Его отчет поверг и
остальных в отчаяние.
- Лес нигде, нигде не кончается. Что нам делать? Какой толк было
посылать хоббита? - восклицали они, как будто Бильбо был виноват во всем.
В этот вечер они доели последние крохи, а проснувшись наутро, опять
ощутили грызущий голод. Лил дождь и уже просачивался кое-где через густой
полог леса. Во рту у них пересохло от жажды, но дождь не принес облегчения
- не будешь же стоять, высунув язык, и ждать, когда на язык упадет капля.
Единственное утешение им неожиданно доставил Бомбур!
Он вдруг проснулся, сел и задумчиво поскреб затылок. Он никак не мог
взять в толк, где он и почему такой голодный: он забыл все, что
происходило после пирушки в доме хоббита в то майское утро. Немалых трудов
им стоило убедить его, что все было так, как они рассказывают.
Услыхав, что есть нечего, он горько заплакал.
- Зачем я только проснулся! - воскликнул он. - Я видел такие
прекрасные сны! Мне снилось, будто я бреду по лесу вроде этого, на
деревьях горят факелы, с веток свисают фонари, на земле пылают костры. В
лесу идет пир, идет и не кончается. Лесной король сидит в короне из
листьев, все распевают веселые песни, а уж какие там блюда и напитки! Я
просто описать не могу.
- Тем лучше, - сказал Торин. - Раз ты не способен говорить ни о чем
другом, кроме еды, то лучше помолчи. Нам и так от тебя одни неприятности.
Если б ты сейчас не проснулся, мы оставили бы тебя в лесу, и смотри тогда
свои дурацкие сны. Думаешь, легко тебя тащить после такого долгого поста?
Что им оставалось делать? Они затянули потуже кушаки на тощих
животах, взвалили на плечи тюки и поплелись дальше по тропинке, даже не
надеясь выйти живыми из леса. Они брели весь день из последних сил, да еще
Бомбур непрерывно стонал и жаловался, что ноги у него подкашиваются и он
сейчас ляжет и уснет.
Вдруг Балин, шедший впереди, воскликнул:
- Что это? Между деревьями мелькнул огонь!
Они остановились и стали всматриваться. И в самом деле: вдали
мелькнул красный огонек, потом еще и еще. Путники торопились вперед,
нимало не задумываясь - а вдруг это гоблины или тролли. Вскоре они
разобрали, что это свет от множества факелов и костров.
- Сны-то мои сбываются, - пропыхтел Бомбур, еле поспевавший сзади. Он
хотел бежать прямо туда, но остальные не забыли предостережений чародея и
Беорна.
Они долго спорили и наконец решили выслать двух разведчиков - пусть
подползут поближе к огням и постараются что-нибудь выяснить. Но тут опять
вышла заминка: никому не улыбалось заблудиться и навсегда потерять своих
товарищей. Под конец голод поборол благоразумие: не в силах более слушать,
как Бомбур расписывает яства на лесном пире, они все вместе покинули тропу
и углубились в лес. Проблуждав некоторое время между стволами, перебираясь
ощупью от дерева к дереву, они наконец увидели ярко освещенную,
расчищенную и выровненную полянку. Там было полно народу - ни дать ни
взять, эльфы! Одетые в зеленую и коричневую одежду, они сидели на пнях
вокруг костра. Позади них на деревьях торчали факелы, но что самое
замечательное - они ели, пили и веселились.
Аромат жареного мяса был так притягателен, что путники, не
сговариваясь, выпрямились во весь рост и шагнули сквозь кусты на полянку,
одержимые одним желанием - выпросить поесть. Но едва они ступили в круг,
как все огни погасли, словно по мановению волшебной палочки, кто-то из
эльфов поддал ногой поленья, взвился сноп сверкающих искр, и костер потух.
Путники очутились в беспросветной тьме и долго не могли отыскать друг
друга. Проблуждав во мраке, налетая на деревья, хватаясь за стволы,
спотыкаясь о пни, аукая во весь голос и наверняка перебудив всех
обитателей леса на много километров вокруг, они наконец ухитрились
собраться и на ощупь пересчитать друг друга. К этому времени они
совершенно запутались, где дорожка, и безнадежно заблудились, во всяком
случае - до утра.
Оставалось только лечь спать, не сходя с места. Пролежали они
недолго. Бильбо только-только задремал, как вдруг Дори, стоявший на часах,
громко шепнул:
- Опять огоньки. Больше, чем прежде.
Они опять вскочили и бросились в ту сторону, где ясно слышались
голоса и смех. Но едва они приблизились к кострам, повторилось то же
самое, что и в предыдущий раз.
