Это позволяло сделать вывод о том, что отвратительные события последовавшей за данным звонком ночи были предприняты ими с целью доказать серьезность их намерений — разумеется, если угрожали действительно они. Поскольку, как Вам известно, ЭОКА заявила, что вечером 26-го ОНИ САМИ получили аналогичную угрозу от имени британских военных в отношении СОБСТВЕННЫХ женщин-гречанок. Разумеется, все это — чисто террористическая пропаганда, но, небезынтересно отметить, что турки также образом заявили о получении аналогичного предупреждения о намечающихся враждебных актах в отношении турецких женщин от до сего времени остававшейся вне политики организации «Греческая Фракция»!
Неужели именно в ночь преступления всем одновременно пришла в голову идея угрожать всем остальным? В свете вышеизложенного мое предположение (о том, что, возможно, все упомянутое является работой каких-то посторонних сил) не представляется чересчур надуманным.
И, как мы имели возможность убедиться, в течение последовавшей за данным преступлением недели, все стороны совершили достаточное количество актов насилия — к сожалению включая и британских военнослужащих.
Прежде всего, утром 27-го, было совершено нападение на винный магазин Костаса Каструни. Магазин был полностью разгромлен, а сам Каструни убит.
Именно он являлся владельцем дома, где накануне вечером предположительно были изнасилованы женщины. Убитый был пацифистом и поддерживал дружеские отношения с большим количеством турецких семей. Есть основания предполагать, что Каструни предоставил свой впоследствии сгоревший дом на побережье пока не установленным лицам, хотя ничего определенного на этот счет нам установить не удалось. Никаких записей не сохранилось. В любом случае, имеются достаочно веские основания считать, что Каструни был убит членами ЭОКА как человек, симпатизирующий туркам.
Далее, 28-го числа, был обстрелян и сожжен турецкий наблюдательный пост на греко-турецкой границе. При этом погибли трое турецких наблюдателей. К тому же, все чаще стали попадать под обстрел наши патрули (очевидно как с той, так и с другой стороны) и зафиксирован по крайней мере один случай на первый взгляд ничем не спровоцированной стрельбы, открытой одним из британских военнослужащих. В общем и целом, отмечается определенное и все усугубляющееся ухудшение отношений, равно как и ослабление контактов между всеми вовлеченными в дело сторонами, и трудно даже представить, каким образом можно хоть немного разрядить обстановку. Если указанное преступление было совершено некоей посторонней силой, действующей в каких-то лишь ей известных целях, то скорее всего ее представители сейчас очень довольны собой.
5. Касательно безопасности британского гарнизона в Дхекелии…
… И так далее… но остальное Трэйса уже не интересовало. Он вернулся к началу и перечитал места, касающиеся его матери, пытаясь найти то, что не бросилось в глаза при первом прочтении. Оказалось, доклад во многом подтверждал рассказ Каструни.
А отец Каструни, как следовало из документа — убит! Грек об этом не упоминал. Неудивительно, что он так страстно желает смерти этого Хумени.
Если, конечно, тот вообще существует.
Трэйс почувствовал, что у него совершенно затекли ноги. Тогда он встал и отправился на кухню сварить себе кофе. Прихлебывая ароматный горячий напиток, он дал себе одно обещание. Завтра воскресенье. А в воскресенье лучше и не пытаться что-нибудь сделать. Но в понедельник он первым же делом… военные ведь наверняка сохраняют свои архивы, верно? И медицинская служба, тоже. Пусть и прошло двадцать пять лет, но попытаться все же стоит. Он решительно кивнул. Нужно все перепроверить, хотя бы для себя выяснить в чем же истинная причина пережитого его матерью в 1957 году «потрясения», и точно узнать что вызвало необходимость психиатрического лечения.
Во всяком случае, помочь они — все эти психиатры, врачи, психоаналитики — ей ничем так и не смогли!
— Ха! — фыркнул Трэйс. Ему было всего восемь лет, когда он окончательно осознал, что с матерью неладно. По крайней мере так ему помнилось, но, даже и в еще более юном возрасте, он понимал, что она какая-то странная. Ее частенько мучали кошмарные сны и она едва ли не каждую ночь просыпалась от собственного крика.
Трэйс сосредоточился, попытался задержать ускользающие воспоминания, от которых его детский мозг в свое время постарался избавиться. О ее кошмарах, о том как он обычно залезал к ней под одеяло, обхватывал ее своими детскими ручонками, пытаясь успокоить, утешить мать, оплакивающую его близнеца — братика, который умер при родах.
