Огромный, косматый,
как медведь, волосы дыбом, свирепые брови насуплены. Поверх пижамы он
натянул брюки, но не успел застегнуть их, так что клок лиловой пижамы
торчал наружу. Обуться он тоже не успел и стоял босой, зябко поджимая
пальцы: пол в кухне был холодный.
- Что случилось, Брэд? - спросил он.
- Сам не знаю, - сказал я. - На шоссе творится что-то непонятное.
- Авария?
- Не авария. Говорю тебе, сам не знаю, что такое. Поперек дороги
какой-то барьер. Его не видно, а проехать нельзя. Упрешься в него - и ни с
места. Вроде как стена, только ее ни потрогать, ни нащупать нельзя.
- Входи-ка, - сказал Билл. - Выпей чашку кофе, тебе не повредит.
Сейчас сварю. Все равно пора завтракать. Жена уже встает.
Он протянул руку и зажег в кухне свет, потом посторонился, давая мне
пройти. Шагнул к раковине, снял с полки стакан и отвернул кран.
- Надо немного слить, а то теплая, - пояснил он. Наполнил стакан
холодной водой и протянул мне: - Выпей.
- Спасибо, не хочу, - сказал я.
Билл поднес стакан к губам и стал пить большими, шумными глотками.
Где-то в доме раздался отчаянный женский вопль. Проживи я хоть до ста
лет, мне его не забыть.
Доневен выронил стакан - расплескалась вода, брызнули осколки.
- Лиз! - закричал он. - Лиз, что с тобой?
Он бросился вон из кухни, а я застыл на месте, не сводя глаз с
кровавых следов на полу: Доневен босыми ногами напоролся на стекло.
Опять закричала женщина, но на этот раз глуше, словно уткнулась лицом
в подушку или в стену.
Я наугад прошел из кухни в столовую, споткнулся то ли о скамеечку, то
ли о какую-то игрушку, пролетел до середины комнаты, изо всех сил стараясь
не упасть и не грохнуться головой о стол или стул...
...и снова налетел на ту же упругую стену, что остановила меня на
шоссе. Я уперся в нее, навалился на нее всем телом, кое-как выпрямился и
стал посреди столовой, в полутьме, перед этой невидимой стеной; мороз
продирал по коже, все внутри переворачивалось от страха.
Я больше не касался этой стены, но чувствовал: вот она, передо мной.
Там, на дороге, под открытым небом я только изумлялся и недоумевал - но
тут, в доме, в обычном человеческом жилище мне стало по-настоящему жутко
от этого непостижимого дьявольского наваждения.
- Дети! - кричала женщина. - Я не могу попасть к детям!
Теперь, хоть окна были занавешены, я немного осмотрелся. Разглядел
стол, буфет и дверь, ведущую в коридор и дальше в спальню.
На пороге появился Доневен. Он вел жену, вернее сказать, почти нес на
руках.
- Я хотела к детям! - кричала она. - Там... там что-то есть, оно меня
не пускает. Я не могу пройти к детям!
Доневен посадил ее прямо на пол, прислонил к стене и осторожно
опустился рядом на колени. Потом поднял голову и посмотрел на меня, в
глазах у него были и растерянность, и ярость, и страх.
- Это тот самый барьер, - сказал я. - Тот, что на шоссе. Он проходит
через ваш дом.
- Но я не вижу никакого барьера, - возразил Доневен.
- Его никто не видит, черт бы его побрал. Но все равно он тут.
- Как же нам быть?
- С детьми ничего не случилось, - уверил я, от души надеясь, что так
оно и есть. - Просто они по ту сторону барьера. Мы не можем добраться до
них, а они до нас, но с ними ничего худого не случилось.
- Я только пошла на них поглядеть, - повторяла женщина. - Встала,
пошла на них поглядеть, а там в коридоре что-то есть... и оно не
пускает...
- Сколько у вас детей? - спросил я.
- Двое, - ответил Доневен. - Меньшому шесть, старшему восемь.
- А нельзя кому-нибудь позвонить? Есть у вас кто-нибудь, кто живет не
в самом Милвилле? Пускай приедут, возьмут детишек и позаботятся о них,
пока мы тут разберемся, что к чему. Кончается же где-нибудь эта стена. Я
как раз и искал, где ей конец...
- У нее есть сестра, - кивнул Доневен на жену. - Живет от нас миль за
пять, дальше по шоссе.
- Вот ты ей и позвони, - сказал я.
И тут меня как обухом по голове стукнуло, а вдруг телефон не
работает? Вдруг этот окаянный барьер перерезал провода?
- Посидишь минутку одна, Лиз? - спросил Доневен.
Жена только мотнула головой; она все еще сидела на полу и даже не
пыталась подняться.
