Еще он встретил двух ручных обезьянок с миниатюрными шпагами на поясах и ломовую лошадь в треуголке с пером и с черной повязкой на глазу.
Эйри взирал на них с добродушным презрением, как преуспевающий профессионал на жалких любителей. А что еще оставалось делать? Той весной Ландон захлестнула пиратомания, и началась она примерно в те же дни, когда монархистская Франкоспания объявила республиканской Ангелии войну.
На Шутерс-Лейн Эйри повстречался с Дирком и Вускери, Соленым Уолтером и Соленым Питером.
Дирк и Вускери открыли здесь небольшой театр, но, по правде говоря, все попытки заинтересовать широкую публику тем, что Дирк подразумевал под культурой, оказались напрасны. Люди хотели одеваться пиратами и видеть на сцене пиратов. Поэтому Вуску, как и раньше, приходилось ставить пиратские спектакли. Хотя девушка, игравшая Пиратику, — роль, которую раньше исполняла Молли, — по утверждению Дирка, никуда не годилась.
— А Артия играть не станет, и думать нечего. Я ее и попросить-то боюсь.
— Посмотри, сколько билетов продано на вчерашний спектакль, — возопил Уолтер, как только увидел Эйри. — В зале было три человека и голубь.
— Надо починить крышу, — подхватил Вускери, крутя черный ус. — Через дыру голуби и лезут. А заодно и кое-кто из зрителей, а денег при этом не платят. Да еще и эта новая антипиратская организация — пикетируют по вечерам театр и никого не впускают, даже если люди хотят попасть.
— Подумать только, — заметил Дирк, когда все трое зашагали по Масляной улице. — Мы могли стать богатыми, как франкоспанские короли. Но ничего у нас не вышло.
— Скажи еще спасибо, что на виселицу не попали, — отозвался Питер. — Вот куда приводит шальная удача. Послушай меня, Вускери, давай выучим этих голубей на почтовых, может, хоть немножко подзаработаем.
Наступило молчание. Друзья брели всё медленнее — каждый вспоминал, как недавно чуть было не стал богаче всех королей на свете. В большом сундуке на Острове Сокровищ они нашли множество карт, ведущих к кладам, но когда на горизонте показались военные корабли, их пришлось выбросить в море.
— Ну и ладно, — подытожил Вускери. — Зато мы до сих пор все вместе. Эйри, ты слыхал что-нибудь об Эбаде?
— Нет. Он как сквозь землю провалился.
Лица друзей помрачнели, даже взбодрившийся от кофе мистер О'Ши приуныл. Дирк сказал:
— Думаю, она там тоже появится. На вечеринке в Адмиралтействе. Честно говоря, диву даюсь. Не понимаю, зачем Артия туда ходит. Уж она-то в бесплатном угощении не нуждается.
— Да, — вздохнул Эйри. — Зато мы за дармовой кусок мяса будем вилять хвостами, как собаки.
Получив состояние от Землевладельца Снаргейла, Артия и Феликс предложили каждому из своей команды щедрое вознаграждение. Но актеры отказались. Когда тебе просто дают деньги — это совсем не то. Хотя может быть, подумал сейчас Вускери, стоило взять их у Артии взаймы — починить крышу в театре.
— А Честный? — спросил Питер. — Где он сейчас?
— А Свин, старый пес, он-то где?
— А наш славный корабль, дивный «Незваный гость»…
Все трое хором застонали.
— Пришвартован на верфи, разбитый в щепки.
— Разве это судьба для доброго судна? — вздохнул Эйри. Кофейный кураж окончательно выветрился из его головы. Вускери вытер глаза. Дирк разглядывал тщательно отполированные ногти. Питер взъерошил своему брату Уолтеру рыжие волосы, как будто утешая.
Еле волоча ноги, они свернули к Адмиралтейству.
* * *
Послание от Снаргейла пришло в дом над обрывом рано утром.
Артия получила его за завтраком в восточной гостиной, где Феликс и Катберт читали «Таймс».
— Только и твердят о таинственном храбреце, который спас революционеров от гнева королевской Франкоспании, — ворчал Катберт.