"И ВЕДЬ Я БЫЛА РАДА ЭТОМУ, ЧАРЛИ, РАДА! Я ВИДЕЛА ЕГО ЛИШЬ МЕЛЬКОМ,
ОДИН ТОЛЬКО РАЗ. ЕСЛИ БЫ ТЫ ЗНАЛ КАКИМ ОН БЫЛ… ЧАРЛИ, ОН ВЫГЛЯДЕЛ УЖАСНО… "
Да уж, эти ее кошмары: о мертворожденном братце и кое-о-чем еще. О том, как кто-то набрасывается на нее. Наваливается. О каком-то чудовище. О ком-то, кто больше всего был похож… походил на дьявола!
И тут совершенно внезапно воспоминания буквально захлестнули Трэйса.
Воспоминания от которых по его напряженной спине как будто побежали крошечные ледяные ножки. Одна за другой перед его мысленным взором одна за другой стали возникать картины:
Ему было восемь лет, всего восемь, когда они с матерью на выходные отправились за город, на природу. Кажется, в Девоншир. Стояла осень, но море и небо были все еще по-летнему голубыми и однажды вечером, когда они нагулявшись возвращались в маленький городок на побережье, где снимали комнату в старом, стоящем чуть на отшибе пансионе.
… да именно тогда это и случилось. Он вспомнил, как они проходили мимо луга, где то катались в высокой траве, то игриво гонялись друг за другом веселые пони. Хотя, может это была вовсе и не игра.
Именно там она и сломалась окончательно, именно там и случился этот психический срыв, от которого она не смогла оправиться и по сию пору. Трэйс вспомнил, как она вдруг вскрикнула и бросилась бежать напролом через кусты, через канавы, не разибирая дороги и истерически визжа на бегу. А когда он, весь заплаканный, наконец нашел ее, оказалось, что она лежит свернувшись в клубок, ничего не отвечая, вся в царапинах, окровавленная и всхлипывающая.
— Чего ты так испугалась, мамочка? — по-детски ничего не понимая взывал он. — Ничего страшного. Это ведь просто лошадки. Они играли, вот и все, просто играли!
На самом же деле они вовсе не «просто играли», и теперь он это понимал, но ведь тогда-то он был совсем ребенком и просто не мог знать, что происходило на самом деле. Его забавляло, как пони взгромоздился на свою дрожащую подружку и начал двигать задом. Он смеялся и думал, что мать тоже смеется, но теперь, вспоминая ту сцену, осознал, что издаваемые ей звуки были больше похожи на сдавленное всхлипы. Затем кобылка пала на колени и возвышающийся над ней стоящий на задних ногах и продолжающий свое дело жеребчик стал ужасно похож на человека. А потом он встряхнул своей длинной жесткой гривой и громким ржанием возвестил миру о своей страсти.
Да… и именно тогда Диана Трэйс окончательно тронулась.
Воспоминания о событиях, имевших место семнадцать лет тому назад, настолько утомили Трэйса, что у него буквально начали слипаться глаза. Он лег, а на следующий день проснувшись аж в полдень, принял душ, перекусил и только после этого вернулся к книгам и документам из чемодана.
Первым делом он принялся за тетрадь Каструни. Когда он мельком проглядывал ее накануне, ему показалось, что записей в ней не так уж много: под каждой буквой алфавита там в основном были вписаны слова на соответствующую букву.
Например на букву "А" там значилось несколько имен ( включая имя «Аб») несколько адресов, названий местностей и некоторые другие записи, очевидно выдержки из многочисленных эзотерических и оккультных источников. Но ничего такого, что с первого взгляда показалось бы достаточно важным для человека, пытающегося разобраться в загадке. На букву "В" шли разные выдержки из Ветхого Завета и перечень имен, таких как Вифсаида, Ваал, Вельзевул, Велиал и так далее. Нельзя сказать, чтобы Трэйс был уж вовсе профаном во всем этом — он знал, что последние три или четыре имени были именами либо демонов, либо ложных богов или падших ангелов — ну, во всяком случае, как минимум, злых духов. На букву "К" значились Капернаум, Крест, Каббала и, наконец, в самом конце тетради на букву "Х" он обнаружил Христа, Хоразин и так далее.
