Нечего сразу скулить. А то
что ж это: с первого синяка сразу кричать караул. Ронять себя тоже не к
чему, надо и самолюбие иметь.
Я кивнул, но в душе не вполне с ним согласился.
- Уж очень все напугались, - сказал я.
- Ну, ясно. А все равно нечего метаться и вопить, как стадо баранов.
- Что с малышами?
- Живы-здоровы, - сказал Билл. - Джейк в самый раз за ними поспел,
прямо перед тем, как барьеру тронуться. Взял их и увез. Пришлось ему
топором рубить дверь, чтоб до них добраться. Он рубит, а Мирт знай
ругается без передышки. Черт-те сколько шуму было из-за этой паршивой
двери.
- А как жена?
- Лиз-то... да ничего. Все тоскует по детишкам да тревожится, что,
мол, будет дальше. Ну, ребята целы и невредимы - это главное.
Он похлопал ладонью по металлическому боку машины.
- Как-нибудь да выпутаемся, - сказал он. - Может, и не враз, а
управимся. Нет на свете такого, чего бы люди не одолели, коли захотят. Я
так думаю, посадят на это целую тысячу ученых - пускай мозгуют! Ну, не в
день, не в два, а что-нибудь они придумают.
- Да, - сказал я, - наверно, придумают.
Если только сперва какой-нибудь тупоумный генерал с перепугу не
нажмет ту самую кнопку. Если вместо того, чтобы пораскинуть умом, мы не
пустим в ход силу и все не угробим.
- Что с тобой, Брэд?
- Так, ничего.
- У тебя, надо думать, тоже забот хватает. Что ты Хайрама вздул, так
это поделом, он давно набивался. А телефон, которым он в тебя запустил, из
тех, что ли?
- Из тех самых, - сказал я.
- Слышно, ты побывал в каком-то другом мире. Как это ты ухитрился?
Чудно что-то, даже не верится, но все только про то и говорят.
Двое мальчишек с криком пробежали сквозь гущу машин и ринулись
дальше, к толпе, которая все еще спорила с сенатором.
- Вот кому весело, - заметил Доневен. - Наша малышня сроду так не
развлекалась. Почище всякого цирка.
С громкими восторженными воплями промчалась новая стайка мальчишек.
- Может, там еще что новое случилось? - сказал Доневен.
Первые двое ребят уже добежали до толпы у барьера и, дергая взрослых
за руки, что-то им громко, взахлеб толковали.
- Похоже на то, - сказал я.
Кое-кто из толпы повернулся и заспешил обратно к Милвиллу, сперва
скорым шагом, а там и бегом.
Когда они были уже совсем близко, Билл Доневен рванулся им наперерез.
- В чем дело? - крикнул он. - Что стряслось?
- Деньги! - закричали в ответ. - Кто-то нашел деньги!
Теперь уже вся толпа неслась во весь дух во шоссе к городу. Мэй
Хаттон на бегу крикнула мне:
- Скорей, Брэд! У тебя в саду деньги!
- Деньги у меня в саду? Еще чего?!
Я мельком глянул на тех четверых из Вашингтона, они стояли за
барьером и смотрели вслед толпе. Решили, наверно, что весь Милвилл просто
спятил. Да и как не решить.
Я ступил с обочины на шоссе и рысцой пустился вдогонку за остальными
к городу.
19
Когда я под утро возвратился из чужого мира, оказалось, что этот мир
каким-то непонятным колдовством превратил лиловые цветы, которыми заросла
сырая низинка позади моего дома, в маленькие кустики. В темноте я провел
пальцами по торчащим во все стороны прутикам и нащупал множество набухших
почек. А теперь почки лопнули - и распустились не листья, а крохотные
банковые билеты по пятьдесят долларов!
Лен Стритер, здешний учитель естественной истории, протянул мне один
такой билетик.
- Это просто невозможно! - сказал он.
Ну, еще бы! Конечно же, невозможно! Ни один куст в здравом уме и
твердой памяти не отрастит вместо листьев банкноты по пятьдесят долларов и
вообще какие бы то ни было денежные купюры.
