Внутри его стен располагается и Великий Собор Света, во внутреннем дворе которого стоят четыре дерева.
— Какие дерева?
— Те, что символизируют четыре Главных Дома Рендела: дуб, тис, ясень и рябина.
Ясенке вдруг вспомнилось, как Зазар чертила сверкающие контуры разных листьев, а она, Ясенка, правильно называла их, хотя никогда до этого таких не видела. Неужели это те самые? Деревья, листья которых рисовала Зазар?
— Да, — ответила она Харузу, — мне бы хотелось все это увидеть. Мы пойдем туда завтра?
Харуз рассмеялся.
— Нет, — сказал он. — Но скоро. Обещаю. Сначала — банкет, на котором вы познакомитесь с аристократами. А потом я покажу вам все, что вам захочется увидеть.
— А когда? Когда будет этот банкет?
— Завтра в полдень. Сегодня днем и вечером вам следует отдохнуть, чтобы завтра вы выглядели особенно прекрасной.
И Ясенка замолчала — как замолкала всегда, когда Харуз или кто-нибудь другой заговаривали о ее внешности. И тут пришла непрошеная мысль: была бы ее реакция такой же, если бы Оберн обратил внимание на то, как она выглядит? Ясенка постаралась подумать о чем-нибудь другом.
Уже через час она устроилась в гостевых покоях резиденции Харуза, а Эйфер принялась приводить в порядок ее вещи. Казалось, будто эта девушка жила здесь всю свою жизнь. Ясенка подумала было, не стоит ли ей вопреки запрету Харуза ускользнуть из дома, чтобы увидеть все, что захочется, однако оказалось, что граф поставил у всех дверей стражу. Ясенке пришлось удовлетвориться прогулкой по стенам маленькой крепости, откуда можно было увидеть немало, конечно, но…
Час пышного пира наступил достаточно быстро. Эйфер усердно готовила Ясенку, не успокоившись, пока не довела все до идеального состояния. Она выкупала свою новую хозяйку, вымыла ей волосы и расчесывала их до тех пор, пока они не засияли, как бледное золото. Даже Ясенка, которую все это несколько утомило, вынуждена была признать, что выглядит почти так же внушительно, как и все вокруг. Из высокого зеркала на нее смотрела дама, в которой невозможно было узнать трясинное растение, найденное Харузом и перевезенное из болот на юг. В завершение туалета Ясенка надела сапфировые серьги, а Эйфер застегнула на ее шее колье, которое подчеркнуло форму выреза синего платья. Ясенка чуть смочила шею, запястья и шею духами, приготовленными из синих цветов, с удовольствием вдыхая их аромат.
А потом она немного смущенно спустилась по лестнице и вошла в зал — одна, как почему-то приказал Харуз.
За столом уже сидели семь человек, все мужчины. Среди них был и Харуз. Отдельный маленький стол со стулом был поставлен напротив, так, чтобы сидящий за ним видел всех семерых — и был виден им. Еще не успев занять это место, Ясенка почувствовала себя товаром, выставленным на всеобщее обозрение. Она встревожилась и насторожилась — и чуть было не прослушала имена гостей, которые по очереди назвал ей Харуз. Эдгард, представитель Эрфта из Дома Рябины, Гаттор из Билфа, Ройанс из Граттенбора, Фалк из Мимона, Джакар из Вакастера, Лиффен из Лерканда. Эти имена завертелись у нее в голове, и она не без труда соотнесла их с лицами.
Почти сразу все мужчины, за исключением Харуза, принялись задавать ей вопросы. Кто она? Откуда она? Как ее воспитывали? Кто это делал? Как она избежала той судьбы, которая ждет иноземцев в Трясине? Инстинктивно Ясенка отвечала осторожно, говоря ровно сколько, сколько было необходимо, чтобы удовлетворить любопытство спрашивающего. Потом, отвечая на очередной вопрос, она вспомнила о напоминании Марклы о том, что ей надо следить за своим поведением за столом. Но у Ясенки не было возможности опозорить себя или хозяина дома: пока на стол подавалось одно роскошное блюдо за другим, Ясенка была занята ответами на бесконечный поток вопросов этих суровых мужчин. Она совершенно лишилась аппетита и едва прикасалась к еде.
Она почувствовала себя еще хуже, когда поняла, что эти безжалостно допрашивающие ее лорды настроены довольно враждебно. Почему? Ее тайное волнение постепенно сменилось гневом: ведь они ее даже не знают! Однако она продолжала отвечать все так же сдержанно, взвешивая каждое свое слово и не говоря ничего лишнего.
Харуз наконец прервал поток безжалостных вопросов своим собственным, более мягким.
