Устроившись там как дома, он тем не менее тоже принялся глазеть на ящик с идолами – с интенсивностью, предполагавшей, что ему были видны вещи, невидимые для меня.
«Так гораздо лучше».
– Что?
«Ты стал более спокойным. Когда почувствуешь себя достаточно комфортабельно, забей этот ящик наглухо».
– О, ну конечно, я спокоен как скала!
Однако он был прав. Моя паника действительно улеглась, шепот отступил. Мои руки уже не дрожали. И то хлеб.
– Сколько еще это будет продолжаться? – поинтересовался я.
«Это невозможно предсказать. Может оказаться необходимым поймать этого Колду и заставить его рассказать нам о своем зелье. Но я совсем не хочу бесконечно разбираться с твоими приступами и провалами в сознании».
– Вот как? А подумай, каково мне!
«Ага».
– Ага? Что ага?
«Кажется, слухи о твоей неминуемой смерти начинают приносить дивиденды».
– Я уже иду, – сказала Синдж, направляясь ко входной двери. Моментом позже я услышал голос Косса, хотя и не мог разобрать отдельных слов. Вернувшаяся Синдж доложила:
– Это был стражник. Он хотел знать, правда ли то, что о тебе говорят. Я сказала «да». По вдохновению я рассказала ему, что тебя силой заставили принять яд, который Учитель Уайт достал у человека по имени Колда.
«Я даже не намекал ей, – проинформировал меня наш Весельчак. – Она сама об этом подумала».
– Отличный ход, Синдж! Они накроют их всех.
Синдж раздулась от гордости.
«У нас нет времени похлопывать друг друга по плечу. Гаррет, тебе сейчас надлежит лежать в постели и умирать».
– Что, Блок засел у миссис Кардонлос, да?
«Это было бы логично. Я считаю, что это так. Мистер Косс тоже считает, что это так – хотя он и не видел полковника. Его и послали сюда как раз из-за того, что он ничего не знает. Однако он смекалистее, чем они думают. Он догадался, что его настоящей задачей было выяснить, проснулся ли я. Он доложит, что не нашел ничего подозрительного».
Учитывая характер Блока, это уже само по себе будет выглядеть подозрительным.
– Тогда они решат, что ты покопался в его мозгах.
«Не смешно. Давай иди болеть».
Глава 49
Боление не требовало от меня большого актерского мастерства. Я по-прежнему был покрыт болячками на болячках и синяками на синяках, причем последние начинали отливать всеми цветами радуги. Мне ни разу за прошедшую эпоху не попадалась в руки бритва. Я до сих пор не переставал надеяться, что Тинни вернется и как следует вымоет меня в ванне. Меня знобило и трясло.
Я немного поспал – что мне и требовалось. Я слишком много времени потратил впустую, вместо того чтобы спать.
Меня разбудила Тинни.
– О черт!
– Спасибо тебе большое. Я, пожалуй, пойду домой.
– Я не хотел… ты пришла, потому что услышала, что я умираю? Тебе сказал кто-нибудь из Стражи, так?
– Да. Откуда ты знаешь?
Они знали, что она уже бывала здесь – они ведь провожали её от моего дома. Разумеется, они первым делом пришли к ней.
– И ты сказала им, что со мной все в порядке, потому что Покойник поддерживает мое дыхание?
– Ой-ой. Я, кажется, сглупила.
– Да. Мы хотели выудить Блока явиться сюда собственной персоной. На этот раз полковник оказался для нас слишком сообразительным.
Может быть, Блок знал что-то, что ему очень хотелось оставить при себе? Скорее всего нет. Просто он не любит, когда его набитый секретами мозг открывают на всеобщее обозрение.
Мое дыхание казалось почти естественным. Однако мысли о Тинни и ванне с губкой вернули меня к осознанию печального факта, что мне не удастся воплотить эту фантазию в жизнь в какое-либо обозримое время.
– Нет, ну что за дерьмовая жизнь!
– Дин сказал мне, что ты в плохом настроении. И ты слишком мало пьешь – воды, я имею в виду.
Бог мой! А ведь она права. Мне сразу же захотелось пить. Я выбрался из постели и пошатнулся, почувствовав головокружение.
– Ох!
– Ты в порядке?
– Голова кружится.
– Ты еще и дрожишь к тому же. Может, это на тебя Покойник действует?
– Да, он в последнее время довольно заразен. – Я сел обратно на кровать. Она была права насчет дрожи. Головокружение не проходило. – Может быть, лучше ты сходишь попросишь Дина или Синдж принести мне воды?
Головокружение не только не прекращалось – оно становилось все хуже. То же самое относилось к ознобу. Я почувствовал, как Покойник озабоченно прощупывает меня. Дин принес воды, и я высосал целую пинту не переводя дыхания.