В саду было не протолкаться - сюда набились все, кто на шоссе
препирался с сенатором, и еще куча народу. Чуть ли не весь Милвилл
сбежался. Толклись вокруг каждого кустика, орали, перекликались в полном
восторге. И не диво. Почти никто из наших отродясь не видывал бумажки в
пятьдесят долларов, а тут их были тысячи.
- Поглядите-ка повнимательней, - сказал я учителю. - Это и правда
настоящие деньги? Вы уверены?
Лен Стритер вытащил из нагрудного кармана маленькую лупу и протянул
мне:
- Смотрите сами.
Я посмотрел - спору, нет, очень похоже на билет в пятьдесят долларов,
хоть я и сам видел такие только раз в жизни - те тридцать штук, что дал
мне в конверте Шервуд. Тогда я их особенно не рассматривал, так, глянул
мельком - и все. Но в лупу видно было, что бумага у этих билетиков
точь-в-точь как у настоящих денег, и все остальное тоже, не отличить - и
номер и серия на месте.
И, разглядывая их в лупу, я понял: они и правда настоящие. Это - как
бы поточнее выразиться? - прямое потомство тех денег, которые вытащил у
меня Таппер Тайлер.
Я понял, что произошло, и меня взяла горькая досада.
- Очень может быть, - сказал я Стритеру. - С той шайкой все может
быть.
- С какой шайкой? Из вашего другого мира?
- Не из моего! - заорал а. - Из вашего! Он такой же ваш, как и мой,
он общий для всех людей! Как вдолбить в ваши тупые башки...
Я не договорил. И очень рад, что не договорил.
- Извините, - мягко произнес Лен Стритер. - Я не то хотел сказать.
Тут я увидел Хигги Морриса, он стоял на склоне холма, на полдороге к
моему дому, и криком требовал внимания.
- Слушайте все! - взывал он. - Слушайте меня, сограждане!
Толпа начала стихать, а Хигги вопил и вопил, пока, наконец, все не
замолчали.
- Перестаньте рвать эти листья, - заявил он тогда. - Не троньте их,
как растут, так пускай и растут.
- Черт возьми, Хигги, мы только сорвали парочку, чтоб получше
разглядеть, - возразил Чарли Хаттон.
- Так вот, хватит, - сурово отрезал наш мэр. - Каждый сорванный
листок - это пятьдесят долларов пропащих. Дайте срок, они подрастут,
сколько надо, и сами опадут, останется только подобрать, и каждый листочек
будет нам с вами чистая прибыль.
- А ты откуда знаешь? - пронзительно крикнула мамаша Джоунс.
- Да разве вам не ясно? Эти замечательные кусты отращивают для нас
деньги. Надо только не мешать им - пускай делают свое дело.
Он обвел взглядом толпу и вдруг заметил меня.
- Верно я говорю? Брэд?
- Боюсь, что так, - сказал я.
Потому что Таппер стащил у меня полторы тысячи, и Цветы взяли те
тридцать билетов за образец для листьев. Я и не глядя могу побиться об
заклад: на всех этих кустах, на всех листьях-банкнотах повторяются одни и
те же тридцать порядковых номеров.
- Интересно знать, - заговорил Чарли Хаттон, - как мы их, по-вашему,
станем делить? То есть, понятно, когда они дозреют.
- А я, признаться, об этом еще не подумал, - отозвался мэр. -
Наверно, это будет наш общий фонд - и станем выдавать нуждающимся, кому
сколько надо.
- Несправедливо! - возразил Чарли. - Эдак одни получат больше, другие
меньше. А по-моему, надо разделить всем поровну. Всяк получит свою долю и
распорядится ею, как знает.
- Что ж, может, и в этом есть резон, - сказал Хигги. - Но только тут
нельзя решать наспех. Вот я сегодня же начну комиссию, она этим займется.
У кого есть какие предложения, давайте, мы их обсудим и рассмотрим со всех
сторон.
- Уважаемый господин мэр! - тонким голосом выкрикнул Дэниел Виллоуби.
