Когда все рыцари оказались за графом они с интересом взирали на оруженосцев и слуг — горе тому, у кого не пошла бы алая человечья кровь!
Но — обошлось. Лишь табун лошадей, да большая лужа жидкой, неприятной на вид, но совершенно не пахливой грязи разлилась посередь дороги.
— Я отправляюсь вперед, — сообщил граф. — Со мной поедет лишь рыцарь Блекгарт и наши оруженосцы. Рыцарь Лайон, вы встанете на время моего отсутствия во главе отряда. Пусть священники сотворят молитвы над этой грязью, на всякий случай.
Хотя я считаю, что она неопасна, но все же… Повозки орнеев — не грабить.
Поставить в обоз, определить кучеров. И с прежней скоростью двигайтесь вперед.
Когда стемнеет, ставьте шатры.
Рыцарь Лайон явно хотел спросить у посла, куда и зачем он собирается, но сдержался. Было бы важно ему знать — граф сам бы сказал, а праздное любопытство рыцарю не к лицу.
Лайон кивнул в знак согласия и принялся отдавать необходимые распоряжения.
— Вперед, сынок, надо торопиться! — сказал граф и, брезгливо поморщившись, направил коня в огромную лузу грязи, совсем недавно бывшей опасными врагами.
Граф что-то высматривал в ней и наконец показал пальцем:
— Поднимите мой кинжал, он дорог мне как память.
Юный оруженосец графа, расстроенный что не оказалось среди монстров всего лишь одного с человечьей кровью, а то бы он наверняка пленил бы его и сейчас бы был со шпорами, быстро спрыгнул в грязь и вытащил графский кинжал.
Но граф, заметив что-то блеснувшее в грязи, сам спрыгнул, не страшась испачкать сапоги и вытащил из лужи что-то маленькое. Бережно потер о край плаща и спрятал.
Вновь вскочил в седло.
Оказавшись на сухой дороге, граф пришпорил коня и помчался вперед, словно от этого зависела его жизнь.
Блекгарт очень хотел бы знать, куда заспешил граф, но вопросы задавать было неуместно, да и быстрая скачка воспрепятствовала бы беседе.
— Стой! — граф резко осадил коня. — Да, остановимся ненадолго, — сказал он, словно размышляя вслух. — Не на коня же лить, как простой копейщик! Во время битвы об этом не думаешь, а потом…
Блекгарт вдруг с удивлением подумал, что после слов отца действительно испытал нестерпимое желание помочиться. Странно, ведь мгновение назад он и не думал об этом. Блекгарт с облегчением спрыгнул с коня.
Граф тоже спешился. На его лице вновь промелькнуло едва заметное облачко озабоченности.
— Скажи-ка, сынок, — после минутного колебания спросил граф, — ты любишь принцессу Гермонду?
Сын с удивлением посмотрел на отца.
— Конечно, — ответил он не раздумывая. — Как и полагается рыцарю короля Асидора, я с почтением и уважением отношусь к принцессе. Но почему вы спросили?
— Я не спросил тебя, с уважением ли ты к ней относишься, а любишь ли ее? Как женщину.
— Я не понимаю вас, отец.
— А чего ж ты всю дорогу крутился у ее кареты! Что я не видел твоих наполненных мечтательностью глаз по вечерам?
— Хорошо, — вдруг кивнул Блекгарт. — Я еще, правда, не все решил, но раз уж вы сами ко мне с этим обратились… — Блекгарт оправил на себе одежду и торжественным тоном произнес: — Отец, я прошу вашего благословения на мою женитьбу.
Граф побагровел.
— И кто же твоя избранница, сынок? — Его рука непроизвольно легла на рукоять меча.
— Дочь барона Барока Инесса, фрейлина принцессы Гермонды.
Граф, совершенно сейчас неуместно, облегченно расхохотался.
— Она из знатного рода и я не вижу причин для смеха, отец! — обиженно произнес Блекгарт.
— И давно ты полюбил ее?
— В начале похода.
— А до меня доходили разговоры, что твои взгляды все больше устремлены на принцессу…
— Это облыжные слухи, батюшка. Да и… Мне не пристало это говорить, но я не нахожу ее красивой. Совсем. К тому же с ее языка все время слетают ядовитые шуточки и Инесса не раз уже плакала от них.
Граф дружески обнял сына.
— Ладно, ты успокоил меня. Барон Барок — достойный рыцарь, хоть и недолюбливает меня. Я подумаю о твоей просьбе, сынок. — Он снова посмотрел на сына и опять рассмеялся столь же добродушно: — Ну и выглядишь же ты сейчас, с запекшимися блямбами вместо бровей! Но ничего, шрамы украшают воина, сегодня все фрейлины будут вздыхать по тебе, жалеючи и восхищаясь! Все, поехали! — брови графа озабоченно сошлись на переносице. — Время не терпит.