Казалось, что тетрадка является просто перечнем: все имеющиеся в ней слова были просто указателями на какие-то гораздо более обширные массивы сведений или информации.
Что ж, все равно с чего-то нужно было начинать. Люди и получше Чарли Трэйса предположительно черпали силу и вдохновение — да и ума кстати набирались — из Библии. Напротив слов Вифсаида, Хоразин и Капернаум он заметил ссылки на библейские тексты и загадочную запись «см. МС, 62». Это могло означать либо «манускрипт N 62», либо «Морган Селби, страница 62». Позже он разберется в этом, а пока нужно взглянуть, что об этой загадке говорится в Библии:
Первая взятая Трэйсом в руки Библия оказалась выбором крайне неудачным: небольшая, размером с кулак, и, с его точки зрения, наиболее удобная в обращении, она оказалась набранной таким мелким шрифтом, что Трэйсу было трудно разобрать слова. Тогда он бросился в другую крайность и принялся за массивную двухтомную Семейную Библию, выпущенную лондонским издательством «Сангстер» в начале века — превосходный академический труд некоего Джона Китто, доктора богословия.
Трэйс обнаружил несколько ссылок, самой понятной из которых ему показалась следующая: «Гл. Х, стихи 12, 13, 15 и 18 Ев. от Луки». Открыв объемистый второй том, он отыскал соответствующую главу, нужную страницу и принялся читать указанные стихи:
12: Сказываю вам, что Содому в день оный будет
отраднее, нежели городу тому.
13: Горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо, если
бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то
давно бы они, сидя во вретище и пепле, покаялись;
15: И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада
низвергнешься.
18: Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба,
как молнию;
Последний стих Трэйс перечитал еще раз…
Наконец он закрыл толстую книгу, осторожно отложил ее в сторону и задумчиво вернулся к тетради Каструни. Но одна фраза не переставая вертелась у него в голове: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию;»
ТАК ЕСТЬ ВО ВСЕМ ЭТОТ КАКАЯ-ТО СИСТЕМА? наконец спросил он себя. ИЛИ НЕТ?
А если есть, то что же это за безумная система такая?
Тетрадь раскрылась — как будто уже много раз ее открывали именно в этом месте — на букве "А" и глаза Трэйса сразу же уперлись в слово «Антихрист», как будто это слово только его и дожидалось.
Это показалось ему довольно странным, поскольку он уже смотрел слова на "А", но этого слова, очевидно, просто не заметил. Оно находилось в самом низу второй страницы раздела и после него значилось лишь краткое :"см. Реинкарнация"
Трэйс перелистал тетрадь, нашел букву "Р" и проведя пальцем по словам, наконец нашел «Реинкарнацию», а найдя нахмурился: перед ним был какая-то таблица и еще одно примечание: "см. МС, 47. "
Он принялся внимательно изучать таблицу:
347 н. э. — менее 20
327 — .. 25
302 — .. 30
272 — .. 35
237 — .. 40
197 — .. 45
152 — .. 50
102 — .. 55
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
1936
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Трэйс ничего не понял. Он бессильно покачал головой и снова уставился на таблицу. У него была хорошая память. История Каструни тоже начиналась в 1936 году — в Хоразине. Он поджал губы и просто так, наугад сложил все числа выше даты — и обнаружил, что в сумме они действительно составляют 1936. Ну и что?
Двадцать минут спустя, когда он все еще пытался найти в таблице хоть какое-то рациональное зерно, зазвонил телефон. К тому времени он уже глубоко погрузился в раздумья и ему как раз показалось, будто он начинает что-то понимать. Поэтому, когда тишину квартиры вдруг разорвал звонок, он даже вздрогнул, а затем схватил трубку и рявкнул:
— Трэйс!
— Чарли? Ты в порядке? — Это была Джилли.
— Я-то? Конечно в порядке! А что со мной может случиться? Какого черта тебе нужно, Джилли?
— Ах ВОТ ты как заговорил…
Он смягчился. Не давая ей времени бросить трубку раньше него, он сказал:
— Джилли, я просто занят, вот и все.
— Ничего ты не занят. Это ты злишься на меня за то, что я брякнула вчера ночью. Насчет твоей ноги и того, какая она «смешная». Так вот, мне очень жаль, Чарли. И я по тебе ужасно скучала. Даже ночью проснулась в надежде, что ты окажешься рядом, а тебя не было.
