Одним прыжком Боуман преодолел четыре ступеньки, резко остановился, с трудом удержав равновесие, и в стремительном развороте нанес удар ногой первому из преследователей. Жертвой оказался Коскис. Охнув от боли и выпустив нож, который отлетел далеко в сторону, он рухнул в передний двор спиной на гравий.
Говал подбежал к ступенькам как раз в тот момент, когда Коскис слетел с них. Держа нож в правой руке лезвием вверх, он принялся ожесточенно наносить им удары сбоку. Боуман почувствовал, как нож Говала задел ему левую руку, и нанес бандиту более мощный удар, чем получил от него при попытке посетить кибитку, окрашенную в зеленый и белый цвета. И это было вполне понятно, так как Говал расправлялся с Боуманом для собственного удовольствия, Боуман же защищал свою жизнь. Говал, как и Коскис, слетел со ступенек, однако оказался более удачливым, упав сверху на своего поверженного товарища.
Боуман разорвал левый рукав пуловера. Рана длиной около семи дюймов хотя и сильно кровоточила, но была лишь не очень глубоким и опасным порезом. Боуман надеялся, что она не причинит ему вреда. И тут же забыл о ней, завидев новую опасность.
Через передний двор к лестнице, ведущей в патио, бежал Ференц. Боуман повернулся и побежал к ступенькам, ведущим на верхнюю террасу. Там он на мгновение остановился и оглянулся. Ференц помог подняться Коскису и Говалу, и не было сомнений, что через несколько секунд все трое возобновят погоню.
Трое на одного. И все трое вооружены. У Боумана не было никакого оружия, и перспектива от этого становилась совсем уж непривлекательной: трое решительных мужчин, вооруженных ножами, всегда справятся с одним безоружным, особенно если применение этого оружия является для них делом естественным.
В комнате ле Гран Дюка все еще горел свет. Боуман снял свою черную маску и рванулся к двери, понимая, что у него нет времени постучать, чтобы соблюсти приличия. Ле Гран Дюк и Лила, вероятно, все еще играли в шахматы. Что ж, придется прервать партию.
— Бога ради, помогите мне! — Он считал, что затрудненное дыхание, хотя и несколько преувеличенное, в данном случае выглядело естественным. — Они гонятся за мной!
Ле Гран Дюк не выглядел взволнованным, а еще меньше — напуганным. Он лишь недовольно нахмурился и сделал ход шахматной фигурой.
— Вы что, не видите, что мы заняты? — Он повернулся к Лиле, которая смотрела на Боумана большими круглыми глазами, приоткрыв от удивления рот. — Осторожно, моя дорогая, осторожно. Твой слон под ударом. — Он бросил на Боумана беглый пренебрежительный взгляд: — Кто за вами гонится?
— Цыгане, вот кто! Посмотрите! — Боуман засучил левый рукав. — Меня ударили ножом.
Выражение пренебрежения на лице ле Гран Дюка усилилось.
— Очевидно, вы дали повод для этого.
— Да, я был там...
— Хватит! — Ле Гран Дюк сделал рукой повелительный жест. — Чересчур любопытный человек не вызывает у меня симпатий. Уходите отсюда сейчас же!
— Уходить? Но они расправятся со мной...
— Мое сокровище...
Боуман не отнес это обращение к себе и был прав. Ле Гран Дюк успокаивающе похлопал Лилу по колену:
— Извини меня, но мне надо сообщить об этом администрации отеля. Уверяю тебя, что нет оснований для беспокойства.
Боуман выбежал из комнаты, быстро огляделся, нет ли кого-нибудь на террасе.
Ле Гран Дюк крикнул ему вслед:
— Может быть, вы закроете за собой дверь?!
— Но Чарльз! — Это был голос Лилы.
— Шах и мат, — донесся жесткий ответ ле Гран Дюка. — В два хода.
Послышался топот ног людей, бегущих через патио к ступенькам террасы. Боуман быстро направился к ближайшему убежищу.