«Ты вовсе не должен на самом деле становиться больным».
– Уверяю тебя, этого не было в моем гениальном замысле.
– Да у тебя лихорадка! – воскликнула Тинни.
Я рухнул обратно на кровать.
– Пожалуй, надо дать ей сыграть свою партию.
Вошел Дин, пригласивший сам себя. Он казался разочарованным, что не поймал нас в разгар веселья.
– Я принес вам кувшин пива. Возможно, вам полегчает, если вы пропустите глоточек.
Я ответил ему самым непроницаемым лицом, какое только мог изобразить, балансируя на грани потери сознания.
Я заглотил в себя столько ячменного супчика, сколько смог удержать – он же был мне прописан. После этого я действительно вырубился, дрожа с головы до ног, – в ярости от того, что это случилось именно со мной и именно сейчас.
Сквозь муть в голове я слышал, как Дин высказывает предложение, что я мог подцепить болезнь той ночью, которую провел под дождем. Когда муть немного улеглась, я попытался привлечь внимание Покойника, потому что причиной снова могли быть эти треклятые металлические псы.
«Шакалы!»
…Я очнулся с легкой головной болью и тяжелым кашлем, прочно угнездившимся в моем левом легком. Тинни материализовалась передо мной прежде, чем я успел до конца сесть на постели. Я проворчал:
– Смотри-ка ты, совсем по-домашнему!
У неё были свои мысли по этому поводу. Она не разделяла мою точку зрения.
– На выпей, – она поднесла мне горячую дымящуюся кружку с чем-то еще более вонючим, чем болотная вода вековой выдержки.
– А там есть такие маленькие извивающиеся зверюшки?
– Дин забыл их добавить. Надо будет сходить купить немного. А пока начни с того, что есть.
Я взял кружку, задержал дыхание и поглотил содержимое одним длинным глотком, одновременно борясь с кашлем. Я не так уж часто болею. Когда это происходит, Дин обычно тут же наколдовывает какое-нибудь эффективное лекарство.
Тинни не стала уходить. Она вела себя как строгая мамаша, заставляющая своего упрямого отпрыска съесть брюквенный пирог до последней крошки.
– Похоже, эта отрава вкупе с шакалами окончательно меня добили.
Тинни улыбнулась, не слушая меня.
– Когда соберешься с силами, сойди вниз. Дин приготовил тебе паровую баню.
Паровую баню! Меня не заставляли дышать паром и пить травки с тех пор, как я был ребенком. Похоже, кто-то считал, что я нахожусь на грани пневмонии.
– Какого черта? Сегодня утром я был…
Мисс Тейт утихомирила меня сердитым взглядом.
– Сегодня утром было совсем в другом мире. Ты заболел. Очень быстро. И очень серьезно.
На этот раз, встав с постели, я не упал обратно, однако мир завертелся вокруг меня на своей оси. У меня возникли проблемы. Такого рода, какие бывают, когда роскошная рыжеволосая красотка подсовывает тебе под руку плечо, прижимается к тебе и тянет вверх, делая вид, что помогает – хотя на самом деле измывается над тобой без капли стыда.
У меня не было больших трудностей с дыханием, пока Тинни помогала мне. Совсем наоборот.
«Похоже, худшее уже позади. И это означает, что ты вернешься к своему прежнему неприглядному “я” прежде, чем мы успеем подготовить себя к этому».
– Надеюсь, что так, Хохотунчик. Хорошо бы до того, как вот эта успеет сбежать.
Наградой мне был острый локоток в моем боку. В больном боку.
– Полегче, женщина! Что ты имеешь против комплиментов?
– Может быть, то, что они искусственные? Что в них нет искренности.
– У меня сейчас мозги не очень хорошо варят… Как там говорилось насчет того, что что-то там острее жабьего клыка?
– Жало гадюки. Тебе это должно быть хорошо известно, потому что показываешь его каждый раз, когда кто-нибудь с тобой не соглашается.
– Разве это можно – не соглашаться со мной? Я же такой умный!
Мне пришлось сесть обратно на кровать, а потом и лечь. Я исчерпал себя.
– Выпей воды.
– Ты какая-то нервная, что с тобой?
– Я не выспалась.
Передо мной замаячило смутное подозрение Я спросил прежде, чем подумал:
– Сколько ты пробыла здесь?
– Пятнадцать часов.
Черт побери! Это кое-что объясняло.
– Да, похоже, я отключился как следует!
– Тебе крупно повезло, что Покойник не спит. И не только из-за дыхания.
– А что?
– Ты так разозлил меня, что я чуть не убила тебя прошлой ночью. Ты пытался помереть у меня на руках.