- Мне кажется, мы упускаем из виду одно обстоятельство. Что бы мы тут ни
говорили, а ведь это не деньги.
- Но они в точности похожи на деньги. Когда листья вырастут, их не
отличишь от настоящих.
- Вы правы, они похожи на деньги, - согласился наш банкир. - Такими
бумажками очень многих можно будет одурачить. Может быть, даже всех.
Может, вообще ни одна душа не догадается, что это не деньги. Но если
станет известно, откуда они взялись, как, по-вашему, велика ли им будет
цена? Хуже того, станут подозревать, что все деньги, сколько их есть в
Милвилле, фальшивые. Если мы можем вырастить бумажки по пятьдесят
долларов, отчего бы нам не разводить и десятки, и двадцатки?
- И чего вы расшумелись! - выкрикнул Чарли Хаттон. - Никто ничего и
не узнает, только болтать ни к чему. Будем держать язык за зубами. Все
дадим клятву, что никому и полсловечка не скажем.
Толпа одобрительно загудела. Дэниел Виллоуби весь побагровел - того и
гляди, хватит удар. Одна мысль о такой массе фальшивых денег невыносимо
оскорбляла его нежную душу.
- Все это сможет решить моя комиссия, - ласково промолвил наш мэр.
По тому, как он это сказал, стало совершенно ясно, что у него на уме
и какое решение примет эта самая комиссия.
- Вот что, Хигги, - вмешался адвокат Николс. - Мы упускаем из виду
еще одно обстоятельство. Эти деньги не наши.
Мэр в ярости уставился на него.
- А чьи же?
- Как чьи? Конечно, Брэда. Они выросли на его земле - значит, это его
собственность. Ни один суд не решит по-другому.
Все так и застыли. Все взгляды обратились на меня. Я почувствовал
себя загнанным кроликом, на которого наставлены сотни ружейных дул.
- Вы в этом твердо уверены? - через силу выговорил Хигги.
- Безусловно, - сказал Николс.
В мертвой тишине десятки пар глаз по-прежнему держали меня на
прицеле.
Я осмотрелся - все с вызовом встречали мой взгляд. И никто не говорил
ни слова.
Несчастные, слепые, сбитые с толку дураки. Они учуяли одно: деньги у
себя в кармане, богатство, о каком никто из них и мечтать не смел. И не
понимают, что это - угроза (а быть может, обещание?), с какой стучится к
нам чуждое, неведомое племя, добиваясь доступа в наш мир. И откуда им
знать, что из-за экого чужого племени над куполом, которым накрыт наш
город, бешеным финалом разнузданных, неукротимых сил готова вспыхнуть
слепящая смерть?
- Не нужны мне эти бумажки, мэр, - сказал я.
- Что ж, - отозвался Хигги, - это очень благородно с твоей стороны,
Брэд. Надо полагать, люди по достоинству оценят твой поступок.
- Не мешает оценить, черт побери, - сказал адвокат Николс.
И вдруг послышался отчаянный женский крик... еще один... Крики
доносились откуда-то сзади, я круто обернулся.
С холма, от дома доктора Фабиана, бежала женщина... впрочем, бежала -
не то слово. Она силилась бежать, но только еле-еле ковыляла. Все тело ее
корчилось в судорогах непомерного напряжения, она протянута вперед руки,
чтобы опереться на них, если упадет, шагнула еще раз - и не удержалась на
ногах, покатилась по косогору и наконец обмякла в какой-то выбоинке
бесформенной кучей тряпья.
- Майра! - вскрикнул Николс. - Майра, что случилось?!
Это была миссис Фабиан; на зелени травы, в солнечных лучах сверкали
до странности яркой белизной ее седые волосы. Она всегда была маленькая,
хрупкая - в чем только душа держится, - да еще много лет назад ее скрутил
артрит, и теперь страшно и жалко было смотреть на этот несчастный, чуть
живой комочек.
Я кинулся к ней, за мной - остальные.
Билл Доневен добежал первым, опустился на колени и взял ее на руки.
- Все хорошо, - уговаривал он, - все обойдется! Поглядите, тут все -
ваши друзья.