Сессиль тоже не спала. Она рассматривала журнал, сидя на кровати в очаровательном пеньюаре, и в более благоприятных условиях могла бы вызвать восхищение. Она открыла рот, то ли от удивления, то ли намереваясь позвать на помощь, затем закрыла его и начала с поразительным спокойствием слушать историю, которую Боуман рассказал ей, стоя спиной к запертой двери.
— Вы все это придумали, — сказала она наконец.
Боуман снова засучил левый рукав, что теперь было довольно болезненно, так как ткань, пропитанная кровью, присохла к ране.
— Включая это? — спросил он. Сессиль изменилась в лице:
— Это ужасно. Но почему они...
— Тсс! — Боуман услышал голоса, которые по мере приближения становились все громче. Затем расслышал ссору, не сомневаясь, что она касалась его. Он повернул ручку двери, приоткрыл ее и осторожно посмотрел в узкую щель.
Ле Гран Дюк, стоя в дверях с поднятыми руками, подобно регулировщику движения в часы пик, не дан вал Ференцу, Коскису и Говалу войти в комнату. Лила молча наблюдала эту сцену, стоя рядом с ле Гран Дюком. То, что Боуман не сразу узнал бандитов, явилось следствием использования ими грязных платков и еще каких-то тряпок в качестве примитивных, но достаточно эффективных масок. Вот почему Боуман получил короткую передышку.
— Это частная собственность, только для гостей, — говорил ле Гран Дюк строго.
— Отойди! — требовал Ференц.
— Отойти? Мне?! Я Дюк де Кройтор...
— Сейчас ты будешь мертвым. Дюк де...
— Как ты смеешь! — Ле Гран Дюк, сделав шаг вперед, ловко и профессионально провел хук справа, что было удивительно для человека его комплекции. Ференц, ошеломленный и совершенно не ожидавший удара, отлетел назад и упал бы, если бы не помощь его партнеров. Это вызвало кратковременное замешательство, затем все трое повернулись и побежали прочь, поддерживая Ференца, все еще не пришедшего в себя.
— Чарльз, — произнесла Лила, молитвенно сложив руки в классической манере всех женщин, выражающих восхищение. — Какой ты смелый!
— Пустяки! Аристократия против негодяев. Класс говорит сам за себя. — Он указал в направлении двери: — Пойдем, нужно закончить игру.
— Но... но... Как ты можешь быть так спокоен? Я имею в виду, ты не собираешься звонить администрации или в полицию?
— Зачем? Они же были в масках и теперь находятся далеко отсюда.
Они зашли в комнату и закрыли дверь. А Боуман закрыл свою.
— Ты слышала? Сессиль кивнула.
— Добрый старый герцог.
На какое-то время все успокоилось. Боуман взялся за ручку двери:
— Что ж, спасибо за приют.
— Куда ты направляешься? — Она была обеспокоена или разочарована, а возможно, то и другое вместе.
— Далеко отсюда.
— На своем автомобиле?
— У меня его нет.
— Ты можешь взять мой. Наш, я хотела сказать.
— Ты это серьезно?
— Конечно, глупо...
— Когда-нибудь ты сделаешь меня очень счастливым человеком. Что же касается автомобиля — как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи.
Боуман закрыл дверь ее комнаты и почти уже подошел к своей, но вдруг остановился. Три фигуры появились из темноты.
— Сначала тебя, мой друг. — Ференц говорил почти шепотом, может быть, потому что перспектива иметь дело с герцогом казалась ему непривлекательной. — Затем мы займемся маленькой леди.
Боуман находился в трех шагах от своей двери и рванулся к ней вопреки уверенности Ференца, что его выслушают. Иногда люди ошибаются. Боуман оказался у своей двери прежде, чем бандиты успели пошевелиться. Очевидно, Коскис и Говал ждали команды от Ференца, считая его начальником. Ференц же, по всей видимости, еще полностью не пришел в себя после встречи с ле Гран Дюком. Так или иначе, но Боуман успел закрыть за собой дверь, когда Ференц ударил в нее плечом, а также повернуть ключ, прежде чем Ференц схватился за ручку.