— Его прозвали Пурпурным Нарциссом, верно? — Не успел Катберт ответить, как вмешалась Артия:
— Нам письмо от Снаргейла.
— Опять придется ехать в город, — вздохнул Феликс.
— Вернусь-ка я лучше к моей контрабанде, — сказал Катберт. (Он заночевал в гостях и до утра проворочался на жаркой, широкой кровати с балдахином. Его терзали страшные сны о том, что Глэдис не хочет ни побраниться с ним, ни приласкать его и вместо этого уходит в море на черном корабле — убивать пиратов.) — Раз уж вам всё равно.
Но Артия сказала:
— Погодите, мистер Катберт. Я думаю… — Она окинула мужчин внимательным взглядом. — Думаю, тут совсем другое дело.
— Какое? — спросил Феликс.
Артия прочитала вслух письмо Снаргейла.
— "Как Вы наверняка знаете, мы находимся в состоянии войны с Франкоспанией. Наши корабли не подпускают врагов близко к берегам, а наши отважные солдаты пользуются каждым удобным случаем, чтобы завязать с ними бой. Мы должны по всему миру наносить врагам Ангелии удары — точные, хорошо организованные.
В связи с этим Ваше мастерство, морской опыт и почти волшебные навыки в разбойничьем искусстве могут снова найти применение, на этот раз послужив не только Вашей пользе, но и благу всей страны. Свободная Ангелия сбросила цепи. Франкоспания же до сей поры носит оковы. Приглашаю Вас, Артия Стреллби, посетить Адмиралтейство, чтобы при личной встрече обсудить этот вопрос. Вместе с Вами приглашается и вся Ваша бывшая команда. Позвольте заверить Вас и всех Ваших спутников, что речь идет не о рутинном торжественном ужине. Вас, Артия Стреллби-Феникс, коснулась Рука Судьбы".
— Ух ты, — воскликнул Катберт. — Ловко этот малый умеет складывать слова. Что всё это значит? — поинтересовался он.
— Это значит, — сказала Артия, — что мы опять идем в море. Это ясно как дважды два. А в остальном — кто знает? — Она увидела, что Феликс смотрит на нее очень серьезно, нахмурив черные брови. Она до сих пор удивлялась: черные брови, черные ресницы — а волосы белые! — Не паникуйте, сэр. Если хотите, я могу оставить вас здесь. Мне будет не хватать вашего любезного общества, но я не хочу доставлять вам неприятности.
— Мне? Неприятности? Артия, ради бога…
— Море никогда не было по-настоящему твоим, — сказала Артия.
Феликс густо покраснел. Это случалось редко. И даже шло ему.
Катберт встал.
— М-да. Пойду-ка я погуляю вокруг террасы… — К его удивлению, Планкветт последовал за ним, усевшись на плечо. — Море… — проговорил Катберт, глядя вдаль, за мыс Огненных Холмов. Уходя, он слышал, как закипает Феликс и как Артия хранит ледяное спокойствие.
Планкветт тихонько ворковал, словно успокаивая своего спутника. Видимо, он подслушал эти звуки у местных голубей.
Через некоторое время с грохотом опрокинулся стул.
Феликс вскочил, взметнулась волна белых волос.
— Никакого с ней сладу! — он подошел к Катберту и тоже устремил взгляд в море, синеющее под бирюзовым летним солнцем.
Вдалеке, едва заметный, прошел морской патруль. Он плыл на юго-восток — высматривать франкоспанских захватчиков. А на Холмах Катберт разглядел патруль ангелийских солдат, направляющийся к ближайшей сторожевой вышке.
— Нелегкие наступили времена, — заметил он.
Феликс тихо сказал:
— Что бы ни предложил Снаргейл, она не откажется. Если это означает возвращение туда. К воде, к приключениям и опасностям. Для Артии в этом дыхание жизни.
— Тогда отпустите ее.
— Отпустить?! Ха! Думаешь, я смог бы ее остановить?
— Ну… — протянул Катберт, — кому же еще это под силу, если не вам?