— Джилли, я…
— Чарли, может между нами вообще все кончено? Да или нет? Если да, то я хотя бы должна знать…
При желании он мог закончить все прямо сейчас. Его так и подмывало сказать «да». Но… черт, Джилли была хоть какой-то частицей порядка в стремительно сходящем с ума мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Неужели именно в ночь преступления всем одновременно пришла в голову идея угрожать всем остальным? В свете вышеизложенного мое предположение (о том, что, возможно, все упомянутое является работой каких-то посторонних сил) не представляется чересчур надуманным.
И, как мы имели возможность убедиться, в течение последовавшей за данным преступлением недели, все стороны совершили достаточное количество актов насилия — к сожалению включая и британских военнослужащих.
Прежде всего, утром 27-го, было совершено нападение на винный магазин Костаса Каструни. Магазин был полностью разгромлен, а сам Каструни убит.
Именно он являлся владельцем дома, где накануне вечером предположительно были изнасилованы женщины. Убитый был пацифистом и поддерживал дружеские отношения с большим количеством турецких семей. Есть основания предполагать, что Каструни предоставил свой впоследствии сгоревший дом на побережье пока не установленным лицам, хотя ничего определенного на этот счет нам установить не удалось. Никаких записей не сохранилось. В любом случае, имеются достаочно веские основания считать, что Каструни был убит членами ЭОКА как человек, симпатизирующий туркам.
Далее, 28-го числа, был обстрелян и сожжен турецкий наблюдательный пост на греко-турецкой границе. При этом погибли трое турецких наблюдателей. К тому же, все чаще стали попадать под обстрел наши патрули (очевидно как с той, так и с другой стороны) и зафиксирован по крайней мере один случай на первый взгляд ничем не спровоцированной стрельбы, открытой одним из британских военнослужащих. В общем и целом, отмечается определенное и все усугубляющееся ухудшение отношений, равно как и ослабление контактов между всеми вовлеченными в дело сторонами, и трудно даже представить, каким образом можно хоть немного разрядить обстановку. Если указанное преступление было совершено некоей посторонней силой, действующей в каких-то лишь ей известных целях, то скорее всего ее представители сейчас очень довольны собой.
5. Касательно безопасности британского гарнизона в Дхекелии…
… И так далее… но остальное Трэйса уже не интересовало. Он вернулся к началу и перечитал места, касающиеся его матери, пытаясь найти то, что не бросилось в глаза при первом прочтении. Оказалось, доклад во многом подтверждал рассказ Каструни.
А отец Каструни, как следовало из документа — убит! Грек об этом не упоминал. Неудивительно, что он так страстно желает смерти этого Хумени.
Если, конечно, тот вообще существует.
Трэйс почувствовал, что у него совершенно затекли ноги. Тогда он встал и отправился на кухню сварить себе кофе. Прихлебывая ароматный горячий напиток, он дал себе одно обещание. Завтра воскресенье. А в воскресенье лучше и не пытаться что-нибудь сделать. Но в понедельник он первым же делом… военные ведь наверняка сохраняют свои архивы, верно? И медицинская служба, тоже. Пусть и прошло двадцать пять лет, но попытаться все же стоит. Он решительно кивнул. Нужно все перепроверить, хотя бы для себя выяснить в чем же истинная причина пережитого его матерью в 1957 году «потрясения», и точно узнать что вызвало необходимость психиатрического лечения.
Во всяком случае, помочь они — все эти психиатры, врачи, психоаналитики — ей ничем так и не смогли!
— Ха! — фыркнул Трэйс. Ему было всего восемь лет, когда он окончательно осознал, что с матерью неладно. По крайней мере так ему помнилось, но, даже и в еще более юном возрасте, он понимал, что она какая-то странная. Ее частенько мучали кошмарные сны и она едва ли не каждую ночь просыпалась от собственного крика.
Трэйс сосредоточился, попытался задержать ускользающие воспоминания, от которых его детский мозг в свое время постарался избавиться. О ее кошмарах, о том как он обычно залезал к ней под одеяло, обхватывал ее своими детскими ручонками, пытаясь успокоить, утешить мать, оплакивающую его близнеца — братика, который умер при родах.