У Боумана не было времени даже на то, чтобы смахнуть пот со лба, а тем более восторгаться своей ловкостью. Он пробежал в глубь своих апартаментов, открыл окно и выглянул наружу. Ветки довольно крепкого дерева находились от него на расстоянии меньше шести футов. Боуман втянул голову обратно и прислушался^ Кто-то пытался открыть дверь, с силой дергая ручку. Затем этот звук резко оборвался и сменился шумом удаляющихся шагов. Боуман больше не колебался: имея дело с этими людьми, он знал, что промедление чревато большими неприятностями.
Упражнения на деревянной трапеции мало походи^ ли на то, что ему предстояло сделать. Он встал на наружный подоконник, наклонился вперед, отчаянно вытянулся и ухватился за толстую ветку. Затем, с силой оттолкнувшись от подоконника, качнулся и достиг ствола дерева, по которому и спустился на землю. Он вскарабкался на крутую насыпь, ведущую к дороге, которая проходила позади отеля, как бы окружая его. Наверху он услышал тихий и возбужденный разговор и обернулся. Луна опять вышла из-за облаков, и в ее свете ясно были видны трое мужчин, взбиравшиеся по насыпи; очевидно, ножи, которые они держали в руках, нисколько не мешали их движению.
Перед Боуманом стояла дилемма: бежать вниз или вверх по склону. Внизу находилась открытая местность, вверху лежал Ле Боу с его извилистыми улочками, боковыми аллеями и лабиринтом руин. Боуман не колебался. Как сказал один боксер-тяжеловес о своих противниках после боя, «они могут бегать, но спрятаться им некуда». В Ле Боу Боуман имел бы возможность делать и то и другое. Он побежал вверх по склону.
Он бежал вверх по извилистой дороге по направлению к заброшенной деревне настолько быстро, насколько позволяли крутизна склона, состояние его легких и мускулов ног. Он уже в течение многих лет не занимался ничем подобным. Он оглянулся на бегу: трое цыган, очевидно, тоже были не в форме. Они не приблизились к нему, но, насколько Боуман мог судить, и не отстали. Возможно, они берегли свои силы, считая, что впереди еще долгий путь. «Если дело именно в этом, — подумал Боуман, — то, наверное, лучше сразу остановиться».
По обеим сторонам прямой дороги, ведущей к деревне, располагались автостоянки, однако ни одной машины на них не было, и, соответственно, спрятаться было негде. Боуман вбежал в деревню.
После еще ста ярдов изнурительного бега он подбежал к развилке дорог. Дорога, уходящая вправо, вела к деревне и наверняка заканчивалась тупиком. Дорога, ведущая влево, узкая, извилистая и очень крутая, уходила вверх по склону и терялась из виду, и, хотя Боуман испытывал ужас перед дальнейшим бегом вверх по склону, он выбрал именно этот путь, по его мнению, более безопасный. Он снова оглянулся и увидел, что его кратковременное замешательство привело к сокращению расстояния между ним и преследователями. Ножи в их руках ритмично поблескивали на бегу, и теперь они находились менее чем в тридцати ярдах от него.
Впервые за все время Боуман слышал позади себя тяжелое, хриплое дыхание цыган. Ясно, что они тоже дико устали. Но, бросив беглый взгляд через плечо, он понял: оснований радоваться нет. Он явственно слышал преследователей, потому что сейчас они были намного ближе, чем раньше. Они тяжело дышали, их лица были искажены от напряжения и покрыты потом, они иногда оступались на неровном булыжном покрытии, потому что ноги уже не слушались их. Но теперь они находились на расстоянии только пятнадцати ярдов, потому что Боуман часто замедлял бег в поисках возможного укрытия. Однако их приближение привело его к единственному неизбежному решению: у него больше нет времени и необходимости искать укрытия где бы то ни было, ведь он находится в пределах их видимости, и они, безусловно, увидят его маневр и последуют за ним. Единственное спасение он мог найти только в руинах древней крепости Ле Боу.