— Мне ее не остановить. — Глаза Феликса были полны гнева и боли. Катберт давно не заставал его таким. — Я не смогу помешать ей свернуть себе шею.
— Однажды вы уже спасли ее шею от веревки, я это своими глазами видел.
Феликс похлопал Катберта по плечу — тому, на котором не было Планкветта, — и поплелся обратно на террасу. Войдя, он обнаружил, что Артия уже ушла в дом. Планкветт оставил Глэда Катберта и полетел подбирать крошки хлеба и мяса.
* * *
В конце концов Катберт все-таки отправился вместе с ними. Его соблазнили разговоры о морях и кораблях. Он сказал себе, что остался поддерживать мир между Феликсом и Артией. Но они не ссорились. Она, подперев голову руками, размышляла о грядущем морском походе. Феликс сидел бледный и подавленный. А Планкветт спал у Артии на коленях.
Быстроходную, изящную карету мчала четверка сильных лошадей. (Артия хотела поехать верхом на Бушприте, но, взглянув на исстрадавшегося Феликса, решила отправиться в карете, как при обычных поездках в Ландон.)
Путешествие было приятным. Они пронеслись через Сенлак, место славной битвы, мимо аббатства и старинного памятника последнему ангелийскому королю, долго блуждали по полям и тропинкам, по изумрудным лесам. Остались позади Вэддлхерст и другие деревни. Когда сгустились сумерки, карета остановилась возле таверны у Семнадцати Дубов. Здесь они заночевали — и Катберт чувствовал себя намного лучше на грязном, узком, соломенном матраце, комковатом, как плохая овсянка. На заре опять отправились в путь. Миновали Кубок Сидра, Ирис-Таун, Эвлингем и Зеленый Приют. К обеду добрались до Нового Креста и ровно в два часа въехали в Ландон.
Беседы не получалось.
Феликс в ту минуту думал о своем отце Адаме, Артия — о матери Молли Фейт, первой Пиратике. Родителей уже давно не было с ними. Катберт мечтал о добром ужине, которым их угостят в Адмиралтействе в четыре часа пополудни, а еще — и он ничего не мог с собой поделать — о море. Что и говорить, чистое сумасбродство.
* * *
Дома в Мэй-Фейре были белые, как мороженое, с новомодными блестящими окнами, и в тот день, около половины третьего, из одного такого дома выбежал желтый пес, чистый как стеклышко и с сытным завтраком в животе.
Однако в пасти он все-таки что-то держал.
Большую-пребольшую кость.
Не выпуская косточку из зубов, он затрусил по улице, под ногами у гуляющих джентльменов в пиратских костюмах и точно так же наряженных дам. По залитым солнцем площадям, обсаженным тенистыми деревьями, через пару изящных арок — пес твердо следовал в только ему известном направлении.
Для Свина, самого чистого пса в Ангелии, наступили счастливые времена. Год назад, вернувшись в Мэй-Фейр, чтобы откопать надежно припрятанную косточку гигантского попугая, привезенную с Острова Сокровищ, он обнаружил общественный фонтан и тщательно отмыл ее от земли. За этим занятием его заметила дама, одетая не по-пиратски.
— Смотри, Гамлет! Какая милая собачка!
Ее спутник (одетый тоже не по-пиратски, а в мундир военно-морского офицера) вгляделся в Свина с обидным сомнением.
— Неужели?
— О, Гамлет! — вскричала юная леди. — Ты же сам видишь, он просто прелесть!
— Не вижу.
— И посмотри, какая у него во рту очаровательная мясная косточка! Правда, он умница? Ты ведь умница, да, милый песик?
— Да уж, конечно, — проворчал Гамлет Элленсан, третий помощник капитана на военном корабле «Золотой клюв». — Эмма, отпусти его. Откуда тебе знать, где он валялся.
Свин, насквозь мокрый, очутился на руках у хорошенькой темноволосой дамы в желтом платье, так нежно гармонировавшем с его шерсткой. Крепко сжимая в зубах косточку, он все-таки ухитрился улыбнуться своей новой знакомой.
— Смотри, зверюга скалит зубы!