— Отец, — отважился спросить Блекгарт, ставя ногу в стремя. — А как вы догадались, что рыцарь Найжел и прочие — эти… грязевые куклы. Ведь они были так похожи на настоящих! Это опять ваша пресловутая удача помогла?
— Удача любит достойных, — ответил граф. — Мне повезло, что я отлично знаю Найжела. Он терпеть не может магию и всегда носит на мизинце перстень с очень редким камнем-дионисием, который отгоняет чары. На том, что встретил нас, перстня не было.
— А что за странные слова про кипящий котел?
— А это уже подтвердило мое предположение, — усмехнулся граф. — Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю… Наша с Найжелом жизнь зависела ответим ли мы на дурацкие вопросы. И одним из них был вопрос «Чего в кипящем котле не бывает?»С тех пор это у нас вместо приветствия и пароля. Все, вперед! Эй, кто-нибудь догадался прихватить для меня вина?
Оруженосцы виновато покачали головами.
— Ну, ничего, потерпим!
Граф вновь погнал коня по дороге.
Солнце уже садилось, скрылось за выросшими по правую руку высокими горами.
Блекгарт старался не отставать от отца более чем на полкорпуса коня. Он думал — почему отец спросил его о принцессе, зачем? И еще — чего в кипящем котле не бывает?..
После четверти часа бешеной скачки они увидели вдали шатры.
— Ты этого искал, отец? — крикнул Блекгарт.
— Да.
Они подъехали к лагерю и, замедлив ход коней, настороженно оглядываясь, приблизилась.
Вид у лагеря был такой, словно на него свалилась чума или другая смертельная болезнь, в одночасье положившая множество воинов, слуг, женщин. Они лежали в самых нелепых позах. Молодой рыцарь смущенно отвел взгляд, случайно наткнувшийся на молодую орнейку, лежавшую с задраной в падении юбкой и широко раздвинутыми ногами.
— Они мертвы? — спросил Блекгарт, рассматривая лежавших без движения в людей в уже знакомых орнейских одеждах.
Граф не ответил, спрыгнул с коня, сделав знак остальным дожидаться его приказа, и не спеша пошел по лагерю.
— Так и я думал, — ни к кому не обращаясь, произнес он. — Колодец. Иначе бы Найжела не взяли столь просто.
Роберт подошел к лежавшему на земле рыцарю, который выглядел как Найжел, и склонился над ним. Блекгарт не выдержал, спешился, подошел и встал за спиной отца.
— Он тоже похож на Найжела, — произнес юный рыцарь.
— Это и есть Найжел, — ответил отец.
— Но вы говорили про кольцо на мизинце…
Граф достал перстень.
— Вот, я подобрал его там, в грязи. Надеть его на себя куклы не смогли, но и оставить на настоящем тоже побоялись. Это, вне всякого сомнения, мой старый друг Найжел! Мы вместе пролили столько крови, что никакой магией не обманешь.
— А вдруг и эти люди, лежащие вокруг тоже — ну, грязевые куклы? Отец, вы собираетесь одеть ему на палец перстень?!
— Конечно. Как иначе я возверну его к жизни?
— А если вы…
Он не договорил, да и граф не успел одеть кольцо на мизинец лежащему на земле человеку: едва взял его руку в свою, тот открыл глаза.
— Роберт?!.
— В кипящем котле… — с выражением произнес граф и бросил быстрый взгляд на сына.
— Холодной воды не бывает, — привычно ответил Найжел. — Дивный сон я видел, Роберт. Будто встречаю тебя, а ты вместо приветствия запускаешь в меня кинжалом.
А я и не умираю, а хочу убить тебя… Тебя, Роберт! А потом ты рассек меня пополам своим мечом, но я вновь не умер… Не правда ли, дурацкий и жуткий сон, Роберт? Наверное, я чем-то опился…
— Это был не сон, Найжел, — серьезно сказал граф Астурский.
Глуповатая сонная улыбка сползла с лица орнея, и он озабоченно посмотрел вокруг себя. Потом перевел взгляд на графа.
— Ты опять спас мне жизнь, Роберт?
Граф подал ему руку, тот встал и они крепко обнялись.
Эпизод второй
— Камлай! — приказал граф Марвазу.
Солнце давно скрылась, ночная чернота украла горы, только многочисленные костры вырывали из нее шатры, да снующих вокруг людей, старающихся не встретиться с графом взглядом, а уж тем более дыхнуть на него.
Где-то вдалеке нестройными голосами орали орнейскую песню арситанцы вместе с только что обретенными друзьями, и многие из певцов даже не подозревали, что под эти слова когда-то убивали их отцов.
Граф вздохнул — пусть поют. Сейчас с Орнеями мир, и дай бог, чтобы он продлился вечно. Очень уж не хочется снова встретиться с лучшим другом в кровавой сече.