Миссис Фабиан открыта глаза: казалось, она цела и невредима, но она
лежала на руках у Билла, как младенец, и даже не пробовала шевельнуться.
Седые волосы упали ей на лицо. Билл бережно отвел их огромной, неловкой,
заскорузлой от черной работы ручищей.
- Доктору плохо, - выговорила наконец миссис Фабиан. - Он без
сознания...
- Да он же час назад был жив и здоров! - заспорил Хигги. - Я только
час назад с ним говорил.
Миссис Фабиан подождала, пока он замолчит, и повторила:
- Он без сознания, и я не могу привести его в чувство. Он прилег
вздремнуть, а теперь его никак не добудиться.
Билл Доневен поднялся, все еще держа ее на руках, как ребенка. Она
была такая крохотная, а Билл такой огромный, что казалось - в руках у него
кукла, просто кукла с милым сморщенным личиком.
- Помогите ему, - попросила миссис Фабиан. - Он всю свою жизнь вам
помогал. А теперь ему самому нужно помочь.
Норма Шепард тронула Доневена за локоть.
- Отнесите ее в дом. Я о ней позабочусь.
- А мой муж? - настойчиво повторила миссис Фабиан. - Кто ему поможет?
Вы придумаете, как ему помочь?
- Ну, конечно, Майра, - пообещал Хигги. - Мы его без помощи не
оставим. Мы ему стольким обязаны. Конечно, мы что-нибудь да придумаем.
С миссис Фабиан на руках Доневен двинулся в гору. Норма Шепард
побежала вперед.
- Пойдемте еще кто-нибудь, - предложил Батч Ормсби. - Поглядим, что
можно сделать для нашего доктора.
- Ну, что скажешь, Хигги? - спросил Чарли Патрон. - Ты жирная морда,
тут разорялся громче всех. А как ты ему поможешь?
- Кто-то должен же ему помочь! - объявил дядюшка Эндрюс и для пущей
выразительности стукнул костылем оземь. - Сейчас док нужен, как никогда,
без него нам пропадать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
что ж это: с первого синяка сразу кричать караул. Ронять себя тоже не к
чему, надо и самолюбие иметь.
Я кивнул, но в душе не вполне с ним согласился.
- Уж очень все напугались, - сказал я.
- Ну, ясно. А все равно нечего метаться и вопить, как стадо баранов.
- Что с малышами?
- Живы-здоровы, - сказал Билл. - Джейк в самый раз за ними поспел,
прямо перед тем, как барьеру тронуться. Взял их и увез. Пришлось ему
топором рубить дверь, чтоб до них добраться. Он рубит, а Мирт знай
ругается без передышки. Черт-те сколько шуму было из-за этой паршивой
двери.
- А как жена?
- Лиз-то... да ничего. Все тоскует по детишкам да тревожится, что,
мол, будет дальше. Ну, ребята целы и невредимы - это главное.
Он похлопал ладонью по металлическому боку машины.
- Как-нибудь да выпутаемся, - сказал он. - Может, и не враз, а
управимся. Нет на свете такого, чего бы люди не одолели, коли захотят. Я
так думаю, посадят на это целую тысячу ученых - пускай мозгуют! Ну, не в
день, не в два, а что-нибудь они придумают.
- Да, - сказал я, - наверно, придумают.
Если только сперва какой-нибудь тупоумный генерал с перепугу не
нажмет ту самую кнопку. Если вместо того, чтобы пораскинуть умом, мы не
пустим в ход силу и все не угробим.
- Что с тобой, Брэд?
- Так, ничего.
- У тебя, надо думать, тоже забот хватает. Что ты Хайрама вздул, так
это поделом, он давно набивался. А телефон, которым он в тебя запустил, из
тех, что ли?
- Из тех самых, - сказал я.
- Слышно, ты побывал в каком-то другом мире. Как это ты ухитрился?
Чудно что-то, даже не верится, но все только про то и говорят.
Двое мальчишек с криком пробежали сквозь гущу машин и ринулись
дальше, к толпе, которая все еще спорила с сенатором.
