Я же утром просил
генерала...
- Как - просил генерала! Черт подери, неужели ты знал?!
- Конечно, знал. То есть не знал, что они на это пойдут. Просто - что
есть у них такая мысль.
- И ты никому ни слова не сказал?!
- А кому говорить? Чего бы я добился? И потом, это ж не было твердо
решено. Так - предположение... на самый крайний случай. Погубить триста
человек, зато спасти три миллиарда...
- А ты сам?! И все твои друзья?!
- Ну, а что было делать, Элф. Что бы ты сделал на моем месте?
Раззвонил бы по всему Милвиллу - и чтоб все посходили с ума?
- Не знаю, - сказал Элф. - Сам не знаю, что бы я сделал.
- Слушай, Элф, а сенатор сейчас где? В гостинице?
- Думаю, там. Ты хочешь ему позвонить, Брэд?
- Не знаю, будет ли толк. Но, может, стоит попробовать.
- Тогда я кладу трубку. Вот что, Брэд...
- Да?
- Счастливо тебе... То есть... о, черт! Просто - желаю успеха!
- Спасибо, Элф.
В трубке щелкнуло - он дал отбой, теперь я слышал только гудение. У
меня так затряслись руки, что я и не пытался опустить трубку на рычаг, а
осторожно положил ее прямо на стол.
Джо Эванс смотрел на меня в упор.
- Так ты знал, - сказал он. - Все время знал.
Я покачал головой.
- Что они на это пойдут - не знал. Генерал обмолвился об этом как о
последнем средстве, на самый крайний случай. И Дэйвенпорт на него
накинулся...
Я не договорил, я уже и не помнил, что хотел сказать. Слова теряли
всякий смысл. Джо все не сводил с меня глаз. И вдруг меня взорвало.
- Не мог я никому сказать, черт возьми! - заорал я. - Я попросил
генерала, если уж ему придется на это пойти, так чтоб без предупреждения.
Чтоб нам ничего не знать заранее. Просто вспышка - и все, мы бы, наверно,
ее и не увидели. Ну, погибли бы, но одна смерть куда ни шло. А так
умираешь тысячу раз...
Джо взялся за телефон.
- Попробую дозвониться до сенатора, - сказал он.
Я сел.
Пусто внутри. Точно меня выпотрошили. Джо говорит по телефону, а я не
разбираю слов, будто на несколько минут создал отдельный крохотный мирок
для себя одного (видно, в обычном мире, среди людей, мне уже нет места) и
укрылся в нем, как укрываешься с головой одеялом.
Худо мне, тошно, и зол я, и мысли путаются.
...Джо мне что-то говорил, а я даже не замечал этого, только под
самый конец спохватился:
- Что? Что такое?
- Я заказал междугородный разговор. Нас соединят.
Я кивнул.
- Я объяснил, что дело очень важное.
- Не знаю... - сказал я.
- То есть как? Конечно же, это...
- Не знаю, что тут может поправить сенатор. Не знаю, что изменится,
если мы с ним и поговорим - я, ты, кто угодно.
- Сенатор Гиббс - человек влиятельный, - сказал Джо. И он очень любит
это показывать.
Некоторое время мы сидели молча и ждали звонка. Что скажет сенатор?
Что он знает о нашей судьбе?
- А как быть, если никто за нас не вступится? Если никто не станет за
нас драться? - вновь заговорил Джо.
- Ну, а что мы можем? Бежать - и то нельзя. Никуда не денешься. Сиди
и жди, пока в тебя трахнут, - очень удобная мишень.
- Когда в Милвилле узнают...
- Узнают из последних известий, как только это просочится. Если
просочится. Телевидение и радио мигом сообщат, а все милвиллцы прилипли к
приемникам.
- Может, кто-нибудь нажмет на Дэйвенпорта и заставит его прикусить
язык.
Я покачал головой.
- Утром он был зол, как черт. Так и накинулся на генерала.
А кто из них был прав? Да разве за такой короткий срок разберешься,
кто прав, а кто нет?
Издавна люди воевали с вредными жучками и саранчой, со всевозможными
врагами урожая, со всякими сорняками. Воевали, как могли. Истребляли и
уничтожали, как могли. Приходилось всегда быть настороже, чуть зазевался -
и сорные травы тебя одолеют. Разрастутся в каждом углу, под заборами,
среди живых изгородей, на пустырях. Они нигде не пропадут. В засуху гибнут
злаки, чахнет кукуруза, а сорные травы, упорные и выносливые, знай растут
и зеленеют.
И вот появляется новая вредоносная трава, выходец из иного времени;
быть может, она способна не только заглушить, вытеснить пшеницу с
кукурузой, но и уничтожить человечество. Если так, остается одно: воевать
с нею, бороться всеми средствами, как с любым зловредным сорняком.