— Хозяин, — на своем языке, отлично понятном Роберту, произнес оруженосец, — послезавтра — четвертый день фазы луны, обговоренное время. Может, подождете?
Сегодня, возможно, ничего не получится.
— Нет, — решительно ответил граф. — Камлай, Марваз, я не могу ждать два дня.
Мне надо поговорить сегодня. Слишком странное начало для похода.
— Но, хозяин…
— Камлай!
— Хорошо, но вызов может произойти даже на рассвете.
— Хоть к полудню, подожду. А засну, так разбудишь.
Оруженосец, с повязкой, закрывающей нижнюю половину лица, знал, что дальше спорить бесполезно. Он поклонился и вошел в графский шатер, возле которого они стояли. Через мгновение вышел и поспешил к повозкам с графским имуществом.
Роберт посмотрел вокруг и только собирался сесть на подходящий камень, как к нему подошел слуга из штата принцессы Гермонды.
— Ваше сиятельство, — почтительно поклонился он, — ее высочество хочет говорить с вами.
— Мне не досуг, — отмахнулся граф.
— Она сказала, что настаивает на разговоре. Немедленно. Это ее слова, ваше сиятельство, я просто передаю.
Вряд ли имеет смысл воспроизводить здесь тираду графа, но, отведя душу, он махнул рукой и добавил:
— Скажи ее высочеству, что я скоро приду.
Он кликнул слугу, потребовал вина и сел на облюбованный камень. Разговаривать с принцессой ему абсолютно не хотелось, да и не о чем. Он уже, почитай, выполнил свою миссию — ту, что доверил ему король Асидор. Многие удивлялись, что граф Астурский согласился (впервые за долгую, полную бурных событий и опасностей жизнь) на официальную должность королевского посла. А если нет других подступов для достижения великой цели? Да и сейчас еще этих подступов не видать, одни отступы. И предстоят тяжелые разговоры со старейшиной и главами родов орнеев о предложениях короля. Казалось бы: какое ему дело, как отнесутся орнеи к королевской затее, но раз уж он взялся за какое-либо поручение, то отдается ему до конца, даже если результаты ему абсолютно безразличны. Да еще и эта вздорная принцесса…
Ну, ее-то он уже, почитай, передал Найжелу, который сейчас проверяет кого из отправившихся с ним из Иркэна не достает и, следовательно, кто подсыпал зелье в колодец.
Слуга принес вина, граф не спеша, со смаком, отхлебнул из фляги и встал, сунув ее в руки слуги. Мимо в его шатер прошли двое воинов, неся за поручни тяжелый объемистый ящик. Рядом прошмыгнул Марваз. Граф поймал его за куртку и отвел в сторону.
— Меня зовет принцесса, — сказал он, — так что особливо не торопись.
— Вы просите вызова в неурочный час, хозяин, а это быстро не бывает, — на только графу понятном языке ответил оруженосец. — Даже если ваш разговор с принцессой затянется, все равно придется ждать. Я предупреждал. И распорядитесь, чтобы никто не входил.
Граф усмехнулся давно привычной наглости оруженосца, который на самом деле оруженосцем не был. Вернее, он исполнял и обязанности оруженосца тоже.
С тяжелым сердцем граф отправился искать шатер принцессы.
Везде слышались говоры орнеев и слова его родной речи, но для общения хватало нескольких фраз на обоих языках: «Выпьем за вашего государя!»и «Уважаю!». О дневном событии уже было десятирижды переговорено, вино лилось рекой по случаю счастливого минования жуткой беды. О причинах происшедшего, разумеется, мало кто задумывался. А ведь без причины даже ворона не каркнет — кому как не графу Роберту этого не знать?
Два пылающих факела освещали королевский герб над роскошным шатром, где запросто уместились бы на ночлег две дюжины человек. У опущенного полога стояли четверо пикенеров.
— Доложи, обо мне ее высочеству, — процедил граф одному из них.
Он пожалел, что вернул слуге флягу с вином. Хотя — приличия, они и в Орнеях приличия, будь они не ладны! Ее высочество! Возомнившая о себе толстуха с веснушками на лице, которой не надоедает слушать, как она прекрасна…
Из шатра вышел Блекгарт, нижняя губа его была поджата — то ли от злости, то ли от досады.
— Ее высочество принцесса Гермонда ждет его сиятельство графа Астурского, — возвестил вышедший вслед за ним стражник.
— Отец! — воскликнул Блекгарт. — Я…
— Что еще? — устало спросил граф. — И что ты делал в шатре принцессы?
— Принцесса позвала меня, чтобы я рассказал ей о сегодняшнем происшествии, а сама… Я думал, что соберутся все фрейлины, но в шатре нет даже ее духовника!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39