По-прежнему тяжело поднимаясь вверх по булыжному покрытию, Боуман подбежал к металлическому ограждению, очевидно полностью преграждавшему тропу, в которую постепенно превратилась дорога.
«Мне придется повернуться и драться, — подумал он. — Мне придется повернуться, и все будет кончено через пять секунд». Однако в этот момент он заметил узкий проход между металлическим ограждением и будкой в неглубокой нише, вероятно служившей кассой для взимания платы с туристов, желающих осмотреть развалины древней крепости. Увидев эту лазейку, Боу-ман почувствовал значительное облегчение, но даже в этот момент две мысли пришли ему в голову: первая, совсем не подходящая к ситуации, заключалась в том, что место для кассы выбрано неудачно, так как скупые люди могли бы воспользоваться лазейкой, чтобы не платить за вход; вторая — что это удобное место, чтобы принять бой, так как преследователи могли протиснуться в эту щель боком и по одному и будет нетрудно выбить ногой зажатый в руке нож. Но, к счастью, его осенила и другая мысль: пока он будет наносить удар одному из них, двое других будут иметь возможность точно метнуть в него свои ножи через ограду со стопроцентной вероятностью попадания, так как расстояние До него всего лишь два-три фута. Итак, Боуман продолжал бежать, спотыкаясь и оступаясь на каждом шагу, с трудом переставляя ноги. Вряд ли вообще можно было назвать это бегом.
Небольшое кладбище тянулось справа от него. На мгновение он представил жуткую перспективу смертельной игры в кошки-мышки среди могил и тут же выбросил эту мысль из головы. Он пробежал еще пятьдесят ярдов, увидел перед собой открытое плато Ле Боу, где спрятаться было невозможно и единственным путем к спасению была возможность спрыгнуть с одной из отвесных скал, которые окружали это плато, в пропасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Говал подбежал к ступенькам как раз в тот момент, когда Коскис слетел с них. Держа нож в правой руке лезвием вверх, он принялся ожесточенно наносить им удары сбоку. Боуман почувствовал, как нож Говала задел ему левую руку, и нанес бандиту более мощный удар, чем получил от него при попытке посетить кибитку, окрашенную в зеленый и белый цвета. И это было вполне понятно, так как Говал расправлялся с Боуманом для собственного удовольствия, Боуман же защищал свою жизнь. Говал, как и Коскис, слетел со ступенек, однако оказался более удачливым, упав сверху на своего поверженного товарища.
Боуман разорвал левый рукав пуловера. Рана длиной около семи дюймов хотя и сильно кровоточила, но была лишь не очень глубоким и опасным порезом. Боуман надеялся, что она не причинит ему вреда. И тут же забыл о ней, завидев новую опасность.
Через передний двор к лестнице, ведущей в патио, бежал Ференц. Боуман повернулся и побежал к ступенькам, ведущим на верхнюю террасу. Там он на мгновение остановился и оглянулся. Ференц помог подняться Коскису и Говалу, и не было сомнений, что через несколько секунд все трое возобновят погоню.
Трое на одного. И все трое вооружены. У Боумана не было никакого оружия, и перспектива от этого становилась совсем уж непривлекательной: трое решительных мужчин, вооруженных ножами, всегда справятся с одним безоружным, особенно если применение этого оружия является для них делом естественным.
В комнате ле Гран Дюка все еще горел свет. Боуман снял свою черную маску и рванулся к двери, понимая, что у него нет времени постучать, чтобы соблюсти приличия. Ле Гран Дюк и Лила, вероятно, все еще играли в шахматы. Что ж, придется прервать партию.