— Пожалуйста, расскажите моим друзьям, при каких обстоятельствах вы встретились с человеком с моря. Этот человек, — добавил он, обращаясь к своим гостям, — сейчас находится в моем доме. В свое время я приглашу его сюда.
Немного успокоившись, Ясенка охотно поведала историю встречи с Оберном: как она увидела его падение и как помогла ему.
— Эта встреча была совершенно случайной, милорды, — добавила она. — Я почти ничего о нем не знаю, кроме того, что он кажется человеком хорошим.
Толстый мужчина с сонными глазами — Гаттор — в этот момент вдруг оживился.
— Что за украшение висит у вас на шее? — спросил он.
— Это подарок графа Харуза, — ответила Ясенка. — Он сказал, что это знак моего Дома. Но я не знаю, что он символизирует.
Гаттор рассмеялся и бросил быстрый взгляд на Харуза.
— Хитрите до конца, да? — проговорил он. — Ну что ж, такая осторожность прежде всегда себя оправдывала, оправдает и сейчас. — Тут он с трудом поднял свое толстое тело с кресла, обошел стол и низко поклонился Ясенке. — Приветствую вас, миледи.
С этими словами он удалился, не сказав больше ни слова — даже хозяину дома.
Один за другим и все остальные — кроме Харуза и седого мужчины, Ройанса, — сделали то же, к полному изумлению и растерянности Ясенки: казалось, они внезапно потеряли интерес и к ней, и ко всему тому, что хотели узнать.
Когда гости разошлись, Харуз повернулся к Ройансу.
— Думаю, пора показать вам Оберна, милорд, — сказал он. Он сделал знак одному из охранников, и вскоре в зал привели Оберна. — Вы поели? — вежливо спросил Харуз.
— Да, ел. С вашими солдатами. — Выгнув бровь Оберн посмотрел на остатки пира: гуся запеченного в собственных перьях, кабанчика, зажаренного на вертеле в меду, всевозможные печенья и пироги.
— Тем не менее прошу вас наполнить себе тарелку и присоединиться к нам, пока мы будем слушать ваш рассказ. Насколько я помню, вы просили, чтобы я с вами поговорил, но в тот момент у меня не было времени, за что я приношу вам извинения. А вот теперь время у меня есть.
— Я просто хотел попросить, чтобы мне было позволено участвовать в патрульных выездах ваших людей, — сказал Оберн.
Он отрезал себе кусок кабаньего мяса и начал есть с немалым аппетитом, хоть и управлялся немного неловко из-за еще не снятой с руки шины.
— У вас еще не до конца зажила рука, — сказал Харуз. — Вы еще не сможете ни быстро скакать, ни сражаться.
— Это через несколько дней пройдет. Теперь я вижу, что высокопоставленных людей занимают и более весомые дела и что их результат как будто бы зависит и от меня, хотя и не понимаю как.
— Мои люди говорят — вы утверждаете, будто среди вашего народа были чем-то вроде принца, — сказал Ройанс.
Харуз взглянул на немолодого лорда с немалым удивлением.
— У вас неплохие шпионы, — заметил он.
— Чтобы прожить столько, сколько прожил я, без этого не обойтись. — Он кивнул Оберну. — Это правда? Вы действительно принц?
— Мой отец — верховный предводитель Морских Бродяг, которые теперь живут в Новом Волде — том месте, которое когда-то называлось Яснекрепостью, как нам сказали. Крепость пустовала. Не знаю, делает ли это меня принцем. Я всегда был просто телохранителем отца.
— Но тем не менее вы человек, не лишенный веса, — заметил Ройанс. — Спасибо вам, Оберн. Пожалуйста, считайте себя почетным гостем не только графа Харуза, но и моим тоже. А моим расположением пренебрегать не стоит.
— И я вас за него благодарю.
Наступило молчание, и Оберн понял, что его роль в таинственных событиях дня закончена. Встав, он кивнул и удалился из зала.
Двое мужчин, оставшихся за столом, некоторое время молчали. Ройанс потребовал кубок вина и задумчиво пил его, лениво отщипывая понемногу от кисточки винограда и куска молодого сыра.
А потом вдруг резко отодвинулся от стола.
— Я согласен, лорд Харуз — теперь, когда я ее увидел и поговорил с ней. Вы привезли ее сюда, чтобы показать нам всем, что она собой представляет. Вы поняли это первым, а теперь это знают и все члены Совета. И хотя вызова не последовало, нам необходимо отправиться во дворец. — Он встал и подал руку Ясенке. — Пойдемте со мной, дитя мое. Вам необходимо кое с кем повидаться — пока еще не слишком поздно.
