из
массивного бортового плазмобоя. Если точнее, мыслеусилием
развернул ствол, и задал автоснайперу сектор битья.
Среди фонтанчиков - там выстреленная мной плазма испаряла камни
- мелькнуло искусственное тело и юркнуло в какую-то трещину.
Видимо "огневая точка" сочла себя подавленной и решила исчезнуть
по-быстрому. Когда корпус нашей машины из вздыбленного положения
опустился на грунт, то выяснилось весьма приятное обстоятельство
- мы целеньки, все члены вместе, и охотники не будут делить
наши тушки. И одно пренеприятное - нам подрезали одну "ногу"
плюс вывели из строя приводы двух колес. Борт был проплавлен, и
металл приводов разлетелся мелкими брызгами. Похоже, что
обидчики заодно поковыряли в нашем вездеходе гразером.
- Надо признать, Шоша, что я отлично пострелял, правда не
совсем туда, куда надо. Поэтому продолжение следует... С другой
стороны трещины вероломные враги не появились. Значит,
затихарились где-то в ней. Небось, думают, что мы побоимся
их тронуть. Правильно думают, мы боимся. Да только если мы не
снимем с их машины недостающие теперь приводы, то барахтаться
нашему дружному экипажу осталось недолго. Подъезжать к ним
поближе тоже не стоит, лучше прижаться к холмику. Если
кто-то шарит взглядом по местности, то решит, что мы
улепетнули, поджав хвост и жалобно скуля. А мы все-таки
пойдем и лично пообщаемся с ними. Вернее, я пойду. Люблю
слушать проникновенные разбойничьи рассказки, они порой вышибают
из меня слезу.
- Ты что, не доверяешь мне после всего?- как бы между прочим
уточнила Шошана.
- Электроприводы умею демонтировать только я. Кроме
того, если один вляпается в историю, то должен быть другой,
который придет ему на выручку. Об этом во всех романах напачкано.
Согласна?- мне пришлось воспользоваться быстротой своей речи.
Я скорость словесного поноса наработал, когда учился за три
секунды произносить ритуальную фразу при задержании преступника:
"С этого момента каждое ваше слово может быть использовано в
интересах следствия". (Надо ведь еще успеть выстрелить, если
урка не захочет делиться словами со следствием.)
Грунт здесь был по-особому дерьмовый. Даже в мокроступах нога
утопала чуть ли не по колено, создавая впечатление, что шагаешь
по овсяной каше. Раза три я плюхнулся в нее, вымазался, облип
трухой, зато внешне почти слился с местностью. Наконец,
добрался до трещины, а фактически до ущелья. Противоположный
склон метрах в двадцати, хоть и бугристый он, ховаться там
вездеходу негде. А все равно зуб даю на вырывание, что трактор
где-то здесь. Ведь никто никуда по бесконечной равнине не
удирал.
И тут башка сварила кое-что пригодное для потребления. У ущелья
есть дно. У всех ущелий оно имеется. Только здесь дно закидано
многометровым слоем густой трухи. Ужели или неужели, но сдается
мне - совершив очередной разбой, вертлявые злодейчики ныряют на
дно и ждут момента, когда можно снова вылезти и напаскудить.
Мой взгляд на вещи посвежел и заметил яму на поверхности трухи
- там будто великан по нужде присел. Я принялся аккуратно
спускаться по склону, что-то предвкушая. Тут из трухи, как раз в
районе ямки, словно башка какого-то длинношеего монстра
выбралась оптическая труба с загогулиной и стала обводить
окрестности пристальным взором. Играть в гляделки я побоялся и
выбрал самый сомнительный вариант.
Я скатился по склону вниз. Вполне бесшабашно. Думал, что
замаскируюсь, спрячусь с головой в рыхлятине, но не забуду
уцепиться за твердую поверхность склона. Однако, едва погрузился
в труху, как ноги перестали держаться на тверди и носки
соскользнули с камня. Я понял, что склон тут загибается в
противоположную от меня сторону, зона трухлявости уходит под
него, а также вниз, причем неизвестно на какую глубину. Заодно
скала стала крошиться под моими пальцами. Не успел я чего-либо
предпринять и что-то особенно мудрое сообразить, как сорвался с
загогулины скального выступа. Меня потащило. Тащило немало, и
вниз и вбок, не встречая моего особого сопротивления, все-таки
непреодолимый форс-мажор. Наконец, я застрял в какой-то щели.
Напоминающей ту скальную выемку, в которую древние закладывали
уважаемые мумии больших начальников. Что и говорить, заживо
погребен. Наверху скала, причем многометровая, где-то сбоку
дыра, через которую меня втолкнуло в щель, а за ней толстой слой
пыли. Теперь стало понятно, что я предвкушал.
Приплыли - Шошане даже и не догадаться будет, в каком месте мое
тело нырнуло, не говоря уж о том, куда его утянуло.
Впрочем, и знай она, где я похоронен, все равно выцарапать меня
никаких возможностей не представится. А кислорода на два часа.
А еды на двое суток. В принципе этот полезный газ мне даже на два
часа не нужен, и через пару суток я вряд ли захочу кушать.