- Вот кому весело, - заметил Доневен. - Наша малышня сроду так не
развлекалась. Почище всякого цирка.
С громкими восторженными воплями промчалась новая стайка мальчишек.
- Может, там еще что новое случилось? - сказал Доневен.
Первые двое ребят уже добежали до толпы у барьера и, дергая взрослых
за руки, что-то им громко, взахлеб толковали.
- Похоже на то, - сказал я.
Кое-кто из толпы повернулся и заспешил обратно к Милвиллу, сперва
скорым шагом, а там и бегом.
Когда они были уже совсем близко, Билл Доневен рванулся им наперерез.
- В чем дело? - крикнул он. - Что стряслось?
- Деньги! - закричали в ответ. - Кто-то нашел деньги!
Теперь уже вся толпа неслась во весь дух во шоссе к городу. Мэй
Хаттон на бегу крикнула мне:
- Скорей, Брэд! У тебя в саду деньги!
- Деньги у меня в саду? Еще чего?!
Я мельком глянул на тех четверых из Вашингтона, они стояли за
барьером и смотрели вслед толпе. Решили, наверно, что весь Милвилл просто
спятил. Да и как не решить.
Я ступил с обочины на шоссе и рысцой пустился вдогонку за остальными
к городу.
19
Когда я под утро возвратился из чужого мира, оказалось, что этот мир
каким-то непонятным колдовством превратил лиловые цветы, которыми заросла
сырая низинка позади моего дома, в маленькие кустики. В темноте я провел
пальцами по торчащим во все стороны прутикам и нащупал множество набухших
почек. А теперь почки лопнули - и распустились не листья, а крохотные
банковые билеты по пятьдесят долларов!
Лен Стритер, здешний учитель естественной истории, протянул мне один
такой билетик.
- Это просто невозможно! - сказал он.
Ну, еще бы! Конечно же, невозможно! Ни один куст в здравом уме и
твердой памяти не отрастит вместо листьев банкноты по пятьдесят долларов и
вообще какие бы то ни было денежные купюры.
В саду было не протолкаться - сюда набились все, кто на шоссе
препирался с сенатором, и еще куча народу. Чуть ли не весь Милвилл
сбежался. Толклись вокруг каждого кустика, орали, перекликались в полном
восторге. И не диво. Почти никто из наших отродясь не видывал бумажки в
пятьдесят долларов, а тут их были тысячи.
- Поглядите-ка повнимательней, - сказал я учителю. - Это и правда
настоящие деньги? Вы уверены?
Лен Стритер вытащил из нагрудного кармана маленькую лупу и протянул
мне:
- Смотрите сами.
Я посмотрел - спору, нет, очень похоже на билет в пятьдесят долларов,
хоть я и сам видел такие только раз в жизни - те тридцать штук, что дал
мне в конверте Шервуд. Тогда я их особенно не рассматривал, так, глянул
мельком - и все. Но в лупу видно было, что бумага у этих билетиков
точь-в-точь как у настоящих денег, и все остальное тоже, не отличить - и
номер и серия на месте.
И, разглядывая их в лупу, я понял: они и правда настоящие. Это - как
бы поточнее выразиться? - прямое потомство тех денег, которые вытащил у
меня Таппер Тайлер.
Я понял, что произошло, и меня взяла горькая досада.
- Очень может быть, - сказал я Стритеру. - С той шайкой все может
быть.
- С какой шайкой? Из вашего другого мира?
- Не из моего! - заорал а. - Из вашего! Он такой же ваш, как и мой,
он общий для всех людей! Как вдолбить в ваши тупые башки...
Я не договорил. И очень рад, что не договорил.
- Извините, - мягко произнес Лен Стритер. - Я не то хотел сказать.
Тут я увидел Хигги Морриса, он стоял на склоне холма, на полдороге к
моему дому, и криком требовал внимания.
- Слушайте все! - взывал он. - Слушайте меня, сограждане!
Толпа начала стихать, а Хигги вопил и вопил, пока, наконец, все не
замолчали.
