Впереди появилась стена из клубящегося коричневого тумана. Тумана, оказавшегося прочным — три чародея безрезультатно бились в диковинную стену без конца и края.
Уррий присоединил свою силу — тоненький сиреневый луч ударил в то же место, что и три остальных.
Тупая боль в затылке (хотя тело осталось где-то далеко позади, Уррий его отлично чувствовал) переливалась уже по всей голове, мешая думать. Хотелось лишь одного — чтобы непонятная ненавистная стена разлетелась на куски.
Уррию показалось, что в стене возникла маленькая трещинка.
Тела Фоора и Хамрая уселись на постель, рядом с умершей Лореллой, ноги не держали их, силы были на исходе. Майдар упал на пол, глаза его были открыты — он тоже не переставал наносить удары в жестокую и равнодушную стену из непробиваемого коричневого тумана.
Царь Тютин объяснял происходящее сэру Отлаку — повелитель озерный чувствовал себя крайне неловко за трагический конфуз с его дочерью.
— Нет, — сказал наконец Хамрай, — ничего не выходит.
И в это мгновение у стены появились еще четыре зеленых энергетических сгустка — Уррий не знал кто это, но догадался, что алголианские хэккеры.
Удары становились слабее, в месте, куда бились молнии магов, уже появилась черная обуглившаяся корка.
Но стена стояла мертво.
Уррий почувствовал, что сил не остается, что он даже не сумеет теперь возвратиться в свое тело. Что он на грани гибели.
Он не желал умирать.
Всю ярость, всю любовь к Лорелле вложил он в удар и знал, этот удар последний — он больше ни на что не способен.
И малиновый сгусток Хамрая в последний раз изверг отчаянную молнию.
— Все, — простонал Хамрай. — Не вышло.
— Да-а, чуть-чуть не хватает сил, — согласился Фоор.
Верховный координатор задыхался. Он еще сопротивлялся, он чувствовал, что победа близка, но какой-то малости не достает, и от обиды (или от истощения) у невозмутимого алголианина на глазу навернулась непрошенная слеза.
Надежд не оставалось. Сил не хватило.
Четыре сгустка алголиан нанесли еще по удару и исчезли.
Уррий понял, что все пропало и мир, неведомый и невероятный, стал уступать место миру реальному — стены вновь обретали материальность.
И в последний миг Уррий заметил, что у коричневой проклятой, непрошибаемой стены, появился кто-то еще, тоже, как и сгусток Уррия, сиреневый. И этот неизвестный исторг удар, который оказался последним, решающим.
Не сильный был удар, но капли точат камень.
Зловещая стена, которую надо было пробить во что бы то ни стало, прорвалась, словно поток изнутри пробил плотину.
Угрожающий шум заполнил сознание, грохот забил все уголки разума, казалось, Уррий будет слышать этот грохот всю оставшуюся жизнь.
Безумный поток ослепительно золотой лавы рухнул из пролома — это был поток времени.
Хамрай с Фоором, не теряя ни мгновения, отважно вступили в этот поток. И страшный взрыв нереального мира потряс Уррия, он потерял сознание.
Последней мыслью было торжество — они победили!
Но каких невероятных усилий им всем это стоило!
И кто был неизвестный помощник, который столь своевременно вмешался в последний момент?
Глава вторая. ЛОРЕЛЛА
«Сердце, сердце, что такое?
Что смутило жизнь твою?
Что-то странное, чужое; Я тебя не узнаю!»
Иоганн Вольфганг Гете
Уррий открыл глаза.
Над ним склонились Эмрис и Ламорак. Графский лекарь совал ему под нос баночку с отвратительно пахнущим зельем.
Все тело болело, странная дрожь сотрясала Уррия.
Он отстранил лекаря и с трудом встал. Эмрис поддерживал его.
Ярко светило солнце. Они стояли у ворот графского замка. Все находившиеся в замке рыцари были здесь.
Уррий понял — встречают царя Тютина со свитой.
Они сумели повернуть время!
— Что со мной произошло? — спросил Уррий.
— Не знаем, — ответил Эмрис. — Ты ни с того ни с сего упал в обморок. И сэру Дэбошу и сэру Ансеису тоже стало вдруг плохо. Но они быстро оправились.
— Долго я был в беспамятстве?
— Четверть часа, — сказал Ламорак. — Смотрите, они вновь пошли вперед. Они наконец-то приближаются!
Уррий взглянул через ворота вниз, на дорогу.
Растянувшаяся длинной вереницей свита Тютина тронулась с места.
Издали фигурки были маленькими, и Уррий не мог разглядеть Лореллу. Но он знал — она жива! Теперь они все вместе подумают, как снять с озерной девушки заклятие Сарлузы. И он с Лореллой будут вместе! Они будут счастливы!
Белая птица взмыла из головы колонны озерного царя и полетела по направлению к замку.