— Да нет же, Гамлет, это он смеется. Какая умненькая собачка!
Так Свин попал под крылышко к мисс Эмме Холройял.
После этого он зажил как король: ел до отвала, спал на шелковых подушках, капризничал и лениво принимал знаки внимания. Эмма исполняла каждую его прихоть, не уставала ласкать его и обожать; но сам Свин мало-помалу затосковал по прошлой жизни. В то утро какое-то внутреннее чутье подсказало ему, что грядут перемены, и он в последний раз дружески лизнул Эмму в щеку, достал из ее стола косточку (припрятанную там, пока хозяйка не видела) и направился на улицу.
Бессердечный Свин. Бедняжка Эмма. Несчастный Гамлет — какую трагедию ему придется пережить, когда он вечером зайдет в гости. А Свин тем временем, виляя хвостом, во весь опор мчался к Адмиралтейству.
Здание военно-морского ведомства располагалось в центре Ландона, на Адмиралтейской аллее. На лестнице служащий натирал до блеска серебряное весло, прикрепленное к дверям. Свин обвел взглядом каменных египтийских сфинксов, охранявших вход с обеих сторон, принял решение и с великодушным видом задрал ногу возле левого из них.
— Эй, ты! Нельзя! — завопил служащий на лестнице. Но было поздно.
Заслышав громкий крик, кто-то изнутри распахнул дверь. Свин метнулся вперед, проскользнул мимо вереницы ног в белых чулках и взбежал, взлетел, вспорхнул по лестнице. Наверху он столкнулся с еще одной толпой пиратов. Но эта компания была ему хорошо знакома. А они отлично знали его.
— Это же Свин!
— Свинтус, самый чистый пес в Ангелии!
— Где же ты пропадал на этот раз, старый перечник?
— Да уж, не бедствовал, — заключил Дирк. — Глядите, какой у него желтый бант!
* * *
Она на него сердилась. Артия не испытывала такой злости на мужа с прошлого года, со времен путешествия на Остров. Потом он ее спас, они поженились, любили друг друга — им казалось, счастью не будет конца. Но оказалось, что Феликс, несмотря на все его слова, совсем ее не понимает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Эйри взирал на них с добродушным презрением, как преуспевающий профессионал на жалких любителей. А что еще оставалось делать? Той весной Ландон захлестнула пиратомания, и началась она примерно в те же дни, когда монархистская Франкоспания объявила республиканской Ангелии войну.
На Шутерс-Лейн Эйри повстречался с Дирком и Вускери, Соленым Уолтером и Соленым Питером.
Дирк и Вускери открыли здесь небольшой театр, но, по правде говоря, все попытки заинтересовать широкую публику тем, что Дирк подразумевал под культурой, оказались напрасны. Люди хотели одеваться пиратами и видеть на сцене пиратов. Поэтому Вуску, как и раньше, приходилось ставить пиратские спектакли. Хотя девушка, игравшая Пиратику, — роль, которую раньше исполняла Молли, — по утверждению Дирка, никуда не годилась.
— А Артия играть не станет, и думать нечего. Я ее и попросить-то боюсь.
— Посмотри, сколько билетов продано на вчерашний спектакль, — возопил Уолтер, как только увидел Эйри. — В зале было три человека и голубь.
— Надо починить крышу, — подхватил Вускери, крутя черный ус. — Через дыру голуби и лезут. А заодно и кое-кто из зрителей, а денег при этом не платят. Да еще и эта новая антипиратская организация — пикетируют по вечерам театр и никого не впускают, даже если люди хотят попасть.
— Подумать только, — заметил Дирк, когда все трое зашагали по Масляной улице. — Мы могли стать богатыми, как франкоспанские короли. Но ничего у нас не вышло.
— Скажи еще спасибо, что на виселицу не попали, — отозвался Питер. — Вот куда приводит шальная удача. Послушай меня, Вускери, давай выучим этих голубей на почтовых, может, хоть немножко подзаработаем.
Наступило молчание. Друзья брели всё медленнее — каждый вспоминал, как недавно чуть было не стал богаче всех королей на свете. В большом сундуке на Острове Сокровищ они нашли множество карт, ведущих к кладам, но когда на горизонте показались военные корабли, их пришлось выбросить в море.