- Перестаньте рвать эти листья, - заявил он тогда. - Не троньте их,
как растут, так пускай и растут.
- Черт возьми, Хигги, мы только сорвали парочку, чтоб получше
разглядеть, - возразил Чарли Хаттон.
- Так вот, хватит, - сурово отрезал наш мэр. - Каждый сорванный
листок - это пятьдесят долларов пропащих. Дайте срок, они подрастут,
сколько надо, и сами опадут, останется только подобрать, и каждый листочек
будет нам с вами чистая прибыль.
- А ты откуда знаешь? - пронзительно крикнула мамаша Джоунс.
- Да разве вам не ясно? Эти замечательные кусты отращивают для нас
деньги. Надо только не мешать им - пускай делают свое дело.
Он обвел взглядом толпу и вдруг заметил меня.
- Верно я говорю? Брэд?
- Боюсь, что так, - сказал я.
Потому что Таппер стащил у меня полторы тысячи, и Цветы взяли те
тридцать билетов за образец для листьев. Я и не глядя могу побиться об
заклад: на всех этих кустах, на всех листьях-банкнотах повторяются одни и
те же тридцать порядковых номеров.
- Интересно знать, - заговорил Чарли Хаттон, - как мы их, по-вашему,
станем делить? То есть, понятно, когда они дозреют.
- А я, признаться, об этом еще не подумал, - отозвался мэр. -
Наверно, это будет наш общий фонд - и станем выдавать нуждающимся, кому
сколько надо.
- Несправедливо! - возразил Чарли. - Эдак одни получат больше, другие
меньше. А по-моему, надо разделить всем поровну. Всяк получит свою долю и
распорядится ею, как знает.
- Что ж, может, и в этом есть резон, - сказал Хигги. - Но только тут
нельзя решать наспех. Вот я сегодня же начну комиссию, она этим займется.
У кого есть какие предложения, давайте, мы их обсудим и рассмотрим со всех
сторон.
- Уважаемый господин мэр! - тонким голосом выкрикнул Дэниел Виллоуби.
- Мне кажется, мы упускаем из виду одно обстоятельство. Что бы мы тут ни
говорили, а ведь это не деньги.
- Но они в точности похожи на деньги. Когда листья вырастут, их не
отличишь от настоящих.
- Вы правы, они похожи на деньги, - согласился наш банкир. - Такими
бумажками очень многих можно будет одурачить. Может быть, даже всех.
Может, вообще ни одна душа не догадается, что это не деньги. Но если
станет известно, откуда они взялись, как, по-вашему, велика ли им будет
цена? Хуже того, станут подозревать, что все деньги, сколько их есть в
Милвилле, фальшивые. Если мы можем вырастить бумажки по пятьдесят
долларов, отчего бы нам не разводить и десятки, и двадцатки?
- И чего вы расшумелись! - выкрикнул Чарли Хаттон. - Никто ничего и
не узнает, только болтать ни к чему. Будем держать язык за зубами. Все
дадим клятву, что никому и полсловечка не скажем.
Толпа одобрительно загудела. Дэниел Виллоуби весь побагровел - того и
гляди, хватит удар. Одна мысль о такой массе фальшивых денег невыносимо
оскорбляла его нежную душу.
- Все это сможет решить моя комиссия, - ласково промолвил наш мэр.
По тому, как он это сказал, стало совершенно ясно, что у него на уме
и какое решение примет эта самая комиссия.
- Вот что, Хигги, - вмешался адвокат Николс. - Мы упускаем из виду
еще одно обстоятельство. Эти деньги не наши.
Мэр в ярости уставился на него.
- А чьи же?
- Как чьи? Конечно, Брэда. Они выросли на его земле - значит, это его
собственность. Ни один суд не решит по-другому.
Все так и застыли. Все взгляды обратились на меня. Я почувствовал
себя загнанным кроликом, на которого наставлены сотни ружейных дул.
- Вы в этом твердо уверены? - через силу выговорил Хигги.
- Безусловно, - сказал Николс.
В мертвой тишине десятки пар глаз по-прежнему держали меня на
прицеле.