Уррий заметил взгляд отца и подошел к нему.
Граф потрепал сына по плечу.
— Я все знаю, Уррий. Я был там. Все теперь будет хорошо. Сейчас отпразднуем свадьбу, только вот… придется тебе воздержаться, пока с нее не снимут заклятие. А если не снимут, мы подыщем тебе другую жену. Вот только война закончится…
— Мне не нужна другая жена, — угрюмо сказал Уррий. Он все еще чувствовал слабость. — Я люблю Лореллу.
— Хорошо, сынок. Я одобряю твой выбор. Все будет хорошо.
Уррий пристально вглядывался в подходящих по насыпи людей. Все повторялось. Для него, Уррия. И для Лореллы. И еще для магов, все это для него, Уррия, и ради него, сделавших.
Все повторялось, только Лореллы не было рядом с озерным царем!
На месте его возлюбленной шли две других озерных девушки. Те, которых Уррий видел там у озера, когда их пытался обесчестить колдун.
Уррий встревожился.
Гости вошли в замок.
Лореллы среди них не было!
По просьбе царя Тютина Уррий прошел в комнаты отца. Они были втроем — Уррий, его отец и царь Тютин.
Молчаливый слуга поставил на стол объемистый кувшин с элем, которым славился Рэдвэлл, а также блюдо с холодным мясом и хлебом, чтобы гость мог перекусить с дороги, и удалился.
Уррию хотелось задать один-единственный вопрос, не дающий ему покоя: где Лорелла? Почему ее нет, ведь она должна быть спасена! Или что-то не получилось?!
Но как и полагается воспитанному рыцарю он ждал, пока заговорят старшие.
Повелитель Ста Озер выглядел виноватым.
— Я приношу извинения благородному графу Маридунскому, — вздохнув, сказал царь Тютин, — и сэру Радхауру. Этот трагический случай не должен восприниматься, как повод для ссоры между нами. Я поясню вам, и вы, надеюсь, извините меня и мою дочь. Давно, около пятидесяти лет назад, Зевс, глава богов Олимпа, решил похитить и совратить одну из моих жен. Он известный развратник и прелюбодей, на Олимпе нет ни одной женщины, за которой бы он не увивался, даже родную мать не обошел вниманием. И при похищении очередной жертвы своей похотливой страсти он любит принимать различные формы. В тот раз Зевс превратился в огромного карася.
Похищена была мать Лореллы. Я своевременно узнал об этом, превратился в щуку, догнал его и изрядно потрепал бока. К сожалению, Зевс бессмертен. И с тех пор между нами непримиримая вражда, Зевс все время ищет случая мне отомстить. Я не сомневаюсь, что заклятие, наложенное на Лореллу — его рук дело. Еще раз прошу простить меня. Уверяю вас, что мы не оставим Зевсу этого просто так. Я давно думал о том, как бы оскопить его, дабы впредь было неповадно порочить чужих жен и дочерей. В знак извинения, я прошу вас, сэр Радхаур, выбрать себе в жены любую из двух других моих дочерей — Соррель или Журчиль.
Уррий опешил. Он потерял дар речи. Он не знал что сказать. И еле выдавил из себя:
— А Лорелла? Я люблю Лореллу! Что с ней?! Она жива?!!
— Лорелла превратилась в птицу-лебедь, — вздохнул царь Тютин. — Она не перенесла тяжести происшедшего. Теперь она будет жить на другой части земли, там, куда уходит отдыхать день, у моей дальней родственницы Чальчиутликуэ и ее мужа бога дождя Тлалока. Там живут все дети вод, желающие отмолить грехи.
— Но я… но Лорелла…
— Ничего изменить невозможно.
— И я никогда больше не увижу ее?
— Выгляни в окно, она прощается с тобой.
Уррий бросился к окну и снял тяжелую раму с полупрозрачными желтоватыми квадратами стекол. Высунулся, рискуя упасть, и над донжоном мельком увидел пролетающую белую птицу.
Лореллу.
Уррий вернулся в комнату. Вся душа его стремилась к ней. Он хотел взбежать на крышу донжона сказать ей, что он любит ее, что…
— К сожалению, — сказал вдруг жестко царь, опережая возможные мысли Уррия, — изменить ничего нельзя. Ни один маг в мире, сколь бы он не был силен, не властен вмешиваться в дела моей семьи. Но я предлагаю вам, сэр Радхаур, не менее дорогое, что есть у меня — любую из двух других дочерей. И жду ответа.
Уррий в отчаянии посмотрел на царя Тютина, потом перевел взгляд на отца.
Графу не хотелось портить отношения с озерным повелителем накануне неизбежной осады Рэдвэлла армией принца Вогона.
— Но я… я даже не знаком с ними. Я ни разу не разговаривал с вашими дочерями.