— Бога ради, помогите мне! — Он считал, что затрудненное дыхание, хотя и несколько преувеличенное, в данном случае выглядело естественным. — Они гонятся за мной!
Ле Гран Дюк не выглядел взволнованным, а еще меньше — напуганным. Он лишь недовольно нахмурился и сделал ход шахматной фигурой.
— Вы что, не видите, что мы заняты? — Он повернулся к Лиле, которая смотрела на Боумана большими круглыми глазами, приоткрыв от удивления рот. — Осторожно, моя дорогая, осторожно. Твой слон под ударом. — Он бросил на Боумана беглый пренебрежительный взгляд: — Кто за вами гонится?
— Цыгане, вот кто! Посмотрите! — Боуман засучил левый рукав. — Меня ударили ножом.
Выражение пренебрежения на лице ле Гран Дюка усилилось.
— Очевидно, вы дали повод для этого.
— Да, я был там...
— Хватит! — Ле Гран Дюк сделал рукой повелительный жест. — Чересчур любопытный человек не вызывает у меня симпатий. Уходите отсюда сейчас же!
— Уходить? Но они расправятся со мной...
— Мое сокровище...
Боуман не отнес это обращение к себе и был прав. Ле Гран Дюк успокаивающе похлопал Лилу по колену:
— Извини меня, но мне надо сообщить об этом администрации отеля. Уверяю тебя, что нет оснований для беспокойства.
Боуман выбежал из комнаты, быстро огляделся, нет ли кого-нибудь на террасе.
Ле Гран Дюк крикнул ему вслед:
— Может быть, вы закроете за собой дверь?!
— Но Чарльз! — Это был голос Лилы.
— Шах и мат, — донесся жесткий ответ ле Гран Дюка. — В два хода.
Послышался топот ног людей, бегущих через патио к ступенькам террасы. Боуман быстро направился к ближайшему убежищу.
Сессиль тоже не спала. Она рассматривала журнал, сидя на кровати в очаровательном пеньюаре, и в более благоприятных условиях могла бы вызвать восхищение. Она открыла рот, то ли от удивления, то ли намереваясь позвать на помощь, затем закрыла его и начала с поразительным спокойствием слушать историю, которую Боуман рассказал ей, стоя спиной к запертой двери.
— Вы все это придумали, — сказала она наконец.
Боуман снова засучил левый рукав, что теперь было довольно болезненно, так как ткань, пропитанная кровью, присохла к ране.
— Включая это? — спросил он. Сессиль изменилась в лице:
— Это ужасно. Но почему они...
— Тсс! — Боуман услышал голоса, которые по мере приближения становились все громче. Затем расслышал ссору, не сомневаясь, что она касалась его. Он повернул ручку двери, приоткрыл ее и осторожно посмотрел в узкую щель.
Ле Гран Дюк, стоя в дверях с поднятыми руками, подобно регулировщику движения в часы пик, не дан вал Ференцу, Коскису и Говалу войти в комнату. Лила молча наблюдала эту сцену, стоя рядом с ле Гран Дюком. То, что Боуман не сразу узнал бандитов, явилось следствием использования ими грязных платков и еще каких-то тряпок в качестве примитивных, но достаточно эффективных масок. Вот почему Боуман получил короткую передышку.
— Это частная собственность, только для гостей, — говорил ле Гран Дюк строго.
— Отойди! — требовал Ференц.
— Отойти? Мне?! Я Дюк де Кройтор...
— Сейчас ты будешь мертвым. Дюк де...
— Как ты смеешь! — Ле Гран Дюк, сделав шаг вперед, ловко и профессионально провел хук справа, что было удивительно для человека его комплекции. Ференц, ошеломленный и совершенно не ожидавший удара, отлетел назад и упал бы, если бы не помощь его партнеров. Это вызвало кратковременное замешательство, затем все трое повернулись и побежали прочь, поддерживая Ференца, все еще не пришедшего в себя.