Я осмотрелся - все с вызовом встречали мой взгляд. И никто не говорил
ни слова.
Несчастные, слепые, сбитые с толку дураки. Они учуяли одно: деньги у
себя в кармане, богатство, о каком никто из них и мечтать не смел. И не
понимают, что это - угроза (а быть может, обещание?), с какой стучится к
нам чуждое, неведомое племя, добиваясь доступа в наш мир. И откуда им
знать, что из-за экого чужого племени над куполом, которым накрыт наш
город, бешеным финалом разнузданных, неукротимых сил готова вспыхнуть
слепящая смерть?
- Не нужны мне эти бумажки, мэр, - сказал я.
- Что ж, - отозвался Хигги, - это очень благородно с твоей стороны,
Брэд. Надо полагать, люди по достоинству оценят твой поступок.
- Не мешает оценить, черт побери, - сказал адвокат Николс.
И вдруг послышался отчаянный женский крик... еще один... Крики
доносились откуда-то сзади, я круто обернулся.
С холма, от дома доктора Фабиана, бежала женщина... впрочем, бежала -
не то слово. Она силилась бежать, но только еле-еле ковыляла. Все тело ее
корчилось в судорогах непомерного напряжения, она протянута вперед руки,
чтобы опереться на них, если упадет, шагнула еще раз - и не удержалась на
ногах, покатилась по косогору и наконец обмякла в какой-то выбоинке
бесформенной кучей тряпья.
- Майра! - вскрикнул Николс. - Майра, что случилось?!
Это была миссис Фабиан; на зелени травы, в солнечных лучах сверкали
до странности яркой белизной ее седые волосы. Она всегда была маленькая,
хрупкая - в чем только душа держится, - да еще много лет назад ее скрутил
артрит, и теперь страшно и жалко было смотреть на этот несчастный, чуть
живой комочек.
Я кинулся к ней, за мной - остальные.
Билл Доневен добежал первым, опустился на колени и взял ее на руки.
- Все хорошо, - уговаривал он, - все обойдется! Поглядите, тут все -
ваши друзья.
Миссис Фабиан открыта глаза: казалось, она цела и невредима, но она
лежала на руках у Билла, как младенец, и даже не пробовала шевельнуться.
Седые волосы упали ей на лицо. Билл бережно отвел их огромной, неловкой,
заскорузлой от черной работы ручищей.
- Доктору плохо, - выговорила наконец миссис Фабиан. - Он без
сознания...
- Да он же час назад был жив и здоров! - заспорил Хигги. - Я только
час назад с ним говорил.
Миссис Фабиан подождала, пока он замолчит, и повторила:
- Он без сознания, и я не могу привести его в чувство. Он прилег
вздремнуть, а теперь его никак не добудиться.
Билл Доневен поднялся, все еще держа ее на руках, как ребенка. Она
была такая крохотная, а Билл такой огромный, что казалось - в руках у него
кукла, просто кукла с милым сморщенным личиком.
- Помогите ему, - попросила миссис Фабиан. - Он всю свою жизнь вам
помогал. А теперь ему самому нужно помочь.
Норма Шепард тронула Доневена за локоть.
- Отнесите ее в дом. Я о ней позабочусь.
- А мой муж? - настойчиво повторила миссис Фабиан. - Кто ему поможет?
Вы придумаете, как ему помочь?
- Ну, конечно, Майра, - пообещал Хигги. - Мы его без помощи не
оставим. Мы ему стольким обязаны. Конечно, мы что-нибудь да придумаем.
С миссис Фабиан на руках Доневен двинулся в гору. Норма Шепард
побежала вперед.
- Пойдемте еще кто-нибудь, - предложил Батч Ормсби. - Поглядим, что
можно сделать для нашего доктора.
- Ну, что скажешь, Хигги? - спросил Чарли Патрон. - Ты жирная морда,
тут разорялся громче всех. А как ты ему поможешь?
- Кто-то должен же ему помочь! - объявил дядюшка Эндрюс и для пущей
выразительности стукнул костылем оземь. - Сейчас док нужен, как никогда,
без него нам пропадать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37