Я не могу вот так сразу… выбрать. — Уррий тщательно подбирал слова, стараясь не обидеть царя, посвятившего его в рыцари. — Мне необходимо подумать.
— Может быть, — пришел на помощь сыну Отлак, — вместо свадьбы мы отпразднуем помолвку? Отметим наш союз и дружбу. Уррий познакомится поближе с вашими дочерями. А через месяц-другой сыграем свадьбу?
— Можно и по-нашему обряду. Тогда и выбирать не придется, — заметил царь Тютин, — можно сразу обеих взять.
— Нет, — твердо сказал Уррий, — только по нашим обычаям!
— Значит, ты согласен объявить о помолвке с одной из моих дочерей?
«Помолвка — не свадьба. Сейчас можно согласиться, а потом и передумать. Главное — дружеские отношения с Тютином.»— Это не Уррий подумал, а его отец.
Но Уррий эти мысли словно услышал.
Все существо Уррия стремилось наверх — проститься с Лореллой. И он сказал:
— Да. Я конечно согласен и благодарю вас за великодушное предложение, могущественный царь Тютин.
— Вот и прекрасно, — хлопнул в ладони повелитель Ста Озер.
Граф Маридунский тоже улыбнулся довольно. Он догадывался, что Уррию не до свадьбы, но радовался мудрости сына. А ведь он еще такой юный. Но он теперь графский наследник и должен обдумывать свои поступки.
— Я могу идти? — спросил Уррий. — Я устал и плохо себя чувствую.
— Да, Уррий, иди отдыхай, — сказал граф. — Мы с царем Тютином еще поговорим.
Граф показал высокому гостю на одно из кресел и наполнил бокалы густым темным элем.
— Иди, сынок, иди.
Уррий вышел из покоев отца и, не разбирая пути, помчался по коридору, толкая знатных рыцарей и дам, которые готовились к пиру и ходили по коридору из комнаты в комнату.
Он, даже не запыхавшись, словно не взбирался по крутой лестнице, словно не перенес изнуряющего наступления духа на туманную стену, выбежал на плоскую и просторную крышу центральной башни.
У двух больших камнеметных машин стояли Журчиль и Соррель. Рядом с девушками кружила белая птица.
Лорелла!
Часовой, в обязанности которого входило наблюдать за окрестностями замка, а не за тем, что творится на площадке, стоял у поребрика и всматривался в даль.
Уррий подбежал к девушкам, но он не смотрел на них.
— Лорелла! Я люблю тебя! — выкрикнул юноша и почувствовал как слезы наворачиваются на глазах, как ком возник в горле и не дает дышать.
Соррель и Журчиль отошли, чтобы не мешать Уррию и Лорелле. Красивые и обычно насмешливые их лица, были заплаканы. Но в горе они были даже красивее, чем обычно — страдание их было неподдельно!
Птица села к нему на плечо, Уррий провел ладонью по белым пушистыми перьям.
Он снова был вместе с живой Лореллой. В последний раз!
Птица оказалась тяжелой, Уррий подошел к основанию камнеметной машины и сел на толстую деревянную балку. Лорелла взмыла в чистое небо, облетела вокруг донжона и села рядом с ним. Посмотрела в глаза Уррию.
У прекрасной птицы были бездонные зеленые глаза Лореллы.
— Я люблю тебя, Уррий, — прокурлыкала птица, но Уррий понял. — Ты спас меня от лютой гибели. Ты — самый лучший! Я счастлива, что полюбила тебя.
Глаза птицы были влажные, и сквозь влагу, как через магические стекла Уррий прочитал всю нежность и любовь Лореллы к нему.
— Лорелла, но я хочу, чтобы ты стала моей женой, чтобы ты стала прежней! Я готов ради этого сделать все что угодно, Лорелла. Я проберусь хоть на край земли ради этого! Я готов, и я обладаю силой! Я спасу тебя!
— Это невозможно, — ответила птица. — С моим отцом нельзя спорить. Я улетаю на другую сторону мира, туда, где отдыхает день, когда здесь ночь. Я буду там счастлива, зная, что ты любишь меня, Уррий.
— Люблю! Очень люблю. И никогда, слышишь, Лорелла, любимая, никогда я не забуду тебя! — Он положил руку на стройную длинную белую шею и почувствовал как она вздрогнула от прикосновения. — Я всю жизнь буду любить тебя, Лорелла, я…
— Если ты хочешь, чтобы я была счастлива…
— Да, хочу!
— Возьми в жены одну из моих сестер. У нас общее горе и общее счастье. Если будет с тобой счастлива Журчиль или Соррель, буду счастлива и я!
Уррий вскочил на ноги. Лорелла просила то же, что и ее отец!
— Лорелла, но я…
— Я очень прошу тебя, Уррий…
— Нет. Даже ради тебя я не женюсь без любви, Лорелла. А я люблю тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49