Ну, а если это не простой сорняк, а особенный, на редкость живучий?
Если он отлично изучил и людей, и растения - и эти познания и способность
применяться к любым условиям помогают ему выжить, как бы ожесточенно ни
боролись с ним люди? Если его ничем другим не возьмешь, кроме высокой
радиоактивности?
Ведь именно так решена была задача, поставленная в той странной
лаборатории в штате Миссисипи.
И если задача решается так, Цветы могут сделать только один, самый
простой вывод. Избавиться от угрозы радиации. А попутно завоевать
благодарность и любовь человечества.
Допустим, все так и есть. Тогда прав Пентагон.
Раздался звонок. Джо снял трубку, протянул мне.
Язык не слушался, губы одеревенели. С трудом я выталкивал из себя
жесткие, отрывочные слова:
- Алло. Слушаю. Это сенатор?
- Да.
- Говорит Брэдшоу Картер. Из Милвилла. Мы сегодня утром
разговаривали. У барьера.
- Ну конечно, я помню, мистер Картер. Чем могу быть вам полезен?
- Дошел слух...
- Распространилось множество разных слухов, Картер. До меня тоже их
доходит немало.
- ...что на Милвилл сбросят бомбу. Сегодня утром генерал Биллингс
сказал...
- Да, - не в меру спокойным тоном произнес сенатор, я тоже это слышал
и был весьма встревожен. Но никаких подтверждений не последовало. Это
всего лишь слухи.
- Попробуйте стать на мое место, сенатор. Вам неприятно это слышать -
и только. А нас это кровно касается.
- Понимаю, - сказал сенатор.
Я так и слышал, как он мысленно спорит сам с собой.
- Скажите мне правду, - настаивал я. - Решается наша судьба.
- Да, да, - сказал сенатор. - Вы имеете право знать. Этого я не
отрицаю.
- Так что же происходит?
- Достоверно известно только одно. Между атомными державами ведутся
совещания на самом высоком уровне. Это условие пришельцев, знаете, для
всех - гром среди ясного неба. Разумеется, совещания эти совершенно
секретные. И вы, конечно, понимаете...
- Ну, ясно, - сказал я. - Обещаю вам...
- Да нет, не о том речь. Еще до утра газеты наверняка что-нибудь
пронюхают. Но мне все это очень не нравится. Похоже, что там пытаются
прийти к какому-то соглашению. Учитывая настроения широких масс, я весьма
опасаюсь...
- Ох, пожалуйста, сенатор, только без политики!
- Прошу извинить. Я не то имел в виду. Не стану от вас скрывать, я
крайне обеспокоен. Я стараюсь собрать самые достоверные сведения.
- Значит, положение критическое.
- Если этот барьер сдвинется еще хотя бы на фут или случится еще
что-либо непредвиденное, не исключено, что мы предпримем какие-то шаги в
одностороннем порядке. Военные всегда могут заявить, что они действовали в
интересах всего человечества, спасали мир от вторжения чуждых сил. Они
могут также заявить, что располагают сведениями, которых больше ни у кого
нет. Могут объявить эти сведения совершенно секретными и откажутся их
огласить. Опубликуют какую-нибудь подходящую версию, а когда дело будет
сделано, преспокойно подождут, пока пройдет время и все уляжется. Конечно,
скандал будет страшный, но они это перенесут.
- А вы сами что думаете? Чья возьмет?
- Понятия не имею! - сказал сенатор. - Мне не хватает фактов. Я не
знаю, что думают в Пентагоне. Не знаю, какие факты есть у них. Не знаю,
что представители генерального штаба сказали президенту. Совершенно
неизвестно, как поведут себя Англия, Россия, Франция.
На минуту в трубке стало тихо и пусто. Потом сенатор спросил:
- Не можете ли вы там, в Милвилле, со своей стороны что-либо
предпринять?
- Можем обратиться с воззванием, - сказал я. - Ко всем, широко. Через
газеты, по радио...
Мне показалось - я вижу, как он качает головой.
- Это не поможет, - сказал он. - Ведь никому не известно, что
происходит у вас, за барьером. Может быть, вы попали под влияние
пришельцев. И, спасая себя, готовы погубить все человечество. Конечно,
газеты и радио ухватятся за ваше воззвание, поднимут шум, раздуют
сенсацию. Но это ни в какой мере не повлияет на решение официальных
кругов. Только взбудоражит людей, повсюду в народе еще сильней разгорятся
страсти. А волнений сейчас и без того хватает. Нам нужно другое: какие-то
бесспорные факты и хоть капля здравого смысла.
Он попросту боится, что мы спутаем все карты, вот в чем суть. Хочет,
чтоб все было шито-крыто.