– Э-э… ладно.
Похоже, это был один из тех случаев, когда все, что бы я ни сказал, было бы неверным. Даже молчание не помогло бы. Но молчание принесло бы мне меньше всего шишек и синяков.
– Ты, наверное, не сможешь подняться? Нам надо помыть тебя и сменить постель.
– Болеть – это кошмар. Надо же такому случиться посреди всего!
Сколько мы уже потеряли, два дня? Или больше?
«Из-за твоей болезни ничего не было потеряно. Ничего существенного не происходило».
Тинни тоже услышала это.
– Снова идет снег, – пояснила она. – Так странно… Его нападало уже на ползимы, а она по-настоящему еще и не должна была начаться!
Мне принесли еще воды. Дин не брюзжал по своему обыкновению, что означало, что я действительно побывал на самом краю. Я отхлебнул немного, потом сказал:
– Ужасно хочется есть. Но чувствую, что меня не ждет ничего лучшего, чем куриный супчик.
– И будьте благодарны, что вам дают хотя бы это.
– Эй, Костяная Нога! Что это было, то зелье? Или что-то другое?
«Ты должен сказать спасибо за свое положение мистеру Уайту – если не тому человеку по имени Колда. Предполагаемое противоядие, судя по всему, оказалось еще одним ядом».
Учитель. Ну конечно – такой парень, который влез во все эти неприятности, чтобы поквитаться за Паука Уэбба и Оригинала Пипу, несомненно захотел поквитаться и со мной.
– Погоди-ка! А почему ты меня не предупредил? Если Учитель пытался отравить меня, разве ты не должен был увидеть это у него в голове?
«Очевидно, Уайт в то время не имел сознательного намерения совершить убийство».
Дин принес предсказанный мною куриный суп. Только вот в нем не было ничего, кроме бульона, – все существенное было тщательно выловлено из жидкости. Бульон был густым и теплым, а я умирал от голода. Я глотал его, пока не почувствовал, что сейчас лопну.
Прошло несколько минут. Наконец я объявил:
– Я начинаю чувствовать себя человеком! – Пауза. – Ну? Кто-нибудь собирается ловить меня на слове?
– Никто не в настроении, Гаррет. Последние пятнадцать часов были совершенным кошмаром. Там внизу всe готово, Дин?
– Котел кипит, вода горячая. Ванна на месте. Сейчас найду что-нибудь, чтобы вытереть его, и можно начинать.
– Давай, здоровяк, шевели задницей, – поторопила меня Тинни. – Пора принимать ванну.
Я встал. С посторонней помощью. Окружающий мир не был стабилен, но он уже не так угрожающе качался, как тогда, когда я, спотыкаясь, брел по стране кошмарных грез.
Я почувствовал себя еще лучше к тому времени, когда мы дошли до кухни – где воздух был густым от пара, глаза слезились от запаха трав, а жар был всепоглощающим. Дин притащил сюда из кладовой большой медный таз для стирки. Еще два, поменьше, грелись на плите. Увидев это, я сказал:
– Ну уж теперь-то из меня выварится парочка демонов!
– Если бы, – фыркнули Тинни и Дин одновременно.
«Если бы! Скорее всего, кризис миновал, Гаррет, но нам нужно удостовериться. В целом ты уже дышишь сам по себе. Кроме того Дин и мисс Тейт желали бы, чтобы твой персональный аромат стал несколько менее пикантным».
У меня было недостаточно сил, чтобы почувствовать себя уязвленным.
– Руки над головой! – рявкнула Тинни. – Снимай с себя эти грязные тряпки.
Среди жара и пара я уловил несколько струек того, от чего остальные, очевидно, страдали все это время. Неудивительно, что Синдж с её удивительным носом нигде не было видно.
Эта травяная баня была сущим мучением.
Глава 50
Они парили меня весь остаток столетия. Они не скупились, заливая в меня воду и пиво, но из меня все равно выпарилось добрых десять вонючих фунтов. К концу процедуры я был уже слишком слаб, чтобы добраться до кровати самостоятельно.
Постельное белье переменили. Кто-то ненадолго открыл окно, несмотря на погоду. Теперь комнату согревала угольная жаровня. К топливу были добавлены травы, чтобы замаскировать дурные запахи.
Я рухнул в постель. Моим последним воспоминанием была Тинни, ругавшаяся словно морской пехотинец, затаскивая на кровать мои свисающие конечности.
Сознание вернулось ко мне вместе с жесточайшим похмельем – опять – и еще худшим настроением. Сколько раз я должен проходить через этот круг страданий? Черт побери, этак мне удастся отполировать всю свою карму за одну жизнь!
У меня не было сил. Я был одним большим комком сырого теста, расползшимся по поверхности противня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49