— Чарльз, — произнесла Лила, молитвенно сложив руки в классической манере всех женщин, выражающих восхищение. — Какой ты смелый!
— Пустяки! Аристократия против негодяев. Класс говорит сам за себя. — Он указал в направлении двери: — Пойдем, нужно закончить игру.
— Но... но... Как ты можешь быть так спокоен? Я имею в виду, ты не собираешься звонить администрации или в полицию?
— Зачем? Они же были в масках и теперь находятся далеко отсюда.
Они зашли в комнату и закрыли дверь. А Боуман закрыл свою.
— Ты слышала? Сессиль кивнула.
— Добрый старый герцог.
На какое-то время все успокоилось. Боуман взялся за ручку двери:
— Что ж, спасибо за приют.
— Куда ты направляешься? — Она была обеспокоена или разочарована, а возможно, то и другое вместе.
— Далеко отсюда.
— На своем автомобиле?
— У меня его нет.
— Ты можешь взять мой. Наш, я хотела сказать.
— Ты это серьезно?
— Конечно, глупо...
— Когда-нибудь ты сделаешь меня очень счастливым человеком. Что же касается автомобиля — как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи.
Боуман закрыл дверь ее комнаты и почти уже подошел к своей, но вдруг остановился. Три фигуры появились из темноты.
— Сначала тебя, мой друг. — Ференц говорил почти шепотом, может быть, потому что перспектива иметь дело с герцогом казалась ему непривлекательной. — Затем мы займемся маленькой леди.
Боуман находился в трех шагах от своей двери и рванулся к ней вопреки уверенности Ференца, что его выслушают. Иногда люди ошибаются. Боуман оказался у своей двери прежде, чем бандиты успели пошевелиться. Очевидно, Коскис и Говал ждали команды от Ференца, считая его начальником. Ференц же, по всей видимости, еще полностью не пришел в себя после встречи с ле Гран Дюком. Так или иначе, но Боуман успел закрыть за собой дверь, когда Ференц ударил в нее плечом, а также повернуть ключ, прежде чем Ференц схватился за ручку.
У Боумана не было времени даже на то, чтобы смахнуть пот со лба, а тем более восторгаться своей ловкостью. Он пробежал в глубь своих апартаментов, открыл окно и выглянул наружу. Ветки довольно крепкого дерева находились от него на расстоянии меньше шести футов. Боуман втянул голову обратно и прислушался^ Кто-то пытался открыть дверь, с силой дергая ручку. Затем этот звук резко оборвался и сменился шумом удаляющихся шагов. Боуман больше не колебался: имея дело с этими людьми, он знал, что промедление чревато большими неприятностями.
Упражнения на деревянной трапеции мало походи^ ли на то, что ему предстояло сделать. Он встал на наружный подоконник, наклонился вперед, отчаянно вытянулся и ухватился за толстую ветку. Затем, с силой оттолкнувшись от подоконника, качнулся и достиг ствола дерева, по которому и спустился на землю. Он вскарабкался на крутую насыпь, ведущую к дороге, которая проходила позади отеля, как бы окружая его. Наверху он услышал тихий и возбужденный разговор и обернулся. Луна опять вышла из-за облаков, и в ее свете ясно были видны трое мужчин, взбиравшиеся по насыпи; очевидно, ножи, которые они держали в руках, нисколько не мешали их движению.
Перед Боуманом стояла дилемма: бежать вниз или вверх по склону. Внизу находилась открытая местность, вверху лежал Ле Боу с его извилистыми улочками, боковыми аллеями и лабиринтом руин. Боуман не колебался. Как сказал один боксер-тяжеловес о своих противниках после боя, «они могут бегать, но спрятаться им некуда». В Ле Боу Боуман имел бы возможность делать и то и другое. Он побежал вверх по склону.