Спальня короля Борфа была еще более обычного набита придворными и прихлебателями. Иса распорядилась, чтобы на возвышении рядом с кроватью короля ей поставили стульчик, и теперь сидела на нем, глядя на своего умирающего мужа.
Даже самым большим оптимистам было очевидно, что последние минуты короля приближаются стремительно. С некоторым раздражением королева отметила отсутствие всех членов Совета. А потом пятеро из них пришли все вместе. Но куда же делся Ройанс? И Харуз? Неужели Ройанс решил ей изменить? Без него… Королева отказывалась даже думать о такой возможности. Нет, он ей верен: просто что-то очень важное задержало его, помешав прийти к постели Борфа в этот решающий момент. А Флориан…
Казалось, ее мысль стала магическим призывом: Флориан прошествовал по спальне в сопровождении своих фаворитов и гуляк. Держались они совершенно не так, как подобало бы в присутствии умирающего. Принц схватил мастера Лоргана за рукав.
— Сколько еще проживет король? — спросил он.
В голосе принца прозвучали нотки нетерпения, которые разгневали Ису. Она резко повернулась к сыну.
— Придержи язык! — прошипела она, словно готовая к броску змея. — Ты вполне мог бы подождать, пока он испустит последний вздох, а уже потом карабкаться на трон, который для тебя явно велик!
Принц открыл рот, намереваясь что-то ответить, однако ему помешал приход еще одной небольшой группы придворных. Он уставился на них, в кои-то веки потеряв дар речи.
Это пришел Ройанс, а следом за ним — Харуз с какой-то незнакомкой, совсем юной. Ройанс ударил своим посохом в пол, требуя внимания.
— Пусть знают все, — провозгласил он голосом, наполнившим все помещение, — что пока наша милостивая королева носит четыре Великие Кольца, древняя власть, которую я поклялся поддерживать, действует! И все, что я делаю, делается ради нее.
С этими словами он поклонился королеве и посторонился.
Гулкий стук посоха в пол привел короля в чувство: он неожиданно сел на постели и устремил взгляд на молодую женщину, которую пропустил вперед Ройанс. Слезы выступили у него на глазах, а потом потекли по щекам. Задрожав, Борф простер вперед руки.
Иса потянулась к нему, поймала его пальцы и начала произносить призыв к Кольцам. Однако король ее не слушал. Вырвавшись, он снова потянулся вперед, словно в приветствии. Дрожащим голосом, но достаточно громко, чтобы его услышали все присутствующие, он обратился к девушке, которая стояла с Харузом и Ройансом:
— Дочь! — сказал он и повторил еще раз: — Дочь! Добро пожаловать, дочь моя!
— Никакой дочери нет! — яростно возразила Иса. Она подняла руки: — Клянусь в этом силой Колец! — Но, к ее ужасу, руки задрожали и опустились: Великие Кольца внезапно сделались слишком тяжелыми… Если то, что она подозревала — но не осмеливалась признать, — правда, тогда терять время было нельзя. То, чего не увидят придворные, можно будет отрицать.
— Ройанс, очистите помещение. Тому, что произойдет дальше, свидетелей быть не должно.
Она хотела заставить замолчать короля, который все еще пытался говорить сквозь предсмертные хрипы, клокотавшие у него в горле.
— Не мешай! — сказал вдруг Борф так решительно, как не говорил уже много дней. — Кровь взывает к крови. И здесь стоит моя плоть и кровь — моя дочь.
И он улыбнулся девушке с необычайной нежностью и любовью.
До Исы донесся легкий аромат ее духов. Она мгновенно узнала его. Король повернул голову и обратился к той, чье присутствие оставалось невидимым для всех остальным.
— Теперь я все понял, Алдита, возлюбленная моя. Моя дочь…
Он глубоко вздохнул, закрыл глаза — и упал на подушки так тяжело, как не может упасть живой человек.
Иса в ужасе уставилась на него, а потом повернулась, чтобы посмотреть на девушку, которую Борф признал своей дочерью. Толпа придворных отступила, оставив Ясенку одну в пятне света. Девушка сжимала перед собой руки, а на ее лице отражалось потрясение увиденным и услышанным. Она испытывала немалое отвращение к этому обрюзгшему существу, которое только что назвало ее своей дочерью. На ней был цвет Ясеня — синий, какого при дворе не видели уже шестнадцать лет. Неудивительно, что Иса не сразу поняла, кого она перед собой видит: это не была трясинная полукровка, то нелепое создание, которое она мысленно себе представляла! На шее девушки висело ожерелье со знаком Дома Ясеня — символом, который Иса уже не думала увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46