— Ну и ладно, — подытожил Вускери. — Зато мы до сих пор все вместе. Эйри, ты слыхал что-нибудь об Эбаде?
— Нет. Он как сквозь землю провалился.
Лица друзей помрачнели, даже взбодрившийся от кофе мистер О'Ши приуныл. Дирк сказал:
— Думаю, она там тоже появится. На вечеринке в Адмиралтействе. Честно говоря, диву даюсь. Не понимаю, зачем Артия туда ходит. Уж она-то в бесплатном угощении не нуждается.
— Да, — вздохнул Эйри. — Зато мы за дармовой кусок мяса будем вилять хвостами, как собаки.
Получив состояние от Землевладельца Снаргейла, Артия и Феликс предложили каждому из своей команды щедрое вознаграждение. Но актеры отказались. Когда тебе просто дают деньги — это совсем не то. Хотя может быть, подумал сейчас Вускери, стоило взять их у Артии взаймы — починить крышу в театре.
— А Честный? — спросил Питер. — Где он сейчас?
— А Свин, старый пес, он-то где?
— А наш славный корабль, дивный «Незваный гость»…
Все трое хором застонали.
— Пришвартован на верфи, разбитый в щепки.
— Разве это судьба для доброго судна? — вздохнул Эйри. Кофейный кураж окончательно выветрился из его головы. Вускери вытер глаза. Дирк разглядывал тщательно отполированные ногти. Питер взъерошил своему брату Уолтеру рыжие волосы, как будто утешая.
Еле волоча ноги, они свернули к Адмиралтейству.
* * *
Послание от Снаргейла пришло в дом над обрывом рано утром.
Артия получила его за завтраком в восточной гостиной, где Феликс и Катберт читали «Таймс».
— Только и твердят о таинственном храбреце, который спас революционеров от гнева королевской Франкоспании, — ворчал Катберт.
— Его прозвали Пурпурным Нарциссом, верно? — Не успел Катберт ответить, как вмешалась Артия:
— Нам письмо от Снаргейла.
— Опять придется ехать в город, — вздохнул Феликс.
— Вернусь-ка я лучше к моей контрабанде, — сказал Катберт. (Он заночевал в гостях и до утра проворочался на жаркой, широкой кровати с балдахином. Его терзали страшные сны о том, что Глэдис не хочет ни побраниться с ним, ни приласкать его и вместо этого уходит в море на черном корабле — убивать пиратов.) — Раз уж вам всё равно.
Но Артия сказала:
— Погодите, мистер Катберт. Я думаю… — Она окинула мужчин внимательным взглядом. — Думаю, тут совсем другое дело.
— Какое? — спросил Феликс.
Артия прочитала вслух письмо Снаргейла.
— "Как Вы наверняка знаете, мы находимся в состоянии войны с Франкоспанией. Наши корабли не подпускают врагов близко к берегам, а наши отважные солдаты пользуются каждым удобным случаем, чтобы завязать с ними бой. Мы должны по всему миру наносить врагам Ангелии удары — точные, хорошо организованные.
В связи с этим Ваше мастерство, морской опыт и почти волшебные навыки в разбойничьем искусстве могут снова найти применение, на этот раз послужив не только Вашей пользе, но и благу всей страны. Свободная Ангелия сбросила цепи. Франкоспания же до сей поры носит оковы. Приглашаю Вас, Артия Стреллби, посетить Адмиралтейство, чтобы при личной встрече обсудить этот вопрос. Вместе с Вами приглашается и вся Ваша бывшая команда. Позвольте заверить Вас и всех Ваших спутников, что речь идет не о рутинном торжественном ужине. Вас, Артия Стреллби-Феникс, коснулась Рука Судьбы".
— Ух ты, — воскликнул Катберт. — Ловко этот малый умеет складывать слова. Что всё это значит? — поинтересовался он.