Пришлось опять лечь спать.
Но история с огнями на этом не кончилась. Когда время зашло далеко за
полночь, их разбудил Кили:
- Вон там целый пожар - костры, факелы; слышите - поют, играют на
арфах!
Они послушали-послушали и, не в состоянии преодолеть искушения, снова
встали и пошли. Результат оказался самый плачевный. Этот пир был еще
пышнее, еще роскошнее прежних, во главе пирующих сидел лесной король в
венке из листьев на золотоволосой голове, точь-в-точь король из
бомбуровского сна. Эльфы передавали по кругу чаши, одни играли на арфах,
другие пели. В их блестящие волосы были вплетены цветы, драгоценные камни
сверкали у них на воротниках и кушаках, лица и голоса были исполнены
веселья. Песни были такие звонкие и прекрасные, что Торин выступил на
середину круга...
Поющие умолкли на полуслове, настала мертвая тишина; все огни
погасли, на месте костров поднялись столбы черного дыма, зола и пепел
запорошили гномам глаза. Лес снова наполнился их криками и воплями.
Бильбо бегал кругом и звал, звал:
- Дори, Нори, Ори, Ойн, Глойн, Фили, Кили, Бомбур, Бифур, Двалин,
Балин, Торин Оукеншильд!
Те, невидимые в темноте, делали то же самое, добавляя еще "Бильбо! "
Но постепенно крики гномов стали затихать, удаляться, потом, как
показалось хоббиту, превратились в вопли о помощи, потом все стихло, и
Бильбо остался один в полной тишине и темноте.
То был один из самых скверных моментов в его жизни. Бильбо довольно
быстро решил, что до утра делать ничего не надо: бессмысленно блуждать во
мраке по лесу и выбиваться из сил, не имея никакой надежды на завтрак,
чтобы их восстановить. Бильбо сел, прислонился спиной к дереву и, в
который раз, стал вспоминать свою далекую норку, прекрасные кладовые. Он
погрузился в мечты о беконе, яйцах и жареном хлебе, как вдруг почувствовал
чье-то прикосновение. К его руке прижалась какая-то крепкая липкая
веревка, а когда он попытался встать, тут же упал, так как ноги его
оказались спутаны той же гадостью.
И вдруг из-за спины у него появился здоровенный паук. Он-то и начал
обматывать Бильбо паутиной, пока тот дремал. Бильбо видел его глаза,
чувствовал, как притрагиваются мохнатые лапы; паук трудился на совесть,
опутывая и опутывая Бильбо своими мерзкими нитями. Хорошо, что Бильбо
вовремя очнулся, - еще минута, и он бы уже не смог шевельнуться. И тогда
паук впрыснул бы ему яд, как проделывают с мухами обыкновенные пауки.
Бильбо стал отчаянно отбиваться от гадкой твари кулаками и вдруг вспомнил
про кинжал. Как только он выхватил его, паук отпрыгнул назад, а Бильбо тем
временем перерубил нити, опутывавшие ноги. Теперь настал его черед
нападать, и он накинулся на паука. Если бы паук знал, что ему грозит, он
бы пустился наутек сразу, но он явно не привык к "добыче" с таким жалом, и
Бильбо успел нанести ему удар кинжалом в голову. Паук заскакал, заплясал,
дико задергал лапами, и тогда Бильбо уложил его вторым ударом. Но тут же
упал сам и надолго потерял сознание.
Когда он пришел в себя, его окружал обычный тусклый дневной полумрак.
Паук лежал рядом мертвый, клинок кинжала был в черных пятнах. Убить
гигантского паука в темноте, в одиночку, без помощи волшебника, гномов или
кого бы то ни было - это, я вам скажу, было неслыханное событие в жизни
мистера Бэггинса. Он почувствовал себя совсем другим - более храбрым и
беспощадным. Он вытер кинжал о траву и вложил в ножны.
- Отныне я буду называть тебя Жалом, - сказал он клинку.
Затем он отправился на разведку. В лесу царило безмолвие. Прежде
всего следовало разыскать друзей; далеко уйти они не могли, разве что их
взяли в плен эльфы или кто-нибудь похуже. Бильбо понимал, что кричать тут
небезопасно, поэтому долго стоял на месте и раздумывал, в какой стороне
тропа и куда двинуться на поиски гномов.
"Зачем мы не послушались советов Беорна и Гэндальфа! - сокрушался он.
- А теперь мы так все запутали. "Мы"! Хорошо, если "мы", а то одному так
страшно!"