- Пойду позвоню Мирт, - сказал он.
Я прошел за ним в кухню; телефон висел на стене, и, когда Билл взялся
за трубку, я затаил дыхание и отчаянно взмолился про себя: только бы
работал! На сей раз мои надежды не пропали втуне: едва Билл снял трубку, я
услышал слабое жужжанье - линия работала.
Из столовой доносились приглушенные всхлипывания миссис Доневен.
Грубыми, корявыми пальцами, темными от несмываемой, въевшейся в кожу
грязи, Доневен стал поворачивать диск, видно было, что занятие это ему не
в привычку. Наконец он набрал номер.
Он ждал, прижав трубку к уху. В кухне стояла такая тишина, что я
отчетливо слышал гудки.
- Это ты, Мирт? - сказал потом Доневен. - Да, это я, Билл. У нас тут
вышла заварушка. Может, вы с Джейком приедете?.. Да нет, просто что-то
неладно, Мирт. Не могу толком объяснить. Может, вы приедете и заберете
ребят? Только идите с парадного крыльца. С черного не войти... Да вот
такая чертовщина, ничего понять нельзя. Вроде какая-то стенка появилась.
Мы с Лиз сидим в задних комнатах, а в передние пройти не можем. А
ребятишки там... Нет, Мирт, я и сам не знаю, что это такое. Только ты уж
делай, как я говорю. Детишки там одни, и нам до них никак не добраться...
Ну да, так весь дом и перегородило. Скажи Джейку, пускай прихватит с собой
топор. Эта штука перегородила дом напополам. Парадная дверь на запоре,
придется Джейку ее ломать. Или пускай окно выбьет, может, это проще... Ну
да, ну да, я прекрасно понимаю, что говорю. А ты давай не спорь. Что
угодно ломайте, только вытащите ребят. Ничего я не спятил. Говорят тебе,
тут что-то неладно. Что-то стряслось неладное. Ты знай слушай, Мирт, и
делай, что говорят... Да плевать на дверь, ломайте ее к чертям. Так ли,
эдак ли, только вытащите малышей и приглядите за ними, пока мы тут торчим.
Он повесил трубку и обернулся ко мне. Рукавом утер взмокший лоб.
- Вот бестолочь, - сказал он. - Спорит и спорит. Лишь бы языком
трепать... - Он поглядел на меня. - Ну, дальше что?
- Пойдем вдоль барьера, - сказал я. - Посмотрим, докуда он тянется.
Глядишь, и отыщем такое место, где его можно обойти. Тогда и доберемся до
ваших малышей.
- Пошли.
Я махнул в сторону столовой:
- А жену одну оставишь?
- Нет, - сказал он. - Нет, это не годится. Ты ступай вперед. Мирт с
Джейком приедут, заберут ребят. А я сведу Лиз к кому-нибудь из соседей. И
тогда уж тебя догоню. Дело такое, может, тебе понадобится подмога.
- Спасибо, - сказал я.
За окнами, по холмам и полям, уже понемногу разливался бледный
предутренний свет. От всего исходило призрачное сияние - не то чтобы
белое, но и не какого-нибудь определенного света, - так бывает только
ранней ранью в августе.
Внизу на шоссе, по ту сторону барьера, сгрудились десятка два машин
державших путь нам навстречу, на восток; кучками стояли люди. До меня
доносился громкий голос, он с жаром, не умолкая, что-то выкрикивал, такой
неугомонный горлопан непременно найдется в любой толпе. Кто-то развел на
зеленой разделительной полосе небольшой костер, непонятно зачем - утро
выдалось совсем теплое, а днем наверняка будет жара невыносимая.
И тут я вспомнил: я же хотел как-то связаться с Элфом и предупредить,
что не приеду. Надо было позвонить от Доневена, а я совсем про это забыл.
Я стоял в нерешимости - может, все-таки вернуться? Ведь ради этого
телефонного звонка я и зашел к Доневену?
На шоссе скопились машины, идущие на восток, а на запад держали путь
только моя машина да придавивший ее грузовик - стало быть, где-то дальше
на востоке дорога тоже перекрыта. Так может быть... может быть, Милвилл
огорожен со всех сторон?
Я раздумал звонить и двинулся в обход дома. Снова наткнулся на
невидимую стену и пошел вдоль нее. Теперь я уже немного освоился с нею. Я
смутно ощущал, что она здесь, рядом, и шел, доверяясь этому ощущению, так
что держался чуть поодаль и лишь изредка все же на нее натыкался. В общем
барьер шел по окраине Милвилла, лишь несколько одиноких домишек остались
по другую сторону. Идя вдоль него, я пересек несколько тропинок, миновал
две-три улочки, которые никуда ни вели, а просто обрывались на краю поля,
и наконец дошел до неширокой дороги, что соединяет Милвилл с Кун Вэли, -
это от нас миль за десять.