"И ВЕДЬ Я БЫЛА РАДА ЭТОМУ, ЧАРЛИ, РАДА! Я ВИДЕЛА ЕГО ЛИШЬ МЕЛЬКОМ,
ОДИН ТОЛЬКО РАЗ. ЕСЛИ БЫ ТЫ ЗНАЛ КАКИМ ОН БЫЛ… ЧАРЛИ, ОН ВЫГЛЯДЕЛ УЖАСНО… "
Да уж, эти ее кошмары: о мертворожденном братце и кое-о-чем еще. О том, как кто-то набрасывается на нее. Наваливается. О каком-то чудовище. О ком-то, кто больше всего был похож… походил на дьявола!
И тут совершенно внезапно воспоминания буквально захлестнули Трэйса.
Воспоминания от которых по его напряженной спине как будто побежали крошечные ледяные ножки. Одна за другой перед его мысленным взором одна за другой стали возникать картины:
Ему было восемь лет, всего восемь, когда они с матерью на выходные отправились за город, на природу. Кажется, в Девоншир. Стояла осень, но море и небо были все еще по-летнему голубыми и однажды вечером, когда они нагулявшись возвращались в маленький городок на побережье, где снимали комнату в старом, стоящем чуть на отшибе пансионе.
… да именно тогда это и случилось. Он вспомнил, как они проходили мимо луга, где то катались в высокой траве, то игриво гонялись друг за другом веселые пони. Хотя, может это была вовсе и не игра.
Именно там она и сломалась окончательно, именно там и случился этот психический срыв, от которого она не смогла оправиться и по сию пору. Трэйс вспомнил, как она вдруг вскрикнула и бросилась бежать напролом через кусты, через канавы, не разибирая дороги и истерически визжа на бегу. А когда он, весь заплаканный, наконец нашел ее, оказалось, что она лежит свернувшись в клубок, ничего не отвечая, вся в царапинах, окровавленная и всхлипывающая.
— Чего ты так испугалась, мамочка? — по-детски ничего не понимая взывал он. — Ничего страшного. Это ведь просто лошадки. Они играли, вот и все, просто играли!
На самом же деле они вовсе не «просто играли», и теперь он это понимал, но ведь тогда-то он был совсем ребенком и просто не мог знать, что происходило на самом деле. Его забавляло, как пони взгромоздился на свою дрожащую подружку и начал двигать задом. Он смеялся и думал, что мать тоже смеется, но теперь, вспоминая ту сцену, осознал, что издаваемые ей звуки были больше похожи на сдавленное всхлипы. Затем кобылка пала на колени и возвышающийся над ней стоящий на задних ногах и продолжающий свое дело жеребчик стал ужасно похож на человека. А потом он встряхнул своей длинной жесткой гривой и громким ржанием возвестил миру о своей страсти.
Да… и именно тогда Диана Трэйс окончательно тронулась.
Воспоминания о событиях, имевших место семнадцать лет тому назад, настолько утомили Трэйса, что у него буквально начали слипаться глаза. Он лег, а на следующий день проснувшись аж в полдень, принял душ, перекусил и только после этого вернулся к книгам и документам из чемодана.
Первым делом он принялся за тетрадь Каструни. Когда он мельком проглядывал ее накануне, ему показалось, что записей в ней не так уж много: под каждой буквой алфавита там в основном были вписаны слова на соответствующую букву.
Например на букву "А" там значилось несколько имен ( включая имя «Аб») несколько адресов, названий местностей и некоторые другие записи, очевидно выдержки из многочисленных эзотерических и оккультных источников. Но ничего такого, что с первого взгляда показалось бы достаточно важным для человека, пытающегося разобраться в загадке. На букву "В" шли разные выдержки из Ветхого Завета и перечень имен, таких как Вифсаида, Ваал, Вельзевул, Велиал и так далее. Нельзя сказать, чтобы Трэйс был уж вовсе профаном во всем этом — он знал, что последние три или четыре имени были именами либо демонов, либо ложных богов или падших ангелов — ну, во всяком случае, как минимум, злых духов. На букву "К" значились Капернаум, Крест, Каббала и, наконец, в самом конце тетради на букву "Х" он обнаружил Христа, Хоразин и так далее.
Казалось, что тетрадка является просто перечнем: все имеющиеся в ней слова были просто указателями на какие-то гораздо более обширные массивы сведений или информации.