- И притом, нет достаточно веских доказательств... - продолжал
сенатор.
- А вот Дэйвенпорт думает, что есть.
- Вы говорили с Дэйвенпортом?
- Нет, не говорил, - со спокойной совестью ответил я.
- Дэйвенпорт в таких вещах не разбирается. Он - ученый, привык к
уединению, вне стен своей лаборатории он теряется...
- А мне он понравился. По-моему, у него и голова и сердце на месте.
Эх, зря я это сказал: мало того, что сенатор напуган, теперь я его
еще и смутил.
Я дам вам знать, - сказал он довольно холодно. - Как только сам
что-либо узнаю, извещу вас или Джералда. Я сделаю все, что в моих силах.
Думаю, что вам не о чем тревожиться. Главное - старайтесь, чтобы барьер не
сдвинулся с места, главное - сохраняйте спокойствие. Больше вам ни о чем
не надо заботиться.
- Ну еще бы, сенатор, - сказал я.
Мне стало очень противно.
- Спасибо, что позвонили. Я буду поддерживать с вами связь.
- До свидания, сенатор.
И я положил трубку. Джо смотрел вопросительно. Я покачал головой.
- Ничего он не знает и говорить не хочет. Я так понимаю, ничего он и
не может. Не в его власти нам помочь.
По тротуару простучали шаги, и тотчас дверь распахнулась. Я обернулся
- на пороге стоял Хигги Моррис.
Надо же, чтобы в такую минуту нелегкая принесла именно его!
Он поглядел мне в лицо, перевел глаза на Джо и снова на меня.
- Что это с вами, ребята?
Я в упор смотрел на него. Хоть бы он убрался отсюда! Да нет, не
уйдет...
- Надо ему сказать, Брэд, - услышал я голос Джо.
- Валяй, говори.
Хигги не шелохнулся. Он так и остался у двери и слушал. Джо
рассказывает, а Хигги стоит истукан истуканом, глаза остекленели. Ни разу
не пошевелился, не перебил ни словом.
Наступило долгое молчание. Потом Хигги спросил:
- Как ты считаешь, Брэд, могут они учинить над нами такое?
- Могут. Они все могут. Если барьер опять двинется с места. Если еще
что-нибудь стрясется.
Тут его как пружиной подбросило:
- Так какого черта мы тут торчим? Надо скорее копать.
- Копать?
- Ну да. Бомбоубежище. Рабочей силы у нас сколько угодно. В городе
полно народу, и все слоняются без дела. Поставим всех на работу. В депо у
вокзала есть экскаватор и всякий дорожный инструмент, по Милвиллу
раскидано десятка полтора грузовиков. Я назначу комиссию, и мы...
послушайте, ребята, да что это с вами?
- Хигги, ты просто не понял, - почти ласково сказал Джо. - Это ведь
не какие-нибудь радиоактивные осадки выпадут, бомбу влепят прямо в нас.
Тут никакое убежище не спасет. Такое, чтоб спасло, и за сто лет не
построить.
- Надо попробовать, - долбил свое Моррис.
- Нам не зарыться так глубоко и не построить так прочно, чтоб это
убежище выдержало прямое попадание, - сказал я. - А если даже и удалось
бы, ведь нужен кислород...
- Надо же что-то делать! - заорал Хигги. - Неужели просто сидеть
сложа руки? Кой черт, нас же всех убьет!
- Да, брат, плохо твое дело, - сказал я.
- Слушай, ты... - начал Хигги.
- Хватит! - крикнул Джо. - Хватит вам! Может, вы и опротивели друг
другу, но действовать надо всем вместе. Выпутаться можно. У нас и правда
есть убежище. Я вытаращил глаза - и тут же понял, куда он гнет.
- Нет! - закричал я. - Так нельзя. Пока нельзя. Как же ты не
понимаешь? Тогда мы загубим всякую надежду на переговоры. Нельзя, чтобы
они узнали!
- Ставню десять против одного, что они уже знают, - сказал Джо.
- Ничего не понимаю! - взмолился Хигги. - Какое у нас убежище,
откуда?
- Другой мир, - объяснил Джо Эванс. - Смежный мир, тот самый, где
побывал Брэд. В крайнем случае мы перейдем туда. Они о нас позаботятся,
они нас не выгонят. Будут выращивать для нас еду, найдется распорядитель -
приглядит, чтоб мы не болели, и...
- Ты кое о чем забываешь, - перебил я. - Мы не знаем, как туда
попасть. Было одно такое место в саду, но теперь там все переменилось.
Цветов больше нет, одни долларовые кустики.
- Пускай распорядитель и Смит нам покажут. Они-то уж наверняка знают
дорогу.
- Их уже нету, - сказал Хигги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37