— Это значит, — сказала Артия, — что мы опять идем в море. Это ясно как дважды два. А в остальном — кто знает? — Она увидела, что Феликс смотрит на нее очень серьезно, нахмурив черные брови. Она до сих пор удивлялась: черные брови, черные ресницы — а волосы белые! — Не паникуйте, сэр. Если хотите, я могу оставить вас здесь. Мне будет не хватать вашего любезного общества, но я не хочу доставлять вам неприятности.
— Мне? Неприятности? Артия, ради бога…
— Море никогда не было по-настоящему твоим, — сказала Артия.
Феликс густо покраснел. Это случалось редко. И даже шло ему.
Катберт встал.
— М-да. Пойду-ка я погуляю вокруг террасы… — К его удивлению, Планкветт последовал за ним, усевшись на плечо. — Море… — проговорил Катберт, глядя вдаль, за мыс Огненных Холмов. Уходя, он слышал, как закипает Феликс и как Артия хранит ледяное спокойствие.
Планкветт тихонько ворковал, словно успокаивая своего спутника. Видимо, он подслушал эти звуки у местных голубей.
Через некоторое время с грохотом опрокинулся стул.
Феликс вскочил, взметнулась волна белых волос.
— Никакого с ней сладу! — он подошел к Катберту и тоже устремил взгляд в море, синеющее под бирюзовым летним солнцем.
Вдалеке, едва заметный, прошел морской патруль. Он плыл на юго-восток — высматривать франкоспанских захватчиков. А на Холмах Катберт разглядел патруль ангелийских солдат, направляющийся к ближайшей сторожевой вышке.
— Нелегкие наступили времена, — заметил он.
Феликс тихо сказал:
— Что бы ни предложил Снаргейл, она не откажется. Если это означает возвращение туда. К воде, к приключениям и опасностям. Для Артии в этом дыхание жизни.
— Тогда отпустите ее.
— Отпустить?! Ха! Думаешь, я смог бы ее остановить?
— Ну… — протянул Катберт, — кому же еще это под силу, если не вам?
— Мне ее не остановить. — Глаза Феликса были полны гнева и боли. Катберт давно не заставал его таким. — Я не смогу помешать ей свернуть себе шею.
— Однажды вы уже спасли ее шею от веревки, я это своими глазами видел.
Феликс похлопал Катберта по плечу — тому, на котором не было Планкветта, — и поплелся обратно на террасу. Войдя, он обнаружил, что Артия уже ушла в дом. Планкветт оставил Глэда Катберта и полетел подбирать крошки хлеба и мяса.
* * *
В конце концов Катберт все-таки отправился вместе с ними. Его соблазнили разговоры о морях и кораблях. Он сказал себе, что остался поддерживать мир между Феликсом и Артией. Но они не ссорились. Она, подперев голову руками, размышляла о грядущем морском походе. Феликс сидел бледный и подавленный. А Планкветт спал у Артии на коленях.
Быстроходную, изящную карету мчала четверка сильных лошадей. (Артия хотела поехать верхом на Бушприте, но, взглянув на исстрадавшегося Феликса, решила отправиться в карете, как при обычных поездках в Ландон.)
Путешествие было приятным. Они пронеслись через Сенлак, место славной битвы, мимо аббатства и старинного памятника последнему ангелийскому королю, долго блуждали по полям и тропинкам, по изумрудным лесам. Остались позади Вэддлхерст и другие деревни. Когда сгустились сумерки, карета остановилась возле таверны у Семнадцати Дубов. Здесь они заночевали — и Катберт чувствовал себя намного лучше на грязном, узком, соломенном матраце, комковатом, как плохая овсянка. На заре опять отправились в путь. Миновали Кубок Сидра, Ирис-Таун, Эвлингем и Зеленый Приют. К обеду добрались до Нового Креста и ровно в два часа въехали в Ландон.
Беседы не получалось.
Феликс в ту минуту думал о своем отце Адаме, Артия — о матери Молли Фейт, первой Пиратике. Родителей уже давно не было с ними. Катберт мечтал о добром ужине, которым их угостят в Адмиралтействе в четыре часа пополудни, а еще — и он ничего не мог с собой поделать — о море. Что и говорить, чистое сумасбродство.