Наконец он припомнил, откуда неслись ночью крики о помощи; к счастью
(а оно ему сопутствовало с рождения), он определил это более или менее
правильно и тут же стал красться в том направлении. Как я уже не раз
говорил, хоббиты, как никто, умеют бесшумно ступать по лесу; кроме того,
Бильбо надел кольцо.
Он осторожно крался до тех пор, пока не различил впереди клубок
черноты, слишком густой даже для Черного Леса - словно клок темной ночи,
который забыл рассеяться с наступлением дня. Подобравшись ближе, он понял,
что это паутина, намотанная в несколько слоев. И тут он увидел над собой
пауков: гигантские, страшные-престрашные, они сидели на ветвях. Бильбо
задрожал: кольцо кольцом, а вдруг они его почуют? Стоя за деревом, он
некоторое время наблюдал их в тишине и покое леса и вдруг понял, что
отвратительные твари разговаривают друг с другом! Голоса их походили на
тоненький скрип и свист, но он разобрал слова. Они говорили про гномов!
- Жаркая была схватка, но дело того стоило, - сказал один. - Ну и
жесткая у них шкура, зато внутри они наверняка сочные.
- Да, да, повисят немножко - еще вкуснее станут, - подхватил другой.
- Не передержите их, - подал голос третий, - чтоб не засохли, а то
что-то худоваты. Видно, плохо питались последнее время.
- Убейте их сейчас, говорю вам, - просвистел четвертый, - а потом
пусть повисят дохлые.
- Да они и так уже дохлые, поверьте мне, - возразил первый.
- Ничего не дохлые. Сейчас один крутился - видно, очухался. Идем -
покажу.
И толстый паук быстро побежал к ветке, с которой рядком свисала
дюжина больших свертков. Только тут Бильбо заметил их в тени дерева и
ужаснулся: из свертков торчали - где гномова нога, где нос, где кончик
бороды, а где капюшон.
Паук направился к самому толстому из свертков.
"Должно быть, бедняга Бомбур", - подумал Бильбо.
Паук сильно ущипнул Бомбура за кончик носа. Бомбур был явно жив.
Раздался приглушенный вопль, и торчащая нога метко лягнула паука.
Послышался звук, как будто ударили по выдохшемуся футбольному мячу;
взбешенный паук свалился с ветки, но вовремя ухватился за собственную
нить.
Остальные расхохотались.
- Ты прав, - сказали они, - завтрак жив-здоров и лягается.
- Сейчас перестанет, - злобно прошипел паук и полез наверх.
Бильбо понял, что настал момент действовать. Добраться до пауков он
не мог, стрелять было нечем. Оглядевшись, он увидел углубление - очевидно,
русло пересохшего ручья, - где валялось много камней. Бильбо недурно метал
камни. Недолго думая, он подобрал гладкий, как яйцо, камень, очень удобно
легший в ладонь. Мальчиком Бильбо много упражнялся, швыряя камни в разные
предметы, так что кролики, белки и птицы разбегались и разлетались без
оглядки, едва завидев, как он наклоняется. Став взрослым, он много времени
отдавал метанию колец, дротика, стрельбе по прутику, игре в кегли, шары и
другие тихие игры метательного и швырятельного свойства. Бильбо вообще
много чего умел помимо того, что пускал кольца дыма, загадывал загадки и
стряпал. Просто мне некогда было рассказать об этом раньше. И сейчас тоже
некогда. Пока он подбирал камни, паук долез до Бомбура, и через секунду
тому бы несдобровать. И тут Бильбо бросил камень. Бац! - камень ударил
паука по макушке, и паук без чувств шлепнулся с дерева на землю, задрав
лапы.
Второй камень со свистом прорвал большую паутину и наповал сразил
паука, сидевшего в центре. В колонии пауков поднялась паника, и на время,
могу вас уверить, они и думать забыли про гномов. Видеть Бильбо они не
могли. Но сообразили, с какой стороны летят камни. С молниеносной
быстротой они помчались по веткам, выбрасывая нити во всех направлениях.
Пространство наполнилось смертоносными качелями.
Но Бильбо уже перебежал на другое место. Ему захотелось раздразнить
пауков, раззадорить, как следует разозлить. Когда к месту, где он раньше
стоял, сбежалось штук пятьдесят пауков, Бильбо принялся швырять в них
камнями, а потом, приплясывая между деревьями, запел песню, чтобы привлечь
внимание пауков, а также гномов:
Жирный паук
Взгромоздился на сук
И не видит меня
Среди белого дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37