Но я решил еще с часок побороться со злом, не отключаться и не
паниковать. Как-то же бандитский вездеход выбирался отсюда!
Впрочем, не надо о вездеходе. Для начала лучше немного
расслабиться, попробовать и в столь неприглядном месте улечься
поудобнее, в позе трупа. Тьфу, опять труп. Лучше вспомнить
кроватку в "Мамальфее". Четвертушка века ухнула в прорву, а я
отлично ее помню. Она нам маму заменяла. В пять лет уже было
достаточно поводов для нервотрепки, хватало кулачных поединков, а
заляжешь в нее, скуля от синяков и... Мягкий мерцающий свет,
воздух с меняющимися травяными ароматами, легкое дрожание постели
и голос ласковый, ласковый с земным акцентом. "Отдохни, птенчик,
а то ведь намаялся..." и все такое. Мне с тех пор все голоса
неласковыми кажутся.
Так. Прильнуть спиной к скальной породе, ладони прижать к камню,
который сверху от меня - эти действа внутренний голос
подсказал, может тот самый Контроллер напел. Очень кстати я
мамку-кроватку вспомнил. Правда, на какое-то время дремота -
очень сладкая дремота - чуть не поглотила меня. Но некий
внутренний зуд (не спи, покойником станешь) удержал мое, с
позволения сказать, сознание от усыпания. А потом внутри меня
что-то зарезонировало с тихими колебаниям скалы. Я это не сразу
понял. Вначале просто показалось, что по организму ползают стайки
разнокалиберных, но все же мелких мурашек. Зудежно, щекотно.
Однако, немного погодя разобрался, что скала похожа на
вибрирующий студень с ниточками пульсаций. А эти пульсы словно
ниточки пробегают сквозь меня. Скала была куда живее, чем
казалось на первый взгляд. В ней имелись всякие пульсации: и
очень подвижные, готовые разорваться, и будто раздувающие ее,
и похожие на мягкие переливы, и медленные вибрации
долготерпения, которые как бы скрепляли камень, не давая ему
стать трухой. Этим колебаниям стали отвечать и "подмахивать"
мои полюса, которые, гудя вибрациями, все больше давали о себе
знать. Я имел дело с иномирьем, миром, подстилающим нашему. Он
был глубже молекул, атомов, субнуклонов. В этом иномирье, в
какой-то бездне (безымянной, должно быть, или, может, с именем
Тартарары), я состоял из того же, что и скала. Мы были как муж
и жена в каком-то смысле. (Только не посчитайте меня за тех
извращенцев, которые вступают в законный брак с предметами, даже
такими эстетически законченными как роботессы.)
Я тут уличил сам себя в подражании умничаньям мизиков и
засмущался. Но внезапно подтвердилась древняя мудрость: чтобы
хорошо жить, надо уметь вертеться.
Повторились крутящиеся поля из моего пневмопроводного
кошмара. Я опять почувствовал себя человеком-юлой. Из полюсов
вырвались (как выражались, лет триста назад - испражнились) и
засвистали вихри. Вихри расплывались все больше и немного погодя
стали быстро плывущими клубами напряженного тумана.
В результате такого крутого торчка я ощутил соколебания со
скалой, и, увы, - мне стыдно и я горжусь своей стыдобой -
некий вид соития с ней... Если выберусь, подумал я, обязательно
сделаю детскую надпись на камне: "Терентий + Скала = любовь да
траханье". Она, как пылесос, ласково втянула меня, я
распределился в ней, во всех ее внутренних и внешних изгибах.
Что говорится, лучше нету того света.
Да, я мог уже сделать любовное признание. Скала была теперь для
меня не тупой твердыней, даже не куском студня, а посекундно
меняющей очертания зыбкой туманностью. Очень симпатичной
туманностью с несколькими полюсами напряженности, которые так
приятно щекотали меня со всех сторон. Несмотря на всю очевидную
сексуальность моего совокупления со скалой, я не только
культурно отдыхал, но и работал. В тумане нашего единения
объявились совершенно посторонние малоприятные пульсации.
Очень простенькие, почти механические. Кто их посмел источать?
Инородное тело? Бандитский вездеход?
Крутя любовь со скалой, я заодно постарался усилить одно из
своих полей - самое горячее и подвижное. Тонкие волокна моих
пульсаций оплели чуждые вибрации. Я импульсивно, словно
народ за вождями, устремился вдоль получившегося проводника,
полетел как стрекоза на мерцающих крылышках. А в реальности,
резво разгребая рыхлятину, пополз будто живчик вглубь скальной
трещины, в противоположную сторону от дыры, через которую угодил в
этот секс-погреб.
Проводник растрепался было на множество проводочков, я почти
растерялся. Но потом оправился, потому что неприятные пульсации
четко вели к соцветию пятен в туманности скалы, которые
выделялись своей грубой жужжащей наэлектризованностью.
Там, в "зазеркалье", мне даже казалось, что я по-хозяйски
закрепился в центре, а туманность скалы прокручивается вокруг
меня. Небось, многие праздные зеваки видали на карнавалах, как
мальчики и девочки переступают ногами по внутренней поверхности
здоровенных пластиковых пузырей, отчего те вращаются и катятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45