Что ж, все равно с чего-то нужно было начинать. Люди и получше Чарли Трэйса предположительно черпали силу и вдохновение — да и ума кстати набирались — из Библии. Напротив слов Вифсаида, Хоразин и Капернаум он заметил ссылки на библейские тексты и загадочную запись «см. МС, 62». Это могло означать либо «манускрипт N 62», либо «Морган Селби, страница 62». Позже он разберется в этом, а пока нужно взглянуть, что об этой загадке говорится в Библии:
Первая взятая Трэйсом в руки Библия оказалась выбором крайне неудачным: небольшая, размером с кулак, и, с его точки зрения, наиболее удобная в обращении, она оказалась набранной таким мелким шрифтом, что Трэйсу было трудно разобрать слова. Тогда он бросился в другую крайность и принялся за массивную двухтомную Семейную Библию, выпущенную лондонским издательством «Сангстер» в начале века — превосходный академический труд некоего Джона Китто, доктора богословия.
Трэйс обнаружил несколько ссылок, самой понятной из которых ему показалась следующая: «Гл. Х, стихи 12, 13, 15 и 18 Ев. от Луки». Открыв объемистый второй том, он отыскал соответствующую главу, нужную страницу и принялся читать указанные стихи:
12: Сказываю вам, что Содому в день оный будет
отраднее, нежели городу тому.
13: Горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо, если
бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то
давно бы они, сидя во вретище и пепле, покаялись;
15: И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада
низвергнешься.
18: Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба,
как молнию;
Последний стих Трэйс перечитал еще раз…
Наконец он закрыл толстую книгу, осторожно отложил ее в сторону и задумчиво вернулся к тетради Каструни. Но одна фраза не переставая вертелась у него в голове: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию;»
ТАК ЕСТЬ ВО ВСЕМ ЭТОТ КАКАЯ-ТО СИСТЕМА? наконец спросил он себя. ИЛИ НЕТ?
А если есть, то что же это за безумная система такая?
Тетрадь раскрылась — как будто уже много раз ее открывали именно в этом месте — на букве "А" и глаза Трэйса сразу же уперлись в слово «Антихрист», как будто это слово только его и дожидалось.
Это показалось ему довольно странным, поскольку он уже смотрел слова на "А", но этого слова, очевидно, просто не заметил. Оно находилось в самом низу второй страницы раздела и после него значилось лишь краткое :"см. Реинкарнация"
Трэйс перелистал тетрадь, нашел букву "Р" и проведя пальцем по словам, наконец нашел «Реинкарнацию», а найдя нахмурился: перед ним был какая-то таблица и еще одно примечание: "см. МС, 47. "
Он принялся внимательно изучать таблицу:
347 н. э. — менее 20
327 — .. 25
302 — .. 30
272 — .. 35
237 — .. 40
197 — .. 45
152 — .. 50
102 — .. 55
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
1936
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Трэйс ничего не понял. Он бессильно покачал головой и снова уставился на таблицу. У него была хорошая память. История Каструни тоже начиналась в 1936 году — в Хоразине. Он поджал губы и просто так, наугад сложил все числа выше даты — и обнаружил, что в сумме они действительно составляют 1936. Ну и что?
Двадцать минут спустя, когда он все еще пытался найти в таблице хоть какое-то рациональное зерно, зазвонил телефон. К тому времени он уже глубоко погрузился в раздумья и ему как раз показалось, будто он начинает что-то понимать. Поэтому, когда тишину квартиры вдруг разорвал звонок, он даже вздрогнул, а затем схватил трубку и рявкнул:
— Трэйс!
— Чарли? Ты в порядке? — Это была Джилли.
— Я-то? Конечно в порядке! А что со мной может случиться? Какого черта тебе нужно, Джилли?
— Ах ВОТ ты как заговорил…
Он смягчился. Не давая ей времени бросить трубку раньше него, он сказал:
— Джилли, я просто занят, вот и все.
— Ничего ты не занят. Это ты злишься на меня за то, что я брякнула вчера ночью. Насчет твоей ноги и того, какая она «смешная». Так вот, мне очень жаль, Чарли. И я по тебе ужасно скучала. Даже ночью проснулась в надежде, что ты окажешься рядом, а тебя не было.
— Джилли, я…
— Чарли, может между нами вообще все кончено? Да или нет? Если да, то я хотя бы должна знать…
При желании он мог закончить все прямо сейчас. Его так и подмывало сказать «да». Но… черт, Джилли была хоть какой-то частицей порядка в стремительно сходящем с ума мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46