* * *
Дома в Мэй-Фейре были белые, как мороженое, с новомодными блестящими окнами, и в тот день, около половины третьего, из одного такого дома выбежал желтый пес, чистый как стеклышко и с сытным завтраком в животе.
Однако в пасти он все-таки что-то держал.
Большую-пребольшую кость.
Не выпуская косточку из зубов, он затрусил по улице, под ногами у гуляющих джентльменов в пиратских костюмах и точно так же наряженных дам. По залитым солнцем площадям, обсаженным тенистыми деревьями, через пару изящных арок — пес твердо следовал в только ему известном направлении.
Для Свина, самого чистого пса в Ангелии, наступили счастливые времена. Год назад, вернувшись в Мэй-Фейр, чтобы откопать надежно припрятанную косточку гигантского попугая, привезенную с Острова Сокровищ, он обнаружил общественный фонтан и тщательно отмыл ее от земли. За этим занятием его заметила дама, одетая не по-пиратски.
— Смотри, Гамлет! Какая милая собачка!
Ее спутник (одетый тоже не по-пиратски, а в мундир военно-морского офицера) вгляделся в Свина с обидным сомнением.
— Неужели?
— О, Гамлет! — вскричала юная леди. — Ты же сам видишь, он просто прелесть!
— Не вижу.
— И посмотри, какая у него во рту очаровательная мясная косточка! Правда, он умница? Ты ведь умница, да, милый песик?
— Да уж, конечно, — проворчал Гамлет Элленсан, третий помощник капитана на военном корабле «Золотой клюв». — Эмма, отпусти его. Откуда тебе знать, где он валялся.
Свин, насквозь мокрый, очутился на руках у хорошенькой темноволосой дамы в желтом платье, так нежно гармонировавшем с его шерсткой. Крепко сжимая в зубах косточку, он все-таки ухитрился улыбнуться своей новой знакомой.
— Смотри, зверюга скалит зубы!
— Да нет же, Гамлет, это он смеется. Какая умненькая собачка!
Так Свин попал под крылышко к мисс Эмме Холройял.
После этого он зажил как король: ел до отвала, спал на шелковых подушках, капризничал и лениво принимал знаки внимания. Эмма исполняла каждую его прихоть, не уставала ласкать его и обожать; но сам Свин мало-помалу затосковал по прошлой жизни. В то утро какое-то внутреннее чутье подсказало ему, что грядут перемены, и он в последний раз дружески лизнул Эмму в щеку, достал из ее стола косточку (припрятанную там, пока хозяйка не видела) и направился на улицу.
Бессердечный Свин. Бедняжка Эмма. Несчастный Гамлет — какую трагедию ему придется пережить, когда он вечером зайдет в гости. А Свин тем временем, виляя хвостом, во весь опор мчался к Адмиралтейству.
Здание военно-морского ведомства располагалось в центре Ландона, на Адмиралтейской аллее. На лестнице служащий натирал до блеска серебряное весло, прикрепленное к дверям. Свин обвел взглядом каменных египтийских сфинксов, охранявших вход с обеих сторон, принял решение и с великодушным видом задрал ногу возле левого из них.
— Эй, ты! Нельзя! — завопил служащий на лестнице. Но было поздно.
Заслышав громкий крик, кто-то изнутри распахнул дверь. Свин метнулся вперед, проскользнул мимо вереницы ног в белых чулках и взбежал, взлетел, вспорхнул по лестнице. Наверху он столкнулся с еще одной толпой пиратов. Но эта компания была ему хорошо знакома. А они отлично знали его.
— Это же Свин!
— Свинтус, самый чистый пес в Ангелии!
— Где же ты пропадал на этот раз, старый перечник?
— Да уж, не бедствовал, — заключил Дирк. — Глядите, какой у него желтый бант!
* * *
Она на него сердилась. Артия не испытывала такой злости на мужа с прошлого года, со времен путешествия на Остров. Потом он ее спас, они поженились, любили друг друга — им казалось, счастью не будет конца. Но оказалось, что Феликс, несмотря на все его слова, совсем ее не понимает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41