Он бежал вверх по извилистой дороге по направлению к заброшенной деревне настолько быстро, насколько позволяли крутизна склона, состояние его легких и мускулов ног. Он уже в течение многих лет не занимался ничем подобным. Он оглянулся на бегу: трое цыган, очевидно, тоже были не в форме. Они не приблизились к нему, но, насколько Боуман мог судить, и не отстали. Возможно, они берегли свои силы, считая, что впереди еще долгий путь. «Если дело именно в этом, — подумал Боуман, — то, наверное, лучше сразу остановиться».
По обеим сторонам прямой дороги, ведущей к деревне, располагались автостоянки, однако ни одной машины на них не было, и, соответственно, спрятаться было негде. Боуман вбежал в деревню.
После еще ста ярдов изнурительного бега он подбежал к развилке дорог. Дорога, уходящая вправо, вела к деревне и наверняка заканчивалась тупиком. Дорога, ведущая влево, узкая, извилистая и очень крутая, уходила вверх по склону и терялась из виду, и, хотя Боуман испытывал ужас перед дальнейшим бегом вверх по склону, он выбрал именно этот путь, по его мнению, более безопасный. Он снова оглянулся и увидел, что его кратковременное замешательство привело к сокращению расстояния между ним и преследователями. Ножи в их руках ритмично поблескивали на бегу, и теперь они находились менее чем в тридцати ярдах от него.
Впервые за все время Боуман слышал позади себя тяжелое, хриплое дыхание цыган. Ясно, что они тоже дико устали. Но, бросив беглый взгляд через плечо, он понял: оснований радоваться нет. Он явственно слышал преследователей, потому что сейчас они были намного ближе, чем раньше. Они тяжело дышали, их лица были искажены от напряжения и покрыты потом, они иногда оступались на неровном булыжном покрытии, потому что ноги уже не слушались их. Но теперь они находились на расстоянии только пятнадцати ярдов, потому что Боуман часто замедлял бег в поисках возможного укрытия. Однако их приближение привело его к единственному неизбежному решению: у него больше нет времени и необходимости искать укрытия где бы то ни было, ведь он находится в пределах их видимости, и они, безусловно, увидят его маневр и последуют за ним. Единственное спасение он мог найти только в руинах древней крепости Ле Боу.
По-прежнему тяжело поднимаясь вверх по булыжному покрытию, Боуман подбежал к металлическому ограждению, очевидно полностью преграждавшему тропу, в которую постепенно превратилась дорога.
«Мне придется повернуться и драться, — подумал он. — Мне придется повернуться, и все будет кончено через пять секунд». Однако в этот момент он заметил узкий проход между металлическим ограждением и будкой в неглубокой нише, вероятно служившей кассой для взимания платы с туристов, желающих осмотреть развалины древней крепости. Увидев эту лазейку, Боу-ман почувствовал значительное облегчение, но даже в этот момент две мысли пришли ему в голову: первая, совсем не подходящая к ситуации, заключалась в том, что место для кассы выбрано неудачно, так как скупые люди могли бы воспользоваться лазейкой, чтобы не платить за вход; вторая — что это удобное место, чтобы принять бой, так как преследователи могли протиснуться в эту щель боком и по одному и будет нетрудно выбить ногой зажатый в руке нож. Но, к счастью, его осенила и другая мысль: пока он будет наносить удар одному из них, двое других будут иметь возможность точно метнуть в него свои ножи через ограду со стопроцентной вероятностью попадания, так как расстояние До него всего лишь два-три фута. Итак, Боуман продолжал бежать, спотыкаясь и оступаясь на каждом шагу, с трудом переставляя ноги. Вряд ли вообще можно было назвать это бегом.
Небольшое кладбище тянулось справа от него. На мгновение он представил жуткую перспективу смертельной игры в кошки-мышки среди могил и тут же выбросил эту мысль из головы. Он пробежал еще пятьдесят ярдов, увидел перед собой открытое плато Ле Боу, где спрятаться было невозможно и единственным путем к спасению была возможность спрыгнуть с одной из отвесных скал, которые окружали это плато, в пропасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28