Дорога здесь спускается к Милвиллу по отлогому склону, и на склоне,
сразу за барьером, стояла машина - старый-престарый расхлябанный
драндулет. Мотор работал, дверца со стороны водителя была распахнута
настежь, но внутри и вокруг - ни души. Похоже, что водитель, наткнувшись
на невидимую стену, перетрусил и бежал куда глаза глядят.
Пока я стоял и смотрел, тормоза стали отпускать и драндулет двинулся
вперед - сперва еле-еле, чуть заметно, потом быстрей, быстрей; под конец
тормоза отказали начисто, машина рванулась под гору, через барьер, и
налетела на дерево. Она медленно опрокинулась набок, из-под капота
просочилась струйка дыма.
Но я вмиг забыл о машине, тут было кое-что поважней. Я бегом кинулся
туда.
Драндулет прошел сквозь барьер, проехал дальше по дороге и разбился -
значит, в этом месте никакого барьера нет! Я дошел до конца!
Я бежал по дороге вне себя от радости, у меня гора с плеч свалилась,
ведь я все время втайне опасался - и с большим трудом подавлял это
чувство, - что барьер идет вокруг всего Милвилла. Но облегчения и радости
хватило не надолго - я опять грохнулся о барьер. Грохнулся изрядно, потому
что налетел на него с разбегу, ведь я был уверен, что его здесь нет, и
очень спешил в этом утвердиться. С разгона я продвинулся еще на три
прыжка, глубже врезался в невидимое - и тут оно меня отшвырнуло. Я
распластался на спине, с маху ударился затылком о мостовую. Из глаз
посыпались искры.
Я медленно перекатился на бок, встал на четвереньки и постоял так
минуту-другую, точно пес, угодивший под колеса; голова бессильно
болталась, и я изредка поматывал ею, пытаясь избавиться от искр, которые
все еще мелькали перед глазами.
На дороге затрещало, взревело пламя, и я вскочил. Ноги подгибались,
меня шатало и качало, но надо было уходить. Разбитая машина горела, как
свеча, того и гляди пламя дойдет до бензобака и ее взорвет ко всем чертям.
Впрочем, эффект оказался поскромнее, чем я ожидал: в машине глухо,
свирепо фыркнуло и взвился огненный фонтан. Все-таки получилось достаточно
шумно, и кое-кто вышел посмотреть, что происходит. По дороге бежали доктор
Фабиан и адвокат Николс, а за ними с громкими криками и лаем неслась орава
мальчишек и собак.
Пожалуй, стоило бы их дождаться, я многое мог им сказать и мне не
хватало слушателей, но я тут же передумал. Медлить нельзя, надо
проследить, куда идет дальше этот барьер, и найти, где он кончается...
если только он где-нибудь кончается.
В голове у меня стало проясняться, перед глазами уже не плясали
искры, и я немного собрался с мыслями.
Одно ясно и несомненно: пустая машина может прорваться сквозь барьер,
но если в ней кто-нибудь есть, барьер нипочем ее не пропустит. Человеку
его не одолеть, но можно снять телефонную трубку и говорить с кем угодно.
И ведь еще раньше на шоссе я слышал крики людей, стоявших по ту сторону,
слышал совсем отчетливо.
Я подобрал несколько палок и камней и стал кидать в барьер. Они
пролетели насквозь, словно не встречали никакой преграды.
Стало быть, этот барьер неодушевленным предметам не помеха. Он только
не пропускает ничего живого. Но откуда он, спрашивается, взялся? И для
чего это нужно - не пускать к нам или не выпускать от нас ни одно живое
существо?!
А между тем Милвилл просыпался.
Вышел на заднее крыльцо наш парикмахер Флойд Колдуэлл - без пиджака,
подтяжки болтаются. Во всем Милвилле, кроме доктора Фабиана, один только
Флойд ходит в подтяжках. Но у старика доктора они черные и узкие, как и
подобает человеку степенному, а Флойд щеголяет в широченных и притом
ярко-красных. Все, кому не лень, острят насчет этих его красных подтяжек,
но Флойд не обижается. Он у нас малый не промах, сам первый остряк - и,
видно, не зря старается: прославился на всю округу, от клиентов отбою нет,
фермеры, которые с таким же успехом могли бы постричься в Кун Вэли,
предпочитают съездить к нам в Милвилл, лишь бы послушать шуточки Флойда и
поглядеть, как он валяет дурака.
Стоя на заднем крыльце, Флойд потянулся и зевнул. Потом поглядел на
небо - какова будет погода?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37